Слишком сладко

ГЛАВА 12

Нико

ТОБИ уютно устроился в квартире Айши, которую она делит со своей младшей сестрой. Вечером они пригласили нескольких друзей поиграть в настольные игры…

Может быть, было бы разумнее остаться дома, подальше от Мии, но я не обманываю себя. Я хочу увидеть ее снова.

Мне нужно увидеть ее снова.

Тройняшки посещают очередную вечеринку братства, так что у меня наготове целый ряд веских оправданий. Я должен присматривать за Мией ради Коди. Да, это нормально. Это мило с моей стороны, верно?

Неправильно. Чушь собачья, вот что это такое.

Я просто не могу избавиться от этой девушки. Чем больше я узнаю ее, тем глубже погружаюсь. Ее ум, личность, сообразительность и талант притягивают меня сильнее, чем ее тело. Около семи часов вечера я сажусь в машину, а через десять минут звоню в дверь. От предвкушения у меня покалывает в шее — еще одна причина, по которой мне следовало остаться дома.

Мия начинает проникать под мою кожу.

К черту. Она и так уже глубоко под кожей. Мне нужно перестать искать ее, чтобы избавить нас обоих от страданий.

В конце концов, я не слепой. Я вижу, как она реагирует на меня, и тот факт, что мой брат хочет ее, делает все в этой ситуации хреновым.

Черт, даже если бы Коди по своей воле оставался ее старшим братом, Мия — не то, что мне нужно. Она легковерная и доверчивая. Невинна… не замечает чудовищности мира.

Я бы без труда подчинил ее своей воле. Она бы позволила мне. Она будет танцевать под любую мелодию, которую я сыграю, а это большое «нет». Мне нужна женщина, которая не позволит мне выходить сухим из воды, которую я не могу контролировать.

— Привет, малыш, — щебечет Айша, пропуская меня внутрь. — Рада, что ты добрался.

Она ведет меня через коридор в гостиную открытой планировки. Белоснежный рояль частично скрывает окна от пола до потолка. Ямаха, как и сказала Мия.

Как же меня заебало, что я хочу заказать для нее ярко-желтую модель С. Я подслушал, как Коди сказал, что это любимый цвет Мии, и Стейнвей идеально вписался бы в это пространство.

Тоби сидит в одном из двух одинаковых кресел с подлокотниками цвета морской волны, а Адриан расположился на пятиместном кожаном диване с какой-то женщиной, но Мии не видно.

Я пожимаю им руки, принимаю напиток от Айши, а затем еще раз осматриваю комнату, обращая внимание на безупречный интерьер в стиле mid-century modern, ряды книг на плавающих полках и огромные фотографии обеих девушек Харлоу, украшающие южную стену.

На одной из них Мия играет на пианино в белом платье, светлые локоны каскадом ниспадают по спине, пальцы играют на клавишах. Другая фотография — портрет. Она смотрит в камеру, опираясь рукой на электрическую клавиатуру, прислоненную к стене. Ее волосы вьются, губы приоткрыты, глаза яркие.

— Видишь что-то, что тебе нравится? — Тоби похлопывает меня по спине, проходя мимо, чтобы помочь Айше. — Ее здесь нет.

Айша смотрит на меня, приподняв одну бровь.

— Она ушла. У нее горячее свидание.

Всплеск чувства собственничества разливается по моей коже, как рана, и на этот раз, клянусь, это касается не только меня, но и Коди. Я бы предпочел видеть Мию с моим братом, а не с каким-то случайным парнем. По крайней мере, так я смогу присматривать за ней и следить за тем, чтобы Коди вел себя хорошо.

— Свидание? — выдавил я из себя. — С кем?

— С парнем из колледжа.

Я достаю телефон и пишу Коди сообщение.

Я: Ты знаешь, что у твоей девушки сейчас свидание?

— Самое время ей выйти в свет, а не сидеть весь день за пианино, — размышляет Айша. — Может, когда она найдет парня, который ей понравится, она перестанет быть такой странной.

