Сорок имен скорби

33

Делорм сидела в полутьме кухни, допивая третью чашку «Нескафе». Перед ней высилась стопка пересланных Дайсоном папок. Ей нравилось заниматься на кухне чем угодно, кроме готовки. На тарелке лежали забытые остатки ужина из полуфабрикатов.

Папки тоже были почти забыты, и Делорм размышляла о трех «Ф». Если она собиралась что-то делать с квитанцией о покупке яхты, найденной в бумагах Кардинала, ей надо было пройти через эти «Ф»: февраль, франкоканадцы, Флорида. Как может подтвердить любой, кто бывал во Флориде в этом месяце, Флоридский залив в феврале превращается в Квебекский. Майами становится приморским Монреалем. Кубинский акцент резко идет на убыль, каждый второй автомобильный номер гордо заявляет: «Je me souviens» [26]. С приходом февраля официанты и коридорные в очередной раз принимаются костерить канадцев. От них, мол, чаевых дождешься, когда рак на горе свистнет.

За сорок пять минут Дёлорм сделала полдюжины телефонных звонков. Ей удалось поговорить с двумя франкоканадскими полицейскими, собиравшимися провести отпуск во Флориде. К сожалению, ни один из них не планировал побывать близ пристани для яхт Каллоуэй. Так что Делорм сделала еще несколько вызовов и в конце концов узнала номер Долларда Лангуа, с которым они вместе учились в полицейской академии. У них даже состоялась пара свиданий, и сейчас Делорм была очень благодарна себе тогдашней, что дело не дошло до постели. Неуклюжий долговязый юноша с большими мягкими руками и собачьими глазами однажды в Эйлмере, после кино, признался, что просто сходит по ней с ума. А ведь пока он этого не сказал, Делорм вполне готова была с ним переспать. Доллард Лангуа был юноша симпатичный, но она не собиралась на корню губить свою карьеру из-за романтической истории. Потом она частенько думала одинокими ночами, как он там поживает и что было бы, если… Ладно. Доллард Лангуа — дорога, по которой она не пошла, назовем это так.

Несколько минут они делились новостями—по-английски (возможно, потому что это был язык Эйлмера). Да, она очень довольна своей полицейской карьерой. Нет, она не вышла замуж.

— Очень жалко, Лиз. Брак — приятная штука. Но меня не удивляет, хотя… нет, я в хорошем смысле…

— Давай, Доллард. Расскажи мне, какая я неудачница и вообще ошибка природы.

— Нет-нет. Я просто имел в виду, что у тебя всегда на первом месте была работа. Независимый ум. Это хорошо.

— Все, не могу больше. Теперь ты про себя расскажи.

Он теперь сержант Лангуа, приписан к Полицейскому департаменту провинции Квебек, это в двадцати милях от Монреаля. Двое детей, очаровательная жена — медсестра, не полицейский, — и каждый февраль они проводят неделю во Флориде, там у них таймшерный домик, в котором они живут по очереди с другими семьями.

— А почему ты спрашиваешь? — полюбопытствовал он. — Сезон в разгаре, уже поздно искать таймшер…

— Это для работы. Нужно кое-что выяснить.

Из Монреаля долетел глубокий вздох.

— Так я и думал.

— Я бы не стала просить, но это очень важно, Доллард.

— Я еду в отпуск, Лиз. Я хочу побыть с семьей.

— Я бы не просила, если бы это не было так серьезно. Ты же меня знаешь, поэтому должен понимать, верно? У нас тут на свободе разгуливает убийца детей, Доллард. Я даже на день не могу уехать.

Они еще какое-то время препирались. Потом, скорее просто чтобы его отвлечь, Делорм поинтересовалась, где именно он намерен остановиться. К несчастью для сержанта Лангуа, оказалось, что жить он будет в Голливуд-Бич, в доме, расположенном в том же квартале, что и пристань Каллоуэй. Его судьба была решена, и Делорм повесила трубку, чрезвычайно довольная собой.

Следующий час она провела за папками — ранними делами Кардинала — и не нашла в них ничего заслуживающего внимания. Судя по этим бумагам, Джон Кардинал был в точности таким, каким казался: полицейский-трудяга, выполняющий работу эффективно и тщательно, без нарушения законов. Почти все произведенные им аресты вели к обвинениям; но не в деле, которое она сейчас читала: некий непутевый Реймонд Колакотт вскоре после ареста покончил с собой. Подозреваемого задержали с четырьмя килограммами кокаина, которым, как Кардинал имел все основания полагать, Колакотт торговал. Но когда началось судебное разбирательство, улика пропала, ее украли из сейфа для вещественных доказательств. Дело было прекращено.

