Средневековый Понт

Глава 13. Возникновение Таны[1466]

Северное Приазовье и устье Дона всегда были зоной особого интереса для Византийской империи. Там существовало греческое поселение, не исчезнувшее при многочисленных политических перипетиях в истории региона в XII–XIII вв. Оттуда в Константинополь продолжали поступать зерно, соль, рыба, бывшие важным источником снабжения византийской столицы[1467]. Открытие новых торговых путей и ключевая роль Азака/Таны в системе дальней и местной торговли привлекли внимание к ней итальянских купцов и предпринимателей, осваивавших византийские рынки.

Однако точная дата образования фактории итальянцев в дельте Дона с названием Тана не зафиксирована ни в одном известном нам документе. Изучение Таны насчитывает несколько столетий. Но и в трудах историков нет единства. Оставляя в стороне полемику по поводу локализации и даты возникновения античного Танаиса, расположенного на другой территории[1468], обратимся лишь к вопросу о зарождении в устье Дона итальянских факторий. Разные версии появлялись уже в позднесредневековой литературе.

Польский историк конца XVI в. Мацей Стрыйковский относил зарождение поселения генуэзцев в Азове к XII в., когда половцы якобы предоставили им такую возможность. Он даже привел легендарную версию о союзе половцев с генуэзцами против татар в начале XIII в.[1469]

В древнерусской Исторической Повести о взятии Азова казаками в 1637 г. отражена иная традиция. Возникновение Азова/Таны прямо связывалось с греческим поселением христиан при апостоле Павле. Отсчет истории средневекового города велся от античного, перешедшего позже в руки агарян за согрешения прародителей. Итальянский период существования фактории как бы поглощался эллинистическим[1470]. Повесть по сути обосновывала правомерность возвращения Азова под власть христиан, в конкретном исторической контексте — под власть Русского государства и православного казачества[1471].

Участник Азовских походов Петра Великого историк Андрей Лызлов (ок. 1655–1697) рассуждал о происхождении именования Азова Таной. Апеллируя как к своему источнику к итальянскому писателю Джованни Ботеро (1533–1617), чьи исторические экскурсы были известны Лызлову в польском переводе, Лызлов заключает, что Азов получил такое имя «яко латинники реку Дон называют Танаисом»[1472]. К сожалению, Лызлов не успел закончить своего произведения, и мы не обнаруживаем в нем экскурса в историю возникновения итальянских факторий на Дону. Не найдем мы четких представлений об этом и у В.Н. Татищева (1686–1750). Заимствовав легенду Стрыйковского о половецком происхождении Азова, он полагал, что поселение генуэзцев в Азове существовало со времен овладения ими Херсонеса Таврического, или Крыма, не без оснований рассматривая в единстве процессы итальянской колонизации Северного Причерноморья[1473].

Голландский мореплаватель, участник взятия Азова в 1696 г. и петровский вице-адмирал Корнелиус Крюйс, изложив предания об античном полисе, основание средневекового Азова на месте древнего Танаиса относил к дотатарскому периоду и связал его с ногайцами. Захват же итальянцами Азова, прежде греческого города, Крюйс связывал с событиями еще I Крестового похода (1096–1099), когда, при Готфриде Бульонском, христиане завладели Крымскими городами, Каффой, Балаклавой, Керчью, и когда генуэзцы и флорентийцы получили доступ в Приазовье. Венецианцев же Крюйс упомянул лишь в связи с их торговлей между Анатолией, Индией, Персией и Азовом[1474]. Таким образом, начало итальянской колонизации было перенесено почти на 2 века вглубь, причем без достаточных для того аргументов.

Немецкий историк и филолог, петербургский академик Г.З. Байер (1694–1738), известный родоначальник норманской теории, первым обратился к систематическому изучению истории Азова с древнейших времен до начала ХVIII в. Касаясь итальянского присутствия на Нижнем Дону, он полагал, вслед за Стрыйковским, что генуэзцы обосновались там ранее 1237 г. и получили право там поселиться от половцев[1475]. Он вовсе не упоминал о существовании в Тане венецианской фактории.

