Штурмовой удар

Глава 16

Егор застонал и открыл глаза. Резкая боль обожгла зрительные нервы — в палате был слишком яркий свет. Зверски хотелось пить. Он справился с мельтешением разноцветных кругов и пятен и вновь приоткрыл глаза. Болела голова, чувство было такое, будто его избили палками. Шея задеревенела. Ну и ощущения! Все вокруг покачивалось и куда-то уплывало. С большим трудом он различил скорбную физиономию Сереги Ивахненко, сидевшего возле кровати.

О, Серега, а чего ты тут делаешь, — с трудом ворочая языком, спросил раненый летчик.

Дожидаюсь, пока ты в себя придешь, — мрачно ответил Сергей. — Как ты себя чувствуешь?

Х…во я себя чувствую. Как будто по мне проехались танком, а потом расстреляли из гранатомета, — эта тирада далась Егору нелегко, он откинулся на подушку и прикрыл глаза, переводя дыхание. — Дай воды.

Тебе сейчас нельзя пить, — категорически ответил Сергей.

Ну, блин, придет война, попросишь хлеба, — попытка пошутить отчасти удалась. — Сергей, это случайно не ты меня с того света вытащил?

Нет. Это мой друг тебя оперировал.

То-то я чувствую, что у меня все органы на месте, — улыбнулся через силу летчик.

Да иди ты…

Слышишь, Сергей, а как там Наташа?

Она спит сейчас. Я ей лошадиную дозу снотворного вколол. А то извелась совсем. Плакала…

— Знаешь, я так боялся опоздать тогда… — сказал Егор и в глазах его мелькнул отсвет пламени зенитной ракеты, летящей прямо на вертолеты…

Ладно, отдыхай, я к тебе еще зайду, — сказал Сергей, собираясь уходить. — Отдыхай- отдыхай.

Второй раз Егор проснулся, или. Вернее сказать, очнулся, когда солнце уже клонилось к закату. В раскрытое окно с гор дул прохладный ветерок. Он покосился на капельницу возле кровати и иглу на правом сгибе локтя. Кап-кап-кап. Сейчас это лекарство — его жизнь. Чувствовал Егор гораздо лучше. Голова не болела и не кружилась, мысли текли размеренно и спокойно. Боли тоже особой не было, только чуть ныли раны. «Ага, это потому, что я наркотиками накачан по самые брови», — подумал Егор.

В дверь палаты тихонько постучались. Мелькнула расплывчатая тень в полупрозрачном стекле, и в комнату вошла Наташа. Она нерешительно остановилась у двери.

Егор повернул голову и увидел ее. Девушка смотрела на него широко раскрыв глаза, в которых застыла тревога и горечь, тяжкий груз переживаний, выпавший на ее долю за последние несколько дней. Ее лицо было очень бледным, сейчас она едва держалась. У Егора сжалось сердце, острый горький ком подступил к горлу.

Наташенька, заходи, — сказал Егор, голос был хриплый, слабый, будто бы чужой.

Она подошла к нему, осторожно ступая по белому скользкому кафелю, словно это был тонкий лед.

Егор… — она присела на краешек кровати, зачем-то поправила капельницу. — Здравствуй, я… — она не выдержала и разрыдалась.

Наташенька, милая моя, — прошептал Егор, обнимая свою возлюбленную. — Солнышко, не надо плакать. Все уже хорошо.

Он прерывисто вздохнул, ребра тут же отозвались острой болью. Летчик невольно скрипнул зубами.

Егор, тебе больно, — тревожно и растерянно сказала девушка.

Нет, Солнышко, уже все хорошо.

Она провела рукой по бинтам на груди раненого пилота.

Егор, я так боялась, что ты… Ты… — она снова заплакала.

Ната… Наташенька, ну не надо, — он левой рукой взял ее изящную ладонь и поднес к своим сухим растрескавшимся губам. — Ты для меня дороже всех на свете.

Наташа склонилась над ним и запечатала губы Егора долгим, пылким поцелуем. Он стер с лица Наташки слезы, несколько бриллиантовых капелек упало ему на губы.

Наташа, — серьезно сказал пилот. — Я очень боялся опоздать.

Я знаю. Я понимаю, Егор, — ответила она.

Егор решительно перекрыл капельницу, выдернул иглу из вены и залепил рану пластырем.

Ты что делаешь? — испугалась девушка.

Егор неуклюже сел на кровати и обнял Наташу. Прижался к ней, ощущая как бьется ее сердце, стал порывисто ее целовать.

Наташа, милая моя, родная. Любимая моя. Ты нужна мне, я люблю тебя и не могу жить без тебя, — он заглянул в ее прекрасные бездонно-голубые глаза. — Для меня есть только ты, родная.

Девушка лишь молча прижалась к его забинтованной, израненной груди.

Егор, если бы ты только знал…

Я знаю. Не нужно слов. Не плачь.

Егор, ты мне нужен. Не бросай меня, — тихонько сказала она, целуя его в губы.

Я никогда тебя не брошу, моя хорошая.

Наташа доверчиво положила голову ему на плечо, и теперь только тихонько всхлипывала. А Егор…

А Егор, вдруг, почувствовал, что огромная тяжесть ушла из его сердца. Он был счастлив. Пройдя через суровые, подчас, смертельные испытания, он. Ни смотря ни на что, остался верен свой мечте. Сумел сохранить свои самые светлые чувства, которые испытывал к любимой. И, пусть ему было горько, невыносимо трудно жить с этим, он победил судьбу. Сейчас он был с Наташей, своим Солнышком, как ласково он ее называл. И пусть, впереди еще большие сложности, житейские проблемы — он преодолеет все. Они вдвоем с Наташкой преодолеют. И нет той силы, которая способна их разлучить. Казалось, они провели в объятиях друг друга целую вечность.

Прошло две недели. Молодой тренированный организм восстанавливался, Егор быстро выздоравливал. Его уже перевели из палаты интенсивной терапии в обычную. К нему постоянно приходила Наташа, и эти встречи давали Егору силы выздоравливать. Также часто к нему забегал Серега Фельдшер.

Однажды пришли и Серега Тимченко с техником самолета Женей Ивановым.

Привет, мумия, — сказал ведомый, когда вошел в палату и увидел своего всего перебинтованного командира.

Раненые, лежащие на соседних койках в огромной комнате, засмеялись.

Егор, лежащий под капельницей махнул свободной рукой.

Привет, садитесь.

Сергей уселся на скрипучий стул, Женька — на табурет. Они оба склонились над огромными сумками, которые притащили с собой.

Так, тут ребята передали… — пояснил Серега.

Сгущенка, шоколад, колбаса — на тумбочке все эти съестные припасы уже не помещались, и он стал складывать их на подоконник.

Слышишь, Серый, я все это съесть не смогу при всем своем желании. С ума сойти.

А я тебя и не спрашиваю, — ответил ведомый, продолжая священнодействовать.

Ну, спасибо, — растерянно ответил Егор.

Ребята, а закурить не найдется? — спросил молодой солдат с загипсованной ногой.

Найдется, — кивнул летчик и достал целый блок «трофейных» сигарет «Кэмэл» в яркой блестящей упаковке. — Берите, ребята, я знаю, что мой командир не курит.

А откуда такая роскошь? — поинтересовался пожилой сержант с перебинтованной головой.

Десантники угостили. Они недавно караван «духов» разметелили и в числе трофеев прихватили сигареты.

Нормально…

Пришла медсестра, сняла Егору капельницу. Увидев посетителей, она попросила не шуметь. Впрочем, сказала она это больше для порядка. Сергей вместе с Женей заверили ее, что вести себя они будут, ну просто очень скромно. Сестричка покачала головой, но ничего не сказав, вышла.

Как только дверь в палату закрылась, летчик и техник переглянулись. Материализовавшись прямо из воздуха, на тумбочке появилась бутылка «Столичной».

Эй, братцы-славяне, подгребайте к нам, — тихо сказал Егор. — Сеанс интенсивной терапии.

