Сила Единства

Глава 15

Сиднею досталось больше всех.

Через несколько часов после того, как Адам вклинился в речь Фири Дун-Ра, капитан расположенного там корабля начинает ковровую бомбардировку города. Этот капитан утверждает, что атака произведена в честь Возлюбленного вождя, что это — достойная жертва в ответ на смерть Сетракуса Ра. Адам поясняет, что капитан занимается показухой: если Сетракус Ра жив, он хочет выглядеть в лучшем свете, а если нет — иметь основания заявить права на руководство армией.

Изображения пылающей Сиднейской оперы и рушащегося за ней моста передают несколько оставшихся новостных каналов. Невыносимо смотреть на это, осознавая, что именно наша ложь насчет смерти Сетракуса Ра стала причиной бомбардировки. У Адама такой вид, словно его сейчас стошнит. Лоусон качает головой, его угловатое лицо мрачно.

— У психологической атаки своя цена, — сообщает он будничным тоном. У меня появляется ощущение, что если бы перед его глазами горел американский город, он бы говорил по-другому. — Если это вас как-то утешит, мои источники сообщают, что Сидней был почти полностью эвакуирован.

— Почти, — эхом повторяет Адам.

— Да, почти, — отвечает Лоусон. — Не всегда удается избежать сопутствующих потерь. Это ужасно, но со временем учишься жить с этим фактом. — Он умолкает, о чем-то задумавшись. — Не ожидал, что могадорцы могут проявлять сочувствие.

Адам встречается взглядом с генералом

— Ну да.

Я не произношу ни слова. Просто мысленно заношу в список новое могадорское имя — Резза Эль-Дот. В список могов, которых я собираюсь убить.

Середина ночи. Трое из нас — я, Адам и Лоусон — все еще находимся в комнате наблюдения спустя несколько часов после неожиданного прямого эфира Адама. Остальные пошли немного отдохнуть. Мне бы тоже не помешало, но непохоже, что я смогу расслабиться. Вместо этого я ссутулившись сижу на стуле, слушая как Адам механически пересказывает разные трансляции по моговским радиочастотам. Рядом со мной Лоусон смотрит в планшет, отслеживая отчеты из разных уголков мира.

— Я восхищаюсь дерзостью, которая потребовалась, чтобы провернуть такой трюк, — продолжает Лоусон. — Ты должен был знать о последствиях. Ты произвел подсчеты и выяснил, что преимущества перевесят цену такого хода. Разумеется, если бы ситуация обернулась не в нашу пользу, мы бы говорили по-другому, не так ли?

Я бросаю взгляд на Лоусона. Он оценивающе смотрит на меня. Я снова ничего не отвечаю. Хотя он и прав. Как только Адам сообщил мне о разногласиях среди могов в отсутствие Сетракуса Ра, я понял, что нужно этим воспользоваться. Адам согласился. Как и сказал Лоусон, я знал, что это может быть чревато.

Но мне было наплевать.

Сиднею не повезло, однако в других городах воззвание Адама подействовало лучше.

В Пекине, где китайская армия отважно сопротивлялась могадорской атаке, а также произвела несколько дерзких контратак, моги отозвали скиммеры на борт военного крейсера. Тамошний капитан объявил, что хотел бы услышать самого Сетракуса Ра, прежде чем он будет дальше тратить своих искусственных могов на поддержание осады города. Из Западной Вирджинии ответа не последовало, что означало некоторую передышку для китайского народа.

Тем же временем капитан корабля над Москвой объявил себя новым Возлюбленным вождем. Думаю, он посчитал себя крутым военачальником, после того как увидел, как быстро русские поддались его натиску. Капитану корабля над Берлином не понравилась эта идея — он направил свой крейсер в бой, чтобы покончить с узурпатором.

