Симфония Поднебесья

Глава 3 (Эпизод 7)

Герои свернули в первую подворотню города. Фарфор огляделся и приметил, что заканчивается рабочий день, так как мегалампочка потихоньку тускнеет. Ухватив Лукаса за руку, он потащил его к большой помойке. Ослабевший мальчик покорно волочил ноги. Гоблин наклонился внутрь и понюхал содержимое, после, еле сдерживая рвотные порывы, он высунулся обратно и принюхался к человеку.

— Забери меня в Мирлето, ты все равно пахнешь. А ну, давай сюда.

Лукас исполнительно подошел, гоблин схватил его под руки и забросил в мусорный бак, старательно закидывая помои на холщовый мешок и черные волосы. Как только парнишка вставал на ноги и пытался вылезти, гоблин отшвыривал его обратно, попутно причитая:

— Беги в дали, пока не дали. А если дали, то не пищали мы. Сиди, сиди, а то как вдам ща.

В процессе маскировки Лукас нашел надкусанный шоколадный батончик под названием Смикерс. Откусив кусок и сразу его проглотив, он почувствовал, как в ногах тут же появились силы, приподнялось настроение. После чего он надежно спрятал батончик в карман, надеясь, что гоблин этого не заметит. Этот поступок, казалось бы, показывает жадность, но сейчас он необходим для нравоучения Фарфора, как размышлял Лукас. Это за его грубое поведение. Мама всегда учила его делиться, но сейчас был не тот случай, когда требовалось проявить щедрость.

Только когда мальчишка был с головы до ног в помоях, Фарфор вытащил его наружу. Лукас неодобрительно смотрел в сторону гоблина, но понимал важность этого поступка.

— Вот так вот, пахнешь как «Дефакто» на фабрике Эбрисона, — посмеялся Фарфор. — О Дэкс, нет… за что? — опечалился Фарфор. — Смотри на мою рубашку, это был Луи Бутон!

— Постираете, мистер Квадракоптер, — довольно улыбался Лукас.

— Ты что, тупой? Не дай бог моя жена, Бам-Бью, узнает, что я испоганил рубашку, которая стоит годовой зарплаты рабочего на фабрике, она мне бока намнет.

— Тогда мы ее постираем, я сто раз видел, как мама это делает. Нужно ведро воды и мыло.

— Товар Луи Бутона не стирают, его полоскают и только в редчайших водах пустыни мира, потом выедают дыханием сакрийских тилапий[1], гладят только паром требутыльных драконов!

Непониманию молодого человека не было предела, зачем все эти сложности, неужели просто нельзя взять и постирать в ведре эту рубашку. Если бы он спросил Фарфора об этом, тот объяснил бы, что в мире гоблинов преобладает сервис. Что если ты носишь дорогую одежду, то по этикету ты обязан о ней дорого заботиться. На этом и держится экономика высшего общества Гоблинариума, а точнее его малая часть. Почему же он не спросил, наверное, боялся еще больше расстроить Фарфора или снова получить порцию оскорблений.

— О Дэкс, что ты еще припас для меня на сегодня? Что может быть хуже? Пойдем в лавку, человеческий гаденыш, хуже уже явно не случится, — сказал Фарфор, толкая Лукаса к магазинчику алхимика под названием «Шарлотарня Зелеварникуса».

Как только они зашли в лавку, раздался звон колокольчика. Хозяин выглянул из-за посетителя, моргнул глазами и продолжил общение с ним.

— Я дамс вам восемьдесят процентов, это хорошая доля для дела. А себес возьму сто двадцать.

— Так не бывает, точнее, такого быть не может! — возмутился начинающий делкан, пришедший в лавку затариться ингредиентами.

— Поверьте моему давлению, так бывает, — ответил хозяин лавки, похлопывая делкана по плечу, как бы провожая его на выход.

Успешно выпроводив ничего не понимающего будущего делового партнера, хозяин улыбнулся новым клиентам.

*** Гоблинс Зелеварникус нагревает Гоблинариум ***

— Добрейшего вам вечерочка, уважаемый! — произнес Фарфор, немного наклонившись в сторону продавца и, судя по дорогостоящему балахону, хозяина лавки.

— Дааам, и вамс не хворатьс, любезный! — ответил зеленый гоблин, поправляя балахон торговца в районе шеи.