Народ служивый был понятливым, и дважды повторять не требовалось. Плеснули по чуть-чуть каждому и выпили за встречу, и, конечно же, за возвращение домой. Потом принялись за закуску. В палату вошел Серега Фельдшер.

Привет. А что это за банкет, — он подозрительно потянул носом воздух.

Да вот, сидим, общаемся… — неопределенно сказал кто-то из раненых.

Ага, я вижу, как вы «общаетесь». Водочный дух по всей палате.

Да это нам уколы делали.

Ага, ты мне расскажи…

Сергей Николаевич, — сказал Егор, вежливо. — Не желаете присоединиться к нашему застолью?

Серега Фельдшер улыбнулся:

Если пьянку, извините, культурное застолье, нельзя предотвратить, значит нужно его возглавить.

Правильно.

Сидел народ служивый, выпивал, правда, по чуть-чуть, беседовали о житье-бытье.

Слышишь, летун, а ты почаще к нам заходи, — хитро прищурился немолодой уже прапор-десантник.

Все дружно засмеялись этой немудреной шутке.

Не получится. У моего командира характер стальной, так что поправится он быстро.

Ладно, Сергей, — прервал его Егор. — Расскажи лучше, как там наши? Как дела? Где вы сейчас?

Дислоцируемся там же, где и раньше, в Баграме. Летаем. Только вот… — Серега запнулся.

Да не тяни, что там случилось, — сказал Егор, и дурное предчувствие неприятно кольнуло сердце.

Майора Семенова сбили.

Как⁈ — пилот отказывался в это верить. Майор — настоящий ас, опытнейший воздушный боец…

Да не волнуйся ты так, жив он. Успел катапультироваться из подбитого штурмовика.

Егор перевел дух.

Как это случилось?

Мы вылетели звеном, он ведущий. Надо было ударить по окрестностям Саланга, там вели бой десантники, блокировавшие моджахедов. Мы снизились, зашли на цель, отстрелялись. А на выходе из атаки «духи» запустили сразу две ракеты. Одна из них взорвалась возле ловушки, но вторая пошла за его самолетом. Там вокруг скалы, и у него не было пространства для маневра. Да еще и на выходе из пикирования — высоты нет, скорости нет. Самолет загорелся. Наш «дядя Миша» потянул вверх, успел выйти из зоны обстрела, но ему пришлось катапультироваться. Наверное, кресло закрутило воздушным потоком. Когда десантники подобрали майора, он был без сознания. У него перелом обеих ног, вывихнута рука и компрессионное повреждение позвоночника.

Вот как… А где он сейчас?

В Москве, в Центральном госпитале. Говорил перед отправкой, что все равно будет летать.

Ничего он мужик крепкий — выздоровеет. А, зная его характер, можно сказать, что летать он будет. Слава Богу, что жив остался, — сказал Егор. — Давайте выпьем за его здоровье.

Все собравшиеся сделали по глотку водки.

Это и тебя касается, — Сказал Фельдшер. — Тоже с того света вытащили.

А… — отмахнулся Егор. — Что со мной станется? Серега, расскажи, что там вообще? Что говорят? Что будем делать?

А что делать? Воевать… — пожал плечами ведомый.

Егор выздоравливал, принимал процедуры, играл в карты и шахматы с соседями по палате. Периодически надоедал врачам просьбами выписать его из госпиталя и направить в родную часть. Словом, вел себя как обычный выздоравливающий раненый. Но с некоторых пор одна мысль не давала ему покоя: сможет ли он вновь летать. Особенно его переживания усилились после того, как он узнал о ранении майора Семенова.

Однажды в беседе с Серегой Ивахненко он коснулся этой проблемы.

Послушай, Серега, ты мне друг? — спросил Егор, когда они сидели на лавочке во дворе госпиталя.

А что случилось? — вопросом на вопрос ответил Фельдшер.

Понимаешь, ты мне как профессионал скажи, я летать буду? — он выжидающе посмотрел на Сергея.

Ну, я не знаю, — он пожал плечами. — Швы тебе уже сняли, через неделю уже должны выписать. Конечно, могли бы и раньше, но, учитывая твои травмы… Я видел твою историю болезни рентгеновские снимки — там все в порядке. Доктора, который тебя оперировал, я тоже знаю, он отличный хирург и спасал гораздо более тяжелых, чем ты пациентов. Все должно быть нормально.

Точно? — беспокойно спросил Егор.

Должно быть так. Кроме того, скажу тебе по секрету, и только потому, что ты мой друг: к нам скоро прилетает из Союза медицинская комиссия.

Что⁈ — не поверил летчик.

Не ори ты так. Приезжают академики из Москвы и Ленинграда, из ВМА[45]. И они будут тут работать. А пройти такую комиссию легче, чем в Москве, хотя и тут это сделать будет довольно сложно. Но ты ведь все равно добьешься права летать? — хитро прищурился друг.

А что есть возможность не пройти комиссию?

Нет. На тебе ведь все заживает, как на собаке.

Спасибо, утешил.

А назавтра Егора ждал бо-ольшой сюрприз.

После утреннего обхода летчик лежал на своей койке и перечитывал мемуары Покрышкина, которые достал по его просьбе Серега Ивахненко. Сначала в палату с хитрым выражением лица проскользнула Наташа. В руках у нее почему-то был букет алых гвоздик.

Наташа? — Егор приподнялся на кровати и отложил книгу.

Т-с-с… — она приложила палец к губам.

Вслед за ней в палату вошли офицеры, и у Егора и всех остальных зарябило в глазах от обилия звезд на погонах мундиров. Летчик вскочил, вытянулся по стойке «смирно». Книга упала под ноги.

Товарищ генерал, старший лейтенант Савицкий!..

Вольно, лейтенант, присядьте, — Командующий ВВС 40-й Армии поднял с пола упавшую книгу. — «Небо войны»… Хорошая книга, лучшая, я бы сказал. Но собрались мы здесь не для того, чтобы обсуждать мемуарную литературу.

Егор каким-то шестым, или десятым чувством уловил — сейчас произойдет что-то важное.

Старший лейтенант Савицкий, за мужество, героизм при исполнении интернационального долга Вам присвоено высокое звание Героя Советского Союза с награждением медалью Золотая Звезда и Орденом Ленина.

Егор снова вскочил, не веря своим ушам. Голова у него пошла кругом. Герой, ему… Такое высокое звание… Летчик растерялся, но потом он все-таки взял себя в руки.

Служу Советскому Союзу! — отчеканил он, вытянувшись в струнку.

Генерал, между тем взял из рук адъютанта маленькую красную коробочку, раскрыл ее и, достав Золотую Звезду Героя аккуратно прикрепил прямо к больничной пижаме. Потом на груди у Егора засияла высшая награда страны — Орден Ленина.

Поздравляю, Вас, товарищ старший лейтенант. Носите эти высокие награды с честью.

Служу Советскому Союзу! — еще раз отрапортовал Егор. Чувства, охватившие его, было трудно передать.

Он даже и представить себе такого не мог. Это все было нереальным. Наташа шагнула к Егору и, смущенно поцеловав его в щеку, вручила букет гвоздик.

Поздравляю, — в глубине ее прекрасных глаз сияли озорные искорки.

А вот это правильно, — с улыбкой одобрил генерал. — Хочу сказать, что все летчики Вашего звена представлены к наградам. Равно как и врачи, и вертолетчики, которые принимали участие в этой операции.

Егор посмотрел на Наташу, на ее груди блестел новенький Орден Красного Знамени. Девушка вновь улыбнулась.

Гуляли они крепко, да так, что дым стоял коромыслом.

А еще через неделю пришел «момент истины», которого Егор очень ждал и опасался одновременно. Прибыла врачебная комиссия из крупнейших военно-медицинских учреждений Союза. Не просто врачи, а профессура, небожители. На медкомиссию он шел, как на эшафот, но все его страхи оказались напрасными. Все тесты он прошел уверенно и быстро и был признан годным без ограничения для полетов на любом типе самолетов. Может потому, что в комиссии была Наташа, и он постоянно ощущал ее безмолвную поддержку.