Оба корабля встретились в небе над Казахстаном и начали рвать друг друга на куски. К счастью, это произошло над малонаселенной казахской степью. Так как свидетелей происходящего было немного, новостей из того региона почти нет. Мы не знаем точно, смогли ли они друг друга уничтожить, загнали себя в патовую ситуацию, или все же один из них одержал победу. Любой исход будет нам на руку.

А самая приятная новость от капитана корабля над Сан Пауло. Он просто улетел. Вылетел в открытый космос и, кажется, встал на орбиту Луны. В радиопередачах его не слышно, и мы понятия не имеем, что задумал этот парень.

Остальные могадорцы проигнорировали призыв Адама и поверили Фири Дун-Ра. Но все равно кое-где сплоченная армия дала трещины. Оказалось, что могов можно остановить. Три боевых корабля вышли из боя, а мы даже не покидали Пейшнс Крик. Правда, осталось еще двадцать, но прогресс налицо.

Однако я не могу ощутить радость от победы в полной мере. Мои руки слишком чисты.

Пока мы с Адамом молчим, погруженные в свои мысли, Лоусон продолжает вслух рассуждать о нашем успехе:

— Стратегический риск, — говорит он глубокомысленно. — Однажды из вас получатся отличные генералы, парни.

— Остальное время я проведу на передовой, — говорю я, наконец нарушая молчание.

— Что ж, это прерогатива молодежи, — отвечает Лоусон. Он встает и потягивает спину. За часы, прошедшие с тех пор, как мы встряли в разговоры могов, ситуация немного устаканилась. Уже некоторое время не происходит ничего нового, лишь поступают обычные отчеты. Думаю, мы выжали из нашего плана все, что могли.

Лоусон бросает на меня взгляд:

— Уже довольно поздно. Точнее, еще очень рано. Я пойду прикорну, прежде чем мы начнем операцию. И тебе, Джон, советую последовать моему примеру.

Я лениво салютую генералу, и он отвечает слабой улыбкой, коротко кивает Адаму и выходит, оставив нас наедине. Сползший на стуле Адам затуманенным взором смотрит на радиопанель.

— Ты вообще спать собираешься? — спрашиваю я его.

— А ты? — возражает он.

Мы оба устраиваемся поудобнее.

Я скрещиваю руки на груди и опускаю подбородок на грудь. Вздрагиваю от неожиданного рявканья некоего могадорца из радиопередатчика, но Адам не парится с переводом, а значит, ничего важного мог не сказал. Всего через несколько часов мы высадимся на один из их боевых кораблей. Это будет первый бой, в который я вступлю с тех пор, как начал копировать Наследия. Первый шанс проверить в действии эти новые силы.

Мой первый шанс отомстить.

Я и правда должен вздремнуть. С моей стороны безответственно отрицать необходимость в некотором отдыхе. Только вот в последний раз, когда я попытался заснуть, перед глазами сразу возникло ее лицо…

Нельзя так себя мучить.

Я встаю и потягиваюсь. Ощущение тяжести в руках. Да и во всем теле. Воздух такой плотный, будто я плыву сквозь него. Наконец меня начинает одолевать чувство полного истощения, которого я и искал с тех пор, как мы оказались на этой базе.

— Ты же заскочишь за мной, если что-нибудь произойдет? — спрашиваю я Адама.

Он не отвечает, все еще сидит отвернувшись, прожигая взглядом радиопанель. Переговоры между могадорцами стихли. Это не может не настораживать, но по какой-то причине вместо того чтобы спросить Адама, что за чертовщина творится в стане врага, я молча выхожу из комнаты.

И попадаю в пещеру.

Это не Пейшнс Крик.

Я был здесь прежде.

Длинный, тускло освещенный коридор. Стены — камень цвета ржавчины, укрепленный стальными балками. Воздух в пещере горячий, пыльный и воняет чем-то живым и в то же время протухшим. Быстро разворачиваюсь на 360 градусов и пытаюсь сориентироваться. Если пойти по коридору в том направлении, где он идет под небольшой уклон, я знаю, куда попаду — место, где выращивают пайкенов, краулов и еще множество других злобных созданий. А если пойти наверх, к более яркому свету, я непременно окажусь перед камерами.

