Слава героям

Н. Кондратьев МЕРА МУЖЕСТВА

С Дмитрием Константиновичем Ушковым я встретился на Карельском перешейке в суровую блокадную пору. Тогда я был корреспондентом армейской газеты «Знамя победы». Командир роты старший лейтенант Исаченко на мой вопрос: «Кто у вас лучший солдат?» — не раздумывая ответил:

— Побеседуйте с нашим комсоргом Дмитрием Ушковым.

— А кто он, стрелок или пулеметчик?

— И стрелок, и пулеметчик, и минометчик, и сапер. Одним словом, на все руки мастер. Настоящий солдат.

Ушкова я нашел в землянке. В ней было светло и уютно. За небольшим столиком сидел худощавый молоденький ефрейтор и что-то торопливо писал. Лицо обветренное, прокаленное солнцем, глаза запавшие, усталые, курносый красный нос шелушится, губы пухлые, совсем мальчишечьи. На чистой, туго перехваченной ремнем гимнастерке лесенка нашивок за ранения: четыре алых и одна золотая.

Ушков представился по-уставному. Прежде чем начать беседу, поинтересовался моим командировочным предписанием. Возвращая документ, сконфуженно заметил:

— Оно, знаете, не мешает. Все-таки передний край. На войне всякое бывает.

На вопросы отвечал кратко. Мое предложение — написать о его боевом опыте пулеметчика — Дмитрия не вдохновило.

— Видите ли, товарищ лейтенант, неудобно как-то получится: комсорг роты и хвалит себя. У нас есть комсомольцы кавалеры ордена Славы, замечательные бойцы. Вот возьмите Ходырева: он и стрелок, и автоматчик, и пулеметчик. Да и миномет знает. Трижды награжден. Или Василий Семенов — снайпер, ведет счет мести, каждое утро на нейтралку ползет. В любую погоду. И рассказывать умеет. Агитатор. Могу еще пригласить Григория Дмитриева, Сабира Рахметова и Бориса Звездаева. Все бывалые солдаты. С ними потолкую — напишут.

— А сами-то что писали? — кивнул я на лежащие листки бумаги.

— Военная тайна, — улыбнулся Ушков. — Видите ли, мы пока сидим в обороне и противника выводим в малом количестве. А надо, чтобы им, фашистам, могилой была наша земля. Мы здесь весь передний край по-пластунски облазили. Кое-что дельное высмотрели. Можно взрывчаткой подорвать дзоты, пробить ворота в колючке, снять мины. Легче будет, когда пойдем в наступление. Вот кое-что я и набрасываю. А потом поговорю с парторгом Епанчиным. Вот с кем вам надо познакомиться. Старый коммунист, он еще в гражданскую воевал. Для всех у него сердце открыто. Батей его зовем. Он меня многому научил. Да вы на часы не посматривайте. Заметками вас обеспечим. Народ у нас боевой, хороший народ. — И Ушков улыбнулся, не скрывая радости и гордости.

До сигнала в атаку осталось полчаса. Ефрейтор Дмитрий Ушков лежал в глубокой воронке рядом с белесым от инея пулеметом и смотрел на потемневший от разрывов снарядов снег.

Позади за синеватой дымкой виднелся Ленинград. Об этом замечательном городе много интересного рассказывал Мите Ушкову его отец — старый солдат, участник штурма Зимнего дворца. И мальчишка гордился, что его батя по приказу Ленина шел с друзьями от Смольного к Пулковским высотам и воевал с казаками генерала Краснова.

Пулковские высоты! Они совсем близко. Может быть, и отец лежал вот на этой самой опаленной земле. Он считал себя беспартийным большевиком с октября 1917 года. А сына только вчера приняли в кандидаты партии. Запомнилась жаркая, дымная землянка, взволнованный, наполненный теплотой голос заместителя командира по политической части: «Достоин»…

…Огневой вал точно в назначенную минуту покатился вперед, поднимая густое облако пыли и дыма над вражескими траншеями, ходами сообщения, огневыми точками. И сразу же командиры подали сигнал атаки.

