Спасти СССР, Часть 4

07 сентября 1985 года. Ленинград

С утра, точнее даже еще ночью — опять в Ленинград, только был там — но сейчас дело другое. Принимали самолет с лидерами моджахедов — афганской вооруженной оппозиции. Два дня они будут в Ленинграде, посмотрят город, с ними проведут несколько экскурсий. Потом — теплоходом они отправятся в Хельсинки на открытие саммита по мирному урегулированию в Афганистане. На этом процесс возлагаются большие надежды, на открытии выступит заместитель генерального секретаря ООН. Громыко и Добрынин сейчас ведут работу в том направлении, что если мирный процесс закончится договоренностью, и мир будет установлен — то противоборствующие стороны будут приглашены в Нью-Йорк и выступят на очередной Генеральной ассамблее ООН, причем произносить речь будут и лидеры моджахедов. Ничего кстати такого в этом нет — среди них есть представители бывшей аристократии, знающие по несколько языков.

Почему Ленинград? Замысел в том, что для моджахедов сам вид Ленинграда — города построенного на воде — будет шоком, потому что они дети пустынь. Плюс Ленинград — сам по себе красивый город, есть что показать. Кстати, знаете, что мне составило самого большого труда? Добиться экскурсии на Кировский завод. КГБ встало на дыбы — там же танки производят, оборонное предприятие. В конце концов, договорились, что экскурсию проведут по металлургическому комплексу, и по конвейеру сборки тракторов.

Со мной был Андрей Андреевич, он явно нервничал. Потом спросил напрямик.

— Михаил Сергеевич. Ты думаешь — получится?

Я кивнул

— Уверен.

— Американцы не допустят.

— У американцев больше нет финансирования. Конгрессмен Уилсон погиб, денег больше не будет.

— Да при чем тут Вильсон? — разошелся Громыко — Вильсон всего лишь человек. Американцы никогда не допустят. Это наш главный противник, у нас с ними непримиримая идеологическая вражда

Я подумал... и промыли же вам всем мозги.

Хотя... если у вас есть молоток, то любая проблема кажется гвоздем.

США — мы никак не можем понять, что это принципиально страна вне идеологии, по крайней мере, сейчас — точно. Потом идеология появится — воукизм, ЛГБТизм, антисексизм и все прочее — но сейчас этого нет.

Почему тогда у нас вражда? Причин несколько, инерция — в том числе. Но пример Китая показывает, что США, в общем-то, могут активно взаимодействовать и с коммунистической страной и ничего.

Главных причин, на мой взгляд, две. Первая — наши попытки расширять социалистическое пространство, экспортировать революцию. Это создает противостояние само по себе. Но вторая, и на мой взгляд главная — это массовое присутствие в американской системе власти эмигрантов и тех, кто ориентируется на них. Главный — конечно Бжезинский. США вообще имеет давнюю историю связей с Польшей, никто не забывал и не забудет роль генерала Костюшко в том, что США вообще состоялись как страна. Никто не знает, сколько в США мигрантов из Польши — но несколько миллионов точно есть. Они политически активны, на них ориентируются.

А поляки никогда не перестанут враждовать с нами.

— Андрей Андреевич — сказал я — поживем, увидим. Вы мне лучше скажите, как дела обстоят с работой по Конгрессу? Договорились о визитах?

— Договорились — проворчал Громыко — в следующем месяце делегация к нам. Этот О'Нил тот еще тип.

Я засмеялся. Дело в том что спикера О'Нила и зовут — Тип.

Зачем это? Я уже говорил: одна из наших проблем в том, что мы не работаем с американским Конгрессом. У нас все контакты идут по линии Кремль — Белый дом, а американская система власти работает совсем по-другому. Потому — надо налаживать контакты с Конгрессом, с конкретными конгрессменами. И кто это сможет сделать лучше, чем многолетний министр иностранных дел Громыко, ставший председателем Президиума Верховного совета? Он уже создал в структуре аппарата Верховного совета международный отдел, взял туда людей из МИД и начал работать. После приема в Москве — пригласим конгрессменов на места, ознакомиться с реальной жизнью наших «штатов». Потом и до побратимства дойдем.

Впрочем, тут работать и работать, дело не на годы — на десятилетия. Но если мы хотим стабилизировать биполярную систему на долгое время (возможно, со временем она станет трех или даже четырехполярной — с ЕС и Китаем) — то эту работу делать надо и плохо, что она не делалась раньше. Как говорится — когда лучше всего сажать яблоню? Двадцать лет назад...

Так получилось, что лидеры моджахедов боялись лететь, потому летели они кружным путем — через Карачи, Бомбей и Париж. Париж потому что Миттеран решил ухватиться за возможность нагадить США и согласился, чтобы Франция стала коспонсором мирного процесса в Афганистане. Из-за этого— в Париже уже был митинг протеста мусульманских мигрантов. Надеюсь, хоть это заставит французов присмотреться, кого они впускают в страну.