Сторона обвинения подключила к делу собственного следователя (Дайсон любезно вложил папочку), но потерпела сокрушительное поражение. Кардинал был не единственным подозреваемым, к сейфу имело доступ слишком много народу. Был подготовлен соответствующий отчет, ход расследования изменился.

Да, возможно, что это был Кардинал, но для полицейского из Алгонкин-Бей начать торговать кокаином — слишком рискованно. И Реймонд Колакотт — не Кайл Корбетт, он не может посадить копа на жалованье. Если тогда расследование ни к чему не привело, то и сейчас, девять лет спустя, Делорм тоже наверняка ни до чего не докопается, тем более что половину сотрудников, связанных с тем делом, перевели в Виннипег, Муз-Джо и еще бог весть куда.

Делорм доскребла тарелку и положила ее в раковину. Ей давно хотелось заняться кулинарией, может быть, даже записаться на курсы при колледже, но всякий раз перевешивали недостаток времени и энтузиазма, а может быть, ей так казалось. Будь мать жива, то-то бы ужаснулась.

Она прошла в гостиную и отодвинула занавеску. Сугробы сверкали под уличными фонарями. Некоторое время она постояла у окна, глядя сквозь свое призрачное отражение, фигуру с чашкой кофе в руке. Спустя десять минут она уже сидела в машине и без определенных намерений ехала по Алгонкин-роуд к окружной дороге. Свернула направо, на шоссе, держа стрелку спидометра значительно ниже предельно допустимой скорости. Такая бесцельная езда была одной из ее странностей, и она бы смутилась, если бы кто-нибудь из коллег узнал о ее ночных блужданиях. Она не знала, просто ли это непоседливость или же способ сделать мечты и размышления не только внутренним, но и внешним, физическим процессом.

Окружная мягко изгибалась, изящной плавной кривой обнимая верхнюю часть города. Было очень приятно чувствовать слабую, но постоянную центробежную силу, пока она катилась вокруг кварталов. Иногда Делорм доезжала по этой дороге лишь до пересечения с Лейкшор-стрит и потом возвращалась в город вдоль кромки залива. В другое время, когда возбуждение было сильнее, ей нравилось поступать еще более необычно: она отправлялась в районы, где жили ее друзья и коллеги, но не для того, чтобы заглянуть к ним, а просто чтобы, проезжая мимо, увидеть огни в их окнах, их машины на подъездных аллеях. Она понимала, что есть в этом что-то от неврастении, но это занятие вселяло в нее умиротворяющее чувство покоя.

Делорм свернула налево, на Траут-лейк-роуд, и двигалась к повороту на Шестьдесят третье шоссе. Зимой сквозь деревья видны дома на Мадонна-роуд. Она пригляделась и увидела свет у Кардинала, даже темную фигуру в заднем окне. Моет посуду или ест поздний ужин.

У таверны «Чинук» она развернулась и отправилась обратно в город, проехав мимо колледжа. Машин было мало, город внизу весь был залит огнями. В голове зашевелились мысли о деле Пайн — Карри, но она не принуждала их двигаться в каком-то определенном направлении. Она просто совершает небольшую прогулку, и пусть все течет как течет. Спустя несколько минут она миновала приятного вида двухэтажный оштукатуренный дом в не очень шикарном районе, который почти спрятался в тени больницы Святого Франциска. Рядом стояла машина Дайсона.

Делорм остановилась на обочине, размышляя, зайти или нет.

Милая девчушка лет двенадцати направлялась вверх по склону к дому в сопровождении мальчика — ровесника или чуть старше. Она чисто девчоночьим жестом прижимала к груди стопку книг и шла с опущенной головой, внимательно глядя на тротуар. Мальчик, должно быть, сказал что-то смешное, потому что она вдруг посмотрела вверх и расхохоталась, показав рот, полный брэкетов. Потом в проулке возникла ее мать, костлявая, похожая на ведьму, и позвала дочь. В ее голосе не было ни капли доброты.

Эта картинка оставалась в голове Делорм, пока она двигалась к Эджуотер-роуд. Но где-то между Рейн-стрит и окружной у нее родился неожиданный план. Она свернула к дому в швейцарском стиле под двускатной крышей и позвонила. У нее было время приготовить небольшой монолог, который она тут же забыла, когда дверь открыл лично шеф полиции Р. Дж. Кендалл. Увидев ее, он промолвил лишь:

— Надеюсь, вы с хорошими новостями.