Ефрейтор резко оттолкнулся от оледеневшего снега и крикнул номерным расчета:

— Пошли! Пора!

Пулемет катили от воронки к воронке. Падали, прижимаясь к земле, услышав завывание мины.

На линии третьей траншеи по атакующим бойцам хлестнул свинцом вражеский пулемет. Ушков осмотрелся и увидел на сером сугробе немецких пулеметчиков. Не теряя ни секунды, не выбирая особенно позиции, Дмитрий установил «максим» на ровной площадке и точной длинной очередью прошил лежавших в сугробе. За спиной услышал гулкое нарастающее «ура», и сразу как-то легче стало дышать. Спасенные от беды боевые друзья снова устремились вперед.

Выполняя команды ротного, Ушков с товарищами надежно прикрывали наступающих огневым щитом.

Передвигаясь от рубежа к рубежу, пробились к деревне Новоселье. Фашисты бросили в контратаку роту автоматчиков. Ефрейтор вместе с подносчиком установил пулемет на каменистой высотке. Как только цепь выкатилась на открытую поляну, не торопясь открыл кинжальный огонь. Бил до тех пор, пока не кончилась лента. Когда вставлял новую, минометная батарея немцев ударила по высотке. Осколками были убиты номерные расчета. Ушков, оглушенный разрывами, дважды раненный, сполз с высотки в укрытие, залепил хлебным мякишем и плотно затянул отодранной полой маскхалата пробоину в кожухе пулемета.

Из березовой рощи выбежали вражеские солдаты. Они двигались стремительно, намереваясь ударить во фланг наступающим. Ефрейтор Ушков продернул последнюю ленту и повел пулеметом слева направо. Видел, как бегущие падали на темный снег.

Рядом разорвался вражеский снаряд. Ушков снова был ранен. Но он все же нашел в себе силы отползти из полосы обстрела и вытащить пулемет.

Санитары наткнулись на обессилевшего пулеметчика, положили его на волокушу. Ушков тихо попросил:

— Пулемет поставьте ко мне. Вместе…

И потерял сознание.

…Две недели у изголовья Дмитрия Ушкова дежурили медицинские сестры. Опытные врачи извлекли из тела солдата шесть осколков. Ушков потерял так много крови, что даже повернуться самостоятельно не мог. И все-таки одолел смерть.

Когда отдирали присохшие к ранам бинты, солдат морщился и покусывал пухлую губу. Если бы знала мама, как тяжело ее сыну. Теплые, проворные руки матери запомнились с детства. Руки, режущие румяный, похрустывающий хлеб и наливающие молоко, зашивающие располосованную рубашку и поправляющие сползшее одеяло. Все лучшее в детстве связано с именем матери.

Как только вернулись силы, Дмитрий написал матери письмо:

Затянулись раны, и ефрейтор Ушков снова вернулся в строй. Командир был рад бывалому солдату. Его на любое дело можно поставить. И товарищам поможет словом и делом, расскажет, как вести себя в бою, как перехитрить врага и с честью выполнить боевой приказ.

…Вот и кончилась недолгая передышка. Снова надо идти в бой. 10 июня 1944 года Дмитрий Ушков написал матери и сестре коротенькое письмо:

13 июня 1944 года вторая рота, в которой служил Дмитрий Ушков, получила приказ овладеть Мустоловскими высотами на Карельском перешейке. Обнесенные четырехрядным проволочным забором, прикрытые минными полями и дзотами, эти высоты служили своеобразным замком к мощному опорному пункту противника.

На рассвете саперы попытались перерезать перепутанные колючие нити проволоки, но попали под минометный огонь. Никто из них не вернулся в роту.

К озабоченному командиру роты обратился ефрейтор Дмитрий Ушков:

— Товарищ старший лейтенант, разрешите, я сделаю проходы.

Командир роты Исаченко сказал ласково:

— Только будь осторожным, Дмитрий.

— Постараюсь, — ответил Ушков и пополз, приминая телом траву.

