Сказ о Халлеке Торсоне

Глава 53

Гном рассказал много интересного, но мало полезного. Добро, хранившееся на нижнем ярусе пещер, они обнаружили случайно, прокладывая новый разведывательный тоннель — именно в нём и произошла стычка. Утащили без умысла, просто из любви к скопидомству и драгоценностям. В этом они уступали разве что драконам. Переместили ценности, так сказать, из одного места хранения в другое. Зато подгорный житель поведал, что его деловитые сородичи придумали механическую многосоставную повозку для поездок и перевозки грузов. Передвигалась она по железным кованым полосам, проложенным прямо в камне.

— Значит, это она шумела там, подальше?

— Ага, — кивнул гном.

— А куда увезли всё что здесь спёрли?

— Не спёрли, а переместили, — буркнул гном в ответ.

— Знаешь что… там, сверху, на скале стоит замок. Замок мой, эти пещеры обработаны его предыдущими владельцами. Следовательно, и пещеры тоже мои. Это подтверждено соответствующими грамотами и так далее. Как думаешь, твоим соплеменникам нужна тяжба с Империей?

— Не моего ума это дело, — гном пожал плечами. — Если хочешь потолковать, тебе к набольшим нашим надо, в Кабаз-Мол.

— Я в ту сторону и так и так собирался. Может отведёшь к здешним, кто тут работает, с ветерком и доедем.

На лице гнома, снявшего после волочения по грязи шлем — он больно бился об камни — отразилась длительная работа мысли. Тугодумами они не были, просто тщательно взвешивали все за и против. Халлек не торопил его, вырисовывалась отличная возможность поймать двух — точнее трёх — хохотунцов и не получить по морде от водяного. Наконец бормотание и загибание пальцев прекратилось.

— Отведу. Недалеко наши проходчики стоят, их старшина договорится с вожатым состава.

Халлек развязал гнома и помог ему подняться.

— Только это… ты не говори что побил меня, хорошо? Вроде как встретились и всё, — смущаясь, проговорил он.

— Договорились, — усмехнулся нордхеймец и назвался. Пора бы уже было познакомиться.

— Меня называют Фраар, — церемонно поклонился гном.

Проход, в котором они сцепились, оказался довольно длинным, но при этом совершенно прямым, как натянутая нить. Искусство гномов в прогрызании гор не знало себе равных. По нему пришлось идти долго, пока не вышли в округлый тоннель десяти шагов шириной. Здесь были проложены две колеи из металлических полос, тускло блестящих в свете редких ламп. Халлек, немного знакомый с горным делом, представил размах и качество работ и поёжился. Даже инженеры Весталии ещё не дошли до такого, их труд в основном был направлен в морскую сторону.

Почти через версту пути на восток вдалеке в тоннеле появилось расширение. Оттуда лился мерный рабочий гул, позвякивание каких-то механизмов, скрежет и шелест воздуха.

— Вот, наши работают, — с гордостью в голосе сказал Фраар. — Проходческая команда, они и создают тоннели.

Навстречу побежал очередной состав. Гном оттянул Халлека к стене. Мимо них проехала брякающая и лязгающая гусеница из дюжины заполненных породой и битым камне больших ящиков на колёсах. Влекла их жужжащая повозка длиной шагов в десять. Управлял ею важный пожилой гном, руки в длинных перчатках лежали на двух рычагах. Он кивнул Фраару, всё равно расслышать что-то в этом гуле и лязге было невозможно, и покатил дальше. Халлек проводил состав взглядом. Он двигался со скоростью рыси хорошей лошади.

— Нам туда, — Фраар махнул рукой. — Старшина находится в забое, возле проходчиков.

Через час Халлек восседал вместе с вожатым состава на головной вагонетке — так назывался этот тягач — и ехал на запад. Сзади громыхали короба с выбранной из забоя породой. Её вываливали в какой-то глубокий разлом на обратной дороге, и там же Халлек должен был пересесть на другой состав. Старшина снабдил его сквозной подорожной, едва узнал что у него серьёзное деловое предложение к совету Горного Рынка. Особенно убедительным было заверенное Тайной канцелярией свидетельство о собственности на замок.

На месте свала породы они задержались ненадолго. Рабочие подбежали, вынули из гнёзд стержни, удерживающие кузова, и опрокинули их на вырубленные прямо в камне желоба. Грохоча и шурша, камни посыпались в пропасть. Вожатый, его звали Бивёр, отдохнул немного, перекусил вяленым мясом и вновь уселся на свой сверхважный пост.