Мой телефон вибрирует у меня в руке.

Коди: Черт. С кем?

Я: С каким-то парнем из колледжа.

— Разве свидание — это не просто эвфемизм для секса? — спрашивает Адриан, почесывая бороду. — Девушки тоже могут развлекаться. Она же подросток. Это то, чем они занимаются, не так ли?

Айша разразилась хохотом.

— Как ты умеешь засунуть всех в один мешок, придурок. Конечно, некоторые подростки спят, а другие нет. Мия относится к последней группе. Она чуть не вспыхнула, когда увидела Тоби в одних трусах. То, что мы сестры, не означает, что мы похожи. Далеко не так. У меня украли вишенку на выпускном, когда я училась на втором курсе, а Мия до сих пор девственница в девятнадцать лет, так что нет, она не спит с парнями, с которыми ужинает.

Не могу сказать, что удивлен, что у Мии еще не было секса, но подтверждение все равно почти сбивает меня с ног. Хорошо, что я сижу.

В голове проносятся образы: она на моей кровати, волосы разметались по подушке, губы разошлись, когда я вхожу в нее в неторопливом ритме.

Мия на четвереньках, грудь прижата к простыням, пальцы впиваются в край кровати, пока я погружаюсь в нее так глубоко, как только могу, чтобы она задрожала.

Мия на спине, мое лицо зарыто между ее ног…

Секс — это физическое. Он первичен. Это естественно. В то время как мужчины более или менее рождаются с пониманием этого, женщины учатся в процессе.

Первый раз важен не потому, что это магический порог, а потому, что с него начинается целая жизнь удовольствий. Чем комфортнее чувствует себя девушка, тем выше шанс, что она будет требовать то, что хочет, и брать то, что ей нужно, в дальнейшем.

Мужчины воспринимают секс по-разному. Неудачный первый раз, возможно, не испортит впечатление парня на долгие годы, но может испортить его для женщины. Девушкам нужно чувствовать себя в безопасности и комфортно в своей шкуре. Если парень — эгоистичный засранец, может пройти много времени, прежде чем она научится получать удовольствие от секса, а не задумываться о том, как она выглядит или звучит.

Люди недостаточно говорят о сексе. Во многих семьях эта тема до сих пор замалчивается, и эта завеса прячет ее на запретном пьедестале, где ей не место. Секс — одна из самых основных человеческих потребностей.

Мы дышим, едим, спим и трахаемся.

— Привет! — кричат из коридора.

Алекс, один из футбольных приятелей Адриана, входит с блондинкой на руках, а за ним еще одна. Один взгляд на неестественное движение его бровей доказывает, что он привел ее для меня. Он все еще не получил памятку: Я не трогаю подростков.

Но к Мие я бы прикоснулся.

Боже, я бы трогал ее везде.

Алекс обнимает Айшу, целует ее в щеку и протягивает бутылку текилы.

— Выпьем? — спрашивает она, оглядывая девушек. — Ты уверен?

— Да, уверен.

Проходит два часа игры в Hot Seat, прежде чем Мия возвращается. Тихий щелчок входной двери заставляет меня повернуть голову в сторону прихожей, но вместо того, чтобы присоединиться к нам, ее мягкие шаги удаляются, и за ней закрывается другая дверь.

— Она даже не поздоровалась? — спрашивает Адриан, сведя брови вместе. — Это грубо.

— Она делает то, что ей говорят, — хмуро поясняет Тоби. — Айша не хочет, чтобы она была здесь.

— Потому что она такая зануда!

Она раздражает меня уже несколько месяцев, но никогда так быстро.

— Она твоя сестра.

— Это не меняет фактов, не так ли? Однажды я пригласила ее провести время с моими друзьями, и Мие стало так неуютно от шуток, что ее вырвало с потрохами.

— Нико прав. Она твоя сестра, детка, — проворчал Тоби, обхватывая ее за плечи. — Попроси ее прийти сюда. Ей не обязательно играть. Она может просто выпить.

