Слишком сладко

ГЛАВА 16

Мия

С той минуты, как Коди высадил меня у дома, я запираюсь в своей спальне.

Нико не сказал мне ни слова с тех пор, как Тео снял парашют, и я не знаю, что с этим делать. Он то горячий, то холодный, то тянет, словно хочет меня, то толкает, словно не хочет. Это похоже на игру, но я не знаю, во что мы играем. Я не знаю правил и не знаю, выигрываю ли я.

Мои бедра дрожат, когда я вспоминаю поцелуй. Кружевная ткань между ног такая мокрая, что становится не по себе.

Он поцеловал меня в ответ.

Он поцеловал меня.

Еще один тревожный укол похоти усиливает потребность в освобождении. Я не могу продолжать это делать. Я не могу продолжать играть со своим телом, думая о Нико. Это неправильно… но так приятно, когда возникает это чувство.

Я поднимаюсь с пола, раздеваясь, чтобы пойти в душ, потому что скоро начнется семейный ужин, но вместо того, чтобы войти в ванную, я заползаю на свою кровать.

Только в последний раз.

Мое тело гудит от первобытного, дикого возбуждения, дыхание вырывается неглубокими толчками. Одна только мысль о том, что губы Нико так настойчиво работают с моими, заставляет меня быть на грани разрядки. То, как его пальцы перебирают мои волосы, как он прикусывает мою губу, углубляя поцелуй… как будто он сидит в первом ряду и знает, чего я хочу, что мне нравится.

Я провожу рукой по животу, подрагивая на кровати, когда касаюсь щекочущего места, а затем погружаюсь в подушки, обводя свой клитор. Я уже близко, на грани, готова упасть. Боже, я разрывалась по швам, когда Нико целовал меня.

Разве такое вообще возможно?

В голове возникает его образ, нависающий надо мной; его голодные глаза и татуированная грудь, когда он входит в меня, нагнетая и выходя. Я представляю, как он шепчет мне на ухо, его тон низкий, хриплый и требовательный.

Ты почти у цели, не так ли? Кончи для меня, детка. Освободись.

Это все, что требуется для оргазма, который наваливается на меня со всех сторон. Моя спина отрывается от кровати, и мой стон рикошетом отражается от стен. Я представляю, как Нико наклоняет голову и пьет этот стон, пока он продлевает мой оргазм, выжимает из меня все до последней капли удовольствия, пока я не окажусь в бреду от перевозбуждения.

Я не открываю глаза, задерживаясь на зрительных ощущениях. С болью я разобралась, но поняла, что чувство удовлетворения длится недолго. Максимум через несколько часов я снова буду нуждаться в прикосновениях Нико.

VIP-вечеринка начинается в шесть часов вечера. Коди заехал за мной, одетый в черный смокинг, его волосы были убраны назад и собраны в пучок.

— Мы можем заехать в магазин, пожалуйста? — спрашиваю я, когда он заканчивает рассказывать мне, что сегодня в меню.

Если Нико хочет играть в игры, то и я могу.

— Зачем? Что тебе нужно?

— О, эм… это просто кое-что, что я хочу подарить Нико позже.

Он щелкает индикатором, останавливаясь у заправки.

— Что именно, Жучок?

— Увидишь, это небольшая внутренняя шутка.

Я забегаю внутрь и осматриваю полки. Преисполненная гордости за свою умную идею, я расплачиваюсь с кассиром, запихиваю покупки в сумку и возвращаюсь в машину.

Мы приезжаем в Кантри Клаб последними. Ну, почти. Нико нигде нет, и я не заметила его машины, хотя у него их три, а я знаю только две, так что, возможно, он здесь.

Фойе служит местом встречи и знакомства, где мы проводим полчаса, общаясь с изысканной публикой.

Я поражаюсь тому, как зрело и красноречиво троица обсуждает политику с представителями высшего класса.

Не каждый день они показывают себя с такой стороны.

Логан приходит пожаловаться, что моя сестра завалила его телефонами, прося попозировать для очередной обложки — продолжения Сладких истин. Прежде чем мы успеваем начать разговор, Кэссиди отмахивается от него, и он оправдывается. Я наблюдаю, как он обхватывает ее за плечи и целует в висок, прежде чем обратить внимание на мужчину, с которым разговаривает Кэсс.

Его место занимает Тео, единственный Хейс, с которым меня не познакомили должным образом до сегодняшнего дня. У него такое же чувство юмора, как у Конора, и он немного похож на Кольта с этими яркими, оценивающими глазами. Думаю, от него не ускользнет ни одна деталь.

