Пограничник. Том 6: Шпионские игры

Глава 13

— С Нафтали? — Удивился Наливкин, — ты думаешь, что эта зверюга будет тебя слушать?

— Если подобрать правильные слова.

Капитаны вновь переглянулись.

— Какие? — Спросил Наливкин.

— Подождите, товарищ капитан, не гоните коней, — остановил его я. — Сначала давайте я расскажу о деталях плана.

— Было бы неплохо послушать, — кивнул Шарипов.

При этом Шарипов достал из кармана помятую пачку «Космоса». Попытался вытрусить сигарету, но заметил что пачка пуста.

Он нахмурился, скомкал ее и выкинул в руины.

Наливкин вздохнул. Достал свои папиросы.

— Вот, — он потянулся к Шарипову, предлагая ему свою пачку.

Особист несколько мгновений будто бы колебался. Потом тихо проговорил:

— Спасибо.

Достал папиросу и сунул в губы.

— Огня? — Спросил Наливкин.

— Спасибо. У меня есть.

Я хмыкнул. Офицеры, спорящие между собой чуть не по любому поводу, казались достигшими в этот миг полного согласия между собой. Один хотел закурить, а второй понимал его желание. И решил помочь.

Это пусть и бытовое, но все же согласие между ними, казалось на фоне их отношений в прошлом каким-то новым шагом. Будто бы папироса хоть в чем-то объединила двух капитанов.

— Итак, наверное, все поняли, что, как я уже сказал, клятва этого Шера — предлог и бред, — сказал я, тактично повременив, пока Шарипов подкурит.

Наливкин, поджав губы, покивал.

Шарипов же вздохнул. Он было открыл рот, но не решился ничего сказать. Только опустил взгляд. Стал тормошить носком сапога какой-то камешек.

— Это просто уловка, чтобы выманить нас из мечети, — продолжал тем временем я.

— Для душманов такая клятва — кое-что, да стоит, — возразил вдруг особист, — почему Шер так рискует своей честью и именем? Все же…

— Вы видели книгу, на которой он давал клятву? — Спросил я. — Обратили на нее внимание?

Шарипов свел пушистые черные брови к переносице. Торопливо покачал головой. Наливкин же с интересом уставился на меня, ожидая, что же я скажу дальше.

— Это было советское издание Корана. Русскоязычное, — сказал я. — Как вы думаете, имеет ли хоть какую-то силу клятва, данная на таком священном писании? Мне кажется нет.

Шарипов явно удивился. Потом его взгляд приобрел задумчивый вид.

— Хитрая змеюка, — насупился Наливкин, — я знал, что этот Шер брехун. Но что он еще и скользкий как червяк… Это, конечно, уровень. Ничего не скажешь…

— Ты уверен в этом? — Спросил особист. — Уверен, что книга была на русском?

— Да. Я видел кириллицу на обложке.

— Сукин сын подстраховался, — Наливкин выпрямился, размял плечи и снова согнулся, оперишься о колени.

Шарипов опять мрачно замолчал.

Мне показалось, что после того, как вертолет за нами не прилетел, особист становился все мрачнее. До недавнего времени, он старался не падать духом. Возможно на показ, а возможно, сам себя пытался убедить в том, что и дальше готов драться.

Да только по случайному взгляду, по выражению его задумчивого лица, когда Шарипов оставался наедине с собой и считал, что на него никто не смотрит, я понимал — он чувствует, что наша операция закончится неудачей.

Об этом говорило и то обстоятельство, что Шарипов по-настоящему обрадовался, увидев, как Шер, подъехавший к нам, воздел над головой Коран. Похоже, в тот момент, надежда проснулась в душе капитана.

Он стал хвататься за соломинку этой надежды. Решил, что возможно, Аисты все же отступятся. Что у нас есть шанс уйти от боестолкновения и вернуться на родную землю.

Шарипов сам поверил в эту иллюзию. Но с каждым словом несогласия, что проронил Наливкин, с каждым словом разоблачения, что говорил я, эта надежда медленно улетучивалась.

Ну ничего. Сейчас я дам ему новую. Чтобы воплотить в жизнь то, что я задумал, каждый из нашей группы должен оставаться тверд волей. Шарипов тоже.