Надувшись и опустив глаза, Айша, спотыкаясь, идет по коридору. Мы слышим стук, но не их разговор, и через мгновение она снова остается одна.

— Она занята.

— Какая дверь? — спрашиваю я, не веря в это.

— Вторая справа.

Я направляюсь туда, стучу костяшками пальцев по раме и вхожу. Мой разум затихает под звуки Graceland Аллана Рэймана. С тех пор как я услышал его в плейлисте Мии, я прослушал все, что он записал.

Мия вскакивает, испугавшись, и мой мозг замирает.

Она стоит у кровати. Ее белокурые волны танцуют вокруг лица, целуя руки, прежде чем упасть ниже.

Мое внимание недолго остается на ее волосах, затем переходит к ее телу, одетому только в трусики, подчеркивающие изгиб ее бедер. Она прикрывает грудь руками, но делает это не слишком удачно. Бледно-розовые ареолы проглядывают между ее пальцами.

Кажется, у меня начинается инсульт.

Сердце колотится в груди так сильно, что каждый удар пульсирует в кончиках пальцев. Мой член твердеет быстрее, чем я успеваю моргнуть.

Я осознаю, что смотрю на нее… молча, без слов, вбирая ее в себя снова и снова, переходя от светлых волос, румяных щек и едва приоткрытых губ к выступающим ключицам и нежной коже декольте. Ее талия, пупок и округлые бедра. Гладкие ноги, золотой браслет на лодыжке, затем снова вверх, наслаждаясь зрелищем. Запечатлевая его в памяти.

Моя грудь сжимается так сильно, что я задыхаюсь.

— Господи… — шепчу я на выдохе, затем снова наполняю легкие и смотрю в зеленые глаза Мии. — Ты прекрасна, детка.

Ее тело дразнит меня, притягивает к себе и мучает так, как я никогда не думал, что могу причинить боль.

Ее щеки краснеют, как хорошо подготовленный восход, и она вздрагивает, борясь с желанием удержать мой взгляд.

— Я не говорила входить.

— Черт, — я щипаю себя за переносицу, отворачиваясь от девушки, которую хочу так сильно, что сомневаюсь в своем здравомыслии. — Я должен… Я должен извиниться за то, что вошел, Мия, но… — почему? Почему она так великолепна? Почему она принадлежит Коди? — …Я не могу. Мне не жаль. Я позволю тебе одеться, но не в ту ночнушку, которую ты приготовила на своей кровати. Я жду, что ты присоединишься к нам, чтобы выпить.

— Эм… хорошо, — тихо говорит она.

И я ухожу, вырываясь оттуда, словно за мной гонятся полицейские. Образ ее, почти голой, выжжен в моем гиппокампе на всю жизнь. Я не избавлюсь от него, даже если открою голову и вылью туда ведро отбеливателя.

Я одним махом допиваю свой напиток и сажусь на табуретку у пианино. Мысленно подбадривая себя, я держу себя в руках, пока через минуту не приходит Мия.

— Как прошло свидание? — спрашивает Айша.

— Все было хорошо.

Ее тон далеко не прекрасный. Мне не нравится ее неуверенность в себе или тот факт, что она ни разу не взглянула на меня. Либо она смущена, либо все еще раздражена моей выходкой на прошлой неделе.

— И что? Материал для второго свидания?

Мия вздрагивает, как будто одна мысль о том, что она снова увидит этого парня, вызывает у нее тошноту.

— К сожалению, нет.

Спасибо, черт возьми, за маленькие подарки.

Она отпивает вино и проходит в зал. Я думаю, что она займет пустое кресло слева от меня, но она садится рядом со мной на табуретку для пианино. Я чувствую облегчение.

Может, она не так уж и сердится.

— Так, что случилось? — спрашивает Тоби, представив Мию Алексу. — Что я сказал тебе перед тем, как ты ушла? Скажи мне, что он сделал.