— Мия! — радостно восклицает Моника Хейс, устремляясь к нам. Ослепительная улыбка растягивает ее розовые губы, прежде чем она целует меня в щеки. — Это прекрасное платье, дорогая. — Она берет меня за руку и кружит вокруг себя. — Ты готова играть завтра?

— Да, я репетировала всю неделю.

— Отлично! — она нежно сжимает мою руку. — Я не могу дождаться. Моя мама уже несколько месяцев поет тебе дифирамбы.

— Преувеличение, — говорю я с улыбкой. — Все это.

— Не нужно быть такой скромной. — Ее глаза пересекают комнату, где маленький Ной только что начал плакать на руках у няни. — Я лучше пойду и посмотрю, смогу ли я помочь. — Она бросается прочь, выхватывая внука из рук няни, словно не доверяя ей свою работу.

— Ты позвонила папе, чтобы сказать, что прыгнула? — спрашивает Коди.

— Пока нет. В эти выходные они участвуют в гонках в Азербайджане, а там уже поздно. Я позвоню ему завтра. Хотя сомневаюсь, что он мне поверит.

— У тебя будут доказательства, — говорит Конор, подходя к своей спутнице. — Один из инструкторов, который прыгал с тобой и Нико, сделал фотографии. Мы получим их на следующей неделе.

— Тот пируэт, который вы сделали в воздухе, был крут. — Шон останавливается рядом с нами вместе со своим мужем Джеком. — Коди сказал, что ты боишься высоты. Почему ты прыгнула?

— Почему? — отвечаю я, сдерживая улыбку. — Я не против высоты. Только прыгать я не могу, но вы все выглядели так, будто вам было очень весело там… — я прерываю разговор, мельком взглянув на Нико, когда он входит в здание.

Наши глаза встречаются, и он медленно берет меня в руки, как всегда, дюйм за дюймом, словно смакуя каждую секунду. Мои хаотичные чувства заставляют сердце учащенно биться, когда он приближается к нашему маленькому собранию. Я молча, открыто смотрю на него, и прошло не менее пяти секунд с тех пор, как я замолчала.

— Как только мы сели в самолет, я умоляла Нико вернуть меня на землю.

— Ты не хотела спускаться обратно на самолете, — говорит Нико. — Ты бы сказала «красный», а не «желтый» и «оранжевый».

— Красный? — спрашивает Коди.

— Она сказала, чтобы я не позволял ей отступать, но пробормотала «нет», а я не хочу делать это без остановки во время инструктажа по безопасности, поэтому я выбрал безопасное слово, которое она могла бы использовать, если бы действительно хотела остановиться.

— Я использовала его. Только немного поздновато.

Нико расправляет плечи, когда я улыбаюсь ему, его поза напряжена, челюсть плотно сжата. Улыбка сползает с моего лица, как будто я падаю с обрыва.

Они рассказывают о том, как я кричала по дороге вниз и какие сальто мы делали, но я в этом не участвую.

Неужели я была наивна, думая, что Нико будет заинтересован после того, как он поцеловал меня в ответ? Я не планировала его целовать. Это просто произошло. Накачанная адреналином, я потянулась к единственной вещи, которую так сильно хотела.

Кто-то стучит вилкой по хрустальному бокалу — сигнал для всех занять свои места. Коди ведет меня туда, пока Моника стоит на сцене и благодарит людей за их выгодные пожертвования. Я никогда не была гостьей на балах Моники, но много слышала от тройняшек. Они редко посещают вечерний ужин в пятницу, поэтому я знаю больше о том, что произойдет завтра.

Сегодня зал не заполнен даже наполовину, но аура важности окружает каждого присутствующего. Я благодарна тому, кто разработал план рассадки, когда сажусь напротив Нико. Через десять секунд я уже не так благодарна. Его лицо искажается в выражении отвращения, а челюсть сжимается, когда он ловит мой взгляд.

Он поцеловал меня в ответ. Почему он так раздражен?

Ужин подает целая армия нарядных официанток в черно-белых нарядах. Одна из них, высокая темноволосая девушка, привлекает внимание Коди, когда ставит перед ним тарелку.

— Мне кажется, она слишком молода для тебя, — говорю я, когда его взгляд провожает ее в сторону кухни. — Ей на вид около шестнадцати, Коди. Веди себя хорошо.

Он усмехается, перекладывая соленые грибы, которые мне не нравятся, из моей тарелки в свою.

