Сила Единства

Глава 9

— Ты уверен, что нам это надо? — спрашивает меня Девятый.

— У нас нет выбора.

Мы оба идем по одному из непримечательных коридоров базы Пейшнс Крик. В то время как в большинстве коридоров постоянно крутятся военные, ведущие подготовку своих операций, эта часть базы выглядит пустынной. Мы находимся в небольшом отсеке для содержания пленных, и в настоящий момент пленный у нас один.

— Знаешь, эти новые Гвардейцы вылезают как грибы после дождя. Думаешь, ни у кого из них не завалялось Наследия левитации? — продолжает Девятый.

— Может и завалялось, — отвечаю я, — но у нас нет времени это выяснять.

— Ладно, ладно, — наконец, сдается мой друг, качая головой. — Только занеси в протокол: я против этой идеи.

— Я уже понял. Всего пару дней назад ты насадил его на железную трубу.

— Да у тебя хорошая память.

— Твои опасения очевидны.

— Если он что-нибудь учудит, я его размажу по стенке.

Я бросаю взгляд на Девятого.

— Я знаю. Именно поэтому я тебя и взял.

Подойдя к обитой мягким материалом двери, за которой содержится Пятый, мы с Девятым умолкаем. В бронированной стальной двери есть лишь маленькое отверстие, а открывается она поворотом тяжелого колеса, как в сейфе банка или на подводной лодке. Дверь охраняют двое мрачных морпехов, сжимающих в руках автоматические винтовки (которые не помогли бы им, вырвись Пятый на свободу). Наше появление их явно удивило.

— Мне нужно к нему, — говорю я охранникам, кивнув в сторону закрытой двери.

Они обмениваются взглядами.

— Он пленный, — возражает один из них.

— Знаю. Он наш пленный, — парирую я.

— Мы уж точно не собираемся дать ему улизнуть, — добавляет Девятый.

Один из охранников отходит в сторону и что-то бормочет в рацию. Я позволяю ему поиграться — пусть думают, что я уважаю здешний авторитет Лоусона.

Охранник возвращается, пожимает плечами и достает связку ключей.

— Генерал хочет, чтобы вы зашли к нему по… другому вопросу, — говорит стражник, открывая механизм, удерживающий на месте трехштыревое колесо.

— Ну все, жди проблем, — говорит Девятый.

— Можешь передать ему, что я зайду, как только мы здесь закончим, — отвечаю я солдату.

Я так полагаю, до Лоусона дошли слухи, что Шестая и другие покинули базу, не известив его об этом. Я не собираюсь тратить свое время, расписывая генералу наши действия. Если он хочет быть в курсе, он всегда может меня найти. А у меня есть дела поважнее. Разумеется, ничего такого я охраннику не говорю.

Когда солдат поворачивает колесо, оно издает скрип. Дверь открывается, и оба охранника поспешно отходят в сторону.

— А я все ждал, когда ты заглянешь.

Пятый, скрестив босые ноги, сидит на полу своей обитой камеры и улыбается нам с Девятым. Его руки примотаны к телу смирительной рубашкой, на ногах красуются пижамные штаны. Пол под ним напоминает гигантскую подушку. В этой камере нет ничего, к чему Пятый мог бы прикоснуться и активировать Экстерну. В худшем случае его тело вместо кожи покроется хлопком.

Я не наблюдал за пленением Пятого. Честно говоря, я был не в том моральном состоянии, чтобы париться по этому поводу, так что все это организовали Девятый и Сэм. Глядя на эту камеру, можно подумать, что ее спроектировали специально для Пятого. К счастью для нас, спецагенты, строившие это место, подготовились к любым неприятностям, в том числе к тому, что в случае конца света кто-то из них может сойти с ума.

На лице Пятого все еще красуются синяки и раны в местах, куда его приложил Девятый после нашей битвы у Статуи Свободы. Запирая его здесь, Сэм с Девятым забрали у него даже кусок тряпки, которым он прикрывал дыру на месте глаза. Теперь на меня таращится пустая глазница.

