Сплит (ЛП)

Глава 23

Лукас

Солнце уже восходит, а я все еще не сплю.

Прошлой ночью, где-то около часа, я осознаю, что стою у себя на кухне. Мои руки лежат на стойке, я смотрю в окно, пока волна за волной дождь обрушивается на землю снаружи.

Понятия не имею, как сюда попал, и понятия не имею, что происходит после того, как я теряю сознание. Единственное, что точно известно, Гейдж возвращается.

Он всплывает на поверхность, когда женщина целует меня в шею. Это случалось и раньше, и началось еще тогда, когда я жил в приюте после освобождения из центра заключения.

Большинство семнадцатилетних парней приветствовали бы женское прикосновение. Сексуальные эксперименты должны были быть на первом месте в моем списке дел. Но не было ни одной женщины, чье прикосновение я мог бы вынести. Не было той, которой я мог бы доверять. Которая не издевалась надо мной и не бросила меня на съедение системе заживо. Никому из них не было до меня дела… до Шайен.

Используя одну из моих стамесок с тонким наконечником, наношу последние штрихи на каминную полку. Я сказал мистеру Дженнингсу, что закончу ее к концу недели; технически, сегодня воскресенье, так что я опаздываю, но появление Гейджа в последнее время отбрасывает меня назад.

Боже, что он делал прошлой ночью?

Возможно, у меня больше нет работы, или он разоблачает нас в баре, и теперь весь город будет преследовать меня с факелами и вилами. Но что-то внутри, какое-то глубоко укоренившееся знание говорит мне, что со мной все в порядке, чего я никогда не чувствовал после потери сознания в прошлом.

Почти в десять утра я, наконец, доволен своим произведением. Быстро принимаю душ, отказываюсь от бритья — хотя щетина делает мой шрам под челюстью более заметным — и надеваю джинсы, белую футболку и рабочие ботинки.

Уверен, что после всей вчерашней суматохи, вызванной вандализмом в доме Маккинстри, мистер Дженнингс уже находится в своем офисе, разбираясь со страховыми компаниями и полицейскими отчетами.

Обычно десятиминутная поездка занимает в два раза больше времени. С большой каминной полкой в кузове моего грузовика я езжу намного медленнее, чтобы не буксовать на неровных грунтовых дорогах. Когда подъезжаю к небольшому офису, не вижу машины мистера Дженнингса, но замечаю машину Шайен.

Мой пульс учащается троекратно. Она, вероятно, знает, что Гейдж делал прошлой ночью, и даже с этим обретенным спокойствием, что мой секрет не раскрыт, я не узнаю наверняка, пока не поговорю с ней. Поэтому выпрыгиваю из грузовика и поднимаюсь по ступенькам.

Делаю глубокий вдох и направляюсь внутрь, собираясь с духом, прежде чем взглянуть на Шайен.

Мой живот трепещет, доказывая, что эта подготовка бессмысленна.

Она прижимает к уху сотовый телефон и показывает мне один палец.

Сопротивляюсь желанию слишком долго смотреть на ее шелковистые волосы и полные губы и вместо этого опускаюсь в кресло напротив нее.

— Я слышала, что ты сказал, но мне не нужна твоя помощь. — Похоже, она расстроена. Раздражена. — Просто потому, что ты не видишь смысла в Орегоне, не значит, что это не разумный карьерный шаг. — Она выдыхает, и ее стул скрипит. — Конечно, я исследовала это. Думаешь, что я просто з-закрыла глаза, ткнула пальцем и подумала: — О, эй, я перееду в Орегон!

Она переезжает? В Орегон?

Это возбужденное трепетание в моем животе превращается в твердую тяжесть, сокрушающую меня разочарованием.

— Тревор, пожалуйста, избавь меня от лекции о… Да, я знаю. Прекрасно. Поговорю с тобой позже. — Она не дожидается, пока тот, кто на другом конце провода, хотя бы попрощается, прежде чем швыряет телефон через стол.

Тревор? Бывший коллега Тревор?

— Привет, Лукас. — Ее глаза сияют, улыбка задорная, и все намеки на раздражение стерты начисто. Я немного расслабляюсь. — Как ты себя чувствуешь сегодня утром?

