Слишком сладко

ГЛАВА 20

Нико

— Я хочу остаться у тебя на ночь, — говорю я Мие, когда таксист останавливается у ее дома сразу после двух часов ночи.

Ее щеки пылают, но на лице появляется небольшая улыбка.

— Я тоже хочу, чтобы ты остался.

— Перестань краснеть, детка. — Я даю водителю пятьдесят баксов и помогаю Мие выйти из такси. — Я выпил три виски, а ты — два бокала вина. — Я наклоняю голову и целую ее в шею, пока она роется в сумке в поисках ключей. — Я здесь, чтобы поспать. Больше ничего. — Как только дверь открывается, я поднимаю ее на руки, переступаю порог и несу в спальню. Легче целовать ее, когда она не выгибает шею. — Мы займемся сексом, — шепчу я, укладывая ее на кровать. — Я так многому хочу тебя научить… но не сегодня. Сначала я хочу, чтобы тебе было комфортно рядом со мной.

— Не заставляй меня долго ждать. Мне и так комфортно.

— Да? — Если бы это было так, она бы не краснела каждую чертову минуту. Я сажусь, потянув ее за собой. — Раздевайся.

— Раздеться? В смысле…?

— Сними одежду, Мия.

Это вызов. Я знаю, что она не примет его, когда эта манящая розовость разгорится, как пламя, по всему лицу и шее. Она открывает тумбочку, достает совершенно новую зубную щетку, затем протягивает мне полотенце.

— Мне нужен душ. В конце коридора есть еще одна ванная. Тоби пользовался ею, так что я уверена, что ты найдешь там все, что тебе нужно, — говорит она, закрываясь в ванной комнате.

Душ начинает работать, и я, ухмыляясь, падаю обратно на пушистые подушки, удивляясь тому, что застенчивость Мии меня не раздражает. Я не привык к такому. Женщины, которыми я окружал себя всю свою жизнь, являются ее полярной противоположностью, но вместо того, чтобы вскинуть глаза, как я ожидал, Мия кажется мне слишком очаровательной.

Мне двадцать девять. Секс — это естественно. Определенно не то, из-за чего стоит суетиться, но Мия не тронута. Это делает секс важным событием.

Теперь, когда она моя, я не против ожидания. Неважно, сколько времени пройдет, прежде чем она будет готова ко мне. И это странно, потому что все между нами началось с грязной мысли. Я хотел ее тело с первого дня.

Теперь мне нужны ее сердце и разум.

Я быстро принимаю душ, не в восторге от того, что надену ту же пару трусов-боксеров, когда закончу, но либо это, либо спать голым, что может оказаться не лучшей идеей в первую ночь, когда я засну со своей девушкой.

Она все еще в ванной, когда я сажусь на кровать, чтобы ответить на несколько сообщений по работе. Я проинструктировал всех своих сотрудников и деловых партнеров не звонить мне сегодня. Думаю, мне следовало попросить их не писать смс.

— Нико, — произносит Мия, ее голос тихий, почти шепот.

Я поднимаю взгляд от экрана, и телефон выскальзывает из моей руки, падая на пол. Она стоит в дверях, щеки раскраснелись, влажные волосы перекинуты через плечо, она возится с кольцами, нервно крутя и поворачивая их.

И она голая.

Мой взгляд падает на ее пышные груди. Они не большие. Максимум с ладонь. Бледно-розовые ареолы почти сливаются с цветом лица. Маленькая родинка в ложбинке между грудями так и просится, чтобы я ее поцеловал. Я опускаю взгляд ниже: ее талия так же идеальна, как и в моей памяти. Чисто выбритая киска, круглые бедра, гладкие ноги.

— Ты даже не представляешь, как ты прекрасна, — говорю я.

Она действительно не представляет. Это видно. Это видно по ее позе — стеснение и неуверенность в себе. Она знает, что красива, когда закутана в милое платье, но она не представляет, насколько чертовски красива, когда обнажена.