— Мне нужна твоя помощь, — говорю я.

Эти слова оставляют во рту чувство горечи.

Пятый склоняет голову вбок, чтобы лучше видеть меня своим здоровым глазом.

— Ты спас мне жизнь, Джон. Я знаю, что ты больше никогда не будешь мне доверять. Не после всего, что произошло. Однако я к твоим услугам.

Рядом со мной Девятый деланно стонет:

— Меня сейчас стошнит.

Пятый поворачивается к Девятому:

— Знаешь, Девятый, я умею нести ответственность за свои поступки. Знаю, что то, что я сделал… это был неверный путь. Но когда ты признаешь и свою часть вины?

— Мою часть?

— Ты постоянно трепешься, — рычит Пятый. — Если бы ты хоть раз ненадолго заткнулся…

— Так значит мои шутки превратили тебя в предателя-психопата? — парирует Девятый. Я замечаю, как сжимаются его кулаки. Он смотрит на меня, — Это была глупая идея, Джон.

Я качаю головой:

— Слушайте, когда все это закончится, если вы захотите запереться в стальной клетке и окончательно во всем разобраться, на здоровье. Но сейчас мы больше не можем терять время.

Девятый хмурится и умолкает. Пятый продолжает таращится на меня, словно может видеть насквозь. Через мгновение он щелкает языком.

— Как много может измениться за один день, — говорит Пятый, а потом обращается к Девятому, словно меня вообще нет в этой комнате. — Помнишь, вчера он лез из кожи вон, чтобы не дать нам переубивать друг друга. Эдакий бойскаут. А теперь все изменилось.

Он одаряет меня почти горделивой улыбкой:

— Вижу, вижу это выражение твоих глаз, Джон. Тогда ты еще не был готов, но теперь ты созрел.

— Созрел для чего? — спрашиваю я, ругая себя за то, как быстро проглотил наживку.

— Для войны, — отвечает Пятый. — Для победы ты готов сделать все, что потребуется. Может, даже больше того, что потребуется, а?

Он снова обращается к Девятому.

— Ты ведь тоже это видишь, верно? Теперь он как мы. Жаждет крови.

Девятый не отвечает. У него на лице застыло выражение неуверенности, и я понимаю, что несмотря на его ненависть к Пятому, его слова обо мне нашли отклик в его душе. А как я мог не измениться после всего, что произошло? Если я жажду крови, если я готов сделать все, что нужно, чтобы уничтожить Сетракуса Ра, — что ж, я этого не стыжусь.

Я не обращаю внимания на эту беседу и смотрю прямо в уцелевший глаз Пятого.

— Ты должен научить меня летать.

Пятый на мгновение концентрируется и взлетает с обитого подушками пола. Со скрещенными ногами и побритой головой, паря в четырех футах над землей, он выглядит как пародия на буддистского монаха.

— Ты этого хочешь? — спрашивает он.

Я внимательно слежу за его парением.

— Этого недостаточно.

Он хмурится, глядя на меня.

— У тебя же есть это копировальное Наследие, как у Питтакуса Лора? Я видел, что ты сделал в Нью-Йорке с той девчонкой с каменным взглядом. Тебе нужно было просто понаблюдать, как она использует свое Наследие. Ну вот, наблюдай.

Это было не так-то просто, как, видимо, полагает Пятый. Во-первых, я был на грани отчаяния, а это всегда помогает, когда речь заходит об открытии в себе новых Наследий. Я также чувствовал эту нарастающую силу, когда попытался вылечить головную боль Даниэлы. Мой Зимик попал прямо в ее зарождающееся Наследие, и я фактически почувствовал, как оно работает. Думаю, именно поэтому я смог скопировать Наследие исцеления у Марины, даже не зная, что делаю, а также без лишних проблем воссоздать невидимость Шестой. Я на своей шкуре прочувствовал эти Наследия, прикоснулся к их силе. А созерцание Пятого, парящего в камере, как эдакий Будда-социопат, даже близко не стоит с этим опытом.