— О, эм… — я провожу быструю инвентаризацию. — Устал, немного болит голова. В остальном в порядке.

— Хорошо. — Она наклоняется вперед, ее предплечья опираются на стол, отчего каскад волос цвета эбенового дерева спадает ей на грудь. — Помнишь что-нибудь?

— Нет. Но ты все еще разговариваешь со мной, так что предполагаю, что все было в порядке? — я хмурюсь и качаю головой. — Я… я не знаю, вроде как надеялся, что ты сможешь ввести меня в курс дела?

Когда я очнулся, от моей толстовки исходил мускусный аромат духов. Надеюсь, что Гейдж не воспользовался женщиной, когда рядом была Шайен. Надеюсь, он будет уважать мои чувства к ней достаточно, чтобы держать себя под контролем.

— Вы с Коди ходили в «Пистолс Питс».

Это я помню.

— Сэм, девушка, с которой Гейдж пересекался раньше…

Я киваю.

— Она вернулась за добавкой. И становилась довольно напористой. Я сказала ей, чтобы она отвалила. Но она не…

Все звучит знакомо.

— Поэтому Гейдж вмешался, чтобы помочь. — Она неуверенно улыбается.

— Я… кто-нибудь пострадал?

— Нет. Если только ты не имеешь в виду эго. В таком случае — да.

Мой подбородок опускается на грудь.

— Кто…

— Не волнуйся, Лукас. Самое главное сейчас — это то, что ты в безопасности, Гейдж в безопасности, и я по-прежнему единственная, кто знает о твоей тайне.

— А мы?

— Да, у нас все хорошо.

Я выдыхаю долго и тяжело, облегчение успокаивает мое сердцебиение и напряженные мышцы.

— Спасибо. Значит, ты все еще общаешься со своим бывшим коллегой? — я втягиваю воздух от собственного обвиняющего тона.

Она со вздохом откидывается назад.

— Тревор был… — она стонет и трет лоб. — Как я могу объяснить, чтобы это не прозвучало плохо?

— Не может быть хуже того, что ты знаешь обо мне.

— Тревор и я… Он был вроде как…

— Твой парень. — Мой желудок скручивает, а кулаки сжимаются.

Ее ясный голубой взгляд встречается с моим.

— Нет, но… вроде как. Мы время от времени встречались, но ничего серьезного не было.

— А сейчас? — это не мое дело, но я не могу удержаться от желания узнать.

Она прикусывает губу.

— Хм… Сейчас он все еще чувствует, что может указывать мне, что делать, хотя я больше не работаю под его началом.

— Он был твоим боссом?

— Нет, моим продюсером. Я… э-э-э… я проработала в эфире новостей примерно секунду, прежде чем вернуться в Пейсон. Мы с Тревором познакомились в университете. У нас были схожие цели, поэтому, естественно, мы тянулись друг к другу, но у нас никогда не было эмоциональной связи, если это имеет смысл.

Я моргаю, ошеломленный новой информацией.

— Ты была репортером?

— Хотела быть. — Она наклоняет голову, изучая меня, и я заставляю себя выглядеть непринужденно, стараясь не выдать своего растущего беспокойства.

Ее наводящие вопросы, пытливый взгляд — конечно, она репортер. Возможно ли, что она знает обо мне?

Это было много лет назад, в то время она училась в начальной школе, но эта история попала в национальные новости.

Нет, она была слишком молода. Кроме того, если бы она знала, то не осталась бы со мной наедине.

— Если ты хотела быть репортером, почему сейчас здесь, работаешь на своего отца? — она самая красивая и целеустремленная женщина, которую я знаю, и не может быть, чтобы у нее не получилось, если это то, чего она хочет.

— Я облажалась. Это было очень глупо. Я позволила своим эмоциям затуманить мои суждения. Теперь больше не могу работать в этой отрасли. — Она качает головой и отмахивается от меня с грустной улыбкой. — В любом случае, хватит о…

— Ты переезжаешь в Орегон?

Воздух между нами становится напряженным, и она смотрит несколько секунд, прежде чем прервать зрительный контакт.