— Он поцеловал меня.

Я начинаю ненавидеть свои перепады настроения. От возбуждения и спокойствия до ярости в одно мгновение. Насилие дрожит во мне, как натянутый провод, при одной мысли о чьих-либо руках или губах на нежном теле Мии.

— Ладно, тебе придется объяснить это немного подробнее, — говорит Тоби, почесывая подбородок. — Ты отшила его, потому что он поцеловал тебя на свидании?

— Нет. Я отшила его, потому что он не умеет целоваться.

Алекс разражается смехом.

— Я понятия не имел, что есть неправильный путь. Я имею в виду секс, конечно, либо ты хорош в нем, либо нет, но поцелуи?

Мия скрещивает ноги, это движение не похоже на культовую сцену в Голом инстинкте, но в пять раз более возбуждающее. Мой взгляд притягивает браслет на ее лодыжке, точнее, татуировка чуть выше. Я и раньше замечал ее, но не мог разобрать, что это такое: слово на иностранном языке. Кажется, греческое.

— Ты определенно можешь сделать это неправильно, — признает она. — Взять хотя бы Финна. Его поцелуй был на пять баллов из десяти.

— Это на самом деле интересно, — говорит Тоби, откидываясь в кресле, чтобы освободить место на коленях для Айши. — Если подумать, у меня была своя доля паршивых поцелуев, но я никогда их не оценивал. Ты целуешь каждого парня в конце первого свидания?

— Нет. Они целуют меня. Я позволяю им, потому что какой смысл продолжать отношения, если они не умеют хорошо целоваться? Мне это слишком нравится, чтобы встречаться с парнем, который не умеет.

Мой телефон вибрирует в кармане, отвлекая мое внимание. Хорошо. Я сейчас едва держу себя в руках.

Коди: Она уже вернулась?

Я: Да. Можешь расслабиться. Финн не может целоваться, так что второго свидания не будет. Какого черта ты ждешь? Действуй, пока кто-нибудь не украл ее у тебя.

Если он вынудит меня, то это буду я.

— Ладно, давай проверим. — Алекс встает, увлекая за собой одну из девушек, и засовывает язык ей в горло, пока его руки лапают ее задницу.

Коди: Я работаю над этим. Вижу, она рассказала тебе о своей системе оценок. Вы двое уже близко, брат. Отвали.

Ну и наглость у него. Кем он, черт возьми, себя возомнил, чтобы видеть насквозь мое дерьмо?

Я: Какой бы ни была твоя стратегия, она провалилась.

— Оцени это от одного до десяти, детка, — мурлычет Алекс, отстраняясь.

— Примерно… шесть с половиной?

— Шесть?! — восклицает он, не веря, а затем полностью смущаясь, когда мы разражаемся смехом. — Серьезно?! Так у вас у всех есть система оценок? Где эта информация была всю мою жизнь?

— Я дам тебе пару советов, — ухмыляется Тоби, но Айша выбирает этот момент, чтобы сбить его.

— Ты сам едва ли тянешь на девятку.

— Девять? Ни за что. Я — десятка.

— Ты становишься десяткой, когда целуешь мои другие губы. А эти… — она поглаживает свой рот: —…тебе нужно поработать над этим.

И он это делает, полный решимости повысить свой балл.

Я поворачиваюсь к Мие, без всякой причины наклоняясь ближе. Мое тело тянется к ней, когда мы находимся в одной комнате. Сейчас она сидит в нескольких сантиметрах от меня, и вокруг нас витает ее сладкий аромат…

Мои кости были сломаны, костяшки пальцев сто раз кровоточили, но невозможность прикоснуться к Мие — самая жестокая пытка.

— Что это значит? — спрашиваю я, указывая на ее татуировку.

— Сотерия. В греческой мифологии она была богиней безопасности и защиты от бед.

Странный выбор, но наверняка за ним стоит какая-то история.

— У тебя есть еще?