Я встаю, беру ее лицо в руки и целую эти немыслимые, черт возьми, губы. Я никогда не смогу забыть, какие они полные. Какие мягкие. Я отталкиваю ее от пола, понимая, что, кажется, делаю это каждый раз, когда целую ее. Она крошечная. Она почти ничего не весит, а ее ноги, обвивающие мою талию, слишком соблазнительны, чтобы от них отказаться. Я ни черта не могу с собой поделать, и уверен, что буду часто носить ее на руках.

— Удобно? — спрашиваю я, укладывая ее на кровать.

— Настолько удобно, насколько это возможно, я думаю. — Она откидывает назад свои влажные волосы. — Это что-то новенькое. Немного страшно.

Я провожу пальцами от ее шеи по ключицам и ниже, касаясь боковой поверхности груди. Она сразу же напрягается, ее дыхание становится поверхностным. Вместо того чтобы отступить, я устраиваю лагерь на этом месте, лаская ее кожу, пока она не начинает расслабляться.

— Раздеться, когда ты в пылу момента, работая над сексом, проще, чем то, что ты делаешь для меня сейчас. Что здесь страшного? — я опускаю руку ниже, заставляя ее извиваться, когда провожу по линии ее талии и бедер, а затем медленно поднимаю снова.

— Я не уверена. Не знаю, будет ли это… — она проводит рукой по своему телу: —…оправдает ли это твои ожидания…

— Ты превосходишь мои ожидания на каждом углу. Твое тело не исключение, Мия. — Боже, я хочу пососать эти розовые соски. Я хочу провести губами по ее животу, нырнуть между бедер и лизать ее, пока она не кончит, выкрикивая мое имя и дергая меня за волосы. Я хочу знать, какая она на вкус. Наверняка сладкая. Все в ней сладкое.

— Хорошо, я верю тебе. Тебе комфортно рядом со мной. А теперь одевайся, пока у меня не случилась аневризма. — Я наклоняю голову и целую ее шею. — Я хочу попробовать, детка. Я хочу, чтобы ты кончила мне на губы, но сегодня этого не будет.

Она сжимает бедра вместе, зрачки выпучиваются.

— Ты уже намокла для меня, не так ли?

— Я была мокрой для тебя с тех пор, как мы познакомились, — тихо признается она. — Я была не так уж далека от того, чтобы добровольно согласиться стать твоей девушкой на одну ночь.

— Это никогда не может быть просто одной ночью. Ты слишком глубоко под моей кожей. — Я опускаю голову еще ниже, целуя ее ключицы. Ее тугой сосок, касается моего подбородка, заставляя Мию извиваться подо мной. — Тебе все еще удобно? — я опускаю нос между ее грудей, глубоко вдыхая.

— Да, — со вздохом произносит она.

Вот и все. Моя сдержанность летит к чертям. Я отклоняюсь влево и беру ее сжатый сосок между губами, нежно царапая его зубами. Мия испускает тихий, полный нужды скулеж, ее пальцы вцепляются в густой пучок моих волос.

— Хорошая девочка, — шепчу я, перебирая другой сосок между большим и указательным пальцами. — Никогда не скрывай, что я заставляю тебя чувствовать. Не притворяйся, что ты не возбуждаешься, когда я прикасаюсь к тебе. Признай это. Покажи мне. Я хочу это видеть. — Я неохотно беру голубую ночную рубашку с кровати, где она ее разложила, натягиваю ее через голову и сажусь, увлекая ее за собой.

Она устраивается поудобнее у меня на коленях, и розовый румянец исчезает с ее щек.

— Закрой глаза, — шепчет она.

— Зачем?

— Пожалуйста. Просто закрой глаза на минутку.

Я так и делаю, любопытствуя и не в силах отказаться. Такими темпами она обведет меня вокруг пальца к утру. Я чувствую кончики ее пальцев по обеим сторонам моей челюсти. Она скользит ими ниже, чтобы встретиться с моим подбородком, затем выше, по губам и носу, нежно расчесывая ресницы, словно запоминая каждый сантиметр моего лица.

Она перемещает руки, чтобы погладить мягкое место за моими ушами, проводит пальцами по затылку и волосам, затем обхватывает мое лицо, проводит большими пальцами под глазами, запечатлевая поцелуй на моем лбу.