В родной эскадрильи Егора встречали как героя. Вернувшись в родную часть, он сразу же пошел в штаб, отдать все необходимые документы и доложил о прибытии комэску полковнику Волкову. Он стоял перед своим командиром и отрывисто рубил сухие фразы доклада. Когда рапорт был окончен, Батя крепко обнял своего летчика.

Ну, здорово, чертяка!

Здорово, Батя, здорово.

После того, как Егор рассказал обо всех своих приключениях, полковник Волков спросил:

Что думаешь дальше делать?

А что? Летать. Только сначала мне надо бы потренироваться. Пару полетов по «коробочке», в пилотажную зону. И — снова в бой.

Подожди-подожди, — осадил его командир. — Я вижу, госпиталь тебе только прыти прибавил. Полетать ты еще успеешь. У нас в эскадрильи произошли некоторые изменения, ну, ты, наверное, знаешь.

Майора Семенова сбили.

Да, — кивнул командир. — Но не только. Часть пилотов, а именно третье звено ушло по замене в Союз. А нам должны со дня на день прислать пополнение. Между прочим, на новых модифицированных штурмовиках. Так, что принимай пополнение, натаскивай их, тренируй.

Разрешите вопрос.

Спрашивай.

Почему я?

А у тебя склад ума педагогический. Так что поздравляю, теперь ты — командир звена. Да, и ты тоже получаешь новый штурмовик. А сейчас подойди к штурману, ознакомься с изменениями в тактической обстановке. Но сначала — в столовую.

Егор и Сергей поселились, как и в старые добрые времена, в палатке звена управления. Только вот не было рядом штурмана эскадрильи, неунывающего майора Семенова. Егор вздохнул.

Общение с новым штурманом эскадрильи породило в его душе противоречивые чувства. Владимир Рысаков тоже был майором, как и незабвенный Михалыч. Но года на три его младше. Направленец, только что закончивший академию, он мечтал о головокружительной карьере. И потому попросился на «настоящую войну». А, поскольку право выбора места службы оставалось за ним, как за отличником, начальство возражать не стало.

Но, надо сказать, дело свое штурманское он знал очень хорошо, и в боевых вылетах показал себя смелым и решительным пилотом. Сослуживцы уважали его за прямоту и деловую, а не ложную принципиальность. Умел находить неординарные решения и быстро ориентировался в боевой обстановке.

Егора позабавила его ревность по отношению к боевым заслугам и наградам товарищей. Сам он боевых наград не имел, и завидовал другим летчикам, у которых на груди красовались ордена и медали, добытые в жестоких боях и на сложных заданиях. Егор вспомнил, как сам поначалу мечтал о таком: вот приедет он однажды к Наташке — грудь в орденах, весь такой из себя крутой. Он улыбнулся своим мыслям. Теперь он достиг многого — на груди Золотая Звезда. Егор узнал цену боевой награде. И сейчас осталось только стремление наиболее эффективно выполнить боевую задачу и не допустить потерь среди подчиненных ему летчиков.

Во второй половине дня Егор выполнил два полета на учебно-тренировочной «спарке» L-39. Легкий самолетик был полностью послушен его воле: пикировал почти до земли, возносился ввысь, выполнял бочки, петли, виражи. В заключении пилотажа Егор прошелся в десяти метрах над запасной полосой почти на полных оборотах двигателя.

С майором Владимиром Рысаковым они выполнили облет района авиабазы. Штурман показал ориентиры, напомнил курсы подхода и снижения. Потом Егор прямо в воздухе сдал ему зачет по нештатным ситуациям: потеря ориентирования, отказ гирополукомпаса, радиосистемы ближней навигации, пилотирование по приводным радиостанциям.

В оба вылета «спарка» уходила с двумя блоками реактивных снарядов на пилонах, мало ли что. Но все же Егор чувствовал себя неуютно, сидя после бронированной кабины штурмовика в катапультном кресле легкого двухместного самолета. Но, тем не менее, летчик уверенно чувствовал себя в воздухе, и командиры остались довольны уровнем его подготовки. Егор получил допуск к боевым вылетам.

На следующий день он шагал по бетонке к своему штурмовику. Разумеется, уже другому. Тот, на котором он приземлился в Кабуле, был поврежден окончательно и бесповоротно, и годился теперь лишь на металлолом. Вместо него практически сразу на авиабазу Баграм перегнали новенький штурмовик из Термеза. Он стоял возле ангара, сияя новенькой, еще заводской окраской.

За ночь «штатный» техник машины Женя, успел проверить и перепроверить системы нового самолета. Он даже немного поругался с техником по радиооборудованию и заставил того сменить барахлящий электронный блок.

Егор подошел к штурмовику, провел ладонью по еще пахнущему краской воздухозаборнику.

Подбежал Женька, вскинул руку к серому «технарскому» берету.

Товарищ, старший лейтенант, разрешите доложить. Самолет к полету готов, отказов и неисправностей нет. Ну, как вы после госпиталя?

Нормально. Спасибо, Женя. Как тебе новый рысак? — спросил Егор, похлопав ладонью по фюзеляжу.

Ну, это, товарищ старший лейтенант, скорее Пегас, нежели рысак. Да, вот еще что… — смущенно сказал Женя. — Вы ведь теперь Герой, и все такое… Ой, извините, виноват…

Женя, проснись! Это я! У меня что, крылья выросли? Или цвет лица изменился? В общем, так, Женька, не страдай всякой ерундой, — Егор протянул своему технику руку для рукопожатия. — И еще одно, Жень. Без такого техника как ты и без отлаженного, как часы, самолета я бы мало чего добился. В моей награде очень большая доля и твоего труда. Спасибо тебе огромное за это. Кроме того, хотел сделать сюрприз, да ладно, я написал на тебя представление к награде. Не знаю, как решат там наверху, но ты этого достоин. И я буду отстаивать это решение как могу.

Женька просиял и крепко пожал протянутую руку.

Егор забрался в кабину, пристегнул привязные ремни, осмотрелся. Легкое волнение охватило летчика — Могучий штурмовик снова будет подвластен его воле, и он снова будет летать и сражаться.

Я — Семьсот двадцать третий. «Скала», разрешите запуск, прием.

Я — «Скала». Семьсот двадцать третьему запуск разрешаю, прием.

Вас понял, запускаюсь…

Через несколько минут штурмовик разбежался по полосе и вырвался на просторы Пятого Океана. Сердце Егора пело! Он выполнил полет «по коробочке» и, следуя указаниям руководителя полетов, ушел в пилотажную зону. Вот тут он отвел душу! Горки, виражи, боевые развороты, петли, бочки, и все это на малой высоте! Один головокружительный каскад фигур высшего пилотажа сменялся другим. Егор интуитивно чувствовал, когда и насколько надо отклонить ручку управления или прибавить обороты двигателей. Он сроднился, сросся со штурмовиком — самолет и летчик составляли единое неразрывное целое. Наконец, Егор получил команду на возвращение и взял курс на аэродром. Правда, перед этим он закрутил пять мертвых петель подряд, выполнил полупетлю с полубочкой, и только потом выполнил команду РП. В этом полете штурмовик не был обременен тяжелой бомбовой нагрузкой и подвесными топливными баками. Всего лишь пара блоков неуправляемых ракет и половинній боекомплект пушки на всякий случай. И потому самолет был как никогда легок в управлении и послушен, вытворяя рискованные маневры у самой земли.

«Дракон» вернулся', — уважительно говорили летчики, наблюдая с земли этот головокружительный пилотаж.

Когда Егор, мокрый от пота и счастливый вылез из кабины, к нему подошел улыбающийся Женя.

Ну, как, товарищ старший лейтенант, объездили рысака?

Ага, норовистый попался скакун. И мощный — прямо Буцефал[46].