— Они побоятся, — вдруг сказал Шарипов, нарушив собственное молчание, — Нафтали — отбитый фанатик. Но Шер… Шер явно другой. Он хитер. Хоть и молод. Не знаю, что там с книгой, но он не станет убивать нас. Побоится мести.

— Мести? — Глянул на него Наливкин.

— Да. «Мы своих не бросаем» — это ведь ваши слова, так? И я знаю, что это правда. Если я погибну здесь. Если «Каскад» поляжет в этих стенах, после предательства Шера, КГБ найдет его. Найдет и убьет. Если у него есть хоть немного мозгов, он должен это понимать.

Я вздохнул и обратился к Шарипову:

— Товарищ капитан, вы ведь и сами понимаете, что не стоит надеяться на это. Сейчас мы можем надеятся только на себя.

— Они сражаются как крысы, потому что бояться нас. Потому что знают, что в честном бою, мы от них и мокрого места не оставим… — Лицо Шарипова ожесточилось. Голос стал строже.

— Хаким, что ты несешь? — С раздражением вздохнул Наливкин.

— Капитан, просто послушайте, что я хочу вам сказать. Не перебивайте, — пресек я панику Шарипова, которая вот-вот могла начаться.

При этом, я заглянул ему в глаза. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, не отводя взглядов.

Шарипов мне больше не ответил. Он только сплюнул, потом снова поплевал на не докуренную папиросу и кинул бычок себе под ноги.

— Ну и хорошо, — сказал я Шарипову а потом принялся излагать свой план: — Значит, смотрите, как мы поступим.

Полы входа наспех поставленной палатки хлопали на ветру. По ту сторону брезента бушевал ветер. Он вдавливал стены полога, изгибал или, в зависимости от направления, раздувал скаты крыши.

Шер устроился поудобнее на цветастом ковре. Уложил свой кинжал за кушаком так, чтобы он не мешал сидеть.

Вместе с ним были еще двое.

Вся десятка, которой Шер командовал, была лично и безоговорочно преданна ему. Но эти двое — еще преданнее.

Первого звали Гуль. Сухопарый, с впалыми щеками и очень желтыми от жевательного табака зубами, он устроился на ковре, по-турецки скрестив ноги. Справа, у ног, он положил свою снайперскую винтовку СВД.

Казалось, узковатые его глаза постоянно были прищурены, словно бы он никогда не отрывал их от окуляров прицела.

Гуль носил простую рубаху и большой черный тюрбан, прихваченный на подбородке ремешком от советского противогаза.

Вторым был Рахим — личный телохранитель Шера.

Шер этим не гордился, но когда-то Рахим спас его от казни за трусость. И тот, и другой, предпочитали забыть о том дне.

Сегодня же, Рахим спас его второй раз. Он убил двоих людей взбунтовавшегося Торйолая, когда те хотели застрелить Шера после того, как он убил их командира.

Одетый в черный халат, Рахим не носил бороды. Вся нижняя часть его лица, от подбородка до носогубной складки, была покрыта шрамами от ожогов.

Шрамы уходили и дальше, покрывая всю шею грудь и спину воина. Рахим прятал их под одеждой, а шею оборачивал тонким шерстяным шарфом.

Ожидая слов своего хозяина, которому он был бесконечно предан, Рахим кривым ножом выковыривал грязь из-под ногтей. Как только Шер заговорил, Рахим оставил свое неприличное дело.

— Ну что, друзья мои? — Начал Шер, — если на то будет воля Аллаха, сегодня в нашей с вам жизни начнется новая страница. Мы больше не будем подчиняться командиру, что доказал свое бессилие в бою. Тому, кто по своей собственной глупости не удержался в седле. И более того — попал в лапы врагу.

— Ты хочешь, что бы я убил его? — Гуль хрипло рассмеялся. — Видит Аллах, я уже сделал это в своем сердце. Тело Нафтали — лишь формальность.

— Ты очень проницателен, друг мой, — улыбнулся ему Шер.

— Аллах решил его судьбу, — Гуль тронул приклад лежащий рядом винтовки так, будто бы это была какая-то святыня, — моя пуля лишь исполнит волю его.

— А как же другие? Что они скажут? — Спросил Рахим. — Ведь все думают, что ты поклялся на этой ничтожной бумажке тем шурави. Что ты и правда отпустишь их в обмен на Нафтали и вернешь нам нашего «любимого» командира.

