Современная датская новелла

ЧЕРНЫЙ ДРОЗД

На улице солнечные лучи косо падают на мостовую, внутри столы и скамейки прячутся в мрачных сумерках. Дверь распахнута навстречу мягкому летнему вечеру, из сада доносится пение птиц. Мужчины, сидящие в трактире за столиками, пьют водку, пиво и негромко беседуют. Говорить почти не о чем. День тянется медленно, события его подытожить недолго: несколько городских сплетен да слухи из большого мира. Дни чертовски похожи друг на друга.

Неожиданно в трактир заходит незнакомец и садится на скамью возле стены. Он заказывает кружку пива и водку. Негромкая беседа почти стихает, мужчины украдкой поглядывают на пришельца, отмечая про себя каждую мелочь. На плечах тонкий слой пыли, костюм поношен, и покрой его характерен для южной части страны, по сапогам видно, что незнакомец прошел много миль. Вскоре удается втянуть его в разговор, но он не из болтливых, цедит неохотно слово за словом, к таким мужчины обычно быстро теряют интерес. Этого мало, чтобы поддерживать беседу. Однако незнакомец чем-то приковывает их внимание, разжигает любопытство. Есть в нем что-то загадочное, какая-то странность, может быть, тайна. Его подчеркнутая неразговорчивость вызывает раздражение. И почему он сидит, засунув правую руку под куртку, будто держится за сердце? Может, он прокаженный или прячет обрубок руки? Кружку он держит левой рукой, и видно, что ему это привычно.

Надо выяснить, в чем дело. Это важнее, чем все мировые проблемы, которые вообще-то довольно тревожны и запутанны; господи помилуй, это гораздо важнее, чем все местные сплетни, — ну что же такое прячет он у себя под курткой?

Плут он, этот незнакомец, он разгадал их мысли. Куртка оттопыривается как раз в том месте, где находится рука, но никто ничего не спрашивает. Да и с чего это он станет отвечать на их вопросы? Он ждет и потягивает пиво. Пиво — продукт местного трактира, оно не отличается ни вкусом, ни крепостью, и если незнакомец прибыл с юга, он должен был привыкнуть к лучшему пиву, однако по нему этого не скажешь. А может, его жажда одолела? Незнакомец высок и худ, темные волосы вьются над высоким лбом, карие глаза сидят глубоко, кожа задубилась от ветра и солнца. Нос у него крупный, с горбинкой, плечи угловатые, левая рука мосластая и сильная. Одет он, как ремесленник, и видно, что он много прошел, во всяком случае, каблуки у сапог сбиты.

Они угощают его пивом и водкой, обычно это развязывает язык. Но нет, он дружелюбно улыбается и болтает о погоде, об урожае, о болезнях. Они люди вежливые, эти завсегдатаи трактира, местные жители, к тому же ютландцы. Кроме Хенрика, который и не вежлив и не ютландец. Хенрик — зеландец, работает помощником мясника, он невоздержан на язык и в обращении с девушками, первый драчун в городе, и, главное, он еще ни разу не промазал, нанося удар по темени быку или волу. Здесь его уважают.

Наконец Хенрик решает — довольно!

— Скажи, что ты прячешь под курткой?

С десяток мужчин собираются полукругом возле стола незнакомца, и, когда тот вытаскивает правую руку, они понимают, что у них будет о чем поговорить в ближайшие дни. В руке он держит птицу, черного дрозда. Им видны только голова и хвост. Незнакомец разжимает ладонь, дрозд стоит на столе и расправляет перышки. Потом стучит клювом о стол — быстрые, уверенные удары, тайный знак. Незнакомец разговаривает с дроздом низким глуховатым голосом, слегка растягивая слова:

— Ну что, проголодался? Вижу, вижу.

Он шарит в кармане куртки и достает зерно, дрозд снова стучит по столу, незнакомец на ладони подносит ему зерно. Дрозд быстро и жадно клюет, вот он насытился.

— Дайте немного воды в блюдце, — просит незнакомец.

Хозяин подает воду, точно перед ним знатный гость, и дрозд пьет. Незнакомец отодвигает блюдце, дрозд все время стоит на одном и том же месте, он медленно вертит головкой, будто разглядывает лица, окружившие стол.

— Он тебя знает?

— Конечно.

— Давно он у тебя?

— Да уж больше года.