— С Даниэлой все получилось по инерции. К тому же я мог почувствовать, как работает Наследие, — объясняю я Пятому. — То, что я тут на тебя таращусь, не принесет мне никакой пользы.

— Я уже летал с тобой прежде, — напоминает Пятый. — В первый день, когда мы встретились. Ты не помнишь, что ты чувствовал?

— Наверное, что его таскал туда-сюда толстощекий тупица, — беспомощно предлагает Девятый.

Пропустив слова Девятого мимо ушей, я закрываю глаза и пытаюсь воскресить в памяти ощущения, которые я испытал, летая с Пятым. Ощущение невесомости… мои болтающиеся ноги… мысль о том, что он в любую секунду может меня уронить…

Бросаю взгляд на свои ноги и без особого удивления отмечаю, что они все еще твердо стоят на земле.

— Я помню, на что похоже чувство, когда тебя несут, — говорю я. — Это совсем не тоже самое, как самому взлететь в воздух.

Пятый одаривает меня задумчивым взглядом. Почти ностальгическим. Такого выражения на его обычно распаленном гневом лице я еще не видел.

— Полет очень похож на телекинез, — через секунду говорит Пятый. — Это как визуализировать предмет, который ты хочешь переместить по воздуху. Ты представляешь, как это происходит, и это происходит. Парни, вы же тыщупятьсот раз проделывали этот фокус, не так ли?

Мы с Девятым что-то согласно бурчим в ответ.

— Ну вот, представь, что ты делаешь это со своим телом, — продолжает Пятый.

Он внезапно дергается в смирительной рубашке и хмурится. Он хотел раскинуть руки в стороны и забыл, что они крепко привязаны к его груди. — Раскинь руки в стороны и представь, что их держат за ниточки и тянут наверх.

— Как марионетка, — вставляет Девятый.

— Как актер в спектакле, — возражает Пятый, бросив на него сердитый взгляд. — Ты взлетаешь над сценой. Грациозно.

— Еще банальнее, — отмечает Девятый.

— Попробуй, Джон, — мягко говорит Пятый. — Раскинь руки. Представь, что тебя надежно держат веревки. Потом представь, что твой телекинез может двигать эти веревки. А потом перестань представлять и сделай это.

Не могу сказать, что мне жутко приятно принимать наставления от Пятого, но я все же расставляю руки в стороны. Я концентрируюсь и пытаюсь представить, что меня опутывают тонкие веревки, присоединенные к потолку — как и учил Пятый. Я тяну за эти веревочки телекинезом. Представляю, как ноги отрываются от земли, а тело невесомо взмывает в воздух.

И это происходит. Что-то во мне переключается, и я чувствую, как мои кеды отрываются от пола. Всего на несколько дюймов, но это все равно прогресс.

— А теперь осторожнее, — шепотом говорит Пятый. — Хорошо получается. Сосредоточься на том, чтобы держать тело прямо. Продолжай тянуть за веревочки.

Как только мой наставник произносит эти слова, я, не совладав с искушением, бросаю взгляд вниз, чтобы полюбоваться своими успехами. Между моими ступнями и землей — добрый фут пространства, и это каким-то образом меня совершенно дезориентирует. Инстинкт подсказывает мне взмахнуть руками, как бы поддерживая равновесие. В ту же секунду меня дергает вперед, все еще по воздуху, но уже в горизонтальном положении лицом к полу.

— Соберись! — бросает Пятый. — Помни о веревках!

Его крики не помогают. Я, конечно, помню про воображаемые веревки, но вместо того, чтобы аккуратно их потянуть и занять вертикальное положение, я мысленно отчаянно дергаю их вверх. Взмыв вверх ракетой, я жестко припечатываюсь позвоночником к потолку, а потом мешком падаю вниз. Как хорошо, что пол камеры обит мягким материалом.