Митрополит римско-католической церкви в России архиепископ Могилевский, автор одного из первых трудов по истории Таврии С. Сестренцевич-Богуш утверждал, что генуэзцы стали посещать Азов после I Крестового похода в начале XII в., в то время как венецианцы начали плавать на купеческих судах в Азов сразу после овладения ими Константинополем в 1204 г.[1476] Хотя документов, подтверждающих пребывание итальянцев в Азове/Тане в начале XIII в. исследователи не приводили, сама идея раннего основания итальянских поселений в Азове закрепилась в историографии ХVIII — начала XIX в. Создатель многотомного труда по истории венецианской торговли Карло Марин, следуя этой традиции, и становление венецианского поселения в Тане отнес ко времени после IV Крестового похода. Марину, однако, уже был известен хранившийся в Венецианском архиве перевод ярлыка хана Узбека венецианцам 1332 г. (он, правда, датировал грамоту Узбека 1333 годом, приняв дату перевода и регистрации документа в Венеции за год пожалования). Но Марин интерпретировал договор с Узбеком как воссоздание поселения после «смут» среди татаро-монголов[1477]. В значительной степени следуя Марину, французский ученый Ж.Б. Деппан, остановившись на торговом значении античного Танаиса/средневековой Таны в товарообмене между греками, итальянцами и кочевыми народами, предположил, что соглашения венецианцев и генуэзцев с татарами ХIV века должны были иметь своим прецедентом аналогичные договоры с греками[1478]. Историк Лигурии Дж. Серра отметил, что возможность организации генуэзского торгового порта в Тане была создана татарами, восстановившими ранее существовавший древний город и проявлявшими веротерпимость. Тана возникла после того, как генуэзцы смогли укрепиться в Константинополе и Крыму. Таким образом Серра склонялся к датировке временем после основания Каффы (1260-х гг.)[1479].

Не имея точных данных источников, но хорошо представляя историческую ситуацию в регионе, Н.М. Карамзин также отнес начало обоснования генуэзцев в Каффе, а затем и Азове, к правлению Михаила VIII Палеолога и справедливо отметил, что произвести это они могли с соизволения монголов[1480].

Э. де Примоде, автор «Истории черноморской торговли», увидевшей свет в 1848 г., связывал начало плавания генуэзских судов в Азовское море с хрисовулом византийского императора Мануила I 1155 г., а венецианских — с итогами IV Крестового похода, в результате чего в Азове возникла венецианская «колония». Генуэзцы же прочно утвердились там после обоснования в Крыму[1481].

М. да Канале, как и К. Марин, датировал проникновение венецианцев в Черное море и устройство ими поселения в Тане, устье Дона, временем, вскоре после 1204 г. А основание генуэзской фактории он, вслед за Сестренцевичем, и вовсе относил к легендарному времени возвращения флота генуэзцев из I Крестового похода в конце XI — начале XII в.[1482]

