Сорок имен скорби

8

Лишь в воскресенье у Кардинала появилась наконец возможность заново пересмотреть материалы дел. Весь день он провел дома, со стопкой папок, озаглавленных «Пайн», «Лабелль» и «Фогл».

В городе с пятидесятивосьмитысячным населением пропажа одного ребенка — крупное событие, а исчезновение двух — редкая сенсация. Тебя донимает шеф, местные власти, не говоря уж об «Алгонкин лоуд» и телевизионщиках, да и вообще тебе не дает ни минуты покоя весь город. Этой осенью Кардинал, даже просто заходя в бакалейную лавчонку, всякий раз выдерживал шквал вопросов и советов насчет Кэти Пайн и Билли Лабелля. У каждого были свои идеи, свои предположения.

Конечно, была тут и положительная сторона: добровольных помощников хватала. Что касается Лабелля, то местные бойскауты целую неделю обшаривали лес за аэропортом. Но имелись здесь и свои недостатки. Телефоны в полиции не умолкали, и весь небольшой штат сотрудников буквально захлестывало обилие ложных следов, а ведь по каждой ниточке надо было рано или поздно пройти. Папки распухали от дополнительных отчетов («дополнух», как их не очень-то уважительно называли) — результатов расследований по всем этим указаниям, приводившим, подобно лживым картам, в никуда.

И вот Кардинал сидел, грея ноги у камина; на плите его ждал свежий бескофеиновый кофе, а он просеивал лежавшую перед ним информацию в поисках фактов. Он надеялся, что, взглянув на эти неопровержимые факты свежим взглядом, сумеет сконструировать хотя бы одну заслуживающую доверия идею, хотя бы один фрагмент теории, потому что пока у него ничего такого не было.

Военные любезно одолжили им тент, достаточно большой для того, чтобы накрыть весь остров Виндиго, и два нагревателя, которыми когда-то отапливали ангары местной эскадрильи, летавшей на «F-18». На коленях, как археологи, Кардинал с коллегами по крупицам перебрали каждый квадратный метр снега. Это заняло почти целый день. Затем, постепенно увеличивая степень нагрева радиаторов, они медленно растопили снег и изучили открывшийся под ним сырой ковер из сосновых иголок, песка и камешков. Жестянки из-под пива, окурки, рыболовные снасти, обрывки полиэтилена — все это было выброшено на помойку, так как не имело никакого отношения к преступлению.

На замке отпечатков пальцев не обнаружилось.

Кардинал отметил первый невеселый факт: их изнурительные поиски не дали ни одной зацепки.

Кэти Пайн пропала двенадцатого сентября. В тот день она была в школе и ушла сразу после уроков вместе с двумя подругами. Вот первоначальное сообщение — телефонный звонок от Дороти Пайн. А вот дополнухи: беседа Кардинала со Сью Кушье, беседа Маклеода с другой девочкой. Три девочки пошли на передвижную ярмарку, расположившуюся возле Мемориал-Гарденз. Кардинал отнес это к неопровержимым фактам.

Долго там девочки не задержались. В последний раз они видели Кэти, когда та бросала шары по каким-то кеглеобразным мишеням, надеясь выиграть понравившуюся ей мягкую игрушку — панду, ростом почти с Кэти, которая в свои тринадцать выглядела самое большее на одиннадцать.

Сью вместе с другой девочкой ушли в небольшую темную палатку, чтобы мадам Роза погадала им. Когда они вернулись в игровой павильон, Кэти там не было. Они поискали ее, не нашли и решили, что подружка ушла без них. Было около шести часов.

Далее шли материалы беседы Кардинала с молодым человеком, обслуживавшим павильон. Нет, мишку она не выиграла, и он никого рядом с ней не заметил и как она ушла — не видел. Вообще никто не видел, как она ушла. Словно сквозь землю провалилась, как сказал бы Дайсон.

А потом — опрос тысяч людей, тысячи объявлений и листовок, но все это не дало Кардиналу никаких новых сведений об ее исчезновении. До этого она дважды убегала из дома к родственникам в Маттаве. Но ее вынуждали к этому вспышки ярости пьяного отца, после смерти которого побеги прекратились. Дайсон тогда отмел это возражение.