Чего только не видывали жители городка на своем веку, но ручного дрозда им видеть не приходилось! Дрессированные обезьяны и медведи, собаки, которые умели даже танцевать; ходили слухи и о хищных птицах, обученных охоте, но ручного дрозда никто никогда не видел. Дрозд, который ест прямо с руки. Даже Хенрик растерялся.

— И он от тебя не улетает?

— А я даже не знаю, умеет ли он летать, — отвечает незнакомец. — Он был птенчиком, когда я нашел его под деревом, поднял, согрел и накормил. С тех пор он и живет у меня.

— Может, у него что-нибудь с хвостом или с маховыми перьями?

— Да нет, все в порядке, я смотрел, — говорит незнакомец.

Они не сводят глаз с птицы, которая стоит на одном месте и вертит головкой, будто прислушивается к разговору. Незнакомец прикасается к дрозду своим длинным пальцем, и дрозд ложится к нему в руку. Рука сжимается вокруг дрозда и прячет его под куртку.

В этот вечер пьют больше, чем обычно, — такое чудо следует отметить. Незнакомец должен почувствовать, что попал в гостеприимный город. Зовут незнакомца Эрвин, он плотник, родом из самой южной оконечности страны, и вообще он хороший человек. Это сразу видно, у него добрые спокойные глаза и приятное обхождение, и только хороший человек мог заслужить такую преданность со стороны птицы.

У него нет денег, так что ж с того. Город, слава богу, не нищий. У Хенрика достаточно места в его каморке, что помещается позади мясной лавки. Она расположена между коптильней и хлевом, резкий запах мочи и навоза смешивается в ней с аппетитным запахом копченой колбасы и окороков, здесь слышно, как приговоренная к смерти скотина шумно дышит и бьет копытом о глиняный пол. Благодарить бы да благодарить Хенрика за такое гостеприимство, но Эрвин не может видеть, как во дворе забивают скот, и слышать его жалобное испуганное мычание, он покидает Хенрика на другой же вечер. К тому времени слух об Эрвине облетел уже весь городок, и местный плотник, Еспер Момсен, собственной персоной явился в мясную лавку. Все решилось к обоюдному удовлетворению, точно было подготовлено заранее. Только накануне первый помощник плотника покинул город вместе с кухаркой булочника, которая была уже на пятом месяце, и тут вдруг как с неба свалилась замена. Плотник Момсен — человек религиозный, он все вручает воле господней и, надо сказать, редко бывает разочарован. Господь берет, господь дает.

Плотник Эрвин работает весь долгий день, а вечера проводит в трактире. Так и идет его жизнь. Мелкие прозрачные бусинки водки катятся по языку. Черного дрозда он всегда носит за пазухой, и это отнюдь не способствует успешной работе. Дрозд живет у него под курткой и не желает оставаться ни в каком ином месте. Плотник Момсен считает, разумеется, что любовь к тварям небесным доставляет радость, но, с другой стороны, в Писании говорится, что каждый должен зарабатывать хлеб свой в поте лица своего. А на лбу Эрвина даже в самый жаркий день не увидишь и капельки пота, и все из-за этого дрозда. Дрозд требует известной степенности и неторопливости. Плотник Момсен подавляет недовольство и, поплевав на руки, налегает на рубанок; однако, если подумать, вряд ли можно считать, что смысл божьей любви заключается в том, чтобы хозяин из-за ручного дрозда работал вдвое больше, чем его работник!

Но на стороне Эрвина весь город, особенно женщины. Доброта ценится больше, нежели усердие. Так проходят теплые июньские дни, и Хенрика с Эрвином, как ни странно, частенько видят вдвоем, а ведь они такие разные люди. Хенрик дерзок и хвастлив, а Эрвин кроток и скромен, у него такие ласковые руки, такой тихий голос. Может, прав пастор, когда говорит, что в каждом человеке есть что-то доброе, хотя порой оно таится глубоко-глубоко; тогда, значит, перспективы в отношении спасения Хенрика не так мрачны, как предсказывают святоши. А может, прав трактирщик, который на основании своего жизненного опыта утверждает, что противоположности всегда сходятся. Последнее более вероятно, потому что Хенрик нисколько не изменился. Девушки по-прежнему держатся от него на почтительном расстоянии, и, чем они порядочнее, тем это расстояние больше. Только одна Клотильда, которой не ведомы ни стыд, ни порядочность и которой нечего терять, ибо последние крохи и того и другого давно уже потеряны, составляет исключение.

