Сорок имен скорби

28

У Делорм было не так уж много близких друзей в полиции. Работа в отделе спецрасследований развитию товарищеских чувств не способствует, к тому же Делорм была не из тех, кто постоянно мозолит всем глаза и втирается в компании. Она предпочитала дружить с бывшими одноклассницами, но и тут дела обстояли не слишком удачно. Кое-кто уехал учиться в колледж и вернулся, выйдя замуж или заметно изменившись, причем чаще всего происходило и то и другое. Были и такие, кто в колледж не уезжал и чьи горизонты простирались не дальше школьного дружка и ребенка, рожденного в восемнадцать лет.

У большинства теперь были дети, а значит, Делорм не могла разделять их главные жизненные интересы. Даже когда ей доводилось увидеться со старыми подругами, она чувствовала по их глазам, что они замечают в ней перемену. Постоянная работа бок о бок с мужчинами, да еще с полицейскими, сделала ее жестче, осмотрительнее и почему-то (она не могла толком это объяснить) менее терпеливой при общении с женщинами.

В итоге получалось, что она много времени проводила в одиночестве, поэтому, в отличие практически от всех коллег, всегда побаивалась окончания рабочего дня. Так что когда Кардинал неожиданно предложил (посреди марафонского составления дополнительных отчетов) отправиться к нему домой на вечерний мозговой штурм, в сердце у нее, словно ласточки вокруг амбара, закружились смешанные чувства. «Не волнуйся, — заверил ее Кардинал, прежде чем она успела ответить. — Я не буду тебя мучить своей стряпней. Можем заказать пиццу».

Делорм в замешательстве сказала «не знаю». К концу дня она порядочно вымоталась, и вряд ли ее мозги были способны так уж помочь штурму.

— Ференбаха мы ведь отработали? Пока больше двигаться некуда.

— Я знаю. Просто… — Кардинал посмотрел на нее, слегка нахмурившись. — Если бы я собирался к тебе подкатиться, я б не стал этого делать дома.

И вот они, каждый на своей машине, подъехали к холодному коттеджу Кардинала на Мадонна-роуд. И он развел огонь в дровяной печи. Делорм тронуло его дружеское расположение. Он показал ей кое-какие свои столярные поделки на кухне, затем — огромный пейзаж, нарисованный его дочерью в двенадцать лет: вид Форельного озера с базой Североамериканского командования ПВО на заднем плане.

— Художественные способности у нее от матери. Кэтрин — фотограф, — сказал он, показывая на выдержанный в коричневатых тонах снимок одинокой гребной шлюпки на неизвестном берегу.

— Наверное, ты по ним скучаешь, — предположила Делорм и тут же об этом пожалела. Но Кардинал лишь пожал плечами и взял телефон, чтобы заказать пиццу.

К тому времени, как ее привезли, они уже начали извергать идеи. Основное правило мозгового штурма: нельзя смеяться, что бы ни предложили другие, нельзя никого расхолаживать. Вот почему лучше делать это не в отделе: они могли высказывать самые дикие гипотезы и при этом не чувствовать себя особенно глупо.

Они только начали разогреваться, когда зазвонил телефон. Кардинал подошел, и первыми его словами было: «Черт. Буду через десять минут». Он кинул трубку на диван и стал натягивать куртку, охлопывая карманы в поисках ключей.

— Что? Что случилось?

— Забыл — у нас в шесть пресс-конференция. Кендалл ее специально созвал, чтобы Грейс Лего совсем слюной не изошла. Извини. Обычная сделка: мы им сообщаем то, что не очень-то хотим выдавать, а они за это не выносят на публику то, что нам не очень-то желательно. Таков общий принцип.

— Чей принцип?

— Дайсона. Но я его поддерживаю.

— Тогда я пойду.

— Нет, нет. Пожалуйста, останься. А то пицца остынет. Я за час обернусь.

Делорм возражала, Кардинал настаивал, и в конце концов она осталась вяло ковырять пиццу в тишине, внезапно наставшей после его ухода. Это казалось таким… таким нарочитым. Пригласил ее сюда. Якобы забыл о встрече с прессой. А тут еще и пицца. Словно он хотел, чтобы хотя бы на час дом оказался в ее распоряжении: не стесняйся, смотри во все глаза — мне скрывать нечего.

Может быть, таким образом Кардинал хотел избавить ее (или Дайсона, или управление) от хлопот по оформлению ордера на обыск? Или это был упреждающий шаг, рассчитанный на то, чтобы ее озадачить? Будь он виновен, он бы ни за что не предоставил ей свободу действий в доме. Но тут могла быть та же история, что и с его рабочим столом: виновный специально оставляет все нараспашку, — пусть думают, что он чист.

Делорм вытерла с пальцев жир от пиццы и набрала номер Дайсона. Не выдумал ли Кардинал эту пресс-конференцию? Вовсе нет, уверил ее Дайсон. Наш главный дико серьезно к ней относится, и Кардиналу надо бы поскорее явиться, «тут сюит» [24] (от его французского Делорм передернуло), а то Дайсон еще до конца недели сошлет его выписывать парковочные квитанции.