Водораздел между донаучным, основанным на разрозненных и более или менее произвольно интерпретируемых фактах, и научным, систематическим изучением истории итальянской колонизации Причерноморья на основе привлечения и критического осмысления обширного фонда источников, образует фундаментальный труд немецкого ученого библиотекаря В. Гейда. Он рассматривал возникновение Таны в широком контексте развития международной торговли XIIІ–XIV вв., когда новые торговые пути на Восток от портов Крыма, Приазовья, Понта и договоры итальянских морских республик с Византией и татарами сделали возможным интенсивный товарообмен Европы и Азии и обусловили итальянскую колонизацию берегов Черного моря. В. Гейд счел началом генуэзского торгового поселения в устье Дона 1316–1332 гг. Он обратил внимание на то, что венецианские торговые суда плавали в Тану с 1322 г. В 1325 г. венецианский консул в Тане упоминается в документах Сената. Гейд связывал венецианские посольства к татарам 1293–1303 гг. с попытками открыть торговый путь в Азию через Тану. По его мнению, первое известное пожалование венецианцам хана Узбека в 1332 г. основывалось на ранее сложившемся обычае и порядке взыскания татарами торговых пошлин с венецианцев. Отдельные факты позволяли Гейду предполагать существование какого-то венецианского поселения ранее 1332 г. Он, однако, считал определяющим пожалование 1332, так как именно оно оформило административный статус фактории по типу баюльства в Трапезунде[1483]. М.М. Ковалевский[1484] историю венецианской «колонии» в Азове начинал с 1322 г., времени открытия регулярной навигации туда торговых галей. По его мнению, к тому же периоду относится и зарождение генуэзского поселения. Это, как он считал, не могло произойти ранее, так как в 1316 г. Генуя запрещала своим гражданам зимовать в Тане или приобретать там недвижимость[1485]. Ковалевский не отрицал возможности захода генуэзских судов в Тану с торговыми целями в начале XIV в., но полагал, что выгрузка их товаров в Тане происходила не иначе, как с уплатой налога в пользу венецианцев[1486]. Такое заключение, однако, не было подтверждено источниками. По Ковалевскому, административное устройство венецианская колония в Тане получила в 1333 г, вслед за договором с Узбеком.

Э. Фридманн, опираясь в основном на свидетельства портуланов и Пеголотти, полагал, что Тана была основана генуэзцами, торговавшими в Приазовье с начала ХIV в.[1487]

Новый поворот в изучении темы произошел в 20-е гг. XX в. Сначала Р. Чесси опубликовал текст инструкций, данных правительством Генуи послам к папе, посреднику в мирных переговорах с Венецией, от 17 октября 1269 г. Генуэзцы связывали свое согласие на договор с Венецией с запретом для венецианцев плавать в Тану и просили папу быть гарантом этого[1488]. Документ был в дальнейшем интерпретирован Г. Брэтиану, Р. Лопецом и Ш. Папакостя как свидетельство посещений Таны венецианцами ранее 1269 г.[1489] Г. Брэтиану, опубликовав акты нотария Каффы Ламберто ди Самбучето, впервые показал широкий размах торговли генуэзцев Каффы в Тане в 1289–1290 гг.[1490] Отмечая ставшие известными, благодаря публикации А. Ломбардо и Р. Мороццо Делла Рокка[1491] факты венецианской навигации в Черном море в 1206–1232 гг., Брэтиану рассматривал их как изолированные предприятия храбрых мореходов. С 1250-х гг. венецианские купцы торговали в Орде, а с 1269 у них уже были значительные торговые интересы в Тане. Но возникновение венецианской фактории Брэтиану также относил к 1333 г. и расценивал как результат пожалования Узбека[1492].

Один из крупнейших знатоков экономической истории Средиземноморья Р. Лопец основание генуэзской фактории отнес к последней трети XIII в.[1493]

В отечественной историографии Б.В. Лунин, ссылаясь на несуществующий договор между Венецией и Трапезундским царством, отнес первое упоминание о венецианской колонии в Азове к концу XII в., хотя, как он сам справедливо заметил, первые сведения о татарском Азаке восходят к XIII в. В основе заблуждения лежала неверная хронологическая атрибуция постановлений XIV в. об образовании фактории в Тане по примеру фактории в Трапезунде[1494]. Исследователь Золотой Орды М.Г. Сафаргалиев связывал основание венецианской фактории в Тане с утверждением венецианцев в Судаке/Солдайе, якобы имевшем место в 1250-х гг.[1495] Это было по сути развитие взглядов Татищева, значительно устаревших и пересмотренных еще М.М. Ковалевским. Е.Ч. Скржинская, объясняя создание венецианской колонии в Тане неудачей попыток Венеции закрепиться в Крыму, временем оформления поселения на Дону, вслед за М.М. Ковалевским, сочла 1333 г.[1496] Она лишь отметила пребывание в Тане генуэзских купцов и консула, но не датировала возникновение генуэзской фактории[1497]. По мнению Ф. Тирье, утверждение венецианцев в Тане было вызвано тем, что генуэзская Каффа постепенно распространяла свое влияние на Солдайю (Судак), а также удобством пути от Таны к Сараю. После конфликта с Генуей 1299 г. венецианцы обосновываются в Тане, тогда как генуэзцы все более укрепляются в Каффе[1498]. Образование венецианских факторий в Тане и Трапезунде происходило одновременно[1499] (в конце XIII — первой четверти ХIV в.).

