Средневековый Понт

Глава 17. Документы по истории венецианской фактории Тана во второй половине XIV в.[1669]

На территории современного города Азова с конца XIII в. и до 1475 г. существовали две итальянские фактории: генуэзская и венецианская[1670].

Условия жизни в Тане не были легкими. Помимо постоянного соперничества венецианцев с генуэзцами обитатели поселений испытывали угрозу со стороны кочевников степи, нередко и врагов, и торговых партнеров одновременно. Не раз фактории подвергались полному уничтожению. Так, в 1343 г. хан Джанибек изгнал итальянцев из Таны сроком на 5 лет после вспыхнувшей в городе и закончившейся убийством татарина ссоры, в 1395 г. Тана была сожжена Тимуром, а в 1410 г. разгромлена ханом Пуладом. Однако вплоть до османского завоевания (1475 г.) Тана неоднократно отстраивалась. Существуя рядом с золотоордынским городом Азаком[1671], фактории были тесно связаны с ним экономическими взаимоотношениями.

Саму жизнь факторий обеспечивала их роль в системе торговых связей средневековья. Тана возникла и развивалась сначала как центр транзитной коммерции Западной Европы со Средней Азией, Китаем, Индией, Персией, Русью; в Тану по караванным дорогам поступал шелк-сырец, специи, пушнина. Из Таны шли пути к двум крупнейшим городам Золотой Орды — Сараю и Астрахани и далее на Восток. Со смутой в Орде (1357–1380 гг.), походами Тимура в конце XIV в. и затем распадом Улуса Джучи с 20-х годов XV в. значение этих торговых путей ослабевает. Но вместе с тем усиливается роль Таны в местной торговле как центра экспорта ценных сортов осетровых рыб, икры, хлеба и особенно рабов. Во все времена своей истории, при всех поворотах ее торговой судьбы Тана оставалась крупнейшим рынком рабов[1672].

Роль Таны для Венеции и Генуи не была одинаковой. Если Генуя располагала в Черноморском бассейне целой сетью факторий, опиравшихся на такие мощные города, как Каффа (Феодосия), Солдайя (Судак), Пера на Босфоре, то Венеция имела лишь 2 значительные фактории — в Тане и Трапезунде. Они поддерживались как звенья одной цепи, протянутой от Адриатики через острова Эгеиды к Константинополю и Причерноморью, как пункты, где выходили к морю крупнейшие караванные пути восточной торговли. Потеря одного из этих пунктов грозила крахом всей системе торгового обмена и торговой навигации, которые с большим напряжением сил венецианцы организовали в регионе. Поэтому Венеция стойко, несмотря на явные убытки от ведения торговли в Тане в отдельные периоды, ухудшение торговой конъюнктуры и сокращение притока туда товаров, все же стремилась удержаться там, а Генуя, напротив, всеми силами добивалась того, чтобы лишить венецианцев доступа в Азовское море, связать Адриатическую республику запретами осуществлять навигацию своих судов в Тану, хотя бы на небольшие (пятилетние) сроки[1673]. И все же в XV в. ситуация менялась: после захвата и разграбления города татарами в 1410, а затем и 1418 г. генуэзцы и венецианцы были вынуждены проявлять солидарность и взаимную помощь перед внешней угрозой. Это не исключало рецидивов враждебности, но они все более локализовались не как конфликты между Венецией и Генуей, которые раньше приводили к войнам между этими республиками, а как локальные столкновения Каффы с венецианской Таной или довольно ограниченные по масштабам стычки между жителями двух факторий в самой Тане[1674].

Публикуемые ниже документы содержат новые данные по истории Таны. Два из них являются примером типичных нотариальных актов, оформлявших торговлю людьми, в нашем случае — продажу рабынь. Интересно сопоставление таких источников из разных собраний.

Первый из документов хранится в Венецианском государственном архиве в составе фонда так называемой Нижней канцелярии (Cancelleria Inferior), куда после смерти и прекращения деятельности публичных нотариев в обязательном порядке поступали книги имбревиатур (протоколов) составленных ими документов. Указанный акт был составлен в Тане в 1363 г. работавшим там с 1359 по 1364 г. венецианским нотарием, пресвитером церкви св. Эуфимии на Джуцекке, Бенедетто Бьянко. Это отдельный, ненумерованный лист пергамена в собрании актов Б. Бьянко, один из немногих подлинных документов (instrumenta), среди картуляриев нотария, являющихся краткими протоколами в форме минут. Акты Бенедетто Бьянко известны исследователям, изучавшим работорговлю в Тане[1675]. Ш. Верлинден опубликовал сжатые регесты минут Бьянко, относящихся к работорговле[1676]. Ниже следуют издание и перевод пергаменного акта Бьянко, содержащего не суммарную, а полную формулярную запись осуществленной сделки.

Второй документ того же типа хранится в западноевропейской секции Архива Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН. В основе этого богатейшего собрания средневековых документов лежит коллекция академика Н.П. Лихачева[1677]. Среди подлинников венецианских нотариальных актов имеется instrumentum, написанный на пергамене размером 112×266 мм. итальянским нотариальным курсивом XIV в. (карт. 194, № 18). Акт, фиксирующий продажу рабыни-татарки в возрасте 24 лет одним жителем Венеции другому, был составлен не в Тане, а в самой Венеции. Однако он явно касается рабыни, прибывшей из черноморских областей и принявшей в крещении имя Ульяны (т. е. православной). Большинство татарских рабынь, тем более принимавших в крещении славянские православные имена, доставлялись в Венецию именно из Таны и прилегавших к ней районов[1678]. Такой же случай мы встречаем и в первом из публикуемых актов, где рабыня-татарка по имени Караза была крещена и приняла имя Настасьи.

