Как бы ни близился шумный день счастья Ивана Михайловича Перепечкина, не будем забывать, что разбитых сердец на свете осталось еще немало.
То есть, поговорим нынче немного о грустном. Тем более, что сегодня ненастный день. За большими окнами холла Клиники – дождь.
Из лифта Майя вывозит кресло с Валерий, подкатывает к самому окну.
Майя говорит светло:
– Знаете, Валерия Николаевна, а мне не с чем расставаться… У меня никогда не было мужа… Любовь не приходила…
Она загадочно улыбается:
– Значит и не уходила…
Сзади подходит Лиза, ей удается утянуть фиолетовый шарфик с шеи Валерии, но в последний момент переводчица бьет ее по руке.
– Не сметь! Не сметь!
Майя внезапно в необъяснимом порыве бешенства надвигается на Лизу, раскидывая руки, словно готова задушить воровку… потом просто машет безвольной рукой.
За окном Вера и Козырев идут к машине. Лиза торопится за ними. Вера и Козырев сели. Лиза заглядывает сквозь стекло.
Вера кричит из салона:
– Отойди, отойди, Лиза!
Козырев открывает дверь:
– Лиза, ко мне!
В салоне Лиза достает из рябинового ридикюля знакомую фотографию мужской задницы.
Она щурится как будто играет в каком-то триллере:
– Мне кажется, я этого мужчину уже где-то видела. Кевин, мне не может изменить память!
Козырев восклицает:
– Этот мужчина я, Лиза! Наконец ты нашла его!
Машина трогается.
Майя докладывает:
– Он уехал с ней. Он сказал, что она его экзистенциальная любовница.
Судя по всему Валерия язвительно восклицает что-то вроде:
– Передайте ей мои поздравления. Лиза – секси?
Майя отвечает ей:
– Я уже ничего не знаю, что у этого кретина на уме! Возможно, секси.
– Скажите, Майя, разве сисяко Веры может смотреть на писяко моего мужа, когда она достает его пенис?
Грустные женщины молча смотрят в окно.