Это катакомбы Западной Вирджинии. Главная база могадорцев.

Я чувствую необходимость идти к камерам и двигаюсь в том направлении. До моего слуха долетают приглушенные крики, но я все равно не тороплюсь, расслабленно шагая по коридору.

Я не идиот. Это всего лишь сон. И я не прочь подыграть.

Я знаю, кто ждет меня впереди, и я рад этому. Я хочу посмотреть ему в глаза.

Я добираюсь до места, где альков пещеры заполняли внушающие чувство клаустрофобии камеры. Каждая бронированная дверь снабжена пуленепробиваемым стеклом, чтобы можно было следить за ужасами, происходящими внутри. Я прохожу мимо первых камер — они пусты. Затем я подхожу еще к одной, где девушка с темными волосами стоит, прижавшись лицом к стеклу. Ее глаза и рот намертво зашиты шнуром.

Это Шестая.

Я гляжу на нее. Нарочно задерживаю взгляд, позволяя ужасу и отвращению прокатиться волной по всему телу.

Это все ненастоящее. Он пытается свести меня с ума, но это не сработает.

В следующей камере меня встречает еще одно зловещее видение. Девятый, такой же, каким я впервые его встретил, только сейчас его шея обмотана простыней, на которой он свисает с балки. Я не трачу время на разглядывание Девятого, в основном потому, что меня это ни на секунду не цепляет.

— Кончай рисовать свои дурацкие картинки и покажись! — громко говорю я, зная, что он меня слышит. — Надоела эта фигня.

Где-то наверху крики становятся громче. Я подхожу к комнате, которую, насколько помню, моги отвели для допросов. В двери есть окно для наблюдения. В центре комнаты с потолка свисает несколько толстых цепей.

В них — Сэм. Это его крики. Липкая черная кислота стекает по металлическим звеньям и выжигает свежие шрамы на его запястьях.

Сетракус Ра стоит перед Сэмом, но он не такой, каким я его постоянно вижу. У него не такая бледная и выпуклая голова, на ней нет жутких черных вен. Он не восьми футов в высоту, и толстого фиолетового шрама на шее тоже нет. Этот Сетракус Ра — молодой человек, тот самый, из видения о лориенской истории. Его темные волосы зализаны назад «вдовьей горкой», а черты лица остры и суровы. Сейчас он выглядит как настоящий лориенец.

Он — один из нас. Мысль об этом все еще не укладывается в голове.

Он действует так, словно не заметил меня, хотя я знаю, что это неправда. Во всяком случае, это он меня сюда притащил. Я стою снаружи комнаты для допросов и наблюдаю. Сетракус Ра меряет помещение шагами, и каждый раз, когда он проходит между мной и цепями, на миг закрывая их от моего взора, закованный в это орудие пыток человек меняется.

Сэм превращается в Шестую, и ее крики наполняют комнату.

Потом крики Адама.

Марины.

Девятого

Сары.

Я с размаха бью по стеклу, разделяющему коридор и комнату для допросов. Оно легко разлетается вдребезги, а его осколки не причиняют никакой боли. Я пролетаю над стеной по пояс высотой и приземляюсь в нескольких шагах от Сетракуса Ра. Он с улыбкой поворачивается ко мне — словно мы случайно столкнулись на улице.

— Привет, Джон.

Я пытаюсь не обращать внимания на образ измученной пытками Сары, без сознания висящей за его спиной.

Она ненастоящая. Ее здесь нет. Она в лучшем месте.

Показушно обвожу комнату глазами и присвистываю.

— Знаешь, когда-то эти сны меня и впрямь пугали.

— Правда?

— Теперь я знаю, что это всего лишь твои жалкие потуги.

Сетракус Ра снисходительно улыбается и скрещивает руки на груди.

— Ты мне так его напоминаешь, — говорит он. — Моего старого друга Питтакуса Лора.