И вот — садится в Пулково аэробус Эр Франс, первым выходят не моджахеды, а Эдуар Баладюр, министр экономики, финансов, промышленного и цифрового суверенитета Франции. Он назначен Миттераном представлять Францию на переговорах, и не просто так — он из семьи армянских беженцев, родился в Османской Империи. Помимо прочего, он должен посетить ЛОМО, ряд других советских предприятий и рассмотреть вопрос присоединения Франции к альянсу ЛОМО — Нокиа по разработке мобильных телефонов и персональных компьютеров. Для чего с ним в делегации еще представители Филлипса, Томпсона и других предприятий.

Баладюр христианин, отношение его к радикальному исламу соответствующее, но это он скрывает. Назначая именно его, Миттеран сделал ход в нашу сторону, потому что в Европе большинство относится с сочувствием к отчаянной борьбе афганского народа. Но вряд ли армянин, народ которого пострадал от геноцида — будет относиться к этому так же.

Дальше сходят лидеры моджахедов. Среди них — Масуд, он даже тут держится особняком...

— Добро пожаловать в Ленинград, месье Баладюр

...

— Эту фразу я учил больше часа.

Баладюр улыбается

— У вас отличное произношение, месье Горбачев — переходит он на английский — о и месье Громыко здесь...

— Перепоручаю вас заботам месье Громыко

Сам подхожу к лидерам моджахедов. За спиной — охрана, один из прикрепленных держит каравай

— Я приветствую вас в своем доме ... — говорю я по-арабски

Замешательство. Потом пир Гайлани отвечает за всех

— Да пошлет Аллах удачу и процветание этому дому

— Прошу попробовать этот хлеб как залог гостеприимства этого дома....

Охранник подносит каравай, непривычный — моджахеды, как и все афганцы, едят лепешки, у них нет дрожжей. Я первый отламываю кусочек, чтобы показать, как надо...

Моджахеды повторяют за мной — чтобы они не думали, вековые законы гостеприимства требуют от них вести себя в чужом доме определенным образом, иначе они будут считаться опозоренными и потеряют нанг[32]

Ахмад Шах Масуд родился в семье полковника полиции Дост Мохаммад Хана, с детства получил хорошее образование — родители отдали его во французский лицей в Кабуле. Потом он поступил в университет, но не на богословский факультет как его враг Хекматияр, а на инженерный. Вообще, до какого-то момента жизненные линии этих двух людей были очень схожи. Оба они восстали против режима и вынуждены были скрываться. Но была разница. Хекматияр учась на богословском факультете, вступил в конфликт с одногруппником — маоистом на религиозной почве (точнее, на том, что одногруппник не признавал Аллаха Всевышнего). Будучи семнадцати лет от роду, Хекматияр организовал заказное убийство сокурсника, но полиция арестовала киллера и Хекматияр вынужден был бежать. Что касается Масуда — то он попался на чистой политике и бежал от армейских солдат, пришедших его арестовать. Взгляды у него тогда были скорее левые, хотя к НДПА он никогда не примыкал.

Примерно в это же самое время был вынужден бежать в Пакистан «теолог» Бурхануддин Раббани — от кровной мести отцов, сыновей которых он совратил. В Пешаваре он станет религиозным лидером сопротивления.

В отличие от лидеров Пешаварской семерки — он все время проводил в Афганистане, в своей провинции, в своем ущелье Пандшер, где был его родовой дом. Население почитало его как военного и религиозного вождя. В отличие от многих других — он не считал конфликт с советскими неразрешимым и полагал перемирие возможным.

На приглашение съездить в Советский союз и принять участие в переговорах, он ответил согласием, хотя прекрасно понимал, чем ему это грозит. В переговорах участвовали только умеренные, не участвовали две фракции ИПА — Хекматияра и Халеса, но они то были самыми опасными и непримиримыми. Иногда Масуд думал что будет после того как война закончится — и мысли были безрадостными. Хекматияра он знал лучше многих, у него был непримиримый характер и глубоко преступные наклонности. Он не станет делить власть ни с кем, а если и склонит голову — то только для вида, рано или поздно он ударит ножом в спину. Он был не менее опасен, чем алкоголик в Кабуле[33], а то и больше.

И вот он в Ленинграде.

Первое что его поразило — свежий воздух, очень непривычный для него. Он вырос в тех местах, где в деревне тяжелый дух от печей, топящихся кизяком, а в городах — не продохнуть от того же, смешанного с выхлопными газами машин и дымом от многочисленных жаровен, которыми в Кабуле обогревались и готовили на них. И к этому ко всему прибавлялась пыль, мелкая афганская пыль — песок, от которой все афганцы, и мужчины и женщины прикрывали лицо и нос. Здесь же, в Ленинграде воздух был необычно чистым, им можно было дышать и дышать...