— Только в магазинах алхимии магия и технология могутс сосуществовать вместе, как горячиес любовнички, — рекламировал хозяин свою лавку.

По его произношению Фарфор понял, хозяин — гоблинс, а не гоблин. Облапошить его крайне трудно. Окончание «с» дают гоблину только тогда, когда он совершил полезные деяния во благо Гоблинариума и, конечно же, если он обладает определенными ценностями. Это могут быть деньги — штэпсели, это может быть какое-то производство, или он может обладать каким-либо артефактом. Например, Фарфор также получил приставку «с», но не пользуется ей. А хозяин лавки не только получил почет, уважение, преференции в торговле, но еще и показывает свой статус, добавляя на любые слова окончание «с».

— У вас имеется в запасах оборотно-переворотное зелье? Нужно гоблинской наружности, — крутил на пальце кольцо Фарфор.

— Любезнейший, конечнос, есть. Вотс, оглядите.

Торговец нажал на кнопку, прилавки вокруг гостей перевернулись, оголяя нужный им тип товара.

— Любого качествас, для вас, — развел руками продавец. — Дажес статуэтки Дэкса, если пожелаетес.

Фарфор с интересом принялся оглядывать маленькие, красивые, разноцветные бутылочки, торговец же достал пузырек жидкости и капнул пару раз на голову Лукаса.

— О, извиняюсь, у вашегос домового запах непристойный, — произнес владелец лавки, махая перед носом рукой.

Фарфор проигнорировал замечание, продолжая осматривать ассортимент. Большинство зелий дорогостоящие, на единственные сто штэпселей не отоваришься.

— Уважаемый, мне бы зелье за сто штэпселей.

— Ну разумеется, такого дешевого товара я не имеюс, добрейший.

— Сто штэпселей, это сто штепселей, я надеюсь, мы придем к согласию?

— Как говорилс один знаменитый ученый и юрист: «Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон».

— Я сразу, как увидел вас, понял, что вы деловой гоблинс и не упустите ни малейшей для вас выгоды.

Фарфор достал из кармана очки и выложил их на прилавок. Зеленокожий продавец пришел в возбуждение.

— Это то, что я думаюс? — спросил торгаш, размахивая ладонью, при этом загоняя холодный воздух под мокрый от пота балахон.

В ответ Фарфор кивнул головой.

— Покажите же, быстрее, покажите!

Вытащив из кармана последние сто штепселей, Фарфор положил их на прилавок, следом скрутил с очков одну дужку, после медленно высыпал ее содержимое на купюру. Лукас приметил, как зрачки хозяина лавки увеличились в размерах, ему самому стало интересно, что же там такое, но малый рост и накидка не позволяли сделать это.

Гоблинс-торгаш быстро переминался с ноги на ногу, скрестив руки на груди.

— Даже не вареные? — спросил он, утирая пот со лба. Фарфор только отрицательно помотал головой.

— Дайте же мне осмотреть эту прелесть, — продолжил торгаш, достав из кармана чудоковатые окуляры, надевая их на нос. Поверх увеличительных стекол накидывались еще стекла: некоторые одинакового размера, некоторые меньшего, некоторые большего. Все они в медной оправе, имеют возможность убираться в сторону с помощью железных прутков. Изобретение служило как увеличительные очки или очки для смены контрастности, а возможно и светофильтра. Справа от дужек чудаковатых очков располагался странный шар. Когда продавец крутил его в разные стороны, то окуляры разного размера меняли свое положение. Каждый раз его глаза становились то крупнее, то мельче, то размывались, то становились такие четкие, что можно было разглядеть все крапинки голубых жадных глаз.

— Какая чистота! — запричитал гоблинс. — Любое зелье за это.

— Я хочу переворотное, гоблинское, а также восемьсот штепселей сверху.

— Ни в коем случае, ну что вы? Это несерьезно, так не сгодится! — завозмущался хозяин лавки.

Торгаш отказал в сделке, но с вожделением продолжал смотреть на то, что было высыпано на купюру.

— Тогда я отдаю только половину, — Фарфор вытянул руку, повернув кулак, из-под рукава вылетел нож, он успел поймать его рукоять в аккурат тогда, когда кончик лезвия был близко к носу хозяина. Этим же ножом он разделил товар на купюре, отодвинув половину чуть в сторону.