Шер горделиво выпрямился.

— Никто не упрекнет меня в нарушении клятвы, если воля Аллаха встанет на пути ее исполнения. Даже я сам не смогу себя упрекнуть в этом. Ведь жалкая книжка шурави ничего не стоит. Я могу сжечь ее хоть сейчас.

Гуль снова хрипло рассмеялся.

Рахим показал в улыбке кривоватые, сколотые зубы.

— Гуль?

— Мое оружие служит тебе и Аллаху, — слегка поклонился снайпер, придерживая тюрбан.

— Ты знаешь, какое место занять, чтобы все решили, что это пуля шурави, а не твоя, прервала жизнь Нафтали?

— Скалы, чуть правее мечети, — сказал Гуль. — Они станут местом исполнения воли Аллаха. Баллистика, с учетом расстояния и ветра, покажется всем такой, будто стреляли со второго этажа мечети.

— Очень хорошо, — кивнул Шер. — Рахим?

— Да, господин.

— Когда все начнется, — он хмыкнул, — убей молодого шурави, о котором я тебе рассказывал. Он точно будет одним из тех, кто станет передавать нам пленного Нафтали. Я хочу, чтобы его кровь омыла землю этой равнины. Я не позволю неверным говорить со мной в таком тоне, как говорил он.

— Рахим показал Шеру свой кривой, ужасающего вида нож. Потом ловко крутанул им в ладони и схватил обратным хватом.

— По воле Аллаха, мой нож оборвет жизнь неверного.

— А после, — Шер улыбнулся, — я займу место Нафтали, как командир, отомстивший за его смерть. Вы же — станете плечом к плечу со мной во главе нашего отряда.

Оба душмана поклонились.

Шер хотел было встать, но повременил.

— Рахим?

— Да, господин?

— У тебя еще остался тот чудесный яд, что ты привез из Пакистана?

— Да, господин.

— Сегодня ночью, когда все закончится, — Шер показал ровные, странно мелкие и будто бы немного женственные зубы в хищной улыбке, — отрави Абдулу. Он будет только мешать.

— Слушаюсь, господин.

Когда мы с Наливкиным и Булатом поднялись на второй этаж, Нафтали здесь охранял второй Маслов — Андрей. Нафтали сидел на своём месте со связанными руками, походил на неподвижную статую. Однако мерно поднимающиеся и опускающиеся от дыхания плечи выдавали в нём живое существо.

— Андрей, — начал Наливкин, — проверь задние ворота двора. Нам нужно поговорить с пленным.

— Есть, — Маслов, дежуривший у другого пролома, что был поменьше того, у которого сидел Нафтали, выпрямился. Поведя затекшими плечами, он закинул автомат на плечо и пошёл вниз.

Мы направились к Нафтали. Буля, не получивший никакой команды от меня, улёгся под проломом в стене, недалеко от командира «Чохатлора». Нафтали наградил пса холодным взглядом. Тот заурчал.

— Фу, Булат, — сказал я, когда мы с капитаном встали над связанным бандитом.

Нафтали поднял на меня глаза. Тогда Наливкин бросил ему несколько слов на дари. Нафтали не ответил. Он только угрюмо хмыкнул и отвернулся.

— Кажется, наша барышня не в настроении, чтобы говорить с тобой, — хохотнул Наливкин.

— Ничего, — я опустился на корточки перед Нафтали, — настроение появится. Переведите ему мои слова, товарищ капитан.

Я заговорил. Наливкин стал переводить:

— Ты ведь видел, что к нам приезжали твои люди?

Нафтали сделал вид, что не слышал моих слов. С каменным лицом он просто сверлил меня взглядом.

— Ну конечно же видел. Не мог не видеть, — я встал, указал рукой на брешь в стене. — Отсюда всё хорошо видно.

Нафтали никак не отреагировал и на этот раз. Даже опустил взгляд к полу.

— Я ведь сказал тебе, Саша, — пожал плечами Наливкин. — Он не захочет говорить.

— Переводите дальше, товарищ капитан.

Наливкин промолчал. Кивнул. Я продолжил:

— Какой-то Шер разговаривал с нами. Он говорил от имени всех «Аистов». Что ж. Тебе нашли замену даже быстрее, чем я думал.