Их пригласили на огромный завод, выпускавший желтые трактора в три человеческих роста — и его поразила слаженная работа сотен людей, которые неустанно делают разные детали из блестящей от обработки стали. Он знал, что такое завод, но его неприятно кольнуло понимание того что в Афганистане такого нет и близко. Будучи инженером по образованию, он отчетливо понимал, что Афганистан остался на обочине человеческой цивилизации. Еще пятьдесят лет назад они мало в чем нуждались, ездя на ослах, которые росли на этой земле и питались ее травами. Но теперь нужна машина, а Афганистан не производит машины. Значит, придется покупать, а чем расплачиваться? Те, кто думает, что иностранцы так и будут вечно давать им машины — идиоты, если не сказать хуже. Бесплатно ничего не бывает — и за все приходится платить.

За всё.

Потом им предложили экскурсию по Неве — реке, на которой стоит город. Надо сказать, что выросшие за тысячу километров от большой воды афганцы были сильно не в восторге от идеи кататься по воде — все знали реку Кабул и знали, сколько народа утонуло на бродах через нее (а мостов не было!). Но закон гостеприимства требовал принять предложение, иначе бы оскорбили хозяина. А это недопустимо — оскорбить того кто дал им приют.

И вот тут то вот его и проняло...

Он увидел с воды великолепный, построенный как будто не людьми город, город, который ничем и никак не был похож на Кабул. Королевский дворец в Кабуле бы похож на некоторые из зданий, а шпиль Адмиралтейства — на минарет, но здесь это были не отдельные здания — а целый город. Город, построенный теми, кто живет в таких домах, в которых в Кабуле живут короли...

И Нева. Чайки над Невой, кораблики, многочисленные мосты. Даже день для осени выдался на редкость хороший, солнечный...

Я же в свою очередь разговаривал с пиром Ахмедом Гейлани. Пир — это то же что и шейх, глава религиозного ордена. Для разговора — я пригласил его в особняк Кшесинской, где был музей Революции. Знаковое место — тут в 1917 году квартировал сам В.И. Ленин. Интересно мне — вот если бы Владимир Ильич был бы жив, он бы одобрил то, что я делаю или нет? А Сталина он бы одобрил?

Афганистан сейчас — примерно в том же положении, что и мы году этак в 23-24-м. Даже хуже. Революция не только не победила — гражданскую войну завершить не удается. Я надеюсь, что с гибелью конгрессмена Вильсона удастся прекратить, или хотя бы существенно сократить иностранное вмешательство. Но тоже — не факт. Нам — СССР — сильно все же повезло с тем что все страны, потенциально способные вмешаться (и вмешивавшиеся) были изнурены Первой мировой и голоса тогдашних ястребов типа Черчилля — потонули в едином крике: мира! Мира любой ценой! Правда, по тем же самым причинам не удалось и революционирование Европы — народ был слишком измучен войной и хотел стабильности, а не потрясений. Парадокс — но большевики победили в России потому, что многие видели в них твердую руку, способную навести порядок и прекратить бесконечные потрясения, с которыми Россия жила с 1914 года. Сам Троцкий открыто говорил РККА — вот победим белых и все вы сможете пойти домой.

Пир Гейлани с интересом смотрит на интерьеры. Старые вещи...

— У вас была интересная история... — говорит он

— Это история нашей революции. История того как народ впервые взял в руки свою судьбу.

...

— Уважаемый пир, а вы задумывались вот над чем? Советский союз создал прецедент, когда народ сам взял власть в свои руки. Это не понравилось капиталистическим элитам, и они начали сражаться с нами — но чужими руками. Потому они посылают вам джипы, винтовки, ракеты. Что будет если СССР покинет Афганистан? Западу вы будете не нужны

Пир Ахмед смотрит на меня поверх очков

— Вы сильно ошибаетесь, рафик Горбачев, думая что народ может взять судьбу в свои руки. Народ — все равно что стадо овец, оно не может быть без пастуха. Его перережут волки.

И снова — религия. Сам того не подозревая, пир Ахмед коснулся вопроса о котором много думал и я сам — почему большевики вступили в такой конфликт с религией? Что например китайские последователи Мао — почему они не стали преследовать конфуцианство. Так ли был нужен столь решительный разрыв с прошлым? Кому он был нужен?

Вообще, мне кажется, одна из причин почему это произошло — это то что в Китае 95 % революционеров были сами китайцы. Были советские советники — но не было того потрясающего разнобоя революционеров, который был у нас. Евреи с местечек, латыши, китайские гастарбайтеры, австрийские, венгерские, немецкие военнопленные — всякой твари по паре. Что они знали о России? Чем была для них Россия?