Позади себя слышу сдавленный смешок Девятого. Встаю на четвереньки и бросаю на него злобный взгляд.

— Ты мог бы меня подхватить.

Девятый с ухмылкой пародирует меня, махая в воздухе руками в поисках равновесия.

— Чувак, это было так круто. Мне даже и в голову не пришло.

Я поднимаюсь на ноги. Пятый беспомощно парит передо мной. По крайней мере, ему в отличие от Девятого не приходит в голову стебаться над моей неудачей.

— Для начала неплохо, — говорит он, пожимая плечами в смирительной рубашке. — Я бы не советовал тренироваться в помещениях с потолком. Мои тренировки обычно проходили над водой, так и падать не больно.

— И долго? — спрашиваю я. — Ты долго тренировался, чтобы так летать?

— Это тебе не огненные шарики швырять, Джон, — фыркает Пятый. — Я словно заново учился ходить. У меня это заняло несколько месяцев.

Я качаю головой:

— У меня нет столько времени. Мне нужно как можно скорее долететь до одного из моговских кораблей.

Пятый приподнимает бровь.

— Ух ты, звучит заманчиво.

— Тебя не приглашали, — быстро встревает Девятый.

Пятый вздыхает и продолжает:

— Если ты окончательно решил проделать это самостоятельно, есть еще один метод, который мы можем попробовать.

— Что за метод?

Не успеваю я закончить вопрос, как Пятый, словно пушечное ядро, с силой бьет меня плечом в живот. От боли я резко выдыхаю. У него нет рук, чтобы меня схватить, поэтому он пользуется силой инерции, чтобы крепко удерживать меня плечом за талию. Мы на скорости вылетаем из камеры прямо перед носом Девятого, который не успевает вовремя среагировать. Солдаты снаружи кричат от неожиданности.

Мы всего на секунду ослабили бдительность, и вот что получилось. Как мы могли так опростоволоситься?!

Пятый с размаху врезает меня в стену напротив камеры, достаточно высоко, чтобы я головой протер потолок. До меня доносятся крики солдат, звук взводимого оружия.

— Нет! — кричит Девятый. — Вы попадете в Джона!

Пятый отлетает в сторону, а я начинаю медленно сползать по стене. Но его маневр не означает, что он отпустил меня — он просто занял лучшую позицию. Пока мое тело падает, он обхватывает мою грудь ногами. Одна моя рука оказывается крепко прижатой к телу ногой, но другую я умудряюсь высвободить.

Свободной рукой я включаю Люмен и хватаюсь за икру Пятого, пытаясь высвободиться. Я прожигаю дыру в его пижамных штанах и слышу, как его кожа начинает пузыриться. а потом…

Вжух!

В мгновение ока вся кожа Пятого оказывается охваченной пламенем — это включилось его Наследие. Хотя у меня иммунитет от ожогов, я все равно отшатываюсь в сторону от неожиданности. Смирительная рубашка Пятого сгорает дотла, тлеющие ошметки падают на пол под нашими ногами. Теперь чтобы держать меня ему не нужны ноги. Он протягивает руку и хватается за мою шею своими объятыми огнем руками.

— Спасибо за огонь, предсказуемый самонадеянный придурок!

Он поднимает нас обоих к потолку и врезает меня в потолок. Потом тут же с силой опускает вниз, изо всех сил припечатывая к полу. Девятый прыгает к нам, а Пятый начинает крутить мной вокруг, как живым человеческим щитом. Я слышу злобное рычание Девятого, когда мои ноги по касательной бьют его по голове. Потом меня снова несет вверх — это Пятый на бешеной скорости тащит меня по коридору.

— Помнишь тот день, когда я тебя нес? Боже, как же я хотел тебя сбросить! Ты даже не представляешь. Пора наверстать упущенное!