Нафтали вдруг резко поднял на меня взгляд. Глаза его горели яростью. Он прикрыл их, глубоко вздохнул. Заговорил. Смысл его слов я понял через перевод Наливкина:

— Чего ты хочешь от меня, Шайтан?

— Мы с Шером заключили договор, — сказал я.

Эти мои слова уже заинтересовали Нафтали. Если раньше взгляд его будто сочился ненавистью, теперь в нём заблестел интерес.

— Да. Договор. Ты в обмен на то, что все мы с миром покинем мечеть и доберёмся до дома. При этом ни один из людей Шера не поднимет ни на кого из нас руку.

Когда Наливкин перевёл моё «из людей Шера», Нафтали свирепо, по-звериному оскалился. Сморщил нос.

— Так что скоро, Нафтали, ты отправишься к Шеру.

— Я не трофей, чтобы меня передавали из рук в руки, — поморщился он злобно.

— Ты не в том положении, чтобы определять свою судьбу.

Нафтали снова уставился на меня и тихо проговорил:

— Если бы мои руки были свободны, клянусь Аллахом, я бы сломал все кости в твоём теле.

Я промолчал. Потом извлёк штык-нож из ножен. Провокация сработала. Правда, перед офицерами о ней пришлось немного умолчать. Слишком велик был риск, что они отвергнут весь мой план. Теперь, когда Наливкин стоит перед фактом, отвертеться ему будет сложнее.

— Селихов? Ты что удумал? — напрягся Наливкин.

— Всё хорошо, товарищ капитан. Просто переводите дальше.

Наливкин нервно засопел. Я снова опустился к командиру «Чёрного Аиста»:

— Я могу освободить тебя прямо сейчас, Нафтали. Попробуй меня убить.

— Селихов, ты что несешь? — Наливкин испугался.

— Всё идёт по плану, — обернулся я к нему. — Просто переводите.

— Ты правда собираешься освободить его⁈

— Если понадобится.

— Да ты сбрендил!

— Товарищ капитан, — я вздохнул. — Я вас подводил хоть раз?

Наливкин нахмурился. Нервно поправил ремень автомата, висевшего у него за плечом.

— Что ты задумал, Саша? Это ведь не по плану! Ты понимаешь, что то, что ты делаешь — это безумие?

— Он уважает только силу. Будет слушать только того, кто сильнее его самого.

— Саша…

— Если всё получится — мы уйдём живыми, — я пристально посмотрел Наливкину в глаза. — Я вам обещаю. Доверьтесь мне и позовите ещё людей.

— Зачем?

Я снова глянул на Нафтали.

— На случай, если я проиграю. Тогда застрелите его.

— Селихов, — покачал головой Наливкин, — я тебе запрещаю…

— Иначе ничего не выйдет, товарищ капитан. Иначе всё было зря. Вы же слышали мой план. Не так ли?

— Слышал, — выдохнул Наливкин.

— И сами отметили в нём одну слабую сторону — Нафтали. Так как нам убедить его?

— Я думал… Я думал, ты с ним о чём-то поговоришь…

Я молча покачал головой.

— Если у тебя не выйдет — мы все трупы, — догадавшись, что я хочу сделать, сказал Наливкин.

— По какому бы пути мы ни пошли — все они рискованны. Вопрос только в цене. Я предлагаю вариант, который будет дешевле, — я снова глянул на Наливкина, — если считать в человеческих жизнях.

Лицо Наливкина стало скорбным. Взгляд задумчивым. Потом он внезапно для всех хмыкнул:

— С другой стороны, я видел, как ты убил троих духов в одиночку. С одним уж справишься…

Не ответив, я улыбнулся. Наливкин сглотнул. Потом стянул автомат с плеча. Крикнул своих. К нам поднялись Звада и Ефим Маслов.

— Оружие к бою, — сказал Наливкин, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Если этот убьёт Селихова — уничтожить его.

— Что, товарищ капитан? — Маслов изумлённо уставился на Наливкина.

— Исполнять приказ!

Под шум ветра, что бушевал снаружи, на втором этаже раздались звуки передёргиваемых затворов автоматов Калашникова.

— Теперь переведите ему то, что я скажу, — обратился я к Наливкину. Тот согласился.