Эрвин — это сама сказка, снизошедшая на город, чудесная, простая и возвышенная. Как сказал отец церкви: «Вы должны любить даже самое малое из созданий моих!» — а разве его птица — это не символ взаимопонимания, терпимости и любви? И люди, нога которых ни разу не ступала на посыпанный песком пол трактира, почтили своим присутствием это тесное и сумрачное заведение, чтобы посмотреть, как Эрвин кормит своего дрозда, как разговаривает с ним и как доверчиво ложится дрозд к нему в руку.

Особенно людей поражает достоинство, с каким птица стоит на столе и вертит головкой во все стороны. Она не испытывает ни малейшего страха. Кажется, будто она прислушивается к разговору и думает о чем-то своем. Кто знает, что за мысли таятся в головке этой удивительной птицы? Чего только не увидишь между землей и небесами!.. И люди торжественно качают головами, и трактирщик потирает руки, ибо он, так же как пастор, заинтересован, чтобы к нему ходило побольше народа, но в церковь люди ходят только по воскресеньям, а к нему — каждый вечер. И если бы это не шло вразрез с его строгими деловыми принципами, он платил бы Эрвину проценты с увеличившегося дохода. Однако принципы на то и существуют, чтобы им следовать, так что вместо процентов трактирщик от всей души подносит доброму плотнику бесплатную чарку. Одновременно он подливает водицы в свое светлое пиво, хотя на вкус это почти незаметно. Добродетель хороша на словах, но своя рубашка ближе к телу, и кто посмеет упрекать его за то, что пиво не совсем удалось ему именно в это лето?

Тяжелее всех приходится женщинам, они переживают эту сказку не так, как мужчины. Ни одна юбка, уважающая самое себя и свою репутацию, не опустится на жесткую скамью трактира. Поэтому, когда подогретые водкой и добротой мужчины добираются до надежной семейной гавани, от них требуют подробного отчета.

Не одно девичье сердце начинает биться сильнее при мысли о высоком кареглазом плотнике. А не кроется ли печаль за худощавыми чертами его лица? А не нуждается ли он в теплом женском сочувствии?

И даже пастор упоминает городского гостя в воскресной проповеди. Дорогие друзья, давайте вместе возрадуемся. Все — дело рук божьих, его любовь простирается и на великих и на малых. Между фразами пастор выдерживает большую паузу — он очень тучен и ему мешает одышка. Ревностные посетители церкви утверждают, что во время этой проповеди спящих было меньше, чем обычно.

Вечером настроение у Хенрика и Эрвина особенно приподнятое, им без конца подносят рюмку за рюмкой. Рука об руку они покидают трактир, на груди у Эрвина, пригревшись, сидит дрозд. Друзья громко хохочут и в комнате у Эрвина наверняка опустошают бутылку. На другой день глаза у них сонные, и плотник с мясником жалуются на их работу.

Но что бы там циники ни говорили о доброте, а Хенрик начинает меняться. Во всяком случае, так утверждают. Утверждают также, что и он обзавелся дроздом. Сам Хенрик говорит, будто нашел птенца под большой грушей, которая растет возле лавки, дрозденок еще плохо летал и, конечно, слишком рано покинул гнездо; однако злые языки болтают, что Хенрик лазил на дерево и стащил дрозденка из гнезда.

Смысл доброты в том, чтобы оказывать помощь тому, кто в ней нуждается. А действительно ли Хенрик намерен помочь своему дрозду? Поживем — увидим. Люди качают головами. Дрозд Хенрика никогда не станет ручным, на это у Хенрика не хватит терпения, да и зачем ему подвергать себя насмешкам, подражая Эрвину? В таком городишке вполне хватит одного ручного дрозда! Хенрик всегда был легкомыслен, но ведь это еще не значит, что он согласен сделаться посмешищем всего города. Нет, видно, с добротой дело обстоит неважно.

Но тут происходит событие, всколыхнувшее весь город. Плотник Еспер Момсен обнаруживает, что его помощник Эрвин не явился на работу, нет Эрвина и в его комнате. Он забрал свои немногочисленные пожитки, и несколько торговцев, которые ездили по делам на крупные пригородные усадьбы, рассказывают, что видели его идущим по дороге на север.

Ну как объяснить такой поступок? Здесь у него была хорошая работа, на которой он не надрывался, он был уже на пути к тому, чтобы стать уважаемым гражданином, даже больше — стать символом. Чем же мы прогневили его, что он покинул нас?

Город погружается в тяжелую летнюю скорбь. Неужели мы не оценили сказку, когда она снизошла к нам? Может, нас нашли недостойными?