Кардинал встал, накинул халат, поворошил угли в печи и снова уселся. Было всего пять, но уже стемнело, и пришлось включить настольную лампу. Металлическая цепочка выключателя была холодной на ощупь.

Он открыл дело Лабелля. Уильям Александр Лабелль, двенадцать лет, рост 120 сантиметров, вес 36 килограммов: очень маленький для своего возраста. Адрес: Сидергроув. В этих местах селятся люди, принадлежащие к верхушке среднего класса. Католическое образование, приходская школа. Родители и родственники исключены из числа подозреваемых. Тоже убегал из дома, но всего один раз. Все равно для Дайсона этого было достаточно. «Ну гляди, Билли Лабелль — третий ребенок в семье, где все чего-то добились. Его братья — звезды футбола, а у него — весьма скромные спортивные успехи, понятно? И отметки у него куда хуже, чем у его энергичных сестриц. Ему тринадцать, а самооценка у него — на нуле. И вот Билли Лабелль решил ненадолго ускользнуть, ясно? Прогуляться».

Куда именно паренек решил прогуляться, было не столь ясно. Билли пропал четырнадцатого октября, спустя месяц после исчезновения Кэти Пайн, канув в неизвестность из Алгонкинского торгового центра, где он шатался с друзьями. Среди дополнительных материалов по этому делу были беседы с учителями, а также опрос трех мальчиков, с которыми он зашел в магазин. Вот он играет в «Смертельную схватку» в павильончике фирмы «Радио Шек» (показания продавца и кассира), а вот он уже говорит, что ему надо домой и пора бежать на автобус. Из четырех друзей только он живет в Сидергроуве, так что уходит он один. Никто больше его не видел. Билли Лабелль, двенадцати лет, из Алгонкинского торгового центра попадает сразу в полицейские досье.

Дайсон после исчезновения Билли дал Кардиналу несколько недель «свободного полета», но он быстро кончился: никаких доказательств убийства, в прошлом — побег из дома, другие расследования не терпят отлагательства. Кардинал возражал, настаивая, что обоих детей убили, скорее всего — одно и то же лицо. Вот что сказал Дайсон о деле Билли Лабелля: «У него было столько проблем, сам подумай. Что ему еще оставалось? По мне, так он где-нибудь свел счеты с жизнью. По весне всплывет во Френч-Ривер».

Почему же он раньше не пытался покончить с собой? Почему не было никаких внешних признаков депрессии? Но Дайсон притворялся, будто не слышит этих вопросов.

Кардинал отбросил досье Лабелля, налил себе еще чашку кофе и подбросил еще одно полено в печь. Искры взлетели как осколки.

Он открыл дело Фогл, где почти ничего не было, кроме титульного листа — фактов из первоначального рапорта, любезно предоставленных полицией Торонто. Я должен был предвидеть, как все обернется, подумал Кардинал. Конечно, должен был. Дайсон прав: потрачено много денег, много человеко-часов. А что еще прикажете делать, когда дети растворяются в воздухе?

Маргарет Фогл — семнадцать лет, не такой уже ребенок — стала для Дайсона каплей, переполнившей чашу терпения. Семнадцатилетняя девица, сбежавшая из Торонто? Нет уж, спасибо, это не относится к приоритетным делам. Последний раз девочку видела собственная ее тетка в Алгонкин-Бей. В папке имелась также дополнуха Маклеода с характерными ошибками в правописании (не «вместе», а «в месте»: «Ее родители не жили в месте»). Предполагаемый пункт назначения девочки: Калгари, провинция Альберта. «А значит, ее поисками обязаны заниматься несколько сотен полицейских участков, это полконтинента, — заметил Дайсон, узнав об этом. — Слышишь, Кардинал? Ты не единственный полицейский в стране. Пускай лошадники в кои-то веки оправдают свое жалованье».

Ну хорошо, он согласился насчет Маргарет Фогл. Но если исключить ее из уравнения, становится еще яснее, что здесь работает серийный убийца.

— Да почему ты все время это талдычишь? — кипел Дайсон, окончательно утратив черты приятного и благожелательного собеседника. — Насильники? Маньяки? Они охотятся либо на мальчиков, либо на девочек, но на тех и других — почти никогда.