Тогда я снова посмотрел в лицо Нафтали:

— Я освобожу тебя. Прямо сейчас. Если ты меня убьёшь в честном бою, тебя застрелят. Но ты хотя бы отомстишь мне. Ведь ты этого хочешь, не так ли?

Нафтали ухмыльнулся. Однако в глазах его вдруг задрожала дымка неуверенности.

— Вот как? Ты так быстро решил расстаться с жизнью, Шайтан? Ты убил много хороших моджахеддин. Не боишься ли ты ада?

— Я сам распоряжаюсь своей судьбой, — нахально улыбнулся я. — А ты?

Ухмылка сползла с полных губ душмана. Низким, утробным голосом он спросил:

— А что будет, если победишь ты?

— Тогда ты мне поверишь.

Нафтали поджал губы. Громко, по-звериному засопел, раздув крупные ноздри.

— Ну что ж, Шайтан. Я принимаю твои условия.

Когда я взялся за путы, связывавшие могучее тело Нафтали, все напряглись. Казалось, даже сам воздух задрожал от напряжения. Булат даже подскочил, пискнул и уставился на меня, переминаясь на лапах.

— Ах да, — сказал я. — И уведите отсюда Булата. Он будет мешать.

Нафтали поднялся. Повёл затекшими от верёвки плечами. Покрутил головой, и его толстая бычья шея хрустнула. Он уставился на Шайтана, спокойно стоящего в нескольких метрах от него, держа наготове нож.

Шайтан что-то сказал на русском. Командир шурави помедлил, но всё же извлёк свой нож из ножен и кинул его под ноги Нафтали.

Нафтали уставился на клинок штык-ножа. Потом бросил:

— Мне не нужны подачки от шурави. Я убью тебя голыми руками, Шайтан.

С этими словами он пнул нож. Шайтан хмыкнул. А потом отбросил и свой.

После этого воздух, казалось, задрожал человеческим напряжением ещё сильнее. Шурави, окружившие их с Шайтаном, стали нервно переглядываться.

Шайтан казался уверенным в собственной победе. Лицо его ничего не выражало. Взгляд был холоден.

Нафтали сделал к Шайтану один шаг, а потом… замешкался. С ужасом он почувствовал, как недавний страх перед этим человеком возвращается к нему. Как начинает дрожать его нутро. Как слабнут его могучие руки и ноги.

Нафтали сжал кулаки до белых пальцев. Стиснул зубы.

«Это всего лишь человек, — подумал он, — всего лишь мальчишка!»

Он напряг всю свою волю. На доли секунды ему показалось, что её не хватит. Что он снова попятится от страха, навсегда заклеймив себя несмываемым позором.

Воли хватило.

Нафтали с рёвом бешеного быка бросился на Шайтана. Размахнулся, стараясь сбить его с ног одним могучим ударом, чтобы потом свернуть шею, словно соломенной кукле.

Когда он ударил, Шайтана уже не было там, куда Нафтали направил свой кулак. А в следующий момент сильный тычок выбил у него из груди весь воздух.

Зрение мгновенно помутнело. В голове загудело.

Нафтали будто бы на миг потерялся в пространстве, а очнулся уже на колене, стараясь продышаться.

«Он ударил мне в солнечное сплетение, — с ужасом осознал Нафтали, — но… Но когда? И… И где он?»

Ответ не заставил себя долго ждать. Нафтали почувствовал, как Шайтан хватает его за левую руку, потом ощутил, как колено упирается ему в спину.

Нафтали не устоял в неудобной позе и рухнул на каменный пол. Хрустнуло. Боль в руке ослепила Нафтали.

Он зарычал сквозь зубы, чувствуя, как лопнула кость в предплечье.

«Он быстр, как… Как шайтан», — сквозь боль промелькнуло в голове «Аиста».

А потом сильный удар по затылку лишил его сознания.

— Очнулся, сукин сын, — проговорил Наливкин, ухмыляясь и глядя на Нафтали, лежащего под стеной.

Его снова связали по рукам и ногам, а верёвку приладили к всё той же колонне. Уложили на плащ-палатку. Звада наскоро наложил на сломанную руку сооружение из двух подгнивших дощечек шину.

Нафтали заворочался, застонал.

— А лихо ты его, — хмыкнул Наливкин, — как каратист, ей-богу! Я и не уследил за тем, как ты вправо ушёл! Ты где этому научился?