— Не, ну как так? Тут тогда мало, нужно все! — торгаш заклацал остроконечными зубами.

— Тогда восемьсот штепселей и зелье.

— Мне послышалось? Может, вы сказали двести?

— Я сказал семьсот.

— Не смешите меня, триста! Возьмите сдачу шантажиста.

— Я сказал шесть и два нолика, — ответил Фарфор, пододвигая кучку рассыпчатого содержимого обратно.

Зеленый гоблин задумался, в это время Фарфор склонился к Лукасу:

— Слушай и учись, салага, когда кто-то из гоблинов начинает снижать стоимость товара с завидным постоянством — значит, сделка состоится в любом случае! Объявляется одиночный аукцион только осталось добазариться по цене.

— А если он все-таки откажется? — поинтересовался Лукас.

— Не сможет, по закону и деловому этикету, если начали торговаться в снижении цены, значит, все. Вступает неклюдентный[2] договор, и аукцион начался, если будет отказ, он обязан предложить альтернативу, либо я могу подать на него в суд, ну либо он. Тут вопрос в том, у кого больше времени и штэпселей.

— Четыреста пятьдесят штепселей есть адекватная цена для существующего рынка! — продолжал клацать зубами торгаш.

— Я могу продать это сокровище за двести тысяч в любом подпольном аукционе или ломбарде, и это как минимум! — ответил Фарфор, катая кончиком ножа коричневые крупные гранулы.

— Но само зелье стоит триста тысяч! — вытянул руку гоблин, подбирая балахон, на котором красовалось три пальца, усыпанных золотыми перстнями и драгоценными камнями.

— Пятьсот пятьдесят, это мое последнее слово, или альтернатива.

Зеленый гоблин, достал счеты, положив их на витрину, и, не отводя глаз от Лукаса, стал передвигать деревянные кружочки по железным прутикам.

— А знаете-ка что, вы отдадите мне все по чистому бартеру! — требовательно сказал хозяин лавки.

Фарфор вспотел в потугах догнать, как торгаш может обойти его, ведь товар явно его заинтересовал. Но что же торгашу пришло в голову? По воле плохого случая отцу семейства Квадракоптеров хорошо давались технология и воровство, но не экономика.

*** Дэкс наблюдает за растяпами которые игнорировали экономику ***

— Да, и что же меня заставит это сделать? — с удивлением открыл глаза Фарфор.

— Первое, оно же главное, ваш товар — это контрабанда, притом страшная, но самое интересное не это, а то, что за существо скрывается у вас под вонючим балахоном. Полисгоблины явно с этим разберутся быстро.

Фарфор ухмыльнулся.

— Мне соизволит нажать всего одну кнопку, и прикормленный служитель гоблинского права войдет вон в ту дверь, — пару перстней с пальцами хозяина лавки показали в сторону выхода, — и предстанет перед контрабандистом, да еще каким, самим гоблинсом Фарфором Квадракоптером.

«Поймал», — подумал Фарфор. Не зря у него название именно лавка, хотя по факту — магазин, этот пройдоха умудряется обманывать даже министерских жмотов и податных налоговиков Гоблинариума.

— Да будет сделка! — крикнул он тут же, чтобы этот полужмот-полуделкан и настоящий вор не натребовал еще чего в придачу.

— Ну что жс, сделка, милейший!

— Вы понимаете, что в случае обмана, я пришлю сюда своих лучших юристов.

— Молодой гоблин, мы, гоблинсы, не обманываем друг друга, — засмеялся хозяин лавки, прикрывая рот рукой. — В наличии один товар, он, как бы мягко вамс сказать, эм, не сертифицирован проверочной комиссией Гоблинариума.

— Что за товар? — поинтересовался Фарфор.

— Пойдемтес, милейший, пойдемтес!

Гоблинс нажал кнопку под прилавком — все ставни мгновенно закрылись, а деревянную дверь, через которую вошли гости, перекрыла железная. Хозяин пересыпал с купюры содержимое в свой золоченый мешочек и пригласил героев пройти за прилавок. Приметив, как ловко Фарфор забрал обратно сто штепселей, он достал связку ключей, перебирая их в поисках нужного. Лукас засмотрелся на стену, к которой была прибита голова страшного существа, отчасти напоминающего гоблина.