А на следующем перегоне случилось что-то непонятное. Гном, управлявший составом, сначала сбавил скорость, стал пристально всматриваться вглубь тоннеля, подсвеченного редкими светильниками. Халлек пододвинулся ближе.

— В чём дело?

— Пока не знаю. Чую.

— По мне так этого достаточно.

Бивёр кивнул.

— Мне тоже.

Подхватив секиру, которая лежала у его ног на ребристом полике, он окончательно остановил состав. Вытащил из зажима рядом с рычагами широкий длинный нож.

— Не нравится мне это.

Халлек, прислушавшись, уловил лёгкие колебания воздуха, а потом и камня. Они с гномом слезли с головной вагонетки, переглянулись и одновременно спросили друг друга:

— Что это?

Со свода тоннеля начали осыпаться мелкие камешки. К ним что-то приближалось. Дохнуло чем-то густым и жарким.

Бивёр выдохнул, но непонятно, то ли с облегчением, то ли обречённо:

— Горный червь.

— Что это за тварь такая?

— Мы сами толком не знаем. Встреча редко заканчивается хорошо, — пробормотал гном себе в бороду. — Я его первый раз увижу, вот.

— То есть ты не знаешь, как с ним справиться?

— Неа, — с удивительной простотой в голосе пожал плечами Бивёр.

Халлек вздохнул и огляделся. Тоннель был достаточно широким, чтобы в нём могло разместиться его невеликое драконье обличье, но недостаточно, чтобы увернуться от мало-мальски крупной помехи. А судя по приближающейся дрожи камня, помеха была немаленькой.

— Лезь-ка ты под вагонетку.

— А ты?

— Не беспокойся, я кое-что умею. Надеюсь, поможет.

Нордхеймец точно знал, что в шкуре звероящера ему не опасны ни огонь, ни холод любых проявлений. Но будет ли его собственное пламя воздействовать на горного червя, который, кажется, проделывает свои ходы, проплавляя камень?

Каждое последующее превращение давалось ему всё легче и легче, дракон явно входил в силу, как в своё время предупредил Свальбард. Сейчас смена облика произошла совсем быстро, Бивёр только ахнул и попятился.

— Сссне боисссь, — прошипел Халлек, — посссссмострим сскто кого.

Всё сильнее накатывались волны жара, и вскоре из-за поворота показалось диковинное существо, настолько чуждое, что оно, казалось, не должно принадлежать этому миру. Обострившееся зрение показало его во всех подробностях. Поперечником червь имел не менее четырёх шагов, и занимал всю середину тоннеля, а в длину почти тридцать. Крупнокольчатая шкура отливала неестественным глянцем, словно была отчасти из металла. Полукруглая голова светилась раскалёнными мало не добела пятнами, так ярко, что чувствительные зрачки сузились в кошачьи щёлочки. Металлические полосы, по которым катились составы, вишневели и плавились прямо на глазах. Между огненными пятнами выделялся провал рта, усеянный светло-коричневыми с розовыми оттенками зубами.

Прикрываясь латной рукавицей, Бивёр выглянул из-под вагонетки и сказал:

— А зубки-то у него кремень, как есть, да самый наилучший.

Гнома не переделаешь, всё про камни мыслит, оскалился Халлек и потоптался задними лапами, опираясь поудобнее. Червь, как будто принюхиваясь, приподнял переднюю сторону и начал ритмично раскачивать ею, пятна засияли совсем нестерпимо. Чутьё подсказало, что ждать дольше не стоит. Вдохнув поглубже, дракон выпустил струю огня. Червь дёрнулся и попытался отползти, но быстро сдвинуть такую тушу было невозможно. Драконье пламя имело не совсем естественную природу и на обычных существ действовало сильнее. Халлек увидел, как червь ещё сильнее замотал головой и с размаху треснулся ею о камень тоннеля. Сила удара была такова, что отдалась в толще скалы. Значит, горный червь всего лишь странное, возможно, очень древнее создание, обитающее в глубоком подземье.

Но первая оплеуха, как оказалось, лишь разозлила его. Быстро оправившись от удара, тварь собралась с силами и неожиданно быстро заскользила вперёд, издавая своими кольцами приглушенный шорох, похожий на костяной стук. Под вагонеткой завозился гном, он из-под неё мало что видел, зато слышал хорошо. Халлек пихнул состав, в этом обличье его силы хватило, чтобы стронуть массивные железяки и разогнать их на червя. Бивёр, обнаружив, что остался без крыши над головой, решил не испытывать судьбу и, мельком глянув на антрацитово-чёрного ящера, прытко побежал в противоположную сторону. Вагонетки, сорванные со стопора, погромыхивая, покатились по небольшому уклону. Странно, но было похоже, что червь их не видит. Только в последний миг, видимо, уловив лёгкие сотрясения от колёс на стыках, тварь озадаченно дёрнулась… и получила по морде разогнавшимся до скорости рысящей лошади составом из девяти металлических вагонеток. Сколько всё это добро весило, Халлек даже не брался посчитать.