По наблюдениям Ш. Верлиндена, в Тане продавалось значительно больше рабынь, чем рабов, причем возраст подавляющего большинства из них не превышал 20 лет[1679], в то время как в самой Венеции в актах работорговли абсолютное преобладание остается за рабынями в возрасте от 11 до 30 лет[1680]. Таким образом, оба наших акта отражают довольно типичную ситуацию.

Стоимость рабыни в акте 1363 г. — 200 аспров Таны. Так как в то время 1 аспр приравнивался к 1 венецианскому гроссу[1681], эта сумма эквивалентна 8,3 дуката. В 1359–1360 гг. по актам Бенедетто Бьянко, рабыни-татарки в Тане стоили дороже: в среднем 600–700 аспров, но в 1363 г, вероятно, с притоком большего их числа, цена упала до 200 350 аспров в среднем. В самой Венеции в 1363–1365 гг. за рабынь в возрасте от 16 до 19 лет платили наивысшие цены, а рабыни-татарки 16–17 лет стоили от 20 до 35 дукатов[1682]. Разница цен, как видим, довольно значительна. Большой разрыв цен на рабов существовал между Таной и Константинополем[1683], а тем более между Таной и Италией. И все же Настасья была куплена в Тане по довольно умеренной цене.

С 80-х годов XIV в. приток рабов в Италию из Причерноморья начал сокращаться[1684]. Сказывались последствия торгового кризиса середины XIV в., так называемой «Черной смерти», Кьоджской войны между Генуей и Венецией (1378–1381) с последующим запретом для обеих сторон на 5 лет плавать в Тану, смуты в Золотой Орде. Сокращается и число документов, фиксирующих сделки работорговли. В сводной таблице Ш. Верлиндена вовсе нет сведений о продаже рабынь-татарок в Венеции в 1385 г. Документ 1385 г. из Архива СПФИРИ частично восполняет лакуну. Примечательно, что оба документа сообщают о продаже крещеных рабынь, принявших православные, русские имена и, видимо, крестившихся в русской церковной общине в Причерноморье.

За 20 лет (1360–1380) цена на рабов в Венеции несколько повысилась. В 1386–1389 гг, рабыни в возрасте от 18 до 36 лет (значительное увеличение возраста!) стоили от 40 до 46 дукатов[1685]. Сорок пять дукатов, уплаченные в 1385 г. за Ульяну, — в том же интервале цен.

Оба нотариальных акта, составленных в Тане и в Венеции, предусматривают отказ владельцев от всех прав и сервитутов на рабынь и свидетельствуют об их здоровье и благонравии, что несколько повышало цену и вместе с тем давало возможность опротестовать сделку, если покупатель обнаруживал явные или скрытые пороки.

Третий из публикуемых нотариальных актов также является подлинником (instrumentum) из западноевропейской коллекции Архива СПФИРИ. Он написан на большом листе пергамена размером 404×685 мм. нотариальным курсивом начала XV в. с большим числом традиционных и нетрадиционных сокращений (карт. 195, № 6). В тексте есть потертости, особенно на сгибах и в конце, где местами текст нечитаем. На обороте пергаменного листа имеются едва читаемые дорсальные надписи: одна из них сделана почерком ХVII в., датирована 1612 г. и кратко информирует о содержании документа Другая, датированная 9 августа 1421 г., практически нечитаема. Угадываются лишь отдельные буквы и части слов. Видимо, это пометы судебного исполнителя.

Акт, составленный в Венеции 17 июня 1421 г., является протокольной записью судебного разбирательства с решением суда по иску прокураторов св. Марка, которым было вверено попечительство над имуществом покойного венецианского нобиля сера Пьетро Сторнелло, против душеприказчика и доверенного лица также покойного венецианца Марко Делланаве, Николо Липпамано. В конце документа 30 марта 1422 г. была сделана дополнительная запись о передаче, по решению суда, части имущества ответчика истцам. Инициатором иска был, видимо, сын Пьетро Сторнелло, Марко. Документ информирует о торговых операциях венецианцев в Тане в 1380 и 1391–1392 гг. В первом случае, видимо, речь шла о семейной комменде[1686], предоставленной Пьетро Сторнелло своему более бедному родственнику Марко Делланаве. Нам известна сумма комменды — 21 лира, 7 сольди, 1 денарий гроссов (213,5 дуката) или 939 безантов 9 танго (аспров) в монете Таны. Указанную сумму получатель комменды вложил в покупку тканей и других товаров. Расчет по комменде, как утверждали истцы, не был произведен. Возможно, долг мог быть погашен но завещанию Катаруции Делланаве, жены Марко и наследницы части имущества Пьетро Сторнелло; однако истцы не признали правомочность этого погашения, так как не были выплачены предусмотренные в завещании П. Сторнелло легаты третьим лицам.

Во втором случае спор шел относительно целой серии торговых операций в Тане в 1391–1392 гг. Пьетро Сторнелло, прибыв в Тану, желал отправиться далее в Хаджитархан (Астрахань) для торговли, что он с успехом и сделал (перед нами, таким образом, свидетельство открытости путей через степь от Таны к Каспию накануне похода Тимура и упомянутого в акте сожжения им Таны в 1395 г.). В пожаре погибли и купеческие документы, хранившиеся в курии консульства.

