Увы... не Пушкины мы. И время сейчас — сильно не пушкинское.
Земскова Наталья Николаевна, следователь прокуратуры Горьковской области, когда-то интересная, а теперь вымотанная баба лет сорока, сошла с общественного транспорта, и едва подойдя к зданию областной прокуратуры, где работала, наткнулась на Витю Соколова, своего одноклассника и опера УГРО. И конечно же он тут был не для того чтобы признаться ей в любви. Да и кому нужна сейчас баба с грузом — это сорокалетний мужик еще боец — молодец, а она...
— Тпру... — заметил ее и Соколов — раз-два стой
— Стою хоть дой — огрызнулась она — тебе чего?
— Да вот, работу тебе подкинул. Там только оформить надо.
— А потом опять прибежишь на коленях просить приостановиться на новогодние?
— Ты что? Клиент уже в расколе.
Она прошла мимо, УГРОшник последовал за ней
— Я сейчас к шефу твоему заскочу, попрошу, чтобы тебе расписал. Там делов то.
— Ой, иди...
Когда она поднялась на место, и успела поставить чайник — вызвал шеф. Действительно дело расписали ей, она взяла тощий, еще не подшитый материал, бегло пролистала. Начиналось все с рапорта на имя начальника областного УВД об обнаружении признаков преступления. На этом она подняла глаза на Соколова
— Вы что, охренели?
...
— Он же номенклатура. Вы это согласовали хотя бы на уровне горкома?
Тут все было не так то просто. Формально — все советские граждане равны, но некоторые из них равнее, и на их задержание или производство следственных действий в отношении их надо получать разрешение. Конечно, если депутат даже самого малого совета — это понятно, но не только. Например, если задержать даже простого сотрудника райкома партии и не позвонить, не согласовать с его начальством — жди беды.
Хотя с другой стороны — при Черненко только выдохнули, теперь опять аресты по всей стране идут. В Одессе, говорят...
— Насчет него сверху указание было.
— А потом не открестятся?
— Нет, вряд ли. Кроме того, там фактический материал. Валюта, чеки. Да и клиент говорю же, в сознанке. Он дает показания на двух директоров торгов по валюте. Плюс злоупотребления, но это по мелочи.
— Судебно-бухгалтерскую надо будет?
— Это уже без меня, Николаевна. Твоя епархия
— Ладно, веди.
— У тебя, чего, соседка?
— В область поехала, не беспокойся.
Опера подняли снизу и завели мужика, сами вышли за дверь. Наталья Николаевна посмотрела на него — и сердце екнуло. Понятно, что ей такого не светит, раньше надо было думать. Когда по дури выскочила замуж, хотя знала что попивает. Когда рожала от этого козла — сейчас от него помощи понятно, не дождешься. Когда пошла на юридический и осталась после практики в прокуратуре. В сутках двадцать четыре часа, как говорит ее шеф. А у этого... понятно, в Госбанке одни бабы работают, цветник...
— Что со мной будет?
Наталья Николаевна не без неприязни посмотрела на видного, красивого мужика, развалившегося еще до допроса. Вот ведь...
С виду матерый, а внутри — гниль.
Как и ее муж оказался. Объелся груш который.
Полюбишь козла, потом расти семерых козлят одна.
— Если подпишете чистосердечное, обойдется сто семидесятой. Там максимальная санкция восемь лет, а вы года три получите. Первый раз?
— Что?
— Судимостей нет?
— А... нет.
— Тогда на поселение через полгода выйдете. А если по-другому — там валюта. Вплоть до расстрела...
Мужик вздрогнул
— Я подпишу
Наталья Николаевна достала стопку писчей бумаги, ручку
— Пишите. Только аккуратно.
...
— Прокурору Горьковской области, Щербакову Юрию Николаевичу
— Товарища надо писать?
Она задумалась
— Можете не писать. А хотя пишите, лишним не будет.
Он написал
— От... — подсказала она
— Ющенко Виктора Андреевича
— Ющенко Виктора Андреевича — повторила она — дальше свой год рождения и где проживаете по прописке...