— Гм… Таков был план.

— Был?..

Она переводит взгляд на меня, и впервые за все время, что я ее знаю, она кажется неуверенной. Шайен заламывает руки.

— Я не знаю, что мне теперь делать.

Молча смотрю, молясь о смелости задать вопрос, что она имеет в виду под «теперь». Можно ли вообще мечтать, что она останется в городе? Мое сердце бешено колотится в груди, когда я понимаю, что не могу добровольно отпустить ее.

— Останься.

Ее глаза расширяются, а губы приоткрываются.

Я прочищаю горло.

— Мне очень жаль, я…

— Все в порядке, Лукас. Все было… — она тяжело вздыхает, — безумно с тех пор, как мы встретились. Я планировала выбраться отсюда при первой же возможности, но все изменилось, и я не знаю, что мне делать.

— Как изменилось? — слова срываются с моих губ шепотом, и я осмеливаюсь надеяться на то, на что не имею права.

— Я встретила тебя.

У меня перехватывает дыхание.

— Шай, нет…

— Не перечисляй все причины, по которым наши отношения не сработают, Лукас. Я все их знаю. — Она постукивает указательным пальцем по виску. — Они бегут по бесконечной петле здесь.

Я сломлен.

Нестабилен.

Опасен.

Ее ладонь прижимается к груди.

— Но то, что я чувствую здесь, когда мы вместе, заставляет меня поверить, что все возможно.

Я сглатываю комок, образовавшийся в горле.

— Гейдж, он причинил тебе боль… Если с тобой что-нибудь случится, я никогда не смогу жить с этим.

Она наклоняется вперед, положив обе руки на стол.

— Прошлой ночью у Гейджа были все возможности причинить мне боль, но он этого не сделал.

— Это не значит…

— Разве ты не видишь, что происходит? Он начинает мне доверять. Ты начинаешь мне доверять. — Она встает со своего места, обходит стол и упирается бедром в его край. — Гейдж — твой защитник, верно?

— Эм… да.

— Мне нужно доказать, что я не представляю угрозы, и он оставит нас в покое.

Я поправляю свою бейсболку, чтобы не смотреть на нее. Это слишком много, больше, чем я заслуживаю. Я должен сказать «нет», оттолкнуть ее, вернуться к полному игнорированию, но она предлагает больше, чем я когда-либо мог мечтать.

Все, что она говорит, кажется логичным.

Если нет угрозы, то не будет и Гейджа. Но что, если она ошибается? Эмоции не подчиняются логике. Гейдж обладает способностью оставлять за собой смерть и разрушения. Он уже делал это раньше. И мог бы сделать это снова.

Я делаю все возможное, чтобы выкинуть прошлое из головы.

Это более, чем эгоистично — скорее жестоко — но даже сейчас я хочу ее.

— Хорошо, я попробую.

Она бросается ко мне и обвивает руками мою шею.

— Спасибо тебе, Лукас. — Ее дыхание скользит по моей коже, и мои руки хватаются за подлокотники, чтобы не прижать ее к своей груди.

Проходят секунды, и между нами нарастает ощутимый жар. Суставы в моих руках болят, когда я отказываюсь отпускать стул, и, наконец, она отстраняется, ее шея покраснела, а улыбка дрожит.

Ее взгляд останавливается на губах, а затем устремляется к моим глазам, как будто она спрашивает разрешения. Я стону в блаженной агонии, потому что тяга к ней сильна так же, как и мой инстинкт бежать. Захваченный невинностью ее взгляда, я остаюсь неподвижным, когда она прижимается сомкнутыми губами к моим губам в поцелуе.

— Так нормально?

Я неуверенно делаю вдох.

— Я в порядке.

— Видишь? Это уже работает. — Она отступает назад и упирается обтянутой джинсовой тканью задницей в стол, увеличивая необходимое расстояние между нами, прежде чем я обхватываю ее руками и отказываюсь отпускать.

— Шай, просто пообещай мне, что если все станет… если это станет слишком… пообещай мне, что будешь держаться подальше.