Сторнелло закупил товары как для себя, так и для своих торговых партнеров, на чей счет он вел операции (ими были венецианцы Бернардо Дзордзи, Марино Моро и сам Марино Деланаве). Марко Делланаве, родственнику и компаньону, Пьетро оставил перед отъездом для реализации или для отправки 24 карателла меда, 1770 штук осетров и 12 тюков бумаги. Бумага восточного происхождения пользовалась тогда широким спросом в Византии, да и на всем Леванте. В нашем документе зафиксирована ее продажа в Тане. Это, безусловно, транзитный товар, тогда как мед и осетры — традиционные предметы местного экспорта. Осетры были проданы за 482 безанта, стоимость бумаги не указана (1 тюк Делланаве оставил для себя), а недостача по операциям Делланаве с медом составила крупную сумму: 772 безанта. По всем видам операций иск к наследникам Делланаве, представленный через много лет после смерти Пьетро Сторнелло (ум. в 1393 г.) и через 1,5 года после кончины Марко Делланаве (ум. в 1420 п), составил около 90 соммов (около 1980 безантов, или 450 дукатов). После того как были заслушаны показания ответчика, рассмотрены все обстоятельства дела, изучены счетные книги Пьетро Сторнелло, материалы завещаний и свидетельских показаний, в том числе бывшего в 1393 г. вице-консулом в Тане Франческо Фоскарини, знавшего об условиях соглашения Сторнелло и Делланаве о выплате долга, суд приговорил ответчика к уплате 45 соммов, сочтя доказанным сам факт долга и определив его бесспорную часть. В 1422 г. судьи конфисковали и передали наследнику Пьетро Сторнелло дом, некогда принадлежавший Марко Делланаве, в счет уплаты этого долга.

Публикуемый документ показывает, сколь значительными были инвестиции венецианских купцов в торговлю в Тане в конце XIV в. Он проливает свет на систему денежного обращения Таны в 80–90-е годы XIV в. Основной счетной единицей Таны был сомм (соммо, саум), делившийся на безанты и аспры (называемые также дангами, даниками, отсюда итальянский вариант — танго). Сомм равнялся примерно 22 безантам. Установить количество аспров в сомме по данному документу невозможно. Обычно серебряные аспры, весившие около 1 г. (по сравнению с нормативным весом 1,56 г. до 760 пхиджры (1358/59 г.)[1687], приравнивались к 1/200 — 1/202 части сомма[1688], но встречались значительные колебания курса[1689]. По курсу Таны сомм приравнивался к 5 золотым венецианским дукатам (Юсольди)[1690]. Акт 1421 г. — свидетельство высокого уровня коммерческого делопроизводства венецианцев, а также широты торговых связей Таны в конце ХIV в.

13 мая, 1363 г., Тана

In nomine dei eterni, amen. Anno ab incarnatione domini nostri Yhesu Christi millessimo trecentesimo sexagesimo tertio, mensis madii, die tercio decimo intrante, prima indicione, Tane.

Manifestum facio ego, Victor Baxeio de confinio Sanctorum Appostoiorum de Venetiis, nunc habitator in Tana, quia in Dei nomine do, vendo atque transact(o) cum meis heredibus tibi, Tixio Ziriolo filio ser Bartholomei Ziriolo de confinio Sancte Agnetis de Venetiis et tuis heredibus et pro heredibus quandam meam sclavam ortam progenie tart(arorum), annorum circa sexdecim, quam emi in Tan(am), nomine Charaza, et deinceps in baptismo vocatam Nastaxiam, sanam omnibus suis corpore et membris ab omnibus malis magagnis, tam ocultis quam manifestis, et cum omni jure, servitutis, polizis et scripturis, que et quas in dicta habeo, a modo in antea cum plenissima virtute et potestate predictam sclavam intromitendi, habendi, tenendi, dandi, donandi, dominandi, comutandi, vendendi, ffanchandi, pro anima judicandi, et in perpetuum possidendi, ac quicquid deinceps tibi magis placuerit faciendi, tamquam de tua propria, nemine tibi contradicente, quia me per omnia for(is) fatio et ipsam in tua plenissima virtute et potestate relinquo, promictens in meis heredibus tibi, Tixio suprascripto, et tuis heredibus dictam sclavam tuam ab omni homine et persona, que inde te impedire et molestare voluerit, coram quocunque judice, legis magistratu vel dominio fuerit oportunum, fideli(ter) defensare et guarentare. Quod si noluero vel facere non potero, tune pretium inffascriptum a te, Tixio suprascripto, quo infra, receptum, tibi integre satisfacere promicto. Pretium alitem suprascripte sclave secundum pactum et conventionem inter Tixium suprascriptum et me ortum fuit in totum asprorum ducentorum bonorum de Tana, quos quidem a(uri) duc(atos) a te Tixio suprascripto integre habui et recepi, unde tam de suprascripta sciava, quam de eius pretio suprascripto inde securus et quietus permaneas in perpetuum, quia nihil inde remansit unde te amplius requirere aut compellere valeam per ullum ingenium (ingenium} sive modum. Si igitur contra hanc manifestationis, promissionis et securitatis cartam ire temptavero, tunc emendare debeam cum meis heredibus tibi Tixio suprascripto et tuis heredibus auri libras quinque qua, solutione vel non, hec manifestationis, promissionis et securitatis carta in sua permaneat perpetuum firmitate.

Signum suprascripti Vict(oris) Baxeio qui hec fieri rogavit.

Ego Francischus Bachino testis subscripsi.

Ego Boncipius de Martino testis subscripsi.

Ego Benedictus Blancho confinie Sancte Heuphimie de Judecha de Veneciis, presbiter, incliti ducatus Veneciarum publicus notarius, et nunc curie Venetorum in Tana canzelarius scripsi, complevi et roboravi.

Перевод:

Во имя Бога вечного, аминь. Год от воплощения Господа нашего Иисуса Христа 1363, месяца мая, 13 дня, первого индикта, в Тане.