М. Нистазопулу-Пелекидис связывала развитие Сугдеи/Солдайи и Таны как эмпориев, контролировавших важнейшие торговые пути. Отметив, что венецианцы посещали Тану до 1332, исследовательница указала на более раннее возникновение там генуэзского поселения, что ставило венецианцев в изначально невыгодное положение. Она приняла соображения В. Гейда о времени зарождения итальянских фактории в Тане[1500].

Изучая историческую географию Золотой Орды, В.Л. Егоров возникновение венецианской и генуэзской колоний отнес к 30-м гг. XIV в.[1501]

В фундаментальном исследовании генуэзской Романии М. Балара зарождение генуэзской фактории в Тане датировано периодом между 1280 и 1289 г. Автор обнаружил упоминание о генуэзском консуле в 1304 г.[1502] М. Бериндей и Ж. Вейнстейн, отрицая значение Таны как важного этапа международной торговли в к XIIІ — нач. XIV в., тем не менее, отмечают присутствие там в то время западноевропейских купцов. Собственных датировок возникновения итальянских факторий авторы не предлагают, ограничившись ссылками на работы В. Гейда и публикации источников М. Балара и Р. Ботье[1503]. М. Мартин привел косвенные свидетельства интереса венецианцев к Причерноморью и возможности эпизодической торговли там купцов республики до XIII в., однако никаких следов фактории в устье Дона в то время не обнаружил[1504]. Позднее он датировал возникновение генуэзского и венецианского «кварталов» 30-ми гг. ХIV в.[1505] Б. Думер подчеркнул мирный, договорный характер обоснования как генуэзцев, так и венецианцев в устье Дона и отнес создание венецианского консульства в Тане к ноябрю 1333, не приняв во внимание единичное упоминание консула там в 1325/26 г.[1506] В Оксфордском словаре Византии О. Прицаком названа ошибочная дата образования итальянской колонии в Тане — конец XII в.[1507]

Не касаясь пока вопроса о значительно различающемся терминологическом определении населенного пункта в Тане (фактория, колония, крепость-колония, торговое поселение, эмпорий, владение, концессия и др.[1508]) и исключая историографические недоразумения (типа утверждений Б.В. Лунина или О. Прицака в Оксфордском словаре об основании факторий в XII в.), подведем итоги хронологических атрибуций, начиная с трудов В. Гейда. Возникновение генуэзской фактории в Тане относят к 1280–89 гг. (М. Балар), последней трети XIII в. (Р. Лопец), концу XIII — началу ХIV в. (Э. Фридманн, Ф. Тирье), 1316–1332 гг. (В. Гейд, Н. Нальдони, Р. Лёнертц, Е.С. Зевакин и Н.А. Пенчко[1509], Ш. Папакостя, М. Нистазопулу-Пелекидис, М. Мартин, Л.Г. Шолохов[1510]), после 1320 (Б. Шпулер)[1511], после 1322 (М.М. Ковалевский). Венецианской — к периоду вскоре, после 1268 г. (А.М. Некрасов[1512]), к концу XIII — началу XIV в. (Ф. Тирье), 1313 (Б. Шпулер)[1513], 1322 (М.М. Ковалевский), 1332/3 (В. Гейд, Дж. Соранцо, Г. Брэтиану, Е.С. Зевакин и Н.А. Пенчко, Е.Ч. Скржинская, М. Нистазопулу-Пелекидис, Ш. Папакостя, Б. Думер, Д. Никол, М. Мартин). При этом многие исследователи приводили факты торговли итальянских купцов в Северном Причерноморье и в устье Дона еще до создания факторий, в XIII, но не XII, в. (когда эта зона была закрыта для иностранной морской торговли византийцами[1514].