Тоннель заполнился гулким, истошным рёвом. Вытянув шею и пригнувшись, дракон вцепился когтями на лапах и крыльях в камень. Казалось, этот вопль способен снести всё, что ещё осталось целого. Кроме того, исторгнутый этой покалеченной, но всё ещё живой тушей жар был весьма силён, и останься Халлек в своём человеческом облике, вмиг превратился бы в летящий пепел. Помятая морда возделась на вагонетками и тягачом, и от источаемого ею огня они растеклись неровными, обмякшими кучами железа. Червь был зол и определённо видел или как-то ещё воспринимал своего противника — расплёскивая полужидкое месиво металла и камня, он пополз навстречу.

По всему выходило, что прямого боя не избежать. Пока червь приближался, Халлек ещё несколько раз выпустил по нему огонь, но видимого вреда не нанёс, только заставил отвлечься. Тварь выглядела куда страшнее, чем с сотни шагов. На плотной шкуре и в глубоких ранах, темнели маслянистые потёки того, что заменяло ей кровь. Несколько страшных зубов были выломаны и болтались на белёсых жилках. Но всё это была лишь малая доля того, что требовалось, чтобы убить червя. Рассмотрев чудище, Халлек убедился, что его только на куски разорвать, иначе не справишься.

Червяк, вдруг резко сократившись в длину, распрямился как пружина и прыгнул, не дотянувшись каких-то полшага до вонзившихся в камень когтей Халлека. Растопырив разодранную пасть, подземный реликт выдохнул жуткую смесь огня и вони. И если огонь звероящеру был не страшен, то от второго его просто вывернуло. Раскалённая морда червя зашипела, издав ещё более убойную волну смрада. Халлек с отвращением отпихнулся крыльями, сложив их когтями наружу, да только туша червя и с места не сдвинулась. Но драконьи когти вряд ли уступали по прочности зубам червя, а по остроте режущей кромки были сравнимы с адfмантовым клинком. Червиная пасть разъехалась в обе стороны чёрной ухмылкой, и на горячий камень хлынула густая жижа.

Тварь задёргалась, сотрясаясь всем телом, Халлек, увидев, что может располосовать её, подался вперёд, ещё сильнее выворачивая крылья и продираясь когтями через тугую плоть. Теперь уже собственный вес не давал червю быстро отступить, а звероящер напирал. В тоннеле волнами катился рёв и гул от ударов хвоста по стенам. Через бесконечно долгие мгновения когти высвободились, распахав поперёк морды червя тёмную щель почти в три шага длиной. Теряя кровь-жижу, он дёргался всё сильнее, но Халлек знал, как живучи всякие твари, мозговые сгустки которых раскиданы по всем телу. Хоть напополам рассеки. Отступив на несколько шагов и прикинув, он подумал, а почему бы и не рассечь. Упругая шкура червя вполне поддавалась его когтям. Оставалось только протиснуться между стеной тоннеля и беспорядочно трясущейся тушей. Выдержат ли его собственные рёбра, можно было только надеяться.

Рёбра выдержали, хотя червяк несколько раз чувствительно приложил его об камни, но то уже были судороги. Когти исправно вспарывали шкуру, иногда срываясь и выбивая тусклые искорки. С каждым новым порезом червь дёргался всё слабее. В какой-то миг, возле середины этой толстенной кишки, Халлек ощутил как коготь провалился вглубь вместе с запястным суставом крыла и уже там, потеряв усилие, за что-то зацепился. Кое-как продвинув чешуйчатое тело поудобнее, он вторым крылом и передней лапой начал расширять порез, отхватывая клоки плоти и отбрасывая их. Зубами делать этого не хотелось — очень уж гадостно червь вонял. Особенно изнутри.

Вдалеке послышалось лязгание и голоса, среди которых он узнал Бивёра. Гном привёл подмогу. Десяток гномов слез с вагонеток, оснащённых скамеечками.

— Ушшшшшее ффссссё, — протянул Халлек, плюясь. Кровь твари всё равно попадала в приоткрытую пасть и щипала язык. — Кааатооссссссть ффаш шшшерррфяк.