Я, Виктор Баксейо из прихода Святых Апостолов в Венеции, ныне житель в Тане, объявляю, что именем Бога даю, продаю и передаю, вместе с моими наследниками, тебе, Тиксиусу Цириоло, сыну сера Бартоломея Цириоло из прихода св. Агнессы в Венеции, и твоим наследникам мою рабыню, по происхождению татарку, около 16 лет, которую я купил в Тане, по имени Караза, а затем в крещении названную Настасией, здоровую всем своим телом и всеми своими членами, лишенную всяких болезней, пороков, как тайных, так и явных, и со всеми правами, сервитутами, расписками и документами, которые я на нее имею, отныне и впредь, с полнейшей возможностью и властью вышеуказанную рабыню принять, иметь, держать, отдать, подарить, повелевать (ею), обменять, продать, освободить, за душу судить и навечно ею владеть и делать впредь все, что тебе заблагорассудится, как с твоей собственностью, безо всякого противодействия с чьей-либо стороны, так как я всецело ее отчуждаю и предоставляю в твое полнейшее распоряжение и в твою власть, обязуясь за моих наследников тебе, вышеуказанному Тиксиусу и твоим наследникам, указанную твою рабыню преданно защищать и охранять от любого лица, которое бы пожелало затем тебе препятствовать и вредить, перед лицом любого судьи, судебного магистрата или правителя, как это будет необходимо.

Если же я этого не пожелаю или не смогу сделать, то обязуюсь тебе полностью возместить нижеуказанную цену, которую я получил от тебя, вышеуказанного Тиксиуса. А цена же вышеуказанной рабыни, по договору и соглашению между вышеуказанным Тиксиусом и мною, была определена в целом в 200 доброкачественных аспров Таны, каковые со своей стороны, от тебя, вышеуказанного Тиксиуса, я полностью получил, как за вышеуказанную рабыню, так и за ее вышеуказанную стоимость. Вследствие этого ты можешь навсегда оставаться уверенным и спокойным, ибо впредь ничего не существует такого, на основании чего я бы мог что-либо дополнительно требовать или обвинять (тебя) каким-либо способом или образом. Если же я посмею пойти против этого документа объявления, обязательства и гарантии, то тогда я, вместе с моими наследниками, должен буду уплатить тебе, вышеуказанному Тиксиусу, и твоим наследникам 5 либр золота, и вне зависимости от их уплаты этот документ объявления, обязательства и гарантии останется навечно в своей силе.

Знак вышеуказанного Виктора Баксейо, который просил составить этот документ.

Я, Франциск Бакино, свидетель, подписал.

Я, Бонципий де Мартино, свидетель, подписал.

Я, Бенедикт Бланко, священник прихода св. Эуфимии на Джудекке в Венеции, публичный нотарий прославленного Венецианского дуката, а ныне канцлер курии венецианцев в Тане, составил и скрепил (документ) (по просьбе) вышеуказанного.

14 марта 1385 г., Венеция

In nomine Dei eterni, amen. Anno ab incarnatione domini nostri Yhesu Christi millessimo trecentesimo octuagesimo quinto, mensis mardi, die quarto decimo, infrante), indicione octava, Rivoalti.

Manifestum facio ego, Stephanus de Monte de confinio Sancti Iuliani, quia in Dei nomine cum meis heredibus do, vendo atque transacto vobis, ser Domenico de Iohanne Bartole de confinio Sancti Leonis et eius heredibus[1691] unam meam sclavam de genere Tartarorum ortam, etatis annorum viginti quatuor vel circa, vocatam ad sanctum baptisma Uiianam, sanam de persona omnibus magagnis et a morbo caduco sinceram. Amodo in antea cum plenissime virlute et potestate ipsam sclavam habendi, tenendi, dandi, donandi, dominandi, vendendi, alienandi, comutandi, imperpetuum possidendi et pro anima iudicandi, et quicquid vobis melius placuerit et videbitur faciendi, tamquam de re vostra propria, nemine vobis contradicente, quia exinde me per omnia foris facio et in vestra plen(issima) virtute et potestate relinquo. Precium autem, quod fuit iusta nostre conventionis pactum, ducatis quadraginta quinque boni aur(i) et iusti ponderis a vobis integraliter habui et recepi, un(de) tam de dicta sciava, quam de eius pretio securus et quietus per(m)aneatis imperpetuum, quia nichil inde remansit unde vos requirere valeam per ullum ingenium sive modum. Insuper promitto vobis ipsam sclavam deffendere, guarentare, auctorare, disbrigare, ab omni homine et persona cum ratione omnibus meis propriis, omnibus sumptibus interesse et expensis. Si igitur contra hanc manifestationis, vendicionis, securitatis et promissionis cartam ire temptavero, tunc emendare debeam cum meis heredibus vobis vestrisque heredibus auri libras quinque. Et hec mea manifestationis, vendicionis, securitatis et promissionis carta in sua permaneat firmitate.

Signum suprascripti ser Stephani de Monte, qui hec rogavit fieri.

+ Ego Thomasius de Thomasio notarius, testis subscripsi.

+ Ego Nicholetus Seraçarolus testis subscripsi.

+ Ego Petrus Sancto, notarius Veneciarum complevi et roboravi.

Перевод:

Во имя Бога вечного, аминь. Год от воплощения Господа нашего Иисуса Христа 1385, месяца марта, дня 14, индикта 8, на Риальто.