Населенный пункт близ современного Азова, видимо, существовал начиная с раннего средневековья. Во времена Юстиниана, как сообщают Прокопий и Евагрий, готы, жители Танаиса, просили императора прислать им епископа, что и было сделано. Хотя Евагрий писал о Танаитах как об обитателях зоны по берегам Меотийского пролива, несомненно, что речь шла о населенном пункте в устье Дона. Прокопий уточняет, что посольство с такой просьбой было направлено к Юстиниану на 22 году его единодержавного правления, то есть в 547/548 г., и увенчалось полным успехом. Местные готы-тетракситы и ранее имели священника, как писал Прокопий, но он скончался незадолго до этого[1515]. Восточный топоним — Азак с достоверностью устанавливается со второй половины XIII столетия. Греки называли город по традиции Танаисом, не отличая его от лежащего на правом берегу Дона в руинах античного городища[1516]. Какое-то русское поселение на Дону (организованное татарами для перевозки купцов через реку), видимо, из берладников, существовало с 50-х гг. XIII в.[1517] Тана — это название итальянского поселения, расположенного вблизи (и частично на территории) города Азака. Иногда западноевропейцы расширительно называли Таной и татарский Азак. В данном случае я прилагаю это название лишь к итальянским факториям. Замечу попутно, что с ними соседствовали также кварталы и дома с греческим, славянским, зихским и еврейским населением, которое частично могло проживать и на территории факторий.

Мне представляется, что складывание факторий было длительным и многоэтапным процессом. Именно поэтому так трудно определить точные даты их возникновения. Вероятно, нужны и более четкие критерии, и уточнение юридического и социального смысла понятий, их определенной иерархии.

Первый шаг к созданию фактории — регулярная торговля в одном и том же месте иностранных купцов. Обмен приобретает систематический характер и приводит к найму домов и помещений, временному проживанию там торговцев. Об особом поселении говорить пока трудно, но при определенных условиях оно появляется: купцы для большей безопасности селятся в одном караван-сарае, одном квартале. Постепенно образуется землячество, дома на чужой территории уже не арендуют, а строят или приобретают в собственность, в складчину возводят общественные здания, по типу тех, что были на родине (церкви или часовни-капеллы, колодцы, печь, бани, склады и т. д.)[1518]. Церковь или часовня сама по себе служит и местом, где купцы собирались, чувствовали свою причастность далекой родине, и даже складом их товаров. Нередко именно в церковных странноприимных домах (ксенодохиях) первоначально останавливались купцы, прибывавшие на небольшой срок с караванами судов. Священники являлись нотариями купцов землячества, хранителями их средств, а также эталонов мер и весов, эмблем и инсигний. Ecclesia Mercatorum — особый объект исследования[1519]. Такие кварталы нуждаются в охране, купцы начинают добиваться для них особых привилегий и, в лучшем случае, получают права экстерриториальности от местных правителей с разрешением строить укрепления. Процесс образования фактории венчает организация консульства (баюльства) с санкции и по законам метрополии (или с особыми статутами), со своей администрацией, лоджией, дворцом консула, таможней и т. д. Но это — юридическое завершение, а не начало создания фактории.

При консуле состоит особый штат, непременными членами которого являются нотарий и казначей (иногда — в одном лице). Консульство имеет судебную курию, ведет делопроизводство. Особая важная тема — роль миссионерской деятельности в образовании факторий и монастырей на территории Золотой Орды. Столь же большой проблемой, выходящей за пределы этой статьи, является вопрос о роли государства и инициативы частных лиц, семейных кланов, купеческих и иных ассоциаций в процессе колонизации[1520].