— Может, потом расскажу, — сказал я с улыбкой.

— С радостью послушаю, если уйдём живыми, — Наливкин тоже улыбнулся.

— Душманы будут спрашивать, что с его рукой, — кисловато сказал Шарипов, задумчиво почесывая щетинистую щеку.

Мы втроём стояли над Нафтали. Тот волочился. Стонал сквозь зубы от боли.

— Переведите ему, товарищ капитан, — обратился я к Наливкину.

Потом опустился к Нафтали, поигрывая ножом в руках. Спросил:

— Скажи спасибо, что я сломал тебе руку не очень сильно.

Нафтали хмыкнул сквозь боль. Глянул на меня блеснувшими в полутьме глазами. Странно, но по какой-то причине он выглядел… довольным. Своего удивления я не выдал.

— Я не сомневаюсь, — прохрипел Нафтали. — Шайтан оказался быстрым воином.

— Наш уговор в силе?

— В силе, — послушав перевод Наливкина, буркнул Нафтали. — Чего ты хочешь, Шайтан? Для чего затеял со мной все эти игры?

— Чтобы предупредить.

Нафтали на миг удивлённо вскинул брови.

— Ты? Меня?

— Шер хочет тебя убить, — сказал я. — Пятнадцать минут назад мы видели конника, двигавшегося к скалам, что к западу от мечети. Скорее всего — снайпер. Он думал, что мы не увидим его сквозь бурю.

Я ухмыльнулся, глянул на Наливкина.

— Но у капитана Наливкина зоркий глаз. И хороший советский бинокль.

Нафтали нахмурился.

— Ты рискнул жизнью, чтобы я тебе поверил, так, Шайтан?

— Так.

— И ты решил, что я тебе поверю?

— Ты можешь не верить, — я пожал плечами, — но очень быстро убедишься в правдивости моих слов. А ещё быстро расстанешься с жизнью, когда человек Шера убьёт тебя при передаче и обвинит в этом нас, чтобы застать врасплох и атаковать.

Нафтали недоверчиво отвел взгляд. Некоторое время он думал. Думал долго, прежде чем что-то сказать. А потом, наконец, выдал:

— Чего ты хочешь от меня, Шайтан?

Я ухмыльнулся:

— Тебе же знакомы старинные традиции твоего народа?

Я глянул на Наливкина, спросил:

— Как там это называется, товарищ капитан? Я запамятовал.

— Пуштунвалай, — гаденько улыбнулся Наливкин, понимая, что Нафтали в нашей власти.

— Я прекрасно знаю, что значит Пуштунвалай, — зло бросил Нафтали, — шурави не учить нас нашим же древним законам.

— Не тебе сейчас задирать нос, Нафтали, — осадил его я. — Лучше скажи, ты хочешь избежать предательской пули от Шера?

Нафтали поджал губы. Пошевелился и скривился от боли в руке. Когда перетерпел её, ответил:

— Если всё так, как ты говоришь, Шайтан, видит Аллах, я бы с великим удовольствием перерезал горло этому заносчивому щенку. Он никогда мне не нравился. И всегда задирал нос, когда не просили.

— Тогда заставь Шера поступить по законам Пуштунвалая, — сказал я, — заставь его ценой собственной жизни взять за тебя ответственность, как за пленного. Заставь поклясться, что если смерть настигнет тебя, то это будет его виной. Виной перед всеми твоими моджахеддин.

Нафтали тяжело сглотнул.

О законах обращения с пленными среди местных я знал давно. И пусть их редко применяли к шурави, между бандами их исполнение считалось хорошим тоном. Неисполнение — страшный позор и полная потеря авторитета. А авторитет — то единственное оружие, что есть у Шера. Помимо, конечно, хитрости.

Пока всё шло по моему плану. Если и дальше всё сложится так удачно, Нафтали станет запалом, что разожжёт раскол внутри «Аистов». И даст нам шанс не просто спастись, а выйти победителями из этого противостояния.

— Мне нужны доказательства его предательства. Нужно что-то весомее, чем слова шурави, — сказал Нафтали, немного повременив.

Я кивнул:

— Заставь Шера поклясться, Нафтали. Его взгляд в этот момент — вот что будет для тебя главным доказательством предательства твоего младшего командира.