Все крутится у меня перед глазами. Мы мчимся вперед, врезаясь в двери, то и дело влетая то в пустые камеры, то в новые коридоры, где нас встречают перепуганные крики. Пятый использует любую возможность, чтобы шмякнуть меня о стену, пол или потолок. Я настолько дезориентирован, что порой бывает даже трудно сказать, о какую именно поверхность только что проехались мои ребра. Краем глаза замечаю бегущего за нами Девятого, до меня доходит, что он бежит по стенам, используя Наследие антигравитации, чтобы не вписаться в кого-нибудь из зазевавшихся военных. Должно быть, Пятый тоже его замечает, так как он вдруг бросается обратно, и мы на всех парах несемся на Девятого. Тому приходится нырнуть в сторону, чтобы не быть сбитым с ног или поджаренным, и пока он поднимается, Пятый и я уже сворачиваем за очередной угол.

Здесь я с ним один на один.

Благодаря огнеупорности я могу не беспокоиться о том, что Пятый сейчас представляет собой горящий факел. А вот то, с какой силой он стискивает трахею, меня действительно тревожит. Каждый раз, когда благодаря ему мое тело бьется об очередную поверхность, его захват немного слабеет, и я могу сделать вдох. Пока он долбит меня, как тряпичную куклу, я пытаюсь хотя бы не задохнуться.

— Во сне Возлюбленный вождь являлся мне! — кричит Пятый мне в лицо. Его глазница полыхает пламенем. — Он сказал, что простит меня, если я скажу ему, как тебя найти. Я сказал ему, что сделаю даже больше — прикончу тебя сам!

В моем охваченном болью горле зарождается яростный рев. Довольно!

Я с силой бью кулаками по предплечьям Пятого, пытаясь освободиться из его хватки. Он крякает от боли, но шею не отпускает. Мы продолжаем на полном ходу врезаться то в стены, но в потолок, и я всегда служу для Пятого подушкой безопасности.

Тогда я отклоняюсь и, убедившись, что смотрю прямо на Пятого, выпускаю из глаз Наследие Даниелы — каменный взгляд.

Он слишком быстр. Как только луч исходит из моих глаз, Пятый мгновенно поднимает руку, защищая лицо от прямого попадания. Ну, по крайней мере, одной рукой на моей шее стало меньше. Увидев, что его рука стала каменной, Пятый издает жутковатый злорадный смешок и впечатывает этот тяжеловесный придаток прямо мне в лицо. Он давит все сильнее, закрыв мне глаза, и я не могу выпустить еще один заряд.

И все же мое положение слегка улучшилось. Теперь, когда мою глотку сжимает лишь одна рука Пятого, я хотя бы могу дышать. Кроме того, теперь я тоже получил возможность контролировать обстановку. Я хватаю его за шею и делаю поворот, так что мы оба начинаем вращаться, и в итоге в следующий раз «подушкой безопасности» выступает он. Мы во что-то врезаемся (в пол, наверное, я не разберу) и тут уж я делаю все, чтобы именно Пятый оказался накрепко пригвожден к поверхности. Сейчас я полностью захватил контроль над положением, всем весом придавив Пятого, и начинаю снова и снова лупить его об пол.

Его каменная рука спадает с моих глаз, и я вижу, как его лицо искажает гримаса боли. Пламя, охватывавшее его тело, тухнет, обнажая обычную уязвимую кожу. Но я не останавливаюсь. Я продолжаю долбить его, и теперь черед Пятого судорожно хватать ртом воздух.

— Джон… Джон… Посмотри вниз! — удается прохрипеть Пятому.

Может, это еще один трюк? Но что-то в тоне Пятого изменилось, вся злость из его голоса исчезла.

Я бросаю взгляд вниз и вижу пол в пятнадцати футах под ногами. Выходит, я луплю Пятого не о землю, я вжимаю его в потолок!

Я летаю! И полностью контролирую полет.

— Ты сказал… Ты сказал, «по инерции», — умудряется выдохнуть Пятый. — Я подумал, что тебе не помешает… не помешает немного стимула для обучения. Чтобы… чтобы включился инстинкт.