— Я не такой, как он.

— Нет?

— Он сжалился над тобой. А я тебя прикончу.

Сетракус Ра обходит вокруг меня, так что теперь тело Сары находится между нами. Он легонько раскачивает тело, и оно начинает раскачиваться из стороны в сторону.

— Как там моя пра-правнучка? — спрашивает он как бы между прочим.

Я слежу взглядом за Сарой, потом снова обращаю взор к Сетракусу Ра.

— Гораздо лучше, чем когда она была с тобой.

— Она передумает, — отвечает он с улыбкой. — Когда я покончу с вами, она вернется ко мне.

— А твоя армия тоже к тебе вернется? — спрашиваю я, оборачиваясь. — Пока ты зализываешь раны и прячешься в моих снах, они отворачиваются от тебя.

Выражение его лица мрачнеет, и я чувствую прилив радости, что сумел поддеть его неуемное самолюбие. Он делает шаг в сторону от Сары, направляясь ко мне.

— Для меня могадорцы всегда были лишь средством достижения цели, Джон. Горстка зверей-кастратов, разрушивших свой собственный мир тягой к войнам и загрязнению. — Он сплевывает на пол. — Как только я поставлю человечество на колени, они станут много лучшими слугами. Остальные станут пеплом на ветру.

— Ты меня для этого сюда притащил? — спрашиваю я, глядя на моложавую версию моего злейшего врага. — В сотый раз объяснить, какой ты ужасный злодей? Я и так в курсе.

Сетракус Ра улыбается, подходя ближе и изучающе глядя на меня. Его глаза не заполняет абсолютная чернота, как прежде. Они темные, но обычные — не изменившиеся за годы экспериментов над собой. За ними скрывается все тот же больной разум.

— Я стар, Джон, — нараспев произносит он. — Те видения из моей молодости, через которые провела нас моя пра-правнучка… Я ощутил что-то вроде ностальгии. Когда-то Питтакус Лор был моим другом. Если бы он только меня послушал, если бы мы стали работать сообща, Вселенная избежала бы стольких смертей. Мы бы подняли жизнь на новый уровень.

— А… Так тебе нужен друг? Ради этого весь этот балаган? Уже началась та часть, где ты даешь мне шанс присоединиться к твоему войску?

Сетракус Ра вздыхает. Теперь нас разделяет всего пара метров. Мне приходится напомнить себе, что это не по-настоящему, что нет смысла бросаться на него и попытаться порвать на куски.

Хотя я просто мечтаю об этом.

— Нет, Джон. Когда я не стал убивать тебя в Нью-Йорке, я обещал, что дам тебе возможность стать свидетелем краха этого мира. Я намерен сдержать слово.

— А потом что?

— Как я сказал, ты напоминаешь мне Питтакуса, — отвечает Сетракус Ра. Он возвращается к Саре и поглаживает ее бледную руку, потом хватается за цепь, поддерживающую ее тело. — Я пытался показать ему кое-что, что покажу и тебе. Я хочу, чтобы ты знал, что упускаешь.

Сетракус Ра с силой дергает за цепь. Каким-то невероятным, возможным только в кошмарах образом от этого движения весь потолок начинает рушиться, а комнату заполняет вязкая черная жижа.

— Я хотел, чтобы ты почувствовал мою силу.

Такое чувство, что где-то прорвалась дамба. За секунды комната для допросов полностью скрывается из вида, а я оказываюсь погруженным в похожую на чернила жидкость. Кожей ощущаю леденящий холод и мерзкую липкость. Пытаюсь плыть, но субстанция захлестывает меня с головой, залепляя глаза, затекая в легкие.

Я впадаю в панику и барахтаюсь изо всех сил. На мгновение я забываю, что это всего лишь сон.

Внутри меня растет чувство тяжести, будто внутренности наполнены густой грязью. По коже колят невидимые иглы, словно тысячи маленьких ртов пытаются меня оторвать от меня куски плоти.