Вас на КП вызывают.

Понял. Бегу. А ты пока машину подготовь.

Будет сделано!

В штабе его встретил полковник Волков.

Не следовало бы тебя сегодня в боевой вылет выпускать, ну да ладно. Короче, в «зеленке», на окраине Кабула было замечено какое-то нездоровое оживление. Патрульная «вертушка» сунулась, было, проверить, в чем там дело, но ее обстреляли. Десантники пошли на прочесывание местности, но их встретили шквалом огня. Результат — несколько раненых. Надо теперь эту «зеленку» стереть с лица земли.

А что в Кабуле своей авиации нет? Все-таки самый крупный аэроузел, международный аэропорт…

У них там авария. Кто-то в кого-то врезался…

Егор побежал на аэродром. На стоянке красовался его новый штурмовик. Спустя некоторое время он оторвался от земли и, ведомый Егором, взял курс на Кабул. Скоро показались окраины города. Летчик сверился с картой. Ага, а вот и эта злополучная «зеленка». Там сейчас шла ожесточенная перестрелка. Афганские мотострелки сдерживали моджахедов, которые хотели прорваться и уйти из этих зарослей разросшихся и одичавших садов. Почти невидимые в зеленой листве, «духи» методично выкашивали огнем ряды солдат правительственной армии. Ситуация для афганских солдат сильно осложнилась, когда в дело вступили минометы сепаратистов.

Летчик заметил белые клубы разрывов среди зеленой листвы и представил, что там сейчас творится. «Ничего, сейчас мы это исправим», — подумал он. Егор связался с авианаводчиком и, растолковав ему ситуацию, приказал командиру отвести людей на безопасное расстояние.

«Духи», увидев, что мотопехота отходит, сначала обрадовались, но потом почуяли неладное. Штурмовик уже полого пикировал на зеленый массив. На встречу ему ударило несколько пулеметных очередей, пули защелкали по бронеплитам кабины. В это время Егор нажал на гашетку. Штурмовик тряхнуло, и он «подпрыгнул» на несколько метров, освободившись от тяжелого груза. Егор взял ручку на себя, одновременно отстреливая ловушки. А четыре полутонных контейнера со сжиженной смертью. Одна из бомб не сработала, взрывчатка просто выплеснулась из расколотого корпуса. Но остальные три не подвели. Полупрозрачное аэрозольное облако, как зловещий джинн из бутылки, накрыло «зеленку». Когда это облако достигло необходимой концентрации, произошел его подрыв. На месте зарослей дикого сада беззвучно возник огненный пузырь. Спустя мгновение разразился жуткий грохот сверхзвуковой ударной волны. Деревья были сметены, трава превратилась в пепел, слабая людская плоть взорвалась от воды, мгновенно вскипевшей в клетках организма. Встречная взрывная волна воздуха, который ринулся в эпицентр термобарического взрыва на место выгоревшего кислорода, довершила картину уничтожения.

Егор сделал круг над целью, фиксируя результаты атаки. Внизу зияло огромное черное пятно. Он знал, что там — только пепел, оплавленные камни и обугленные кости. Задание было выполнено.

Он посадил штурмовик и сразу же побежал на командный пункт для доклада. Полковник Волков пожаль ему руку.

Звонил советник из штаба афганской дивизии, благодарил за отличную работу. Цель ты накрыл качественно, правда, нескольких солдат контузило.

Наших или афганцев?

Наших, двое или трое, из разведки. Но у них ранения незначительные, вовремя укрылись. А вот «афганских товарищей» полегло штук десять.

Шевелиться надо быстрее. И вообще — «Не стой под стрелой».

Так Егор. Я тебя ставлю пока на боевое дежурство во второй готовности. Дежурить будешь один, кроме тебя еще четыре «Крокодила» в готовности №1, — сказал командир, сверившись с плановой таблицей. — А завтра — принимайся за пополнение.

Есть.

До конца дня Егор еще трижды поднимался в воздух на прикрытие взлетающих и идущих на посадку вертолетов и самолетов. Баграмский аэродром был самым настоящим Вавилоном: постоянно взлетали и садились разные типы машин. Пыль висела такая, что без РСБН[47] посадка была невозможна. Но, не смотря на суету, был четкий порядок взлетов-посадок и маневрирования. В этом, конечно же, была огромная заслуга руководителя полетов и его помощников, которые виртуозно управляли таким оживленным воздушным движением. Такое дежурство отнимало много нервов, но, но, вместе с тем, учило ориентироваться в сложной обстановке.

Дважды Егор взлетал для патрулирования окрестностей базы. Первый раз все обошлось. А вот второй вылет оказался настоящим испытанием огнем.

С патрульного Ми-24 сообщили, что неподалеку от базы замечена группа людей верхом на верблюдах. У вертолета уже заканчивалось горючее, и поэтому выяснить подробнее обстановку вылетел Егор. И действительно по тропе величаво шествовало четверо верблюдов, на двух из них сидели люди в длинных халатах и чалмах. Остальные были навьючены большими мешками. От звука низко летящего самолета животные шарахнулись в стороны, но погонщик восстановил контроль над маленьким караваном. Летчик набрал высоту и помахал крыльями. Всадники в ответ тоже замахали приветственно руками. Но вдруг пилот заметил цепочку людей, которая двигалась по руслу высохшей речки, маскируясь зарослями сухих колючих кустов. Егор закренил машину, разворачивая нос штурмовика в сторону этих людей. Они повели себя странно: вместо того, чтобы остановиться, они попытались спрятаться в зарослях. Летчик снизился, но внезапно сзади снизу ударила пулеметная очередь. Трасса прошла совсем близко от кабины. Егор выполнил крутой вираж, уходя от огня, и одновременно отстрелил тепловые ложные цели. Позади него «караванщики», спешившись с верблюдов, вели огонь по самолету из автоматов и ручных пулеметов.

Бархан, я — Двести семнадцатый! Подвергся нападению в трех километрах восточнее базы. Открываю огонь!

Егор набрал высоту и с переворота обрушился на моджахедов. С пилонов сорвались сразу восемь стокилограммовых осколочно-фугасных бомб. Сплошная пелена разрывов накрыла караван. Вверх полетели ошметки тел людей и животных. Выйдя из пикирования у самой земли, летчик набрал высоту и открыл огонь из пушки, по душманам, которые затаились в кустарнике. Через несколько секунд все было кончено.

Вечером после ужина летчики собрались в своей палатке. За день они успели намотаться над горами, и теперь блаженствовали после ужина, «наркомовских» ста грамм и бани. Егор за целый день наконец-то встретился с Сергеем Тимченко. Его ведомый сегодня летал сегодня старшим в паре с другим лейтенантом из третьего звена.

Ну, и как ощущения? Понравилось быть командиром?– полушутя, полусерьезно спросил друга Егор.

Еще бы… — усмехнулся бывший ведомый.

Завтра пополнение прибывает.

Уже сегодня. Ан-двенадцатый только что сел, еще, наверное, на стоянку зарулить не успел, — кивнул Сергей.

Ну, так пошли, посмотрим на пополнение.

Возле только что зарулившего на стоянку Ан-12 стояли летчики из его экипажа. Во тьме мелькали огоньки сигарет.

Эй, летуны, сигаретки не будет? — спросил Сергей.

Закуривай, — протянул пачку «Явы» штурман транспортника.

Спасибо, — Сергей чиркнул колесиком зажигалки.

Как долетели? — спросил Егор.

Нормально. Пару раз «духи» обстреливали, да все мимо.

Это хорошо, что мимо. А вы нам, говорят, пополнение привезли.

Да, — кивнул штурман. — Нормальные ребята, молодые только.

Молодость — это недостаток, который проходит с годами, — процитировал Егор слова американского писателя[48].

Ладно, давайте ребята. Чистого неба.

И вам того же.