— Кто это? — спросил мальчик у Фарфора.

— Это как раз тот, кого бы мы не хотели встретить в канализации, это грамлин, — шепотом ответил Фарфор.

Крупные, желтые, заостренные зубы в открытой огромной пасти. Длинный, широкий, заостренный нос. Верхняя губа располагалась почти в середине высоты носа. Желтые глаза, как у змеи, смотрели прямо на Лукаса. А уши, как у летучей мыши, крупные и рваные. Кожа этого существа бугристая, с впадинами и наростами. Страшное зрелище, особенно в темной, вонючей, исполосованной узкими проходами канализации.

Хозяин нашел-таки нужный ключ и вставил в коробочку на стене. Когда он повернул ключик, отворилась дверца, там была встроена красная кнопка, на которую он и нажал. Непредвиденно из того самого чучела грамлина на стене, прямо из его пасти, отчетливо послышался удар хлыста и жалобный визг гоблина. Здание слегка задрожало, слышна была работа тяжелой шестеренки. Когда все утихло, раздался звук колокольчика, после чего зеленый гоблин отодвинул штору, за которой спрятался лифт.

Все трое зашли внутрь, гоблинс снова нажал на кнопку, и уже из шахты послышался удар хлыста, крик гоблина, и вот лифт с небрежной тряской на деревянной основе (по виду наспех сколоченной) заскрипел, задребезжал по пути вниз. Лукас в страхе обнял Фарфора за ногу, пачкая его брюки.

— Ты, отвали! — ударил тот тыльной стороной выкидного ножа Лукаса прямо по макушке головы. От неожиданной боли у мальчика потекли слезы. Это были не те слезы, которые приносит падение с велосипеда, не те слезы, когда не дают вкусненького, это были слезы неожиданного унижения. Мама Лукаса всегда говорила, что боль от удара проходит, но терпеть боль от унижения не следует никогда. Конкретно в этот момент мистер Тиль не мог различить, какая конкретно была эта боль. В отместку Лукас тихонько отломил кусочек шоколадки и съел ее. Сразу ушла дрожь в ногах, а в руки вернулась сила, а вместе с силой и душевное спокойствие.

Лифт достиг подвала, герои увидели хорошо освещенное помещение, наполненное деревянными ящиками, бочками, картонными коробками, небольшими ящиками с сеном, которые использовались явно для сохранности стеклянных бутылочек. А у стены возвышалось огромного размера чудище с лысой головой. В одной руке оно держало хлыст, а в другой — бутылку неизвестного зелья без этикетки, оно явно прихлебывало из него время от времени.

Хозяин лавки попросил покупателей постоять тут, пока он будет рыться в ящиках и картонных коробках в поисках товара.

— Кто это? — спрашивал Лукас, потирая голову, показывая пальцем на зеленого громилу.

— Это огр! — ответил Фарфор, не сводя взгляда с роющегося в коробках продавца.

Немного заглянув за громилу, мальчик разглядел желтого цвета кожи гоблина, усевшегося на пол возле ноги огра. Он тяжело дышал и пытался набраться сил.

— А зачем тот гоблин валяется? — произнес мальчик, и Фарфор перевел взгляд на огра.

— Некоторые гоблины и гоблинсы до сих пор используют ручную гоблинскую тягу.

— Зачем? — без промедления спросил Лукас.

Фарфор в секунды раздражился и замахнулся, чтобы снова ударить мальчишку, но Лукас не спасовал в этот раз. Он на рефлексе присел, после чего резко подпрыгнул и хлестким ударом ладони шлёпнул гоблина по кулаку. Нож выскочил из пальцев и воткнулся в деревянные лаги. Гоблин от неожиданности испугался и, когда проступила боль, подул на кулак, по которому шлепнул Лукас. Небитой рукой он хотел схватить Лукаса за ворот пахнущего картофельного мешка, но мальчишка каждый раз ловко метался в стороны и бил по руке Фарфора. Застонав от боли, гоблин сдался на милость человеку.

[1] Сакрийская тилапия — рыбка, обитающая среди земель сакрийских эльфов. Питается абсолютно любой органикой, вне зависимости от ее производной.

[2] Неклюдный договор — согласно статье Гоблинского права, устное согласие на совершение договора. (Аналог земного — конклюдентного договора)