У меня просто нет слов. Глубоко вдыхаю и с шумом выдыхаю сквозь зубы, и мой гнев улетучивается, хотя я все еще прижимаю Пятого к потолку. Медленно, контролируя свое тело, я опускаю нас на землю. Озираюсь вокруг. Мы находимся в коридоре лазарета нашей базы. Здесь совершенно безлюдно. Издалека до нас доносится топот ног, бегущих по ближайшему холлу. Наверное, Девятый с солдатами пытается нас догнать.

— Есть способы и получше, — говорю я, поворачиваясь к Пятому. Я не обращаю внимания на его полную наготу (ведь вся его одежда сгорела, когда его кожа покрылась пламенем).

— Но с результатом не поспоришь, — отвечает Пятый, сгорбившись. Он поднимает обращенную в камень руку на уровень глаз. По сжимающимся мускулам предплечья я догадываюсь, что он пытается подвигать пальцами, но у него ничего не выходит. — Странное ощущение.

Пятый становится каменным, как его рука. Когда он принимает прежний вид, кисть остается каменной. Парень хмурится.

— Блин! Это что, навсегда?

— Не знаю, — отвечаю я. — Давай попробую вылечить.

— Да уж будь любезен, — кивает он и протягивает руку.

Я беру Пятого за руку и запускаю Наследие исцеления. Тут мне требуется приложить немного больше усилий, чем обычно: моему Наследию приходится пробиваться через холодный камень и найти хоть немного живой ткани, чтобы восстановить всю руку. В итоге камень стал поддаваться, обнаруживая под собой гладкую кожу.

— Может, оставить мизинец, — внезапно говорит Пятый, словно ему в голову только что пришла гениальная идея. — Мизинец мне в принципе не нужен.

Я делаю кислую мину. Он хочет, чтобы я оставил ему палец таким, чтобы он в любой момент мог превратить тело в камень. Я отрицательно мотаю головой.

— Забудь об этом.

— Да ладно, Джон, — говорит он, скалясь. На его зубах кровь. — Ты что, не доверяешь мне?

В ответ я вылечиваю ему всю кисть. Но руку сразу не отпускаю.

— Когда мы дрались, ты сказал, что к тебе во сне приходил Сетракус Ра. Это просто чтобы разозлить меня?

— Нет, это правда было, — утвердительно кивает Пятый. — Я не принял его предложение. Больше в жизни не поверю этому старому пердуну.

Прежде чем я успеваю подробнее расспросить Пятого, из-за угла на полной скорости выбегает Девятый. Благодаря улучшенному слуху я улавливаю топот еще десятка пар бегущих ног, отставших всего на несколько секунд. Я даже слышу красноречивые щелчки автоматического оружия. Я тут же поднимаю руки в сторону Девятого и загораживаю собой Пятого. После его трюка как-то не хочется, чтобы ситуация еще дальше вышла из-под контроля.

— Я в порядке! — кричу я. — Это просто недоразумение!

Девятый со сжатыми кулаками резко останавливается. Он еле дышит от напряжения. И тут он бросает взгляд куда-то мне за спину, удивленно приподняв брось.

За моей спиной Пятый издает удивленный вздох.

— Э… Джон… — испуганно говорит Пятый.

Я оборачиваюсь и замечаю, что Пятый статуей застыл на месте, боясь сделать лишний вдох. В воздухе прямо перед его лицом парит осколок льда. В ярко освещенном коридоре смертоносно поблескивает его острый как кинжал конец. Ледяное острие застыло на волоске от оставшегося глаза Пятого.

В нескольких футах от Пятого стоит Марина — достаточно далеко, чтобы он не смог до нее дотянуться. Ее темные волосы всклокочены и смяты с одной стороны, словно она только что проснулась. Однако глаза ее широко раскрыты и буквально буравят Пятого.

— Марина, успокойся… — начинаю я, но она меня не слышит.

— Что я тебе сказала, Пятый? — ледяным тоном спрашивает Марина. — Что я обещала с тобой сделать, если ты снова попадешься мне на глаза?