Молодых пилотов ветераны штурмовой эскадрильи увидели на утреннем построении. Все летчики эскадрильи стояли на плацу и ждали появления командира. Они переговаривались, поеживаясь от прохладного ветерка. Особняком стояли офицеры из пополнения: четверо молодых лейтенантов. Они удивленно разглядывали окружающую обстановку, еще не привыкнув к новому месту службы. Все в новеньких камуфляжных комбинезонах, с защитными шлемами и масками в руках, они бросали настороженные взгляды на «стариков».

Подошел полковник Волков в сопровождении оперативного дежурного и зам начальника по метеослужбе. Все быстро построились.

Здравствуйте, товарищи летчики!

Здравия желаем, товарищ полковник!

Вольно! В нашу эскадрилью прибыло пополнение. Старший лейтенант Савицкий, Вы назначаетесь старшим по боевой работе с пополнением и командиром третьего звена.

Служу Советскому Союзу!

Так Егор стал командиром. Он смотрел на этих парней которые с неподдельным любопытством оглядывались вокруг. Они были всего на год-два моложе, но между этими лейтенантами и летчиками штурмовой эскадрильи пролегла, казалось, целая вечность. Имя этой вечности — война.

Примерно неделю он гонял их по теоретическим дисциплинам, заставлял наизусть запоминать весь район дислокации, рассказывал о тактике штурмовиков, практических боевых приемах, уловках моджахедов. Не менее требовательным он был и в небе, особенно, когда новички вылетали с ним в паре. К концу недели Егор отрапортовал на утреннем построении командиру эскадрильи о полной боевой готовности летчиков во вверенном ему звене.

Всем разойтись! Постановка боевой задачи через час, — сказал полковник Волков.

А когда в бой?

С этим немного погодим.

Лейтенанты разбежались выполнять приказание. лейтенант Егоров.

— Товарищ старший лейтенант разрешите обратиться? — услышал летчик голос за спиной.

Егор обернулся. Рядом стоял один из новоприбывших, лейтенант Егоров.

Я Вас слушаю.

Товарищ старший лейтенант, разрешите летать с Вами в паре, — единым духом выпалил он.

Вольно, лейтенант. Какое училище заканчивали?

Оренбургское. Я вообще-то летчик-истребитель, но потом перевелся на штурмовики.

А на каком типе летали?

Нас готовили на МиГ-21, а уже в части я переучивался на Су-15. Я в Афганистан добровольцем пошел. Написал рапорт, а мне сказали, что истребителей там хватает. И предложили переучиться на новую машину. Ну, и я, естественно, согласился.

Вот как… А почему — добровольцем?

Хочу стать настоящим боевым летчиком.

Хорошо. Но учти, спрашивать буду строже, чем с остальных.

Летчик буквально просиял.

Не подведу, товарищ старший лейтенант!

Стоп. А звать-то тебя как?

А… Виноват. Алексей Михайлович.

Хорошо, Леша, пиши рапорт на имя полковника Волкова.

Счастливый лейтенант умчался писать рапорт.

Наташа хотела поехать служить в Баграм вместе с ним но Егор и Сергей Ивахненко настояли на том, чтобы она осталась работать в госпитале в Кабуле… Так было безопаснее, да и Серега был рядом и мог удержать девушку от необдуманных поступков, которые взбредали порой в ее голову. Теперь только ниточка телефонной связи или переменчивые радиоволны соединяли их. Как же ему сейчас не хватало Наташки! Но Егор знал, что она любит его и ждет, и на душе становилось легче.

Летчик еще раз тяжело вздохнул, мельком взглянул на свои «офицерские» часы… и взвился, как ошпаренный! Через десять минут начиналась постановка боевой задачи, а он еще торчал у связистов. Егор опрометью бросился к палатке, в которой находился штаб эскадрильи. Влетел одним из последних, и, вытирая пот, плюхнулся на первый подвернувшийся стул. В палатку вошли полковник Волков в сопровождении штурмана и зам. начальника синоптической службы.

Основная часть эскадрильи вылетала в район Парачинарского выступа, бомбить перевалочные базы моджахедов в ущельях и заброшенных кишлаках. Этот район был непреходящей головной болью командования 40-й Армии. Выступ. Далеко вдающийся на территорию соседнего Пакистана вовсю использовали моджахеды. В обширных пещерах располагались склады боеприпасов, мастерские по сборке оружия, мин, фугасов, самодельных пусковых установок ракет. Душманы безраздельно властвовали в немногочисленных оставшихся горных селениях. Местность тут была пересеченной даже по меркам Афганистана, где к отсутствию дорог привыкли испокон веков. Ну и пакистанская граница… С ее авиабазами. Поэтому все ударные операции проводили под сильным истребительным прикрытием «Мигов».

Егору с новым напарником предстояло сегодня прикрывать боевые действия десантников в Бамианском ущелье. Авиаразведка обнаружила там несколько крупных отрядов «непримиримых». По ним уже отработала артиллерия: гаубицы и «Грады». Теперь настала очередь штурмовиков и боевых вертолетов, которые должны прикрывать вышедших на «зачистку» десантников.

Так, задача ясна? — полковник обвел взглядом своих пилотов-штурмовиков.

Так точно.

Группу поведу я лично. Егор, — он посмотрел на Савицкого. — Вы вылетаете по готовности. Присмотри за ведомым и давай без экстрима.

Есть.

И они побежали к самолетам. Штурмовики ждали их на аэродромной стоянке. Быстро пролетело время предполетной суеты, и вот уже тяжело нагруженные бомбами и ракетами машины с ревом взмывают в воздух. Вслед за ними, немного погодя, взлетели верткие и стремительные «ястребки».

Полоса опустела. Лишь ветер швырял мелкий песок на пневматики двух самолетов. Над бетонными плитами вихрилась пыль. Егор давал указания ведомому:

Так, Алексей, бомбим и уходим. Дистанцию держи увеличенную, ко мне в полете не жмись. Если увидел что-то подозрительное, сразу сообщай мне, не молчи. Но и в эфире не болтай. Понял? — Егор внимательно посмотрел в глаза молодому летчику.

Так точно, — Алексей был предельно собран и внимателен.

Тогда — по коням.

Вскоре оба штурмовика взлетели и легли на курс к цели. Полет проходил на высотешести тысяч метров. На фонаре кабины изнутри появились тонкие иголочки инея. Кислородная маска плотно облегает лицо, небо через опущенные на глаза светофильтры кажется фиолетово-зеленым.

Двести шестьдесят седьмой, не жмись, держи дистанцию, — голос через маску звучит глухо.

Вас понял, двести семьдесят пятый, — доносится сквозь шум статики голос ведомого.

Внимание, снижаемся. Разворот влево пятнадцать, прием. Пять минут до цели.

Вас понял, — голос ведомого выдает его напряжение.

«Нормально», — Егор позволил себе легкую улыбку под кислородной маской. Но вслух ничего не сказал. В голубоватой дымке показалось ущелье. Справа возвышались древние развалины то ли колонны, то ли буддийской статуи домусульманской эпохи.

Внимание, доворот вправо десять. Выходим на боевой курс. Цель под нами, работаем!

Егор начал пикирование. В прицеле медленно разворачивался и наплывал темный провал. Наконец, изображение совместилось с прицельной меткой. Пора! Егор нажал на гашетку. Самолет тряхнуло, бомбы сорвались с пилонов, и пошли к цели. Ручку на себя, земля уходит назад и вниз, Су-25 задирает нос, а в следующую секунду уже ложится в вираж, сбивая наводку зенитчикам душманов.

Летчик бросает цепкий взгляд на зеркала и перископический прибор заднего обзора. Позади штурмовик Алексея четко, как по ниточке, выдерживает боевой курс, точно бросает четыре ФАБ-500 и резким маневром уходит с набором высоты. Для первого раза — очень и очень неплохо.

Далеко внизу, в черном провале ущелья, мелькают огненные сполохи взрывов. Ущелье заволакивает дымом и пылью. А в воздухе уже мелькают трассирующие плети зенитных пулеметов, хлещущие с окрестных гор. Но уже поздно. Егор поежился от того, что предстало перед его мысленным взором: чудовищная ударная волна в узком пространстве ущелья, рушащиеся скалы над головами душманов… Картины Страшного Суда.