В начале XIII в. Тана еще неизвестна западным миссионерам и купцам. Они отправлялись на Восток, от Дона к Волге, через старый и известный порт Матрегу (Тмутаракань, совр. Тамань)[1521], бывший важнейшим в регионе центром ярмарочной посреднической торговли еще в XII в. Именно особая роль Матреги на пути из Византии к устью Дона[1522] обеспечила затем значение этой области Приазовья в международном товарообмене и после падения роли Тмутаракани.

Первые косвенные известия об итальянской торговле в Приазовье относятся к середине XIII в. Францисканский миссионер и путешественник В. Рубрук заметил, что купцы из Константинополя прибывают на больших судах в Матрику (Матрегу) и оттуда посылают лодки или небольшие корабли (барки) к устью реки Танаис (Дон) для закупки осетров и другой рыбы[1523]. Возникает вопрос, кто был этими купцами? В 1253 г., времени, к которому относится рассказ Рубрука, Константинополь принадлежал Латинской империи, экономику которой контролировали венецианцы. В 1232 г. они уже заключали в Константинополе контракты, предусматривающие ведение торговли во всем Причерноморье[1524]. Из Константинополя латинский император Балдуин посылал Рубруку в Солдайю рекомендательные письма[1525]. Это не исключает, конечно, возможности традиционной торговли греков в тех районах. Да и письма императора были тоже написаны по-гречески. И все же именно итальянское происхождение купцов Рубрука становится особенно вероятным при сличении его текста с текстом Джованни ди Плано Карпини, в 1247 г., всего лишь 6 годами раньше, видевшего «купцов из Константинополя» (тот же термин!) в Киеве. В отличие от Рубрука, он называет их имена: Михаил Генуэзец и Бартоломей, Мануил Венетикус, Якоб Реверий из Акры(как полагает издатель, вслед за В. Гейдом, венецианский патриций из рода Веньеров), Николай Пизанец (или Пизано) и другие[1526].

Вероятно, венецианцы и пизанцы, вслед за греками, издавна торговавшими в Меотиде, посещали Азовское море и район будущей Таны в середине XIII в. После восстановления Византийской империи и весьма непродолжительного действия известных ограничительных статей Нимфейского договора 1261 п, Венеция уже в 1265–1268 гг. добивается права вести привилегированную торговлю в Византии и свободно плавать в Черном море[1527]. В договоре 1268 г. предусматривались взаимные обязательства генуэзцев и венецианцев не нападать друг на друга в водах Черного моря и на суше, гарантом исполнения которых становился византийский император[1528].

Венецианская частная навигация в Черном море, видимо, быстро развивалась, равно как и генуэзская, получившая мощный импульс со времен Нимфейского договора. Уже через год после ратификации Венецией договора с Византией (1268 г.), генуэзцы, как отмечалось выше, стали проявлять крайнюю озабоченность тем, что венецианцы могли посещать порты Азовского моря и попытались дипломатическим путем воспрепятствовать их доступу туда, впервые, как кажется, сформулировав принцип «quod non iretur ad Tanam»[1529]. Благоприятные условия для развития венецианской навигации в Азовском море создавало наличие у венецианцев опорного пункта в Сугдее (Солдайе)[1530], в порт которой они заходили с 1206 г., а консульство создали не позже 1288 г.[1531] Даже византийский посол в Орду пользовался венецианским кораблем, возвращаясь из Солдайи в Константинополь в 1274–78 г.[1532]

Большой размах генуэзской торговли в Тане отражен в актах нотария Ламберто ди Самбучето, работавшего в Каффе в 1288–1290 гг. В этот период из Таны вывозили преимущественно местные продукты, чаще всего — рыбу[1533]. С начала ХIV в. Тана все в большей мере станет контролировать «монгольский торговый путь» и в ее экспорте шире представлены шелк, хлопок, специи, пушнина, драгоценные камни и металлы[1534].