Я, Стефан де Монте из прихода св. Юлиана, объявляю, что именем Бога, вместе с моими наследниками, даю, продаю и передаю вам, серу Доменику, сыну Иоанна Бартоле из прихода св. Льва, и его наследникам мою рабыню, по происхождению татарку, 24 лет или около того, во святом крещении названную Ульяной, здоровую, без каких-либо изъянов и (не страдающую) падучей болезнью, непорочную, отныне и впредь, с полнейшей возможностью и властью эту рабыню иметь, держать, отдать, подарить, повелевать (ею), продать, отчуждать, обменять, навечно (ею) владеть, быть судьей за ее душу и делать все, что вам будет угодно и заблагорассудится, как с вашей собственной вещью, безо всякого противодействия с чьей-либо стороны, так как затем я всецело ее отчуждаю и в ваше полнейшее распоряжение и власть предоставляю. Плату же, которая была по справедливости установлена нашим соглашением, 45 дукатов из хорошего золота и узаконенного веса, я от вас полностью получил, как за указанную рабыню, так и за ее цену. Вы можете навсегда оставаться уверенными и спокойными, ибо впредь ничего не остается такого, на основании чего я бы мог что-либо от вас требовать каким-либо способом или образом.

Кроме того, я обещаю вам эту рабыню решительно защищать, охранять, освобождать от любого человека или лица всеми моими собственными средствами, со всеми расходами и издержками. Если же я посмею идти против этого документа объявления, продажи, гарантии и обязательства, то тогда я должен буду вместе с моими наследниками вам и вашим наследникам уплатить 5 либр золота. И этот мой документ объявления, продажи, гарантии и обязательства останется в своей силе.

Знак вышеуказанного сера Стефана де Монте, который просил составить этот документ.

+ Я, Томмазо де Томазио, нотарий, свидетель, подписал.

+ Я, Николето Серацаролус, свидетель, подписал.

+ Я, Петр Санкто, нотарий венецианцев, составил и скрепил.

17 июня 1421 г., Венеция

In nomine Dei eterni, amen. Anno ab incarnatione Domini nostri Yhesu millessimo quadringentesimo vigesimo primo, mensis junii die decimo septimo, indicione quarta decima, Rivoalti.

Presentibus ibidem Iohanne Totario et Petro Valentino curie preconibus testibus ad infrascripta vocat(is), h(ab)it(is) et rogat(is) et aliis. Super questione vertente inter spectabiles viros dominos procuratores) Sancti Marci constitutos super commissariis de citra canale, tamquam commissariis ser Petri Stomelo, ex una parte, petentes; et nobilem virum ser Nicholaum Lipamano solum commissarium ser Marci Anave, ut patet per cartam sui ultimi test(amen)ti scriptam, completam et roboratam manu ser Andree Rizo notarii Venec(iarum) in millessimo quadringentesimo… mensis…die… indicione…[1692] Rivo(al)ti, parte ex altera se defendentem.

Ibique nobilis vir ser Iohannes Aymo, advocatus d(ict)or(um?) dominorum procur(atorum) commissar(iorum) et pro eis legittime script(us) in curia, sic allegando dicebat, quod cum prefatus condam ser Petrus Stornello de millessimo trecentesimo octogesimo ex(iste)ns Veneciis et videns dictum ser Marcum pauperem et ammisisse conditionem sue facultatis et habere filios, pro conviando ipsum dedit dicto ser Marco certos denarios et sibi emit pannos et alias multas res et eum Tanam destinavit cum rebus predictis, que omnia in totum ceperunt Iibr(as) viginti unam, sold(os) septem, denar(ium) unum grossorum auri, sicut apparet in libro dicti ser Petri Stomelo ad cartas viginti quinque, que quantitas reducta est ad sumos et bisantia, et capit bisantia novem centum et triginta novem, tang(os) 9 monete Tane, de qua quantitate dictus ser Marcus nunquam dedit aliquid predicto condam ser Petro nec aliquam sibi consignavit rationem, sicut clare apparet per libros ipsius ser Petri. Et si de ratione predicta dictus ser Petrus aliquod recepisset, illud ad computum multum bene posuisset dicti ser Marci, sicut posuit alias eorum amborum rationes. Et sic evidenter apparet ipsum ser Marcum debitorem remansisse et esse quantitatis predicte. Et pro maiori declaratione iudicii dicebat qualiter dona Catarutia Anave, olim uxor ipsius condam ser Marci clarius informata de denariis et rebus, quos et quas dictus ser Petrus dederat suprascripto condam ser Marco eius attinenti per suum test(amentu)m scriptum de milleximo quadringentesimo sexto decimo ad cautellam eiusdem ser Marci viri sui, de dicta quantitate ordinando, declaravit quod dictus ser Marcus non posset mollestari de libris viginti quinque grossorum auri de quibus apparet debitor per librum condam[1693] ser Petri prefati, et ipsi ser Marco eam quantitatem remisit per ipsum suum testamentum tamquam persona succedens bona dicte condam sue matris, que fuit succetrix bonorum dicti condam ser Petri Stomelo; et sic verificatur per testamentum dicte condam done Catarutie, eum condam ser Petrum fuisse creditorem ipsius condam ser Marci de quantitate superius declarata et scripta in libro dicti condam ser Petri. Et si quis vellet allegare, quod ipse condam ser Marcus fuisset a dicto debito absolutus per eam donam Catarutiam succetricem ex tenore sui testamenti, respondetur, quod mater dicte condam done Catarutie non potuit succedere aliqua bona dicti condam ser Petri nisi ea, que forent ultra legata contenta in suo testamento, nec fieri pot(uit) residuum per consuetudines et decreta patrie, nisi primo so!ut(is) legatis in tali testamento declarat(is). Et cum deficiant solvi legata trium summarum capientium ultra ducatos mille auri et ultra eas summas solvi deficiat unum legatum annualle ducatis[1694] vigintiquinque, ergo clare sequitur, quod absolutio facta ipsi condam ser Marco per eam suam uxorem de dicto debito tenere non potest, nec aliqualiter nocere dictis actoribus et sic dictus condam[1695] ser Marcus remanet tantum obligatus dictis actoribus. Ulterius eo, quod ser Petro reperienti[1696] se esse Tane de miilessimo trecentesimo nonagesimo primo et se habere multas mercantias de sua et aliorum ratione, et volente ire in Zitercanum infra terram et non valente secum portare tute dimisit in manibus dicto condam ser Marci Anave rationabilem rationem partim de ratione propria ipsius condam ser Petri et partim de ratione suorum sotiorum, inter quas sibi dimisit caratellos viginti quatuor melis de ratione condam ser Bernardi Georgio et ipsius condam ser Petri. Et cum dictus condam ser Marcus vendiderit ipsum quantitatem melis et male distribuerit denarios ipsius melis in superfluis expensis. Insuper occurerit quod reverso prefato condam ser Petro Stomelo de millessimo trecentesimo nonagesimo secundo, et eo suam volente videre rationem cum ipso condam ser Marco de ipsa quantitate mellis repererit de ea ratione deficere bisantia septem centum septuaginta duo, de quibus ad eum ser Bemardum tangebant per sua dimidia parte bisantia trescentum nonaginta sex. Et sic idem ser Petrus per suas litteras avisavit eum ser Bemardum et sibi de ipso meile computum designavit consignando eidem ser Bernardo dictum ser Marcum pro debitoris ipsius dimidie partis, qui ser Bemardus dicto computo contradixit, nolens ipsum ser Marcum pro debitore aliqualiter acceptare. Et de facto ipsius ser Petri commissaria fuit similiter coniucta ad scontanduin prefato ser Bemardo dicta bisantia trescentum octuaginta sex pro ipso debitore, que summa est incisa penes eos actores et quantitas ipsius summe fuit per eos actores persoluta de bonis eorum commissi ipsi ser Bemardo. Ex qua causa ipse ser Marcus venit restare debitor suprascripti condam ser Petri et eius commissarie in tota illa sorte eorum bisantiorum setincentorum septuaginta duorum monete Tane.