— Лукас, я…

— Обещай мне! — я съеживаюсь, наклоняюсь вперед и опускаю голову на руки. — Прости, я не хотел кричать на тебя. Мне просто нужно, чтобы ты пообещала, что будешь держаться от меня подальше, если Гейджа станет… слишком много.

Она присаживается передо мной на корточки и с нежностью смотрит вверх.

— Обещаю, Лукас, но только если ты пообещаешь мне то же самое. Если в какой-то момент то, что у нас есть, вызовет у тебя слишком сильный стресс, ты уйдешь. Хорошо?

Невеселый смех срывается с моих губ.

— В этом-то и проблема, Шай. Неужели ты этого не понимаешь? — я осмеливаюсь прикоснуться, протягиваю руку и пропускаю прядь ее шелковистых волос между пальцами. — Я не могу. Пытался, но… — я облизываю губы и выдавливаю слова, как бы жалко они ни звучали, — от тебя невозможно уйти.

Шайен

Я моргаю. Впервые за все время, что живу, я лишаюсь дара речи.

Он тоже это чувствует.

Все это время я пытаюсь отговорить себя от желания иметь его, перечисляю все причины, а их было много, почему должна просто забыть о Лукасе и сосредоточиться на своем плане покинуть Пейсон, но, как ни стараюсь, у меня ничего не получается.

От тебя тоже невозможно уйти, Лукас.

Я перекатываю слова в голове, глядя ему в глаза, которые никогда не выглядят настолько беззащитными. Слова застывают у меня в горле, потому что факт в том, что остаться с Лукасом означает жить в городе, который, если дать ему достаточно времени, съест меня заживо и выплюнет мои кости.

Его брови хмурятся, пока он наблюдает за мной, и внезапно на его лице появляется понимание.

— Я лучше пойду. — Он встает так резко, что я теряю равновесие и прислоняюсь спиной к столу, чтобы не упасть плашмя на задницу.

— Подожди!

Он переминается с ноги на ногу и натягивает бейсболку пониже на глаза.

— Каминная полка закончена. Мне нужно занести ее…

— Она здесь?

Он мотает головой в сторону двери.

— В грузовике. После вандализма я не был уверен, хотел ли мистер Дженн… э-э… Нэш, чтобы я занес ее в дом или нет.

— Могу я посмотреть на нее?

Он колеблется, затем кивает, и сразу после этого я выскакиваю за дверь и направляюсь к его грузовику. Лукас опускает задний борт и без особых усилий поднимает свое большое тело, а затем откидывает брезент.

Я ахаю и наклоняюсь вперед, когда открывается замысловатый рисунок из дерева.

— Лукас… — я качаю головой, слова снова застревают у меня в горле вместе с комом, который образуется из-за моей гордости за него.

— Ее еще нужно покрасить, но Нэш должен одобрить, прежде чем я это сделаю. — Он звучит неуверенно, хотя я бы рискнула назвать это его лучшей резьбой.

— Одобрит, так и будет. Как он может этого не сделать? Это… Вау, Лукас, действительно здорово.

Он пожимает одним плечом, на его лице читается удовлетворение.

— Спасибо.

Лоси, медведи, река, каждая текстура и тень делают это настолько реальным, что я почти ожидаю, как они оживут.

— Ты собираешься ее отдать сейчас?

Он кивает.

— Ты должен позволить мне пойти с тобой. Не могу пропустить выражение его лица, когда он увидит это в первый раз.

Крошечная усмешка искривляет его губы, и мое тело нагревается. Я задаюсь вопросом, были ли его губы еще вкуснее, когда на них улыбка.

Притормози, Шай. Не отпугивай его.

Я отрываю взгляд от его рта, чтобы избавиться от своих вызванных похотью мыслей.

— Запру дверь.

— Ты знаешь, где он сейчас? — кричит Лукас, когда я направляюсь к двери.

— Он в доме Маккинстри.

На этих словах он поднимает задний борт, запрыгивает на водительское сиденье и заводит двигатель. Я забираюсь в его грузовик, чуть уловимый запах сосен и мужчины после тяжелого рабочего дня атакуют мои чувства. Опускаю стекло в попытке сохранить самообладание, потому что такими темпами я подскочу к нему на сиденье.