Потом товарищ Сталин начал массовый призыв в партию, призыв этот был понятно, русский в основном — а потом новый призыв с потрясающей жестокостью обрушился на старых революционеров. Но зло, а может и просто глупость — уже были сотворены. Церковь, протягивавшая руку — была отвергнута и заодно ограблена.

Конечно, тут причина и в неоправданном историческом оптимизме. Советская власть, отвергая десять заповедей — считала что в этом нет ничего страшного, моральный кодекс строителя коммунизма их заменит. Как показала практика — нет, ни хрена, простите не заменил.

И вот сейчас мы имеем дело с последствиями такого же «кавалерийского наскока» НДПА в Афганистане. Как оказалось — собственный бай, который издевается и грабит, для многих крестьян дороже пришлого чужака который дал свободу и землю. Ну а кто думает иначе — тот жди ночных гостей. Как покажет будущая кампания в Сирии — если она будет — для долгосрочной дестабилизации социума достаточно всего 1 -1,5 % населения, взявшегося за оружие. В Афганистане сейчас эта цифра намного больше. Причем когда идет стрельба — правила демократии перестают действовать, и именно вооруженное и готовое на все меньшинство — решает судьбу страны.

— Давайте откровенно, уважаемый Ахмед. Сколько еще вы планируете воевать? Только не говорите — пока не свергнете безбожную власть?

— Решаем не мы, решает народ...

— Перестаньте, уважаемый Ахмед. Решает Вашингтон. Вашингтон решает, сколько дать вам денег и оружия. И еще. Вам помогает Пакистан. Как думаете, что он потребует, когда придет пора расплатиться за помощь?

Теперь на больную мозоль наступил я. Каждому афганцу известно, что граница между Афганистаном и Пакистаном несправедлива, она проведена по линии Дюранда столетней давности. Эта линия разделила пуштунские племена надвое. Нюанс в том, что линия эта проведена не навечно, а на сто лет, срок истекает в 1994 году. Понятно, что Пакистан добром эту территорию не отдаст — он и так слишком много терял территорий.

Но и афганцы — любая власть, что признает линию Дюранда — будет сметена.

— Что вы предлагаете, рафик Горбачев?

— Что предлагаю. В народном Афганистане есть армия. Сильная армия. Сможете ли вы без нее обойтись в 1994 году.

— Вы думаете, придется воевать?

Я пожал плечами

— Кысмет.

Пир Ахмед подумал и сказал

— Кармаль должен уйти.

— Мы за него не держимся.

— И должна быть амнистия.

— Уважаемый, амнистий было много. Как построить власть так чтобы в ней хватило место всем?

Пир Ахмед сел на какой-то музейный стул

— Лоя Джирга — сказал он — нужна Лоя Джирга[34]

— Допустим она состоится. Кто будет править?

— Тот кого выберет Лоя Джирга.

— Не проявляйте наивность. Тот кого выберут — станет врагом для всех, кем бы он ни был.

Пир Ахмед задумался.

— Вы знаете нас хорошо, рафик Горбачев — недовольно сказал он — признаться, я и сам об этом думал. Афганистан — страна, где братоубийственные войны уже бывали. Но что в таком случае предлагаете вы?

— Коллективное правление.

Пир Ахмед снова задумался.

— Нет. Народ не поймет. Нужен один лидер.

— Один лидер будет врагом для всех — напомнил я

Пир Ахмед долго молчал. Потом сказал

— Хорошо.

Что мне было надо? Мне не надо чтобы Афганистан шел по пути социализма, мне надо чтобы он перестал быть угрозой для нас и замкнулся сам на себя. Коллективное правление — это всегда грызня и интриги. В том мире откуда я родом — НДПА переименовалось в партию «Ватан» — Отечество и попыталось стать партией «за все хорошее против всего плохого». Полагаю, что в этот раз нам удастся даже больше — подключить к такой партии умеренных исламистов и монархистов.

Правда, есть еще халькисты во главе с министром обороны Шах Навазом Танаи. В том мире Танаи установил связи с Хекматияром, и 15 февраля 1980 года поднял в столице страны Кабуле мятеж. Он был подавлен хорошо подготовленными частями спецназа ХАД, а Танаи ушел за кордон и окончательно примкнул к экстремистам. Те кстати его приняли, не зарезали и даже сделали главным военным советником — падение режима Наджибуллы в 1992 году это результат еще и мятежа Танаи. Он сам лично прибыл в Кабул и сводил счеты со всеми,

Интересный вопрос — стоит ли это допускать сейчас, и каков будет итог? Не будет ли лучше если допустить мятеж Танаи, а потом и раскол самой Пешаварской семерки, когда одна ее часть будет воевать с другой?

Об этом конечно надо поразмыслить.