Старший лейтенант Исаченко видел, как ефрейтор спустился на луг и словно сквозь землю провалился. Прошло несколько минут. Потемневшая от пота и пыли гимнастерка мелькнула у самой проволоки. И в ту же минуту невдалеке от солдата упала мина и взметнула лохматые комья земли.

— Накрыла, проклятая! — взволнованно прошептал Исаченко, поднимая бинокль.

Медленно осело облачко пыли, и на солнце блеснули саперные ножницы. Ушков лежал в ложбинке, и осколки не задели его. Увесистые ножницы мелькали над высокой травой удивительно легко и быстро.

Сделав три прохода, Дмитрий Ушков вернулся к командиру. Он был черным от пыли. На правом боку гимнастерка порвана, две глубоких вмятины темнели на каске. Ушков шумно, тяжело дышал, голос его обрывался, когда он докладывал о выполнении задания.

— От всей роты спасибо, Дмитрий Константинович! — сказал старший лейтенант Василий Исаченко. — Буду просить командование, чтобы представили тебя к ордену. Отдохни. Через три минуты артиллерия заиграет.

И вот загудели, покачнулись сосны и березы на Мустоловских высотах. Горячая, тугая воздушная волна накатилась и опалила лица лежавших на исходных рубежах солдат. Пятьдесят минут дрожала земля. Трава переднего края и листья кустов стали черными.

Когда артиллеристы перенесли огонь в глубину вражеской обороны, из окопчика поднялся Дмитрий Ушков и рвущимся от волнения юношеским голосом крикнул:

— Ребята! За Ленинград! За Родину!..

Ушков ловко прыгал из воронки в воронку. Бывалый солдат понимал, что там, где рванул снаряд, коварной противопехотной мины не будет. Он первым прошел сквозь проход и, чтобы товарищи лучше видели эту дорогу, повесил на кол белый носовой платок.

Перескочив через траншею, Дмитрий выбежал на ровную поляну и огляделся. Стремительным потоком катились на высоту стрелковые цепи, и он невольно подумал, что нет силы, которая могла бы остановить атакующих.

Вдруг на правом фланге неистово застучал пулемет врага. Пули просвистели над головой, и Дмитрий понял, что над родной ротой нависла смертельная опасность. Боевые друзья выбегут на открытую поляну, и вражеский пулеметчик расстреляет их.

Припадая к разбитым соснам и валунам, побежал Ушков к огневой точке врага. У него была всего одна граната. Дмитрий ясно различал черную узкую пасть амбразуры и оранжевые блики, мерцавшие на стволе пулемета.

Натренированная рука не промахнулась. Но вражеских пулеметчиков спасла защитная стальная сетка. Граната повисла на ней и взорвалась, оглушив, но не поразив стрелявших из дзота. На минуту амбразура онемела. А когда бойцы выбежали на поляну, навстречу им брызнул яростный поток пуль. Второй гранаты у солдата не было. Коммунист Дмитрий Ушков рванулся вперед и припал плечом к стволу пулемета.

Друг Дмитрия Василий Семенов, не ожидая команды, бросился к дзоту и, распахнув дверь, швырнул под ноги пулеметчиков гранату.

По цепи поднявшихся в атаку бойцов пронеслось:

— Комсорга убили…

— Митя Ушков погиб!

Солдаты стремительно бежали вперед, карабкались по крутому склону. Мустоловские высоты пали. На свежую могилу героя боевые друзья положили цветы и пошли дальше, унося с собой песню об отважном комсорге:

Бессмертен, вечно храним в сердцах светлый образ молодого двадцатидвухлетнего Героя Советского Союза Дмитрия Константиновича Ушкова. Именем верного сына Родины названо селение, расположенное около Мустоловских высот. В поселке Ушково создан огромный детский курорт «Северный Артек», который занимает площадь в три тысячи гектаров. Здесь в пионерских лагерях, санаториях и домах отдыха летом отдыхают ленинградские дети.

Именем Героя Советского Союза Дмитрия Ушкова названа улица в Ленинграде, а также деревня Пантелеево Галичского района Костромской области. Здесь он рос и учился беззаветно служить Родине, за счастье которой он отдал самое дорогое — жизнь.