Item dicebat, quod in millessimo trecentesimo nonagesimo primo remanserant in manibus dicti condam ser Marci schinalia inter sortam de sansserio et de ratione suprascripti condam ser Petri propria et ser Marini Mauro et ipsius ser Petri Stomelo in totum mille setingenta setuaginta, de quibus scinalibus dictus condam ser Marcus vendidit et traxit de ratione eorum ser Marini Mauro et ser Petri Stomelo bisantia quadringenta octuaginta duo, de quibus (quibus} tangebant dicto ser Petro Stomelo pro sua dimidia parte bisantia ducenta quadraginta unum, sicut videri poterit per unum quatemum dicti condam ser Petri.

Item balle duodecim cartarum de propria ratione suprascripti condam ser Petri, de quibus ballis suprascriptus condam ser Marcus per se tenuit unam et reliquas misit dicto condam ser Petro et remansit creditor de expensis[1697] per eum ser Marcum factis in dictis ballis undecim, quas destinavit suprascripto condam ser Petro, sicut per librum condam ser Petri prefati ad computum dicte rationis cartarum liquide apparet.

Item dicebant ipsi actores, quod reverso prefato condam ser Petro Tanam de dictis partibus Zitricani de millessimo nonagesimo secundo et eo volente suas videre rationes cum ipso condam ser Marco ac vidente qualiter ipse ser Marcus secutus fuerat de premisses per modum predictum et qualiter ea malisissime dispensaverat ac calculat(iones) ipsis rationibus, dictus ser Marcus remansit debitor prefati ser Petri Stomelo de summis nonaginta monete Tane, sicut offerebant ipsi actores se juditio probaturos per nobilem virum ser Franciscum Justiniano condam domini Federici, qui tunc temporis erat Tane et vidit fieri rationes predictas inter eum condam ser Marcum et prefatum condam ser Petrum Stornello, et est informatus de eo, quod idem ser Marcus dare restavit suprascripto condam ser Petro Stornello, qui ser Petrus post predicta recessit de partibus Tane et ivit in San Marcadante, ubi vitam suam finivit. Et sic idem ser Petrus non valuit uti aliquo suo jure contra eum ser Marcum, et ea propter petebant ipsi domini procuratores commissari i sive ipse eorum advocatus eum ser Nicholaum Lipamano commissarium in bonis dicte commissarie prefati condam ser Marci summari eis actoribus pro resto predictorum omnium in bisantiis mille novem centum septuaginta quatuor et tangis duobus ad rationem soldorum decem pro summo, sicut tunc valebat quilibet summus, aut pro eorum damno petebant libras quadraginta quatuor, solidos sexdecim denarios 11 grossorum auri salvis et reservatis omnibus aliis iuribus eorum actorum contra eam commissariam dicti ser Marci quo(s)cumque et qualitercumque. Et petebant expensis cause presentis.