— Лоренс Кнапшафер охотился на тех и других.

— Лоренс Кнапшафер. Я так и знал, что ты вспомнишь про Лоренса Кнапшафера. Нет, Кардинал, по мне — это уж слишком.

Десять лет назад Лоренс Кнапшафер убил в Торонто пятерых детей — троих мальчиков и двух девочек. Одной девочке удалось убежать, благодаря чему его в конце концов поймали.

— Исключение, подтверждающее правило, вот что такое Лоренс Кнапшафер. Нет трупов — нет и убийства. У тебя нет никаких улик. Ни малейших.

— Даже это можно рассматривать как доказательство убийства.

— Что — это?

— Недостаток улик. Только подтверждает мою теорию.

Во взгляде холодных голубых глаз Дайсона он видел захлопывающиеся двери, задвигающиеся засовы.

— Побег — вещь зримая. Того, кто удрал, могут увидеть пассажиры автобуса, билетеры в кино, гостиничные служащие, торговцы наркотиками. Побег заметен. Потому-то мы их и находим. Беглец оставляет следы: записка, лишняя одежда, которую он взял с собой, деньги, пропавшие у родителей, предупреждения друзьям. Но убитый ребенок… Убитый не оставляет ничего: ни предупреждения, ни записки. После Кэти Пайн и Билли Лабелля ничего не осталось.

— Уж извини, Кардинал. Твои доводы — как из «Алисы в стране чудес».

На следующее утро Кардинал приказал провести тщательный поиск по секторам (для него — третий за шесть недель). Результат оказался нулевым. Чуть позже, днем, Дайсон в негодовании отстранил его от ведения дел Пайн и Лабелля. В обозримом будущем ему вообще запрещалось расследовать убийства.

— Прижми Артура Вуда. Он грабит в городе направо и налево.

— Не могу поверить. Двое детей пропали, а вы меня перебрасываете на кражи?

— Ты нам слишком дорого обходишься, Кардинал. Здесь тебе не Торонто. Если ты так скучаешь по крупным делам, почему бы тебе туда не вернуться? А пока — принеси мне голову Артура Вуда.

Папка Фогл легла поверх других.

Кардинал разогрел мясной пирог, который перед этим разморозил. Кэтрин когда-то выманила рецепт у подруги, французской канадки, но Маклеод, однажды попробовавший это блюдо, заявил, что они украли рецепт у его матери и что их изобличает шалфей.

Он ел перед телевизором и смотрел новости по садберийскому каналу. Главной темой выпуска было обнаружение трупа на острове Виндиго. Ведя репортаж с острова, Грейс Лего откинула капюшон, и снежинки мерцали, как звезды, в ее львиной гриве каштановых волос. На экране она выглядела гораздо выше.

— Согласно легенде индейцев оджибва, — начала она, — Виндиго — дух охотника, заблудившегося зимой в промерзших лесах, где он вынужден был питаться человечиной. В легенду легко поверить, когда ступаешь на этот безлюдный остров, где вчера днем двое катавшихся на снегоходах обнаружили труп неизвестного подростка.

Вот спасибо, Грейс, мысленно сказал ей Кардинал. Теперь нас ждут заголовки типа «Убийца-Виндиго» или просто «Виндиго». То-то повеселимся.

Потом, под снятые осенью кадры, на которых сотрудники ПДПО прочесывали драгой дно озера Ниписсинг, Лего рассуждала, чье это может быть тело — Билли Лабелля или Кэти Пайн. Затем показали Кардинала на острове. Он держался бодро-официально и заявил: «Давайте подождем — и тогда увидим». Самодовольная скотина, вот я кто, подумал он. Фильмов насмотрелся.

Хотелось бы сейчас поговорить с Кэтрин, но ей не всегда бывали в радость такие звонки, сама же она ему из больницы почти не звонила. «Меня это смущает, мне стыдно», — говорила она, и Кардинал убеждал себя, что она и вправду способна испытывать такие чувства. Но где-то в глубине души у него таился гнев — на то, что она могла вот так его покинуть. Кардинал знал, что она не нарочно, и старался никогда не винить в этом жену, но все же он вел сейчас какую-то псевдохолостяцкую жизнь и иногда злился, что его на долгие месяцы оставили одного. Но потом начинал обвинять себя в эгоизме.