— У нас есть татуировки сестер. — Айша отстраняется от Тоби, вскакивает на ноги и закатывает блузку, показывая мне маленький одуванчик под линией лифчика. — У Мии она на том же месте.

— Думаю, это не лишено смысла.

— Он символизирует радость и молодость, — признается Мия.

— А что еще у тебя есть?

Она поворачивается ко мне спиной.

— Прямо под линией роста волос.

чЯ наблюдаю, как мурашки появляются на коже, когда мои пальцы касаются ее кожи. Моя грудь напрягается. Желание поцеловать нежное место под ее ухом настигает меня, как змея в высокой траве. Я держу это желание на поводке, касаясь маленькой музыкальной ноты на шее Мии. Значение этой ноты не нуждается в объяснении.

Я позволяю ее волосам свободно упасть, прежде чем она задирает ткань выше. Мой пульс учащается с каждым дюймом ее обнаженной кожи. Она пытается меня убить.

На глаза попадается еще одна татуировка. Одно слово: сила, закрученное вокруг бледного шрама. Возможно, я бы заметил ее только сейчас, когда увидел ее почти голой, если бы не был так ошеломлен.

— Это все, — говорит она, опуская платье обратно. — Пока что.

— Верно, мы повеселились. Теперь мы уходим, — щебечет Айша, чмокая Тоби в макушку. — Я переоденусь, — добавляет она, а затем говорит сквозь стиснутые зубы. — Ты хочешь пойти с нами, Мия?

— Эм… нет, спасибо.

— Может быть, мы могли бы остаться? — спрашивает Тоби, осторожно, чтобы не расстроить Айшу. — У Мии было паршивое свидание. Давай еще поиграем. Монополия?

Айша хмурится, в ее глазах на секунду вспыхивает убийственный блеск, прежде чем она понимает, что Тоби наблюдает за ней.

— О, конечно. — На ее губах появляется болезненная улыбка, но она изо всех сил старается не показаться стервой, которой наплевать на сестру. — Да, почему бы и нет. Монополия звучит очень весело.

— Я в порядке, — говорит Мия, приходя на помощь Айше. — Иди и веселись.

— Только если ты уверена! — поет Айша, уже наполовину выйдя в коридор.

Она возвращается через мгновение, все еще застегивая молнию на крошечном черном платье. Пыхтя и хрипя, она поворачивается спиной к Тоби, призывая его разобраться с застрявшей молнией.

Если бы Мия была моей и решила выйти на улицу в таком наряде, она была бы соучастницей гребаного убийства. Я бы никогда не запретил ей носить все, что она захочет, но набросился бы с кулаками на любого, кто посмел бы выглядеть длиннее, чем нужно.

Вскоре подъезжает такси, и Айша чуть не ломает ногу, бросаясь к двери вместе с другими девушками.

— Я все уберу, когда вернусь, сестренка.

Через две минуты все уже выходят за дверь, а я небрежно прогуливаюсь по кухне, чтобы поставить свой стакан в раковину.

Я не хочу уходить. Только не без Мии.

— Веселитесь! — кричит она, хватая со стола горсть рюмок.

— Могу я извиниться за прошлые выходные, чтобы меня не прерывали? — спрашиваю я, когда она присоединяется ко мне на кухне.

— Не нужно. Я не злилась, просто обиделась, но ты был прав…

— Нет, не был. Я позволил собственному опыту затуманить мои суждения. Не меняй своего отношения к парням вроде Джастина, если это поможет тебе быть в безопасности. — Я поворачиваю ее к себе, зацепляя указательным пальцем под подбородком, и наклоняю ее голову назад. — Мне очень жаль.

— Я знаю. Все в порядке.

— Не все в порядке, Мия. Не спускай меня с крючка так легко. Мне не нравится видеть тебя грустной, и я ненавижу, что заставил тебя плакать, — настаиваю я, позволяя своей бдительности ослабнуть, когда опускаю взгляд на ее губы.

Никогда еще мне так сильно не хотелось поцеловать девушку.