Она последовала за ним в подвал, в ту же клубного вида комнату, где все когда-то начиналось. С того, что она приняла вначале за бильярдный стол, было снято покрывало. Солдатики в красной и синей форме сражались на крутом берегу речки из папье-маше. Делорм побеспокоила шефа в тот момент, когда он предавался своей страсти, в мельчайших подробностях воссоздавая знаменитые битвы прошлого, и он не намерен был отрываться от своего занятия, чтобы принимать неучтивую визитершу.

— Абрахамская равнина? [27] — спросила Делорм, пытаясь задобрить хозяина.

— К делу, детектив. Генералу Монкальму вы помочь не в силах.

— Сэр, я разбирала архивы, искала все, что касается Кардинала. Его старые дела, заметки — все.

— Полагаю, вы обнаружили в этих архивах что-то сенсационное, иначе не стали бы нарушать все правила субординации, не говоря уж об элементарных нормах воспитанности, и являться ко мне домой без предупреждения.

— Нет, сэр. Видите ли, я уже понимаю, что эти материалы ничего не дадут. Я хожу кругами, и это мешает мне заниматься делом Пайн — Карри.

— Вот смотрите. — Шеф ладонью вверх протянул гладкую руку. В ней уютно устроилась крошечная пушечка. — Полное соответствие масштабу. Мне надо двенадцать таких пушек вставить в пазы, которые почти не видны невооруженным глазом.

— Потрясающе, — откликнулась Делорм со всей энергией, какую только могла изобразить, но сама почувствовала, что вышло неубедительно.

— Материалы — это важно. Присяжным нужны неоспоримые факты.

— Сэр, это займет вечность, и это все будут старые истории, из которых невозможно выудить доказательства.

— Есть его недвижимость во Флориде. Есть квитанция на яхту.

— Дайсон вам уже об этом сообщил?

— Да. Я просил, чтобы меня постоянно держали в курсе.

— На квитанции нет имени Кардинала, сэр. — Она хотела было рассказать ему о сержанте Лангуа, но нет, лучше подождать, пока тот что-нибудь отыщет во Флориде. — Я уже связалась с его банком в Америке, но они не очень-то горят желанием сотрудничать. Нам нужно что-то стопроцентно убедительное. Что-то из настоящего времени. Что-то простое и примитивное.

— Естественно. Если вы хотите попросить у вашего партнера подписанное признание — пожалуйста. Но не думаю, что на этом пути вас ждет успех. — Он повернулся к ней, держа в руке миниатюрный тюбик клея. — Или вы намеревались побеседовать по этому поводу с Кайлом Корбеттом? «Извините, мистер Корбетт, действительно ли один из наших сотрудников снабжал вас конфиденциальной информацией?» Нет, детектив, во мне куда больше уважения к закону.

По натуре шеф не был склонен к сарказму. Делорм внутренне собралась и продолжала наседать.

— Сэр, у меня есть идея.

— Прошу вас. Поведайте.

— Нам надо запустить информацию, которую Кардинал обязательно передаст Корбетту, если действительно на него работает. Что-то, о чем он должен будет поставить его в известность. А группа Масгрейва поставит телефон Кардинала на прослушивание и возьмет его самого под наблюдение.

Кендалл холодно глянул на нее и вернулся к своей модельке — солдатику, зажатому между большим и указательным пальцами.

— Я скажу только одно, детектив. Храбрости вам не занимать.

— Сэр, я думаю, это хоть отчасти избавит нас от неопределенности…

Шеф прервал ее взмахом руки:

— Я порядком удивлен, что вы всерьез… вы ведь серьезно, не так ли? Да, вижу, что так… всерьез предлагаете подстроить ловушку вашему коллеге.

— При всем уважении, сэр… Ведь это вы приказали мне расследовать его дело. Точнее, вы и Дайсон. Если вы хотите, чтобы я это прекратила, я буду счастлива прекратить в любой момент.

— Видите? — Кендалл указал на фрегат в полночно-синих водах реки Святого Лаврентия. — Какая оснастка, видите грот-мачту и штаги? Одна сборка заняла целую неделю.

— Потрясающе.

— Порой требуется некоторое время, чтобы сделать вещь убедительной, сержант Делорм. Некоторое терпение. Надеюсь, вы не совсем лишены этого качества.

— Мой план лучше, чем копание в бесконечных папках. Если вы посмотрите объективно, сэр, я думаю, вы согласитесь.