— Он выехал.

— Откуда ты знаешь? Ты что, у него? Что ты делаешь у него дома?

— Вынашиваю его ребенка. Но не беспокойся, я не утратила объективности.

— Ха-ха. Значит, у тебя есть возможность заняться тем, о чем мы говорили.

— Я только не могу понять, почему он сам нам это позволил, разве что он невиновен.

— Очень мило с его стороны.

Делорм встала, стряхивая крошки с колен. Над камином висела черно-белая фотография, на которой Кардинал был одет в старую рабочую рубаху и джинсы и строгал доску, наклонившись над ней как бильярдист. С трехдневной щетиной и с опилками в волосах он выглядел довольно сексуально для полицейского. Ну, сексуальный он там или нет, но сначала он оставляет незапертым ящик стола, а теперь вот оставил на нее дом. Насколько Делорм могла судить, это было своего рода приглашение.

В полицейском управлении Алгонкин-Бей не существовало правил проведения негласных обысков по очень простой причине — никому не приходило в голову, что сотрудники будут этим заниматься. При сборе улик Делорм никогда не полагалась на полулегальные методы, и сейчас ей не хотелось делать исключение. Такой осмотр имеет смысл лишь в качестве рекогносцировки, при которой определяется, что смогут обнаружить те, кто придет вслед за тобой (с оружием и ордером). В Эйлмере, в Полицейской академии Онтарио, слушателям о подобных обысках говорят одно: это противозаконно, а полученные с их помощью доказательства судом не рассматриваются. Всему, что Делорм знала об этом малопочтенном ремесле, ей пришлось научиться самой.

Времени у нее на все — час, поэтому для страховки лучше ограничиться сорока минутами. Значит, надо подойти к делу очень избирательно. Она исключила все места, которые обыскивают полицейские в кино, все труднодоступное — не полезу ни на шкафы, ни на чердак, — туда, где нужно на что-нибудь залезать. Вычеркнула из списка также все, для чего надо двигать мебель. Если она станет поднимать ковры или заглядывать под диван и кресла, Кардинал обязательно заметит чужое вмешательство. Да и в любом случае она не верила, чтобы Кардинал, если ему было что прятать, спрятал бы это в таком месте. И туалетный бачок она тоже открывать не собиралась.

Лиз Делорм в считанные минуты после отбытия Кардинала решила осмотреть лишь самое очевидное место для хранения компрометирующих материалов — личные папки Кардинала. Было очень удобно, так как он держал эти помеченные ярлыками папки в незапертом металлическом картотечном шкафчике о двух ящиках, весьма ободранном. Она мгновенно установила точную сумму, которую он получал в управлении (со всеми сверхурочными выходило гораздо больше, чем она ожидала), и узнала, что за его прелестный, хотя и мерзлый дом на берегу озера до сих пор не выплачено. Ежемесячные платежи хоть и высокие, но для доходов Кардинала терпимые, при условии, что у него не было других масштабных трат, скажем, на обучение дочери в престижнейшем университете.

Делорм больше интересовали доходы Кэтрин Кардинал. Если у нее имеется какой-то независимый источник, подозрения с Кардинала, возможно, будут сняты.

Она достала налоговые декларации.

Из сводной декларации, заполненной рукой Кардинала, явствовало, что он сообщил министерству налогов и сборов Канады точную сумму дохода. Кэтрин Кардинал за это время заработала сущую мелочь, работая неполный день фотоинструктором в алгонкинском колледже. Но имелась и вторая папка, значительно более любопытная: декларация для налоговой службы США. Декларация на имя Кэтрин заполнена малоразборчивым, но твердым почерком Кардинала. Ты никогда бы не стал нанимать бухгалтера, верно? Слишком гордишься своими умственными способностями. Судя по анкете, Кэтрин Кардинал получила одиннадцать тысяч долларов США в качестве арендной платы за недвижимость в Майами. Очевидно, почти весь год квартира там пустовала.

— Дата покупки, — вслух прошептала Делорм, пролистывая незнакомые бланки. — Ну же. Дата покупки. Ты все прибедняешься, но где-то же ты должен указать, когда ты купил эту проклятую… — Она опустилась на корточки, сжимая бело-голубой документ. Кэтрин Кардинал приобрела квартиру во Флориде три года назад, заплатив наличными сорок шесть тысяч долларов США, то есть спустя всего шесть недель после первого провала с Корбеттом.

Осторожнее, сказал внутренний голос Делорм. Ты ничего не знаешь наверняка. Продолжай смотреть непредвзято. Мы собираем улики, рано выносить суждение.