— Держи. — Он кладет мне на колени пижамные штаны, которые я потеряла у реки.

Они чистые, сложенные и пахнут мылом.

— Спасибо, но ты не должен был этого делать.

Он переключает передачу.

— Думал отдать их тебе на следующее утро, но не хотел расстраивать.

Я наклоняюсь, ненавидя расстояние между нами, и целую его в челюсть. Тело Лукаса напрягается, как будто он пытается сдержаться.

— Спасибо.

Трудно оторваться от восхитительного запаха его шеи, но когда он стонет и ерзает на сиденье, я понимаю, что должна отступить. Мне придется делать маленькие шаги и обращать пристальное внимание на его эмоциональные сигналы, если я планирую держать Гейджа подальше.

Мы выезжаем к дому Маккинстри, который находится всего в нескольких километрах отсюда. Некоторые из команды Дженнингс уже на месте, устанавливают новые окна и таскают гипсокартон.

— Полагаю, они сделали с этим домом немало, да? — я изучаю дом.

— Ты еще не видела его?

Я качаю головой.

— Да, сделано немало.

Выпрыгнув из грузовика, мы пробираемся через рабочую площадку в дом. Голос папы эхом доносится из одной из спален, и мы идем на звук, чтобы обнаружить, что он пристально смотрит на стену, пока Крис, его мастер, красит ее.

— Привет, пап. — Я подхожу к нему сбоку, но он не отводит глаз от стены. Лукас остается в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку.

— Шай…

— Мне придется попросить шерифа надеть на тебя наручники, чтобы держать подальше от сделавших это парней, когда их поймают?

— Преуменьшение гребаного года. — Его взгляд становится жестче, и я следую за ним к недавно покрашенной стене.

Прищуриваюсь и вижу буквы… Нет, слова. Сквозь тонкий слой краски проступают два отчетливых слова.

— Там написано?.. — я подхожу, чтобы рассмотреть поближе.

— Мне все равно, сколько банок потребуется, — обращается он к Крису. — Продолжайте добавлять слои, пока не исчезнет даже намек на аэрозольную краску.

Крис кивает и продолжает двигать валик по стене.

Когда я подхожу ближе, видны выцветшие буквы.

У…М…Р…И

Я наклоняю голову и изучаю следующее слово.

УМРИ ДЕБИЛ

Я громко ахаю и перевожу взгляд на Лукаса, который, кажется, ничего не замечает.

— Лукас, вы с Коди были теми, кто увидел это первыми, верно?

Он кивает, его губы сжаты в тонкую линию, как будто он заново переживает разочарование, увидев дом, как и в первый раз.

— Ты видел это? — я указываю на недавно замаскированные слова ненависти.

Он снова кивает, но на его лице ничего не отражается.

Он понятия не имеет, потому что ничего не помнит. Конечно, он не помнит. В ту ночь там был Гейдж. Дастин обзывал, дразнил и подначивал его, а не Лукаса.

Я стряхиваю нервозность и дергаю за рукав папиной рубашки.

— Папа?

— Точно. — Он качает головой. — Мне очень жаль, Шай. Ты пришла сюда не просто так. — Он выжидающе ждет.

— О, эм… Да, у Лукаса есть каминная полка. — Я стараюсь говорить спокойно, несмотря на нарастающую во мне истерику.

Мой отец бросает взгляд на Криса.

— Скоро вернусь. — Затем поворачивается к Лукасу. — Давайте посмотрим на нее.

Лукас кивает.

— Сэр. — Он поворачивается и выходит из комнаты, мой отец следует за ним по пятам.

Я потираю лоб, жар гнева пробивается сквозь мое хорошее настроение.

Это моя вина. Кто знает, сколько денег это будет стоить моему отцу и какую потенциальную боль это может причинить Лукасу, если он узнает.

Знаю, что не заставляю Дастина действовать силой, но он — тот ублюдок, который прошлой ночью переходит все границы. И это я привожу Дастина в нашу жизнь, значит мне нужно все исправить.

Дастин — кусок дерьма!

Прежде чем что-нибудь скажу своему отцу, я сама займусь этим ублюдком.