Ex adverse autem dicte petitioni predictorum dominorum procuratorum annotate manu Marci Stomelo respondebat prefatus ser Nicolaus Lippamano solus commissarius suprascripti condam ser Marci Anave ex tenore sui ultimi testamenti, facti, completi et roborati manu condam ser Ang(e)li condam ser Andreierii notarii Veneciarum in millessimo quadringentesimo… mensis… die.Jndicione, respondenti, quod, sicut est manifestum judicatui presenti et sicut cavetur in petitione predicta, sunt anni viginti octo vel circa, quibus prefatus ser Petrus Stornello suum diem ultimum clausit, a quo tempore citra quaterni suprascripti ser Petri quibus sit predicta petitio continuo steterunt in manibus dominorum procuratorum de citra predecessorum predictorum dominorum procuratorum, qui fuerunt commissari! ipsius ser Petri et fuerunt plene informati de omni eo, quod in eis quaternis annotatum est, sicut domini judices poterunt clare cognoscere et etiam[1698] possunt videre iam pluribus annis preteritis, prefatus Marcus Stomelo, qui est bone discretionis continuo ivit per palatium, sicut est manifestum prefatis dominis commissariis ipsius ser Petri Stornello, vidit et examinavit dictos quaternos et de premissis fuit et est bene avisatus et continuo informatus, ut a dictis dominis procuratoribus et a ser lohanne Aymo eorum advocato domini indices poterunt persentire. Et dum dictus condam ser Marcus Anave vixit, qui obiit die… mensis ianuarii elapsi, quod tempus est anni viginti sex a die mortis dicti condam ser Petri Stornello, usque in die mortis dicti condam ser Marci Anave, et dum ipse ser Marcus Anave stetisset per totum ipsum terminum Veneciis et in Trivisana ad casallem, dictus ser Nicolaus, commissarius ignorat causam quare predicti domini procuratori commissarii predicti sive dictus Marcus Stornello, qui cum tanta anxietate et festinantia petunt de presenti, non petierint et non solicitaverint in preteritum in vita suprascripti ser Marci, cum et (iam) habuerint ipsi domini procuratores et prefatus Marcus Stornello ad demostrandum et probandum illud, quod in petitione predicta continetur. Et dicit ipse commissarius[1699] nulla alia cum fuit, nisi quia ipse Marcus Stornello sciebat, dicens, quod ser Marcus Anave fuisse de suis iuribus et probationibus per optime informatum et bene clarificavit mentem predictorum dominorum procuratorum preteritorum cum quibus, ut clarissime comprehendendum est, debuit ser Marcus Anave remansisse concors. Et maxime respectu testificationis ser Francisci Fuscareno annotate in hac curia, que testificatio erat eisdem dominis procuratoribus manifesta et cuius continentia inferius annotabitur, propter que dictus ser Marcus Stornello permisit preterire annos viginti octo.

Videlicet quousque dictus ser Marcus Anave mortuus est, qui ut predicitur de omnibus suis iuribus et probationibus erat clare informatus, de quibus iuribus, ut[1700] est superius dictum, prefatus ser Nicholaus Lippamano est totaliter nudus, et maxime quia aliqua eius scriptura, ideo quatemus, sicut scit[1701] prefatus Marcus Stomelo, non pervenerunt ad manus prefati ser Nicolai, per quas scripturas credit idem ser Nicholaus sine dubio si habeatur quod contrarium, demonstraretur eius quod continetur in petitione predicta, sed ex causa eius condam ser Marcus est optime informatus, quod penes dictum ser Nicolaum non est aliqua scriptura dicti sui commisi seu aliqua informatione, idem ser Marcus Stomelo sero movit in faciendo fieri predictam petitionem, et cum in predicta petitione fiat mentio, quod pars adversa probare velit per nobilem virum ser Franciscum Iustiniano illud, quod in ipsa petitione continetur, respondebat suprascriptus ser Nicolaus[1702] commissarius, quod iura dicti sui commissii certe perire potuissent, nisi esset illud, quod mediante gratia Dei, qui Deus non permittit perire[1703] iura alicuius, quod secutum fuit, videlicet quod loquente dicto ser Nicolao casualiter cum dicto ser Marco Stomelo super presenti causa, et ser Nicolao se gravante de dicto Marco et de modis ab eo observatis, idem Marcus retulit suprascripto ser Nicolao non considerans sua verba, quod per[1704] alia tempora preterita ducta fuerit in presenti iuditio quedam testificatio faciens claram mentionem super hac causa. Et volente dicto ser Nicolao scire tempus ipsius testificationis pro habendo aliquam informationem et querendo multos libros presentis iudicationis tandem pervenit ad manus prefati ser Nicolai unus quatemus testificationum de millessimo trecentesimo nonagesimo sexto super quem ad postam dominorum procuratorum de citra est annotata testificatio nobilis viri ser Francisci Fuscareno vice consulis Tane de millessimo trecentesimo nonagesimo tertio ad cuius manus pervenerunt omnes quaterni et scripture suprascripti ser Petri Slomelo immediate post ipsius ser Petri obitum, per quam testificationem clare cognoscitur esse oppositum eius, quod continetur in predictam peticionem, et quam testificationem dictus ser Nicolaus dominis judicibus demonstravit. Et sic de novo requirebat judicium, quatenus dignaretur eam testificationem videre, quam dictus ser Nicholaus producit in favorem commissarie dicti ser Marci, cum in ipsa testificatione contineatur, quod in millessimo trecentesimo nonagesimo secundo factum fuit saldum concorditer inter eum condam ser Marcum Anave cum eo condam ser Petro Stomelo in Tana et qualiter de ipso resto scriptum fuit quidam instrumentum visum per ipsum ser Franciscum Fuscareno, quod restum remanserat in minima quantitate, de qua ipse condam ser Marcus apparet debitor per quaternos dicti condam ser Petri Stomelo, sicut in testificatione dicti ser Francisci Fuscareno clarius continetur quod restum scriptum concorditer cum ipso ilistrumento scriptum fuit tempore recessus prefati ser Petri Stornello a Tana pro eundo infra terram, qui ser Petrus paulo post obiit.