Наконец он выудил из растерзанного брюха то, за что зацепился коготь. Это оказался большой сундук. Цвет и отделку разобрать было невозможно из-за буро-чёрно слизистой дряни, его облеплявшей. Оттащив находку к кучковавшимся гномам, Халлек вернулся в человеческий облик и ощутил страшную усталость.

— Есть хоть тряпка какая-нибудь, обтереться?

Бивёр залез на тягач, поднял сидушку и извлёк «тряпку» — четыре локтя вытертой чистой холстины. Очистившись, насколько получилось, от крови червяка, он оделся и показал на сундук.

— Я уверен, что его везли на предыдущем составе. Ну или на том, который увёз всё из пещеры моего замка.

От десятка отделился один гном, подошёл, отодвинул Бивёра в сторонку, задумчиво посмотрел на червяка, потом на Халлека. Оглядел забрызганный тоннель и поколотые светильники.

— Ндааааа… А нам завтра должно было прийти подтверждение, что груз прибыл. Вот он куда прибыл, значица…

Схватка в подземелье отняла у Халлек все силы. Он уселся прямо на порожек вагонетки, развязал мешок, извлёк пирог Мариты и подаренный ею металлический кувшин с крышкой, сохраняющий тепло напитка. Гномы с восхищением проводили его взглядами. Тот, что говорил с Халлеком, что-то сказал вполголоса, и отряд дисциплинированно принялся разделывать тушу. Секиры с трудом брали эту необычную шкуру, а глядя на гномов, Халлек подумал, что при встрече с червём от них остались бы только мятые оплавленные кучки.

— Бивёр говорил, что ни разу не видел такой твари, но опознал её до появления, — сказал он Храфну — так назвался десятник.

— Ничего удивительного. Горные черви большая редкость, к счастью. Возможно, наткнулся на наш тоннель и воспринял его как ход соперника. Хотя кто знает о чём они думают, если вообще есть чем. Может, принял наш состав за этого самого соперника, да сожрал что смог.

— Он что, и металл может съесть?

— Говорят, может. Никто точно не знает, чем он питается. Я видел старый ход, проточенный подобным червём. Там гладкие остеклованные стены и непонятно, куда делась порода.

Халлек нарезал на полоски вяленое мясо, предложил Храфну вместе с полной кружкой горячего травяного отвара. Причмокнув от удовольствия, гном принялся вдумчиво жевать оленину.

— Очевидно, что червь перехватил состав, отправленный в Кабаз-Мол, где-то в трёх днях пути отсюда. Если я прав, то завтра придёт известие, что груз не дошёл. Задержка это нехорошо… но такая причина, — гном кивнул на уменьшающуюся тушу — весьма уважительна.

Разделочная бригада разразилась удивлёнными криками и бормотанием. Храфн допил отвар и пошёл посмотреть, что же вызвало такое оживление, и помахал Халлеку, мол, давай сюда. Рядом с лохмотьями и пластами рядком выстроились полдюжины объёмистых сундуков, три ящика и штук пятнадцать разнообразных ларцов, все изгвазданные и воняющие нутром червя.

— Ага, это и есть груз. Весь, считая тот сундук. Ладно, — вздохнул Храфн. — Грузим всё и поехали к нам на участок. Тебе явно не мешает вымыться, там и груз посмотришь. Я как полномочный представитель Горного Рынка своей властью возвращаю тебе всё это добро, а в Кабаз-Мол отправим списки твоих бумаг.

Халлек потёр подбородок.

— Посмотреть надо всё, пересчитать.

— Ну так это само собой, — кивнул гном. В его представлении принять товар или груз без счёта было немыслимо.

Выпотрошенное добро было погружено, гномы уселись кто где, и состав, ставший похожим на виноградную гроздь, с натужным низким жужжанием пополз обратно. Проходческий участок Халлек мельком видел, несколько часов назад, но не подозревал размаха. Это был целый передвижной посёлок под горами. Рядом с основным тоннелем шли штреки поменьше, жилые и складские, всё было обустроено без излишеств, но добротно. Работа не прекращалась ни на миг, четыре смены трудились по очереди, прогрызая скальный массив с помощью огромного механизма.