Двести шестьдесят седьмой, это ведущий, прием. Задание выполнено, уходим домой.

Вас понял, Двести шестьдесят пятый.

На аэродроме, пока оружейники меняли подвеску на пилонах, а техники заправляли самолет, летчики выбрались из кабин — размяться и подышать свежим воздухом. Остальной состав эскадрилии все еще был на задании. На полосе разбегалась для взлета пара Су-22 ВВС Афганистана. Егор оценил подвеску союзников: по две «пятисотки» под крыльями и по паре блоков неуправляемых реактивных снарядов. «Что-то замыслили афгашки», — подумал Егор. Подошел ведомый:

Разрешите получить замечания?

Дистанцию не держишь. Отбомбился нормально, а на посадке машину рано выравниваешь. Ты ему нос задираешь, а он так и норовит просесть. Выровняй его нормально, и все. На крыло он не свалится, механизация — не даст. А иначе будешь через всю полосу на «козле» прыгать.

Виноват, товарищ старший лейтенант.

Ну, да ладно, с боевым крещением тебя! — Егор крепко пожал руку напарнику

Спасибо, товарищ лейтенант!

Молодец. Сейчас иди, отдыхай. У нас есть еще минут пятнадцать-двадцать. Потом вылетаем на штурмовку. Рядом с противником будут наши солдаты. Поэтому смотри в оба, следи за землей. Но главная твоя задача — удержаться за мой хвост. Все делай так, как я. Я стреляю, и ты тоже стреляешь, при чем, по возможности, в ту же точку. Атакую ракетами…

И я бью ракетами, — подхватил Алексей.

Леша, не перебивай. Ну, ты все понял?

Так точно.

Все, свободен. Через пятнадцать минут — в воздух.

Есть!

На этот раз самолеты подошли к ущелью со стороны солнца. Штурмовики неслись, почти задевая отвесные скальные края. На дне ущелья копошились маленькие темные фигурки. «Опаньки, а там еще кто-то остался после нашего прошлого визита. Кому скажешь — не поверят», — подумал Егор. Он вышел на связь с авианаводчиком десантного подразделения.

«Скорпион», я «Дракон-1», прием. Обозначьте себя ракетами.

Я «Скорпион», вас понял, смотрите.

Четыре зеленые ракеты повисли в небе над ущельем, обозначая позиции наших. Три красные ракеты устремились к моджахедам, указывая расположение их огневых точек.

Я «Дракон». Вас понял, атакую!

Штурмовики спикировали на цель. Реактивные снаряды веером ушли на дно ущелья. Новые вспышки взрывов озарили каменный провал. Впереди справа на склоне, почти вровень с атакующими штурмовиками, замигало пламя зенитного пулемета. Разноцветные искрящиеся нити понеслись навстречу самолетам. Егор чуть закренил свой штурмовик, и переключив оружие, ударил длинной очередью из пушек. В носу штурмовика забился огонь, пушечные контейнеры озарили плоскости сполохами дульного пламени. Ураган снарядов ударил в упор по пулеметной установке, превратив ее в оплавленные обломки, а расчет — в кровавый дым. Рядом лупил НУРСами по душманам Алексей. Штурмовики выскочили из ущелья, набрали высоту и перестроились для повторной атаки.

Реактивные снаряды, словно метеоритный дождь, обрушились на моджахедов. Пелена разрывов закрыло небо и землю. Су-25 с ревом пронеслись над самыми головами «духов» и ушли вверх. Новая атака — грохочут пушки штурмовиков, обрушивая на землю поток раскаленного металла.

Из-за гор медленно и величественно выплыли «вертушки». Впереди уступом шли четыре тяжелых «Крокодила», а вслед за ними Ми-8 с подкреплением для десантников.

Егор прищурился и разглядел эмблему на ведущем Ми-24 в виде пикирующего орла, державшего в когтистых лапах молнию. Летчик-штурмовик улыбнулся и переключил рацию.

«Полосатые», прием, я «Дракон-1», — пилот намеренно назвал свой старый позывной, который стал уже нарицательным.

А, Егор, вот и свиделись в бою, — раздался бас майора Боровика, которому нипочем был даже треск помех. — Прикрываете нас?

Да, работайте спокойно, — ответил Егор. И уже ведомому: — Двести шестьдесят восьмой, Высота Один-сто. Прикрываем вертолеты, смотри в оба, прием.

Вас понял, Двести шестьдесят седьмой.

«Крокодилы» снизились и ринулись в атаку. Потянулись к земле дымные и полосы ракет. Замигало пламя на стволах тяжелых четырехствольных пулеметов. А над атакующими вертолетами парили «Грачи», прикрывая своих винтокрылых братьев.

Командир, «сварка» справа! — тревожно доложил Алексей.

Вижу Леша! Атакую!

Егор выполнил косую петлю и в развороте вышел на цель. Полыхнуло пламя пушек. Снаряды пропахали каменистый склон, заставив замолчать и эту огневую точку.

«Полосатые», можете продолжать работу.

Понял, сынку, спасибо.

Егор улыбнулся, услышав по рации «сынку».

Штурмовые вертолеты кружились над ущельем, а «Восьмерки» высаживали десант. Изредка Ми-24 огрызались короткими пулеметными очередями, перепахивая подозрительные участки вблизи зоны десантирования.

«Полосатые», мы уходим, прием, — сообщил Егор. — Баки сухие.

Вас понял. Идите домой, теперь мы сами управимся, прием.

Садились штурмовики в пелене пыли, висевшей над базой. Летчики остались возле своих самолетов, наблюдая, как заходят на посадку Су-17. Истребители-бомбардировщики проваливались в крутую спираль и производили выравнивание почти у самого торца взлетно-посадочной полосы.

Красиво, просто дух захватывает, — заметил Алексей.

Да, красиво, — согласился Егор. — А ты смотри и запоминай, как они это делают.

К ним подошли остальные летчики эскадрильи. Они уже вернулись со штурмовки.

Ну, как слетали? — спросил Егор.

Ой, блин! –закатил глаза капитан Игорь Брянский, командир второго звена. — Как только приблизились к цели — сплошной шквал огня. И главное, не разглядишь сразу — маскировка уж очень хорошая. Он, гад, по тебе лупит, а ты даже понять не можешь откуда. Но мы прорвались, подавили пулеметы. А потом началось самое интересное. Пять пусков ракет!

Ни фига себе! — присвистнул Егор.

Хотя, может, не все это были ракеты, возможно, «духи» стреляли из гранатометов. Но, по крайней мере, два пуска зенитных ракет я заметил. Представь себе, что там творилось. Но цели мы перепахали основательно. «Миги»-фоторазведчики все зафиксировали.

Молодцы, славяне, поздравляю! — летчик покосился на своего ведомого. — Учись студент. Но откуда у них такая сильная ПВО? Наверное, что-то затевают, гады.

Пилоты уже собирались расходиться, но тут прибежал посыльный из штаба.

Пару Савицкий — Егоров на КП вызывают! Срочно! — выдохнул он.

Уже идем, Сказал Егор.

На КП полковник Волков сразу же поставил боевую задачу: нужно оказать поддержку осажденному блокпосту.

Вылетаем двумя парами, я ведущий. Взлет — по зеленой ракете, — подытожил командир эскадрильи. И, смотрите, аккуратнее там — работаем вплотную к своим войскам.

Есть.

На аэродромной стоянке техники суетились, подвешивая бомбы и снаряжая ракетные блоки. Егор поморщился недовольно. Приходилось вылетать с гроздьями «соток» на многозамковых балочных держателях, во время полета они сильно снижали скорость за счет лобового сопротивления.

Леша, — позвал Егор ведомого. — Ориентиры по району боевого вылета. В двух словах опиши местность.