— Ты выглядишь примерно на двенадцать, Жучок. Расслабься, я просто наслаждаюсь видом.

— Я не напрягаюсь, но… не знаю. Может, попросить документы? Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

Он снова смеется, проводит рукой по моим плечам и притягивает меня ближе, шепча на ухо.

— Я думаю, Нико слишком стар для тебя, но это не мешает тебе пялиться, не так ли?

— Я… Прости, — тихо заикаюсь я, изо всех сил стараясь не смотреть на Нико, хотя чувствую его взгляд. — Я…

— Я знаю, — шепчет он, прежде чем я успеваю склеить связное предложение. — Он горячий, правда? — он ухмыляется, отодвигаясь. — Ешь. Уже остывает.

Я тыкаю в мясо, мои глаза сами собой притягиваются к горящему взгляду Нико. Он смотрит между мной и Коди, и его брови трудно расшифровать. Я сосредоточиваюсь на своей тарелке, проталкиваю несколько кусков мяса в горло и промываю их спринтером.

Раздражение просачивается в мое сознание, как аккумуляторная кислота, и идея, которая возникла у меня в машине, меняется. Нико все равно получит то, что я ему купила, но исполнение будет другим.

Подается десерт: шоколадный брауни с шариком ванильного мороженого. Официантка ставит перед Нико тарелку, и он роняет вилку, издавая при этом много ненужного шума.

Я поджимаю губы, чувствуя себя меньше и злее пчелы, открываю свой клатч, затем тянусь к тарелке Нико. На ее месте я оставляю пакетик с арахисовым M&Ms.

— Ты бы предпочел это, не так ли?

Он смотрит на меня пристальным взглядом, его пальцы сжимаются в кулак на столе. Впервые я не отворачиваюсь. Сердце бешено колотится в груди, колени дрожат под столом, но я не отворачиваюсь.

Это делает он. Он отталкивает стул, который громко скрипит о паркетный пол, и выбегает из комнаты, прихватив желтую упаковку M&Ms.

Миссия провалена. Он должен был сказать: «Нет, я буду брать по пирожному каждый день» или что-то в этом роде.

Уф, я действительно отстойно играю в эту игру.

Все за нашим столом наблюдают за мной, и яростный румянец разгорается на моих щеках.

— Это была шутка, — бормочу я, когда Конор вопросительно поднимает бровь. — Ты должен был быть там, чтобы понять.

— Я был здесь сейчас, и я не понимаю.

— Не сейчас. На днях мы говорили о пирожных. — Я отмахнулась от него. — Неважно. — Я протягиваю ему свой десерт. — Хочешь? Мне не хочется сладкого.

Он ухмыляется, вгрызаясь в пирожное. Я уверена, что вместо желудка у него черная дыра.

— Пойдем. — Коди берет меня за руку, когда музыка меняется с джазовой на современную, сигнализируя о том, что можно начинать танцевать. — Мы начнем эту вечеринку.

Он поднимает меня на ноги и вертит вокруг пальца, как тряпичную куклу, пока мы не оказываемся в центре танцпола. Я отдаюсь музыке, сосредоточившись на Коди.

Танцевать с ним — это естественно. Я знаю, что он сделает в следующий момент, как расположиться, и не могу сдержать улыбку, когда он мягко отталкивает меня, затем обхватывает рукой за грудь и раскачивается слева направо.

Я снова кружусь, напевая слова песни, пока Коди превращает танцпол в свою сцену.

Кольт, Конор и их спутницы присоединяются к нам, когда начинается следующая песня. Тройка кружится вокруг нас, и я оказываюсь в объятиях Кольта, подстраивая свои движения под его. На полпути к следующей песне я оказываюсь рядом с Конором, затем снова с Коди, прежде чем музыка снова меняется.

Теперь танцует больше людей, скользя по импровизированному танцполу, каждый в своем темпе и стиле.

Тео берет меня за руку через две песни, кружит меня, затем возвращает обратно, и я отскакиваю от его груди.

— Черт, извини. Ты такая маленькая, — смеется он, обхватывая меня за талию, чтобы поднять. — В полулегком весе. Хорошо, — бормочет он, опуская меня на пол. — Давай попробуем еще раз. — Его хватка ослабевает, и мы идем в ногу.

— Я прекрасно могу следовать твоим указаниям, — говорю я, когда он снова дергает меня слишком сильно. — Используй свои руки, чтобы сказать мне, куда ты хочешь меня привести. Повернись налево, и я повернусь налево. — Я дергаю его за запястье, показывая, что я имею в виду. — Повернись направо, и я повернусь направо, толкни, и я отступлю.