Он написал короткую записку Келли, приложив к ней чек на пять тысяч долларов. Написал, что без нее и Кэтрин дом кажется слишком большим, потом разорвал листок и бросил в корзину. Он быстро нацарапал: «Знаю, тебе это пригодится», — и запечатал конверт. Дочерям нравится, когда отцы неуязвимо-непроницаемы, и Келли всегда поеживалась при малейших проявлениях чувств с его стороны. Вот ведь странно: человек, которого он так любит, может никогда не узнать о нем правду, не узнать, как он добыл деньги, которые заплатил за ее обучение. Странно и грустно.

Потом он стал думать об исчезнувших людях вообще и о пропавших детях в частности. Дайсон прав: пересекая страну, проезжаешь через Алгонкин-Бей, вот почему на наш город приходится такая большая доля побегов. Кардинал собрал в отдельную папку первые листы из дел, расследовавшихся в других районах — Оттаве, атлантических провинциях, даже в Ванкувере. Эти материалы пришли по факсу за прошедший год.

Требовалось собрать кое-какую статистику, и он набрал номер дежурного сержанта Мэри Флауэр — женщины с добрым сердцем и лошадиным лицом. В ее должностные обязанности это не входило, но он знал, что Флауэр к нему слегка неравнодушна и выполнит его просьбу. Позвонила она, как раз когда он раздевался, чтобы принять душ. Голый, покрывшийся гусиной кожей, он прижал трубку плечом, пытаясь одновременно влезть в рукава купального халата.

— Вы сказали — за последние десять лет? — У Мэри был пронзительный гнусавый голос. Как ножом по стеклу. — Готовы записывать?

Он торопливо нацарапал номера в блокноте. Потом позвонил Делорм. Подошла она не сразу.

— Привет, Делорм, — сказал он, когда она взяла наконец трубку. — Ты не спишь?

— Не сплю, Джон. — Вранье. Только спросонья она могла назвать его по имени.

— Угадай, сколько народу — подростков — у нас числится пропавшими в позапрошлом году?

— Считая и тех, кто не из нашего города? Не знаю. Семь? Восемь?

— Двенадцать. Ровно дюжина. В предыдущий год таких было десять. До этого — восемь за год. До этого — десять. До этого — снова десять в год. Понимаешь, к чему я клоню?

— Десять в год. Ну, плюс-минус.

— Причем плюс-минус ровно два. В среднем каждый год — по десять.

Голос Делорм вдруг стал яснее и четче.

— Но ты ведь позвонил рассказать насчет прошлого года?

— За прошлый год пропавших подростков, включая неместных, было целых четырнадцать.

Делорм негромко присвистнула.

— Вот как я это вижу. Некий субъект убивает ребенка, Кэти Пайн, и обнаруживает, что ему это нравится. Он испытал острейшие ощущения в своей жизни. Тогда он хватает другого ребенка, Билли Лабелля, и проделывает все снова. Он в полном восторге, но к этому времени уже весь город разыскивает пропавших детей. Он начинает вести себя умнее, похищая детей постарше. Детей, живущих не в нашем городе. Он знает, что вокруг исчезновения семнадцатилетних или восемнадцатилетних такого шума не поднимется.

— Особенно если они нездешние.

— Ты же видишь, во всех нераскрытых делах — дети отовсюду. Трое из Торонто, остальные — откуда угодно.

— Эти материалы у тебя дома? Я сейчас приеду.

— Нет-нет, можем встретиться в отделе.

Последовала кратчайшая пауза.

— О господи, Кардинал. Ты думаешь, я все еще работаю в спецрасследованиях? Думаешь, я за тобой слежу? Скажи честно.

— Ничего подобного, — возразил он любезным тоном. И подумал: боже, какой же я лжец. — Просто, видишь ли, я человек женатый, Лиз, а ты — чертовски миленькая и все такое. Не ручаюсь за себя.

Делорм долго молчала. Потом положила трубку.