Когда она так близко, я забываю о чувствах, которые испытывает к ней Коди. Я должен поговорить с ним, потому что это… это неправильно на всех уровнях. Я как маятник вокруг нее.

Я хочу ее, но не могу желать.

Я хочу ее, но не могу получить.

Я хочу ее, но ей не нужно мое безумие.

Из того, что я узнал, Мия хочет, чтобы ее мужчина заботился о ней, но я уверен, что она не хотела бы той нездоровой чрезмерной опеки, которую я подхватил три года назад.

Ревность.

Ярость.

Она не хотела бы, чтобы я следил за ней, чтобы убедиться, что она в безопасности; решал, с кем она может дружить, чтобы не тратить время на людей, которые оказывают дурное влияние, или тех, кому нельзя доверять. Как бы мне ни хотелось держать эту часть своего характера в узде, я знаю, что именно из-за нее Кайя изменила мне с Джаредом.

Она не могла выносить контроль.

Ни один здравомыслящий человек так бы не поступил, но знать, что я слишком остро реагирую, и избавиться от навязчивых привычек — две разные вещи. Это такая же болезнь, как алкоголизм.

Я зависим, но мой яд не смертелен, независимо от дозы. Мой яд влияет на окружающих больше, чем на меня, но бросить его так же трудно, как героин или водку.

— Ты прощен, — говорит она, ее голос — напряженный шепот.

— Пойдем с нами, Мия. Один стаканчик. Я отвезу тебя домой, если тебе не понравится.

— Спасибо, но нет. — Она прислоняется спиной к шкафам. — Тебе нужно позаботиться о другой девушке. Почему ты хочешь, чтобы я пришла?

Я хватаюсь за мраморную столешницу по обе стороны от ее талии, и этот жест становится неконтролируемым. Как только я вижу, что она прижимается к чему-то, мне хочется заключить ее в объятия, действовать в соответствии с острой потребностью держать ее рядом, укрыть, обезопасить.

— Я не хочу ее. Один стаканчик, — повторяю я тише.

— Один стаканчик, — соглашается она с робкой улыбкой. — Ты заставляешь меня стесняться, когда так смотришь на меня.

— Как?

— Как будто я теплый тройной шоколадный брауни с ванильным мороженым, а ты сидишь на строгой диете без сахара.

Электрическое напряжение между нами набирает полную силу, и я срываюсь. Так чертовски быстро, что я не успеваю опомниться. Я обхватываю ее за талию, затаскивая на кухонный остров, и тут же переношу руки на ее бедра.

Она мягкая, теплая и так сладко пахнет.

— Я уже давно сижу на диете без сахара.

Я скольжу руками вверх, вверх, вверх по ее бедрам, кончики моих пальцев исчезают под юбкой. Она вздрагивает. Мягко, но от этого по моим нервным окончаниям пробегает тепло.

Боже… Мне нужны ее губы больше, чем мой следующий вздох. Мы оба тихонько задыхаемся от потребности. Между нами проскакивают искры, и я чуть не теряю дар речи, когда она раздвигает пухлые губы, ее глаза встречаются с моими, когда она делает дрожащий вдох.

— А… эм, а другая девушка тоже брауни?

— В лучшем случае она арахисовая M&M.

Мой телефон вибрирует в кармане. Две короткие вибрации означают, что это текстовое сообщение. Мгновенно, не проверяя, я понимаю, что это Коди.

Мои внутренности замирают. Похоть сменяется стыдом, но я не могу оторвать руки от теплой кожи Мии.

— Оттолкни меня, — говорю я ей, и слова словно лезвиями режут мой язык. — Сейчас. Ты должна меня оттолкнуть.

Ее глаза теряют блеск, а улыбка сползает с лица. Разочарование омрачает ее милое лицо, но, как хорошая девочка, она упирается обеими руками в мою грудь, почти не оказывая давления.

— Мне жаль, Мия, но это… мы… мы… мы, черт возьми, не сможем.