Примечательно, что до 60-х гг. XIII в. название Таны как населенного пункта не встречается ни у миссионеров и путешественников[1535], ни в официальных документах. В 1269 г. оно появляется в упоминавшейся генуэзской инструкции, а в 1271 г, — в нотариальном акте критского нотария П. Скардона (в связи с контрактом комменды)[1536]. Среди картографических источников Тана впервые упоминается в словесном портулане 1265–96 г.[1537] Видимо, во второй половине 60-х гг., одновременно или чуть позднее возникновения генуэзской Каффы, появляются итальянские поселения в устье Дона, не имевшие еще юридического статуса.

К 1304 г. в Тане полностью завершилось формирование генуэзского консульского управления: нотариальный акт упоминает не только консула и нотария, но и curia consulatus civitatis, со своей печатью (sigillo dicte curie)[1538]. Фактория осознается как городская община. Такому ходу дел должен был предшествовать договор генуэзцев с татарским ханом, однако его текста или прямых свидетельств соглашений мы пока не имеем.

Неизвестно, насколько кризис в отношениях татар и генуэзцев 1307–1308 гг. (арест генуэзских купцов в Сарае и последующий поход на Каффу хана Тохты, завершившийся оставлением города генуэзцами) затронул Тану. М. Балар предполагал, что поездки в Тану были прекращены, и фактория возрождалась вновь с 1315 г.[1539] Однако 14 октября 1307 г. пизанские купцы оформляют в Тане у нотария Франческо Саличето договор комменды, одним из свидетелей которого является лигуриец — Бартоломео из Кьявари[1540]. В 1311 г. присутствие генуэзцев в Тане засвидетельствовано нотариальной минутой Риккобоно Пальмерио[1541]. Может быть, фактория не прекратила своего существования в это время. В ноябре 1313 г. при самом учреждении Оффиции Газарии дела Таны упомянуты как относящиеся к ее компетенции[1542]. Отстраивая Каффу и желая сконцентрировать усилия на возрождении своего главного поселения, Оффиция Газарии в Уставе Каффы 1316 г. записывает обязательство для патронов всех судов, идущих в Азовское море, причаливать в Каффе хотя бы на день и платить там положенные там налоги. Одновременно Оффиция вводит запрет генуэзцам и всем пользовавшимся покровительством и статусом республики, зимовать в Тане и владеть там домами[1543]. Сам этот запрет свидетельствует о существовании Таны в тот момент, когда Каффа была временно оставлена и сожжена. Вряд ли он мог строго исполняться при наличии там поселения: в 1315 г. в Тане действует большая группа генуэзцев со своим нотарием[1544]. В 1326 нотарий Francesco de Campis был одновременно генуэзским консулом и писцом в Тане[1545]. Такое совмещение функций — показатель одновременно и того, что статус фактории был юридически закреплен, и того, что ее управление еще не было развитым, а сама фактория — вряд ли отличалась многочисленностью.

Возможно, венецианцы сделали первую, неудачную, попытку основать консульство в Тане в 1292 г. В решении Большого Совета о посольстве к хану Ногаю предусматривалась возможность послу, если его миссия будет успешна, остаться консулом «в тех местах» (in partibus illis) на 3 года[1546]. Вероятным местом такого консульства на территории Орды была Тана. Но о пожаловании Ногая данных нет. Вряд ли этой цели достигло и посольство к татарам в 1300 г.[1547] Венецианское консульство в Тане, скорее всего, возникает между 1317 и 1325 гг. В 1317 г. Венеция поручает осуществить демарш ради возвращения выморочного имущества венецианского купца в Татарии константинопольскому байло[1548]. Впоследствии переговоры с ордынскими правителями (если не избирался специальный посол) традиционно вели венецианские консулы в Тане[1549]. Очевидно, в 1317 г. такого консула еще не было. В январе 1326 в рубриках постановлений Сената встречается первое упоминание о консуле в Тане[1550]. Назначение консула могло последовать за организацией навигации торговых талей «линии» в Тану[1551]. Первое прямое упоминание о посылке туда галей коммуны мы встречаем в документах Сената в 1322 г.[1552] Но и ранее невооруженные суда Венеции плавали в Тану. В декабре 1322 один такой караван судов из Таны прибыл в Венецию[1553], а в 1320 г. республика установила нормы исчисления фрахта с товаров в Тане и в Газарии[1554]. Регламентация уплаты фрахта и налогов требовала присутствия в Тане полномочных представителей республики. К тому же времени, 1324 г., относится и контракт односторонней комменды (коллеганцы) венецианских купцов, заключенный в Константинополе и касающийся продажи олова в Орде, скорее всего — в Тане и Сарае. Сам формуляр свидетельствует о заурядности, а не экстраординарности такой поездки[1555]. Вероятно, в начале 20-х годов и формируется институт венецианского консульства в Тане, создание которого стимулировалось потребностями торговли и дальней навигации.