Ну, это… Два хребта в виде буквы «Т», Справа начинается ущелье, а слева — русло высохшей речки. В конце русла, какой-то древний столб.

Не столб, а стелла — памятник доисламской культуры.

Ну, я не знаю, как это называется, но ориентироваться помогает здорово.

Зашипев, повисла у них над головами бледно-зеленая ракета.

По самолетам!

К цели подошли очень быстро на малой высоте. Внизу «духи» окружили маленький блокпост и обстреливали его из «безоткаток»[49] и минометов. Артиллерийскому огню помогали несколько крупнокалиберных ДШК. Немногочисленные защитники блокпоста огрызались короткими очередями пулеметов и автоматов, засев в окопах и бетонном доте. У разбитых взрывом ворот застыл поврежденный БТР. Правое переднее колесо у него было оторвано, но приплюснутая башня вращалась, выискивая цели, а тяжелый крупнокалиберный пулемет яростно плевался свинцовой смертью.

Штурмовики ведущей пары залпом сбросили «сотки» — сплошной ковер разрывов накрыл незадачливых артиллеристов. Каменные обломки, пыль и дым взметнулись вверх. Су-25 ушли вверх, отстреливая тепловые ловушки, а в следующей атаке ударили ракетами. Огненные стрелы вспороли воздух, языки пламени и клубы дыма взметнулись к небу, став погребальным костром для моджахедов.

«Грачи» вновь пикируют, «выклевывая» добычу. Работают автоматические пушки, изрыгая огонь и раскаленный металл, крошатся под бешеным напором 30-миллиметровых снарядом камень и падают сраженные осколками моджахеды.

Внезапно небо прочерчивает дымный след зенитной ракеты. Крылатая смерть устремляется следом за самолетами.

Ракета!!! Противозенитный маневр! Отстрелить ловушки, — командует полковник Волков.

За самолетами потянулись светящиеся гирлянды тепловых ловушек. Возле одной из них ракета, в конце-концов, взрывается.

А Егор со своим напарником уже успевают перепахать предполагаемое место зенитной засады. Штурмовики взмыли на пару тысяч метров и сделали круг над блокпостом.

Ведомый, жив? — спросил Егор.

Да, все нормально.

Утюжим ублюдков!

Вас понял.

Оглашая окрестности ревом турбин, штурмовики снова атаковали моджахедов. Те отвечали разрозненными пулеметными очередями и пытались рассредоточиться и спрятаться в скалах. Получалось это сделать далеко не у всех. Штурмовики носились над самой землей, расстреливая из пушек убегающих «духов». Точку в затянувшемся бою поставили бронетранспортеры и «бээмпешки» бронегруппы, которые все-таки прорвались к осажденной заставе.

Все, задание выполнено. Уходим, — сказал полковник Волков.

Вас понял.

Штурмовики легли на обратный курс.

За день летчики еще дважды поднимались в небо на: «свободную охоту» и на вызов командира пехотной части. А вечером комэск порадовал Егора неожиданной новостью.

— Егор, приказом тебе положен отпуск! Как только будут готовы документы, можешь ехать. Десять суток отпуска без учета дороги! Ну, как тебе новость? Рад?

Очень рад, товарищ полковник, — улыбнулся Егор.

Поедешь, отдохнешь… Класс! Завидую!

Минут через пятнадцать Егор был уже в тесном вагончике связистов и орал в микрофон, прикладывая к уху дужку с наушниками.

Алло! Алло, е… вашу мать!!! Да! — и уже совершенно другим голосом: — Алло, Наташенька. Здравствуй, Солнышко! У меня тут такое дело… — он пересказал содержание беседы с командиров.

Ой, слушай, Егор, я так за тебя рада! Молодец! Тебе же очень нужен этот отпуск. Поедешь, отдохнешь.

Да, только жаль, что буду в этом отпуске один, без тебя.

Они еще немного поговорили о разных разностях. При чем две трети времени заняли пылкие признания в любви. Дежурный офицер успел посинеть, побледнеть и побагроветь от предвкушения грядущего нагоняя от начальства за нецелевое использование связного оборудования. Но пара летных концентратов и фляга спирта уладили эту проблему.

После дня, проведенного в боевых вылетах Егор зашел на КП за своими командировочными документами.

В кабинете полковника находилось несколько высокопоставленных офицеров из штаба ВВС 40-й Армии. Егор узнал одного из них — начальника разведки ВВС. Он поздоровался с офицерами и доложил о прибытии.

Полковник Волков покосился на штабистов, потом обратился к Егору.

Ты за документами?

Так точно.

Егор, тут такое дело… — полковник Волков снова посмотрел на одного из офицеров.

Тот кивнул.

— По данным агентурной разведки, — продолжил комэск, — в одном из кишлаков должны собраться главари крупных отрядов «непримиримых». Предполагается, что на встрече будут пакистанские эмиссары и, возможно, их заокеанские покровители. Нужно их уничтожить, но там очень сильная ПВО. Атака будет осуществляться днем

А почему днем?

Они боятся, что ночью они могут стать добычей армейского спецназа или спецов КГБ, — усмехнулся майор. — Да и самолет легче заметить днем.

Посмотри, — полковник Волков положил фотопланшеты, отснятые с борта самолета-разведчика. — Вот здесь, здесь и здесь находятся узлы противовоздушной обороны. Там, как правило, установлена зенитная пушка и два-три ДШК. Вот их секторы обстрела. Ну и еще примерно с десяток стволов разбросано по периметру кишлака. Кроме того — опасайся ракет. Ты знаешь, «духи» при таких встречах на обороне не экономят. Там мышь не проскочит и змея между камнями не проползет.

Блин! Да как же мы пройдем через такой заслон? Секторы обстрела ПВО перекрыты многократно. Чтобы преодолеть такой огневой вал и эскадрильи «Грачей» не хватит. Тут нужен. полк тяжелых бомбардировщиков. Не боись, летун, все учтено, — улыбнулся майор. — Расчеты душманских зениток снимут снайперы. Тебе остается опасаться лишь неизвестных огневых точек. Готовь своего ведомого пойдете парой.

Какая же у них должна быть винтовка? Вы же сами сказали, что все тропы перекрыты.Они что, из гаубицы с оптическим прицелом стрелять собираются⁈

А это уже, старлей, не твоего ума дела. При подлете к цели получишь кодированное сообщение: «Вам перенацеливание в семнадцатый квадрат». Это значит, что вы можете атаковать. Если за десять минут до цели вы не получаете такое сообщение, разворачивайтесь и уходите. Все понял? Вечером еще раз проработаешь с ведомым маршрут, а сейчас нужно срочно вылететь в Кабул, в штаб армии.

Есть. А что же все-таки это за снайпера?

Военная тайна…

Егор встретился с Наташей, когда группа офицеров прилетела в штаб Сороковой армии для утверждения плана атаки. Они встретились в госпитале, в саду, где совсем недавно гуляли, когда Егор выздоравливал после ранения. Наташа подбежала к нему радостная обняла его и легонько поцеловала.

Егор, я так рада, что ты едешь в отпуск, — сказала она. — Жаль, что у меня еще отпуска нет. А я так хотела поехать с тобой.

Наташ, я не еду в отпуск, — ответил летчик.

Как не едешь? Тебе же положено…

Я отказался,– Егор вкратце обрисовал ситуацию.

Ты что, дурак? — Наташа отстранилась от него, ее тон стал ну просто ледяным.

«Ну, все, начинается», — обреченно подумал Савицкий.

Ты хоть понимаешь, что делаешь⁈ — глаза Наташи пылали огнем. — Ты только оклемался после тяжелого ранения, чуть не погиб! И теперь опять суешь голову в пасть дракону! Ну, зачем тебе это нужно? Погеройствовать опять захотел, да⁈

Послушай, это не геройство! — прервал он Наташу. Ты хоть понимаешь…

А ты понимаешь? Понимаешь?!! — перебила она Егора. — Я после того кошмарного случая до сих пор места себе найти не могу! А ты… Тебе только полеты, полеты, полеты, будь они прокляты!