В тот же вечер Хенрик приносит своего дрозда в трактир, он держит его в руке под курткой. Нет, это неудачная шутка, избавь нас от этого; Хенрику приходится пить водку в одиночестве. Зачем он бередит нашу рану своими дурацкими выходками?

Солнце уже низко. Трактирщик вынес столы и скамейки на улицу. В последнее время посетителей было столько, что внутри все не умещались. Теперь раздолью конец. Хорошие времена быстротечны. Хоть бы он денежки приберег, а то позволил жене купить платье, шляпку да еще пол перестелил в гостиной.

Этот болван Хенрик сидит в одиночестве с таинственным видом и улыбается, засунув руку за пазуху. Светлые волосы свисают на лоб, голубые глаза неприятно поблескивают, выражая высокомерие и жестокость. Нет, никакого чуда доброты с ним не произошло.

Из трактира искоса поглядывают на Хенрика. Ведь ясно, ему есть что рассказать им. Недаром он был лучшим другом Эрвина, небось знает, в чем дело. Но только кто станет унижаться и задавать ему вопросы?

Хенрик вытаскивает правую руку. Ставит дрозда на стол перед собой. Дрозд еще серенький, как все птенцы, но видно, что летать он уже умеет, однако не улетает, а стоит на столе. Стоит, склонив головку набок, и вскоре начинает стучать клювом по столу. Ну точь-в-точь, как дрозд Эрвина. Хенрик шарит в кармане и вытаскивает зерно, и дрозд клюет прямо с его ладони.

Это невероятно! Неужели все так ошиблись в Хенрике? Любопытство пересиливает, люди толпятся вокруг Хенрика и дрозда. Неужели это возможно? Но каким образом?

Хенрик нахально улыбается во весь рот, он наслаждается их любопытством, мучает их. Черт, а не парень!

— Соври я вам сейчас, вот я был бы молодец! Но ведь я дурак и потому открою вам всю правду. Господи, до чего же вы простодушные и доверчивые бараны!..

— Но, но, полегче! Или забыл, что мы помним, как ты явился в наш город босой и сопливый? Чем чванишься?

— Да ведь птица слепа!

Мгновение царит всеобщее и задумчивое молчание. Слепа? Значит, дрозд Эрвина тоже?.. Но ведь по глазам птицы ничего не заметно, она, что же, так и родилась слепой? Хенрик кладет руку на спинку дрозда, тот вздрагивает от этого прикосновения, но подчиняется. И вот он спокойно сидит в руке Хенрика, покорный судьбе.

Хенрик извлекает небольшое круглое стеклышко, это отшлифованная линза.

— Куплено в Голландии, — говорит он, — первоклассная штучка!

Он поднимает линзу и, поймав в нее солнечные лучи, направляет на стол яркую светлую точку.

Кое-кто понимает и вздрагивает.

— Это не мое стекло, — говорит Хенрик. — Я стащил его у Эрвина, и он знал это и знал также, что я им воспользовался.

— Достаточно одной секунды, — добавляет он.

Тут уж и тугодумы понимают и вздрагивают.

Страшное известие запивается водкой, и вскоре трактир пустеет. Новость летит по городу, как полова в бурю. Хенрик один сидит возле двери трактира. Хозяин собирает стаканы.

— Не мог придержать язык за зубами, — говорит он.

— Эта птица не хуже той, — заявляет Хенрик.

— Нет, — говорит хозяин, — первый дрозд был лучше. Хорошие времена миновали. А из тебя никогда ничего путного не выйдет, потому что ты не умеешь хранить тайны!

— За меня не тревожься, — говорит Хенрик.

Первый страх сменяется гневом, направленным против Эрвина: мы пригрели змею. Потом появляются улыбки. Мы верили в сказки, но теперь мы стали умнее. А кроме того, в приличных домах входит в моду держать дроздов, и Хенрик спешит удовлетворить все заказы. Он веселый поставщик дроздов, и его популярность растет. Люди такого сорта всегда нужны. Только долго ли может продержаться мода? Если бедных птиц не кормить, они сдохнут от голода, а если поддерживать в них жизнь, они повсюду оставляют свои кляксы — этого не стерпит ни одна чистоплотная хозяйка. Последняя забота, конечно, тоже возлагается на Хенрика. И он кладет на могилку маленький камешек.

Недавно мы узнали, что Эрвин прекрасно устроился на севере, где людей провести ничего не стоит. По слухам, он обручен с пасторской дочкой. И если он угодит к ней под каблук, то поделом ему.