Принятая дата создания фактории — 1332 или 1333 гг., вследствие реализации договора с Узбеком, вряд ли состоятельна. Не случайно, что в решениях Сената 1331–32 гг. о подготовке миссии к хану, сказано не об ambaxatores ad Tartarum, как в 1300 г., а о посольстве и послах непосредственно ad Tanam, в Тану[1556]. Еще до отправки посольства, заключившего договор с Узбеком осенью 1332 г, в январе 1332 г. Сенат поручает консулу в Тане сбор специального полупроцентного налога с купцов, торгующих во всем Азовском море (a Ponticopera supra)[1557]. Затем Сенат постановляет поручить избрание нового консула в Тане послу и купцам фактории[1558]. Это решение, видимо, отражает тот порядок, когда институт консульства только формировался и избрание высшего должностного лица фактории было прерогативой живущих в фактории венецианских нобилей. Постановление Большого Совета от 8 апреля 1278 предусматривало, что венецианцы, обосновавшиеся за границей, сами могли избирать консула, но при условии, что коммуна не будет выплачивать ему оклада из своих средств[1559]. Поэтому юридические нормы допускали избрание консула на месте, в Тане. В феврале 1333, после возвращения посла и получения известий о соглашении с ханом, этот порядок был изменен: отныне консул назначался в Венеции на 2 года. Все его функции тщательно регламентировались[1560]. Венецианским консулом в Тане в 1332 — середине 1333 г. был Пьетро Джустиниан. Он, вместе с послом Андреа Дзено, добился для Таны привилегий и прав экстерриториальности, он информировал республику о положении дел в Тане (super facto Tane… nobis scripsit)[1561] и он же доставил в Венецию в ноябре 1333 г. ханскую пайдзу и перевод договора с «куманского» на латинский язык[1562]. Таким образом, до постановлений о порядке управления в Тане, принятых Сенатом 9 и 18[1563] февраля 1333 г., там уже был венецианский консул, который затем активно участвовал в подготовке решений о реформе управления факторией. Был в Тане и большой совет купцов-нобилей, который мог по решению Сената вотировать новые налоги и собирать средства на погашение дополнительных расходов посольства[1564]. Одной из главных забот новой администрации Таны было строительство караван-сарая на экзимированной территории[1565].

Таким образом, историю возникновения итальянских факторий в Тане можно реконструировать следующим образом. С середины XIII в. сначала венецианцы, чуть позднее — генуэзцы начинают вести постоянную торговлю в устье Дона. Во второй половине 60-х гг. возникают венецианское и генуэзское поселения, не имевшие консульств. Генуэзское консульство оформляется в Тане ранее венецианского, до 1304 г., скорее всего — в конце 80 — начале 90-х гг. XIII в. Венецианское консульство возникает в начале 1320-х гг. В 1332 г. венецианская фактория получает особый юридический статус, оформленный договором с ханом Золотой Орды Узбеком и решениями Сената в феврале 1333 г. Генуэзская фактория в Тане также имела права и привилегии от хана и, используя их, даже теснила соседей-венецианцев[1566], но дата их получения нам неизвестна. Благоприятным условием налаживания венецианской торговли в Тане был и договор Венеции с Византией в ноябре 1332 г.[1567]