Но я могу дышать. Я живой. Осознание этого помогает мне успокоиться.

Я могу видеть, несмотря на то, что меня окружает полная беспросветная тьма. Плавая в маслянистой слизи, я бросаю взгляд на руки и зажигаю свой Люмен. Он работает — свет ореолом разливается вокруг.

Этот эффект длится лишь пару секунд. На светящихся руках я вижу вены, по которым бежит кобальтового цвета лориенская энергия. Привлеченная этой энергией, жижа болезненно зарывается в кончики моих пальцев и начинает пожирать ее.

— Разве не приятно?

Я поднимаю глаза. Надо мной в темноте плавает Сетракус Ра. Он сбросил обличие молодого Сетракуса и теперь выглядит так, как я и ожидал — омерзительно. На нем нет рубашки. Может, и остальной одежды тоже, я не вижу — спасибо черной жиже, скрывающей нижнюю часть его тела. Его кожа мертвенно бледна в темноте, а шрам на шее выпирает как никогда. Его глаза, пустые, как глазницы черепа, таращатся прямо на меня.

На груди Сетракуса Ра, чуть левее от сердца, зияет рана. Наверное, туда его ударила Шестая. Черт, она и правда почти попала. Щупальца черной жижи прыгают на поврежденную кожу, прорывают ход внутри его тела. Эта субстанция не лечит рану, она заполняет ее, заменяя мерзкую дыру «заплатой» цвета чистого обсидиана.

Перед Сетракусом Ра плавает еще одно тело. Это женщина-могадорка с темными волосами, заплетенными в тугие косы. Я замечаю, что ее руки покрыты ожогами. Кажется, она без сознания. Сетракус Ра машет над ней руками, и окружающая нас слизь двигается по его команде, забираясь под кожу женщины, перестраивая ее.

Я открываю рот, и, хотя слизь затекает в горло, я все еще могу говорить.

— Так вот до чего ты дошел? — говорю я. — Так и есть. Твоя великая идея о прогрессе…это купание в канализации.

Сетракус Ра улыбается.

— Сопротивляешься. Но здесь, Джон… Здесь я управляю судьбами всех живых существ. Здесь я творю Наследия. Я беру примитивность и изменяю ее, совершенствую так, как пожелаю.

Он поднимает руку и вытягивает в мою сторону два пальца. В ответ на его движение моя рука непроизвольно поднимается. Мой Люмен мерцает, а вокруг руки уже обвиваются мерзкие щупальца. Такое чувство, будто с меня сдирают кожу.

Из моей руки вырывается шарик лориенской энергии, Люмен тускнеет, пока энергия течет сквозь слизь. Мое Наследие постепенно поедается и трансформируется, пока Сетракус перенаправляет его к могадорской женщине. Ее тело начинает дрожать, от чего по слизи пробегают волны.

А потом ее охватывает пламя. Она поворачивает голову и улыбается мне, оскалясь, как дикое животное.

— Теперь я — создатель, Джон, — говорит Сетракус Ра. — Приходи, и сам увидишь.

Мои руки трясутся. Люмен не работает. Тьма вокруг меня сгущается…

— Джон! Джон!

Я распахиваю глаза. Адам трясет меня за плечи. Я снова в подземной базе Пейшнс Крик, а не утопаю в черной жиже, без Наследий, похищенных чертовым могадорцем.

— Ты заснул, — говорит Адам, глядя на меня огромными глазами. — И потом… Ну…

Опускаю взор. Мои руки, лежавшие на подлокотниках стула, оставили черные седы на ткани. Видимо, пока мне снился тот кошмар, мой Люмен включился. Комнату наполняет запах горелой ткани.

— Прости, — отвечаю я и с трудом поднимаюсь на ноги.

Адам ожидает более подробных объяснений.

— Ты в порядке? — наконец спрашивает он.

— Да, все нормально, — говорю я, медленно выходя из комнаты.

Больше никакого сна. Только после того, как все это закончится.