Храфн кликнул двух подмастерий, выдал им какие-то указания — разговор вёлся на непонятном Халлеку собственном наречии гномов — и отвёл его в гостевую пещерку. Здесь можно было вымыться и привести в порядок одежду, оружие и вообще отдохнуть, насколько это возможно при непрекращающемся рокоте. На следующее «утро», то есть с началом второй смены, старшина заявился для пересчёта и сверки описи, не растворилось ли чего в чреве подгорной твари. Очищенные и вымытые сундуки, ларцы и ящики были вскрыты, содержимое поочерёдно вываливалось на застеленную покрывалом кровать и сравнивалось с кипой густо исписанных листов пергамента, бумагу гномы категорически не признавали. Когда был вытряхнут четвёртый по счёту сундук, Халлек привычным движением разровнял по широкой кровати драгоценности: кубки и братины разных размеров, какие-то женские побрякушки старинного вида, и взгляд его зацепился за странную поделку. Она была похожа на шкатулочку для притираний в виде раскрывающейся раковины, он видел такую у Сахили, только серебряную. А эта сияла волнистой золотой створкой, усеянной искусно закреплёнными жемчужинами и отделанной растительными завитками из золота других оттенков.

— Шкатулка для притираний золотая, одна, украшена жемчугом и золотым оттеночным орнаментом, — поднял от пергамента глаза Храфн.

Халлек держал её на ладони, задумчиво рассматривая. Какой-то толчок изнутри заставил его поискать защёлку, но внешне штуковина была совершенно цельной, только волосяная ниточка на месте стыка говорила о том, что как-то открыть всё-таки можно.

— Мы пробовали, — гном пожал плечами. — Не открывается, как ни старались. Может, в Кабаз-Моле найдутся мастера. Ломать неохота, сразу видно, с душой сделано, старинная работа. Что там дальше?

Нордхеймец ещё раз посмотрел на шкатулочку и подумал, что же с ней не так. Мысль цеплялась за нечто, связанное с жемчугом и одновременно с Сейдой. О чём-то эльфиня ему говорила… она до встречи с ним нередко промышляла обносом богатых горожан, на заказ и для души, и в драгоценностях разбиралась. Вспомнил! «Не люблю камни, даже хорошо обработанные. Они всё равно какие-то мёртвые. Если бы я выбирала себе украшение, то из жемчуга и опалов. Вот те живые, без человека не могут. Даже самый лучший жемчуг без соприкосновения с человеком проживёт лет сто двадцать — сто пятьдесят, а потом рассыпается в песок».

— Как думаешь, сколько ей лет? — Халлек повертел шкатулку в пальцах.

— Да кто ж знает, — снова пожал плечами гном. — Штучка старинная, я думаю, раннехенлитская работа. Уже в Среднем Хенлите, я читал, не использовали такой способ закрепления, придумали более красивые розетки.

Халлек удивился, но виду не подал. Да в конце концов, мало ли, может Храфн занимается только строительством да обустройством, а про ювелирные дела лишь краем уха? Отложив загадочную шкатулку, он зацепил пальцем очередное украшение.

— Височные кольца платиновые, полный набор, перегородчатая эмаль, — отметил гном. Сверка почти закончилась, когда Халлек снова ощутил неясное беспокойство. В куче из предпоследнего ящика, самые большие вместилища оставили напоследок, его рука наткнулась на странную статуэтку стройной женщины, сделанную из какого-то тяжёлого сплава.

— Статуэтка «Неизвестная», — без затей прочитал Храфн, — высота полторы пяди, вес четыре фунта и одна шестая. Металл не опознан.

— Вот уж точно, «Неизвестная», — хмыкнул Халлек, рассматривая статуэтку. Она было теплее, чем полагалось бы металлической фигурке, только что вынутой из сундука, а несмотря на достаточно небольшой размер, совершенные черты лица и одежды были тщательно проработаны, словно неведомый мастер не отлил их, а вырезал тончайшим штихелем. Даже невесомая вуаль на лице женщины выглядела как на картине, притягивая взгляд своим изяществом. Вуаль! Халлек едва удержался, чтобы не вскрикнуть и не подскочить на месте. Вуаль! Покров тьмы! Значит шкатулка содержит Жемчужину морей, а отделка сохранилась так долго из-за свойств самого предмета. Не промахнулся Свальбард!

— Знаешь что, Храфн, — посмотрел на гнома нордхеймец. — Мне такая груда металлолома всё равно ни к чему. Употреби его на какие-нибудь правильные нужды, а я себе возьму только шкатулку и эту вот Неизвестную.

Гном сложим мохнатые брови домиком. Малочувствительность его племени ко многим видам волшбы не давала ощутить то, что сейчас всё явственнее чувствовал Халлек.

— Да как хочешь, — сыграли всё те же природные скупердяйство и страсть к золоту. — Придумаем, куда пристроить. Ты хозяин, ты решаешь. Войдёшь долей в какое-нибудь дело, я улажу. Давай уже заканчивать, а то даже я устал считать и читать.