Часть страховых взносов за дом Кардинал указывал в налоговой декларации, что снижало размер налога. Делорм нашла папку, озаглавленную «Страховка». На первый взгляд сумма страховки казалась небольшой, но потом она вспомнила, что дом, в отличие от недвижимости в Майами, стоил недорого. В папке были квитанции на крупные покупки: «камри» Кардинала, новый холодильник, станковая пила, — но тут Делорм наткнулась на квитанцию, от которой у нее перехватило дыхание. Пристань Каллоуэй, Голливуд-Бич, Флорида, пятьдесят тысяч долларов за яхту «крис-крафт». Два года назад, в октябре. Всего через два месяца после провала второго рейда против Корбетта.

Делорм снова попыталась унять биение сердца, призвать себя не делать скоропалительных выводов. Поспешность в выводах превращает тебя в ходячую угрозу для всех, кто оказывается рядом. Но такая крупная сумма, в такое время — это очень подозрительно, тут нет никаких сомнений.

Из задней части нижнего ящика она вытянула папку, помеченную «Йель». Она быстро пробежала содержимое. Официальные послания из Йеля на роскошных бланках подтверждали то, что она уже знала: Джон Кардинал платил бешеные деньги, чтобы дочь училась в знаменитом университете. Больше двадцати пяти тысяч канадских долларов в год без расходов на проживание. И ведь помимо этого еще затраты на поездки и все необходимое для занятий живописью. Кардинал говорил, что у Келли второй год магистратуры, значит, он уже потратил на нее не меньше семидесяти пяти тысяч, и ведь Делорм еще не все подсчитала.

Она убрала бумаги на место и задвинула ящик. Пока можно остановиться, сказала она себе: яхта, квартира, — этого более чем достаточно для расследования.

Положив половину пиццы Кардинала в холодильник, она вымыла свою тарелку и надела куртку. Потом погасила свет, недоумевая, почему же, черт возьми, партнер по расследованию позволил ей устроить обыск у него дома, когда здесь столько изобличающих его улик. Это было непонятно.

На обратном пути она позвонила с мобильного Малькольму Масгрейву:

— Я обнаружила очень интересные квитанции на крупные приобретения, которые делали сразу после ваших операций против Корбетта. Но пока я не могу сказать вам, где я их нашла.

— Понимаю, он ваш партнер, но не вы одна ведете это расследование. О какой сумме идет речь?

— Девяносто шесть тысяч долларов США. Плюс дочка учится в Йеле.

— Наше высокое начальство, может, столько и зарабатывает, но ни я, ни вы, ни ваш партнер — нет.

— Я понимаю, картина складывается неприглядная. Но он не шикует. Он не тратит много денег.

— Вы забываете, что кнут в таких случаях действует не хуже пряника. Если уж вы попались в когти кому-то вроде Кайла Корбетта, то вряд ли сможете по своей воле выйти из игры: я, мол, устал. Вам придется делать то, что он хочет, или же он вас найдет, где бы вы ни были. По этому вопросу можете обратиться к Ники Беллу. Хотя его же убили. Видно, мне совсем память отшибло. — Масгрейв попросил ее минутку подождать.

Во время этой паузы она увидела Кардинала, едущего обратно домой. Отняв пальцы от руля, она помахала, но он ее не заметил. Вдруг Делорм пожалела о своем звонке. Снова послышался голос Масгрейва.

— Вот что, мне нужны подробности об этих квитанциях. У нас тут нет времени играть в благородство, голубушка.

— Извините. Не думаю, что я смогу это сделать. По крайней мере, не сейчас.

Масгрейв нажимал, выпевая ей басовую арию типа «Ты имеешь дело с серьезными людьми».

— Слушайте, я ведь делаю, что должна, верно? Я проверяю нашего парня. Вот и все, что вам сейчас надо знать.

Масгрейв опять принялся ворчать, но Делорм, нажав на кнопку, оборвала разговор.

Добравшись до своего дома, она не выключила двигатель и какое-то время, опустив голову на руль, оставалась в машине. Она старалась не вдумываться в бурлившие внутри чувства. За шесть лет работы в спецрасследованиях Делорм вывела на чистую воду многих коррупционеров. Ей доводилось иметь дело с самыми разными мотивами, которые по богатству и разнообразию могли бы соперничать с северными лесами. Некоторые воруют из жадности — таких легко изобличить. Есть другие, более сложные натуры, они крадут по непреодолимому влечению. Некоторыми движет страх. Делорм считала третью категорию наиболее распространенной: менеджеры средних лет, перед которыми маячит призрак нищенской пенсии… Делорм не могла отнести Кардинала к этим разновидностям. Она не зацикливалась на его роскошной яхте, даже на недвижимости во Флориде. Ярче всего в ее сознании сияли письма из Йеля. Она вспоминала прикосновение к дорогой бумаге, тисненую печать университета… от всего этого так и веяло баснословной стоимостью обучения в Лиге Плюща [25]. И начала понимать, что некоторые могут украсть ради любви.

— Джон Кардинал, — сказала она вслух, — какой же ты безмозглый глупец.