Спящие красавицы

6. Господин Перепечкин точно не гей!

Не гей, – именно так! Ведь богатый коллекционер антиквариата Иван Михайлович Перепечкин хочет жениться. Он и при жизни хотел, а тем более сейчас. Это доподлинно известно…

Его палата – самая большая. В ней – широкая двуспальная кровать (хм…), просторные диваны для гостей, небольшая дорогая библиотека-салон, где нередко вечерами вслух читаются стихи.

А вот и сам он, старик Перепечкин, в шикарном двухместном электрокресле – одет с иголочки. Иван Михайлович любит роскошь и может себе позволить менять костюмы хоть каждый день. Он и при жизни был большой щеголь, а уж тем более сейчас…

На его плече – попугай-жако Иннокентий. Рядом со стариком – лучшая переводчица Клиники Любаша. Она держит в руке огненный парик и довольно яростно, бесцеремонно его начесывает.

Прежде чем водрузить парик на плешь старика, Любаша плюет на пальцы и приклеивает одинокий вихор к его лысине. Все это рассеянно наблюдают две пожилые (к 50-ти) дамы. Это любовь Семеновна – гендиректор клиники (внушительная и авторитетная) и Ксения Михайловна.

Ксения Михайловна снова и снова уточняет, словно не веря счастью:

– Так он мечтает жениться? А не просто, побаловаться, значит… Ну, по-молодежному, так сказать, быстренько…

Любаше не занимать озорства:

– Куда уж тут по-молодежному…

Хихикнув, указывает на пах:

– Есть тут чем побаловаться? Вы совсем облысели, что ли?

Иннокентий вздыхает о тщете земной суеты:

– Господибожемой…

Ксения Михайловна строго одергивает переводчицу:

– Любаша, а Вы без пошлостей, пожалуйста. Женитьба – шаг серьезный. И это здесь ни при чем.

Любовь Семеновна внимательно разглядывает фото претендентки:

– Что это у Вашей Анжелы одно ухо вроде как пельменем? Второе тоже?

Любаша уходит в туалет, на пороге роняет:

– Я на минутку…

– Ухо пельменем? Просто ракурс невыгодный. А потом – он же все равно слепой…

Иннокентий тянет голову, чтобы заглянуть в фотографию. Снова вздыхает:

– Господибожемой…

Любовь Семеновна бурчит:

– Ну, слепой… А я на что?

– Извиняюсь, хотела сказать глухой.

– Глухой… А я на что?

– Слепой или глухой, а все равно подавай первый сорт, так? Эта кофточка Вам так к лицу…

– Если бы первый. От высшего тоже не откажется.

Иннокентий почему-то впадает в ужас:

– О темпора, о морес!

Любовь Семеновна замахивается на птицу:

– Опять за свое?

Поясняет:

– Говорит, застегни ширинку. Где ты тут видишь ширинку?

– Ну, он же по-английски… Нам-то что?

– По-английски… А то мы не понимаем матюков!

Иннокентий уточняет:

– Застегни ширинку, о темпора, о морес!

– Видите! У-у, так бы и треснула! Пойдемте ко мне. Невозможное общество.

В кабинете гендиректора дамы пьют чай с отдохновением. Наступает время крупной взятки. Ксения Михайловна достает конвертик и негромко произносит:

– Здесь 50 тысяч. Это пока. Какие блестки у Вас хорошие, только что заметила…

Любовь Семеновна мечтательно закатила глаза:

– Сколько богатства отвалится вам с Анжелкой, если выдадим ее за Перепечкина! Адвокат только и мечтает как бы быстрее женить – гора с плеч.

– Вас тоже не обойдет вниманием это богатство, как и договаривались, Люба…

Любовь Семеновна снова кивает на фото, несколько поморщившись:

– Ну а как наша невестушка на первом этапе? Так сказать, в постели…

Ксения Михайловна оживляется:

– На зависть развратна… Она у нас тут недавно в Турции была. Так там ей один мужчина такое сказал, такое сказал… Голландец.

И Ксения Михайловна деликатно шепчет на ухо гендиректору что-то.

Любовь Семеновна опешила:

– Что-о-о-о? Тьфу! А она?

– Не стала. Гадость ведь какая!

– Правильно! За две копейки! Ну, тут у нас не две копейки. Тут дело серьезное.