— Я согласен. Дайте мне маленький серебристый тюбик, пожалуйста. Спасибо. — Острием булавки шеф нанес капельку клея на пушечное ядро размером с булавочную головку и поместил его на верхушку крошечной пирамиды таких же ядер. — Полагаю, вы по-прежнему настаиваете на уходе из отдела спецрасследований. Было бы очень жаль потерять сотрудника с таким послужным списком, как у вас.

— Вы же не теряете меня, шеф. Я просто перевожусь в уголовную полицию.

— Знаю, знаю. Но спецрасследования, можно сказать, — самое важное подразделение во всем управлении. Уберите спецрасследования — и что тогда? У нашей организации останется мозг, не будет поврежден двигательный аппарат, но это будет мозг без совести. А это, моя юная леди, вещь опасная.

Делорм мысленно запрятала «юную леди» в теплый уголок сознания, чтобы потом обдумать.

— Сэр, если мы подбросим ему сведения, которые больше никому не известны, то, даже если мы не поставим его на прослушку, все равно очень скоро выяснится, что он — тот, кого мы ищем.

— У меня один вопрос. — Шеф сгибал конечности солдатика, придавая ему позу скалолаза. Капнул клеем на миниатюрные руки и колени и поместил фигурку на отвесный склон. Затем повернулся лицом к Делорм, и его взгляд был таким настойчивым, что в иной обстановке мог бы показаться нескромным. — Почему вы пришли с этим ко мне? Почему не пошли к Дайсону?

— Я тесно сотрудничаю с Дайсоном, сэр. Но улики должны выдержать судебное разбирательство, а для этого нужно, чтобы больше ни у кого, кроме Кардинала, не было этих фальшивых сведений. Будем знать только мы с вами.

— Тогда, безусловно, вы должны это сделать. И чем скорее, тем лучше. Капрал Масгрейв в курсе?

— Не то слово, сэр. Он ждет не дождется.

— Хорошо. Поговорите с судьей и получите разрешение на прослушку.

— Мы уже получили, сэр. Масгрейв его получил.

Кендалл разразился своим знаменитым смехом: «Ха! Ха! Ха!» Делорм ощущала то ослабевающее, то нарастающее давление на барабанные перепонки, но одновременно — большое облегчение. Потом шеф снова устремил на нее цепкий взгляд.

— Послушайте меня, моя юная Делорм. Я старше и мудрее вас и, видимо, лишь по этой причине ваш начальник, но это веская причина, так что слушайте. Я успел многое выяснить насчет Масгрейва: капрал Масгрейв умеет мчаться галопом, капрал Масгрейв весьма горяч, капрал Масгрейв недолюбливает нашего загадочного мистера Кардинала. Если кто-нибудь посмеет предположить, что Масгрейв действует по моему приказу (а это не так), капрал откажется от этого дела. Так что будьте осторожны. Не скажу, что он способен подделать улики, но из-за непомерного рвения он вполне может развалить дело. Поэтому будьте тверды и держите свои мысли… кстати, о чем они?

— Простите, сэр?

— Что вы думаете относительно этого дела, Делорм? По поводу Кардинала?

— Я должна отвечать, сэр?

— Разумеется.

Делорм посмотрела в потолок, на обнаженные балки.

— Я жду.

— Если совсем откровенно, сэр, то я не знаю. Я полагаю, что против него нет твердых улик. Все, что у нас пока есть, хороший адвокат может отмести. Так что мне… я считаю его невиновным, пока не доказано обратное.

— Вы заговорили как педант-законник. Это из чувства солидарности с коллегой? У вас слишком близкие отношения с Кардиналом, чтобы вы были объективной? Можете отвечать честно.

— Не знаю, шеф. Я не люблю заниматься самоанализом.

Кендалл снова рассмеялся, мощно и раскатисто, словно Делорм рассказала ему невероятно забавный анекдот, и потом столь же внезапно умолк; наступила глубокая тишина, какая бывает после того, как рядом выключили автомобильную сигнализацию.

— Извольте вывести его на чистую воду, понятно? Если он продался какому-то мерзавцу, я хочу, чтобы его немедленно изгнали из полиции. А если этого не было, тогда чем скорее вы разберетесь с его делом, тем лучше. Я тоже не люблю заниматься самоанализом, детектив Делорм. Это значит, что, когда у меня нет фактов, я становлюсь скучным и расстроенным. А вы ведь не хотите видеть меня скучным и расстроенным.

— Нет, сэр.

— Тогда беритесь за ваш маленький эксперимент. Бог в помощь.