Его единственным ответом становится натянутая улыбка, но вскоре мне уже не кажется, что он вырвет мою руку из сустава. Из колонок звучит песня Бритни, когда он откидывает меня назад так далеко, что мои волосы взметаются по полу.

— Тебе нужно выпить, — говорит он через две песни, подводя меня к столу. — Но я еще не закончил с тобой. С тобой весело!

Я хихикаю, опускаясь на свое место. Нико вернулся на место, от ауры заряженного пистолета не осталось и следа. Более того, рядом с моей чистой тарелкой стоят свежий бокал спритцера и высокий стакан лимонада.

— Спасибо, — говорю я, надеясь, что он больше не будет на меня смотреть.

Он улыбается едва заметной улыбкой, от которой у меня внутри все теплеет. Я хочу, чтобы его губы были на моих, его руки — в моих волосах, а его сильные мышцы — под кончиками моих пальцев.

Через несколько секунд подходит его мать и приглашает его на танец, оставляя за столом только нас с Тео. Он не встанет, пока музыка не сменится на что-то менее требовательное, поэтому я оставляю его одного и иду вдоль длинного стола, чтобы остановиться рядом с Уильямом.

— Могу я украсть танец?

Мне нравится, как он поправляет свой элегантный пиджак и галстук, вставая, а затем нежно целует мою руку, как неоспоримый джентльмен, которым он и является.

— Полегче со мной, юная леди. Я немного заржавел.

— Ты ведешь, я подстраиваюсь.

Мы протискиваемся сквозь толпу танцующих тел, останавливаемся в центре, и Уильям скользит рукой к моей талии. Я срываюсь с места, когда мы начинаем танцевать, скользя по танцполу, его движения аристократичны в своем размеренном совершенстве. Я ожидаю, что к концу песни он выдохнется, но мы танцуем еще одну, прежде чем он кланяется, снова целует мою руку и ведет меня обратно на место.

— Дальше я сам. — Нико встает на нашем пути, вырывая мою руку из дедушкиной хватки. — Можно? — переспрашивает он, но Уильям отвечает: «Конечно».

Он отходит, и Нико притягивает меня к себе, почти вровень со своей грудью, его прикосновения настоятельны. Одна его рука лежит на моей спине, другая держит мою, и только тогда я слышу, что играет: Senorita Шона Мендеса.

Мы танцуем, но это совсем не похоже на другие танцы сегодняшнего вечера. Этот медленный. Он интенсивный, безупречный, но с борьбой. Я дрожу, когда он кружит меня в своих объятиях, темные глаза не отрываются от моего лица, а слова песни словно написаны для нас двоих. Как будто тот, кто наблюдает сверху, тоже играет в эту игру, играя с моими эмоциями.

— Мы в порядке? — спрашиваю я, нарушая тягостное молчание. — Прости за десерт и поцелуй тоже. Я…

— Ты жалеешь об этом?

— У меня такое чувство, что должна.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Ты не отвечаешь ни на один из моих, так что считай, что мы квиты.

Песня стихает, сменяясь на One More Night группы Maroon 5, и я пытаюсь отойти, но Нико не дает мне этого сделать, снова притягивая меня к своей груди.

Каждый раз, когда он так отчаянно притягивает меня к себе, у меня в животе происходит тачдаун, и восемьдесят тысяч фанатов дико ликуют.

— Еще один, — говорит он. — И да, мы в порядке.

Желание поцеловать его возвращается в десять раз сильнее, когда он делает то же движение, что и Тео, и мои волосы взметаются по полу, прежде чем он поднимает меня на ноги.

— Я не жалею об этом. Ты — твердая восьмерка, — отвечаю я.

— Тогда не извиняйся. — Он обводит меня вокруг пальца, а затем обхватывает меня за плечи. Моя спина внезапно оказывается вровень с его грудью, его теплое дыхание у моего уха контрастирует с его ледяным тоном.

— Восемь? Я восьмерка в твоей книге?

— Не расстраивайся так. Это хорошо. У меня никогда не было восьмерки.

— Восьмерки? — повторяет он, совершенно обескураженный. Его шаг на мгновение замедляется, прежде чем он приходит в себя и понижает голос до горлового шепота. — Что, черт возьми, не так с моими поцелуями, детка?

Я поворачиваюсь, встречаясь с горячим взглядом его темных глаз.

— Они слишком короткие.