Но, черт подери, есть еще и долг! — взорвался Егор. — И я полечу туда! И выполню боевую задачу! И вернусь!

Для тебя полеты важнее всего! Важнее, чем я! — сквозь слезы выкрикнула Наташа.

Наташа умолкла и теперь только всхлипывала. Егор нежно ее обнял и стал страстно целовать.

Пойми, Солнышко, я люблю тебя. Я беспокоюсь о тебе. Но приказ есть приказ, и нужно его выполнить.

Я просто очень переживаю за тебя…

Любимая моя, все будет хорошо, — Егор вновь ее поцеловал. — Я вернусь, и мы вместе поедем домой.

По крутому склону горы поднимались бородатые, смуглые мужчины. Все они были одеты в причудливую смесь национальной одежды и военного обмундирования. Взбираясь по склону, они негромко переговаривались на фарси. Вооружены они были до зубов. За плечами у каждого были тяжелые рюкзаки. Наконец, они добрались до небольшой площадки на склоне горы. Неизвестно как над обрывом примостилось скрученное, полувысохшее дерево в окружении таких же сухих и колючих кустов. Двое моджахедов стали огромными ножами рубить этот кустарник. Остальные растворились среди камней, выставив стволы автоматов, увенчанные толстыми глушителями. Рядом примостился снайпер с СВД. Чуть ниже него занял позицию еще один стрелок с «Буром». На нем был укреплен оптический прицел. Еще двое бойцов распаковали свои рюкзаки, выложили на кусок синтетической ткани массивные детали и принялись их собирать в единое целое. Скоро на сошках стояло что-то, отдаленно напоминающее бронебойное противотанковое ружье.

Длинный, почти двухметровый ствол, пламегасителем, ствольная коробка с массивной рукояткой затвора. Специальный приклад с поршнями, смягчающими чудовищную силу отдачи. Сверху ствольной коробки был прикреплен сложный электронно-оптический прицел.

Хороша винтовочка, — по-русски сказал моджахед и осторожно, будто живое существо, погладил ствол.

Это был сверхсекретный дальнобойный монстр, способный навылет пробить БТР. Оружие это было еще экспериментальным и проходило проверку в реальных боевых условиях. Им были вооружены не менее секретные спецподразделения разведки ГРУ и КГБ.

Вдвоем мужчины водрузили дальнобойную винтовку на специальный станок, обеспечивающий точное наведение. «Моджахеды», а на самом деле — бойцы секретного спецотрядотряда «Кобальт» — заняли свои позиции. Снайпер буквально слился с оружием. Корректировщик со специальным биноклем на штативе, угломерами, и другими приборами расположился рядом.

К работе готов, доложил стрелок.

Командир отряда посмотрел на часы.

Начали, — негромко скомандовал он.

В полутора километрах от стрелка моджахеды сидели в боевой готовности возле зенитных пушек и пулеметов. В другое время они расслабились бы папиросой, с индийской коноплей или лепешкой насвая[50]. Но страх перед боевыми самолетами «шурави» пересиливал врожденное свободолюбие.

Но смерть пришла внезапно и совсем не оттуда, откуда ждали ее душманы. Молодой, еще безбородый «дух» все-таки не выдержал и раскурил «косячок». Сладковатый дым защекотал ноздри остальным. Как вдруг голова душмана взорвалась веером красных брызг и ошметков плоти. Будто гранату проглотил. С гор донесся приглушенный грохот. Моджахеды замерли в суеверном ужасе. Снова раздался грохот, и моджахед, сидевший в кресле наводчика двуствольной автоматической пушки заорал и захлебнулся собственной кровью. Грудная клетка у него превратилась в кровавую дыру. Душманы с дикими криками подхватились на ноги и заметались, оглашая окрестности дикими воплями. А страшная казнь продолжалась. Вот одному «духу» оторвало руку, он упал на колени, заливая все вокруг потоками крови. Другому разворотило живот, и он судорожно корчился в предсмертной агонии. Постепенно расчеты зенитных средств были перебиты. То же творилось и на других пунктах противовоздушной обороны. Через несколько минут в живых не осталось ни одного, кто бы умел обращаться с зенитками.

А далеко на склоне горы снайпер тихо констатировал:

Все цели поражены.

Понял, — отозвался командир и включил рацию. — Вам перенацеливание в семнадцатый квадрат. — И уже своим бойцам: — Уходим.

Егор услышал кодированную фразу и прибавил обороты двигателей. На рубеж атаки он с Алексеем вышли точно в срок. Еще издали летчики заметили укрепленные позиции зенитных установок, но по ним никто не стрелял. «Мистика какая-то. Ну, посмотрим, что будет дальше», — подумал молодой пилот.

А вот дальше было все, как обычно. Штурмовики сделали «горку» и переворотом через крыло вошли в пикирование. Душманы оправились от шока и ужаса перед неведомой силой, разящей насмерть. «Духи» открыли шквальный огонь из оставшихся зениток, но Су-25 уже проскочили зону поражения и теперь пикировали прямо на большой заброшенный дом из дикого камня, который стоял рядом с развалинами маленькой мечети. Летчики почти одновременно нажали на гашетки. На дом, развалины мечети, людей, копошащихся возле зенитных установок, обрушился настоящий град из полутонных бомб. Моджахеды кинулись врассыпную. А штурмовики промчались над горным селением на малой высоте, рассыпая за хвостом яркие брызги тепловых ловушек. И так же стремительно, как и появились, они скрылись из поля зрения душманских зенитчиков. Взрывы полутонных боеприпасов уничтожили подчистую здание, где собрались вожаки отрядов «непримиримых», перемололи в пыль и расшвыряли по округе тела моджахедов. Начались многочисленные пожары. В бессильной ярости смуглокожие бородатые зенитчики опустошали пулеметные ленты и сжигали тысячи патронов. Штурмовики уже были далеко отсюда.

Следующим утром они уже встретились с офицерами Особого отдела. Они потребовали от летчиков полнейший письменный и устный отчет о прошедшей боевой операции, и это в дополнение к уже написанным подробным рапортам. Офицеры задавали вопросы по каждой мелочи, проверяли и перепроверяли каждую деталь произошедшего. Вся эта процедура завершилась взятием подписки о неразглашении военной тайны.

Послевсего этого, усталые и измученные офицеры выбрались-таки из этого гостеприимного заведения. Оставалось еще часа два свободного времени до отлета в Баграм.

Слышишь, Леха, я сейчас быстро смотаюсь в госпиталь. Встретимся в аэропорту.

Нема проблем.

Егор, словно орловский рысак, помчался в госпиталь, не забыв по дороге прихватить в какой-то лавчонке букет роскошных алых роз. Запыхавшись, он остановился у ворот госпиталя. С БТРа, стоящего возле ограды, неуклюже спрыгнул солдат в тяжелом бронежилете и с автоматом через плечо.

Ваши документы.

Егор предъявил командировочное удостоверение и офицерскую книжку.

Да… Хорошо, — солдат покосился на букет и почесал стриженную накоротко макушку. А вы к кому?

К девушке, — Егор потряс букетом.

Ну, тогда проходите, улыбнулся часовой.

Егор помчался дальше. В приемном покое он битый час упрашивал молоденькую, постоянно краснеющую медсестричку, чтобы она позвала доктора Рогозину. Наконец, после томительного ожидания из дверей выпорхнула Наташа.

Егор, ты вернулся!

Он рванулся к своей любимой, обнял ее, заглянул в ее прекрасные, неземные глаза, нежно поцеловал полуоткрытые, ждущие губы.

Я вернулся, Наташенька. И никогда тебя не покину. Мы вместе поедем домой и поженимся.

Они стояли, обнявшись посреди просторного холла, счастливые, молодые, влюбленные. Их сердца бились в унисон друг другу, а у ног лежали ярко-алые розы, прекрасные, как сама жизнь.