Я исчезаю. Поглощенный сильными чувствами. Поглощен.

Она не будет владеть мной.

Она уже владеет, когда медленно целует меня, просовывая язык между моих губ. Я обхватываю ее шею, и мои пальцы исчезают в ее волосах, когда я подстраиваюсь под ритм ее губ.

Я трогал и целовал многих женщин, со многими занимался сексом. Диким, захватывающим дух сексом, но ничто за все мои двадцать девять лет не могло сравниться с близостью этого момента. Это не то, что я себе представлял. Это не похоже ни на одну из моих самых сокровенных фантазий.

Мия — это нечто большее. Гораздо больше.

Вся моя жизнь была ложью. Иллюзией, созданной на основе социального определения красоты и самореализации — высокая, уверенная в себе, стремящаяся к карьере брюнетка. Именно этого, как мне казалось, я и жаждал.

А вот миниатюрная, милая, беспомощная блондинка — это то, что заставляет меня двигаться. Я только о ней и думаю. Я хочу, чтобы она была в безопасности, счастлива и принадлежала мне.

Я переворачиваю ее на спину и укладываю на кровать, не разрывая поцелуя. Я не хочу большего, чем это. Ее губы, ее прикосновения, осторожная нежность… этого достаточно.

Это, черт возьми, все.

— Я позабочусь о тебе, детка, — шепчу я, лаская ртом ее щеку и покусывая ухо, а моя рука под ее небесно-голубой ночной рубашкой разбивает еще один лагерь, поглаживая ее бедро. — Держу пари, я не захочу уходить, как только окажусь там.

Ее щеки снова пылают, но она борется со смущением, поглаживая густой пучок волос на моем затылке.

— Держу пари, я не захочу, чтобы ты уходил. Я долго ждала тебя.

Я тоже. Она — чистый холст. Первое знакомство с ее телом заложит основу для нашей сексуальной жизни. Я хочу, чтобы ей было комфортно в своей шкуре, чтобы она была сосредоточена на своем удовольствии и достаточно смела, чтобы просить о том, что ей нужно.

Счастливой, спокойной, уверенной в себе.

Это и есть цель.

— Я хотела тебя с тех пор, как встретила, — тихо говорит она.

— Я твой, детка. Я был у тебя еще до того, как увидел твое лицо. — Я провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Не хочу тебя пугать, но я уже схожу по тебе с ума.

— Я не хочу тебя пугать, но я тоже.

Я чмокаю ее в макушку, откидываю плед в сторону и поглаживаю матрас.

— Запрыгивай. Уже поздно.

Мы забираемся под простыни, и Мия начинает заниматься своими руками, щипая плед, — нервный ритуал.

— Эм… ничего страшного, если я включу ночник? Я… — она спотыкается на полуслове, глубоко вдыхая. — Я не люблю темноту.

Мне требуется два удара сердца, чтобы понять, что она сказала. Единственное, что я могу ответить, это:

— Почему?

— Он не будет ярким, обещаю. Это не совсем ночник, это проектор, и я могу приглушить…

— Ты уклоняешься, Мия. Если ты не хочешь мне говорить, так и скажи. Не притворяйся, что не слышала меня. Включи свет.

Она наклоняется, включает проектор, затем выключает верхний свет. Ощущение такое, будто я вышел из космической станции. Потолки и стены покрыты созвездиями, звездами и планетами.

— В школе надо мной издевались, — признается она, поворачиваясь ко мне боком. — Дети запирали меня в уборной на несколько часов после уроков, затыкали рот и связывали. Там была кромешная тьма.

— Издевались? Почему над тобой издевались?

— Почему над кем-то издеваются? — она целует нижнюю часть моего подбородка. — Это не тот разговор, который я хочу вести в первую ночь, когда засыпаю рядом с тобой. Давай оставим его на черный дождливый день, хорошо?

Я выпустил весь воздух из легких.

— Да, хорошо, но мы не будем проводить этот дождливый день, промокнув на пляже.