Et sic celebrato dicto instrumento prefati condam ser Petrus et ser Marcus nunquam fuerunt amplius insimul nec insimul amplius agere habuerunt in aliquo, quod multum bene clarificatur per predictam petitionem cum in ea contineatur, quod omnes partite factorum dicti condam ser Marci Anave annotate super libros prefati ser Petri Stomelo scripte fuerunt in millessimo trecentesimo nonagesimo primo in (T)anam, et dictum instrumentum scriptum fuit de millessimo trecentesimo nonagesimo secundo, sicut predictum est. Ex quibus concludendo prefatus ser Nicholaus dicebat sapientiis dominorum iudicum, quod attento, quod tam clarum probatum fuerit presenti iuditio per eam testificationem dictam commissariam ipsius ser Marci non teneri in eo, quod in dicta petitione continetur, non debeat acceptari, nec autenticari alia[1705] probatio cum probatio contra probationem, quod patria nostra non patitur ullo modo posse in aliquo juditio taliter praticari. Et per multas alias rationes a respectu v(idelicet)[1706], quod dictus ser Nicolaus non curavit anotare, cum satis clarum appareat dicto ser Nicolao commissario per illud, quod superius allegavit reverentias dominorum judicum[1707] remanere claras. Et dato ad huc quod dicta testificatio ipsius ser Francisci Iustiniano potuisset acceptari, quod negat idem ser Nicolaus Lippamano multis causis et respectibus, ut est superius dictum, nichilominus dicebat illud non obstare, nec obstare posse intentioni eiusdem ser Nicolai, quia idem ser Marcus Anave fuit concors predictorum debitorum cum ipso ser Petro Stomelo, de quo concordio processit unum instrumentum, sicut apparet per depositionem ipsius ser Francisci Fuscareno superius allegatam. Et sic requirebat judicium quatenus absolvere dignaretur eam commissariam ser Marci Anave a petitione predicta et predictos actores in expensis huius absolutionis condemnare, salvis omnibus iuribus ipsius commissarie ser Marci Anave contra ipsos dominos procuratores commissarios ipsius ser Petri Stornello et contra quamlibet aliam personam quocumque et qualitercumque.

De unde prefati domini judices procuratores, videlicet domini Fantinus Magno et[1708] Nicholaus Pizamanus, domino Ieronimo Girardo tertio eorum sotio non ente cum eis, in consciam, visis et auditis petitionibus, responsionibus partium predictarum, et quicquid partes ipse dicere et allegare voluerunt, et carta testamenti dicti condam ser Marci Dela Nave condam ser Stefani scripta, completa et roborata manu ser Andree Rizo notarii Venec(iarum) millessimo quadringentesimo decimo nono, mensis octobris die decimo octavo indicione tertia decima Rivoalti, visis libr(is) condam ser Petri Stomelo, ubi sunt antedicte rationes dicti ser Petri cum eo ser Marco Dela Nave, et visa testificatione nobilis viri ser Francisci Fuscareno alias in iuditio producta, publicata et annotata, continente in effectu, quod fuit scripta ta(me)n una carta inter eum ser Petrum et dictum condam ser Marcum de omnibus que simul agere habuerant, et quod per eam cartam apparebat eum ser Marcum Anave teneri in multo minori quantitate denariorum ipsi condam ser Petro Stomelo, quam annotatum esset super libros ipsius condam ser Petri; et viso[1709] quodam precepto scripto ipsis dominis procuratoribus super productione carte predicte in iuditio annotato et attento, quod liquide apparet per depositionem ipsius testis, eum ser Marcum fuisse debitorem ipsius ser Petri de quantitate ipsius carte, que carta cum protocolo eius propter combustionem Tane postea secutam, nullo modo apparere pot(uit), et consideratis omnibus que circa premissa merito consideranda fuerunt, primo dato sacramento ipsi domino Bertutio Quirino, procuratori et commissario, et eo secundum suam et dicti domini Francisci Foscari, socii sui conscientiam, iurante verum esse, et commissaria ipsius ser Petri habere debere, ut infra conclusum est per summam laudandum et arbitrium per iustitiam, et eorum offitium exuerundo, posuerunt in debitum commissariam ipsius ser Marci Anave sive dominum Nicholaum[1710] Lipamanum, solum nunc suum commissarium, ad dandum et ad solvendum de bonis dicte commissarie ipsis dominis procuratoris Sancti Marci de citra, commissariis dicti ser Petri Stornello summos quadraginta quinque monete Tane occasione premissorum, condemnantes eum ser Nicolaum Lippamanum, commissarium sive commissariam ipsius ser Marci Dalanave in expensis huius cause que sunt adiecta taxatione presente summe ducatos tres auri, dantes eisdem dominis procuratoribus actoribus commissariis prelibatis ad intromittendum omnia bona et havere ipsius commissarie condam ser Marci Anave, mobilia et immobilia, usque ad integram satisfactionem, salvis iuribus dictorum dominorum procuratorum commissariorum, si pro tempore appareret quante quantitatis esset restum conclusum per eam cartam inter eum ser Petrum et dictum ser Marcum in quantum ipsi domini procuratores plures dicta quantitate summorum habere restarent a commissaria dicti ser Marci. Et similiter omnibus juribus utriusque partium predictarum, et presertim juribus commissarie dicti ser Marci contra quamlibet personam. Et hec sententie carta in sua permaneat firmitate.

Ego Fantinus Magno, judex, prochur(ator) m(anu) m(ea) subscripsi.

Ego, Nicolaus Pizamano, judex, procurator, m(an)u m(e)a subscripsi.

МССССХXII, die XXX marcii indicione XV, nos Nicolaus de Musto et leronimus de Mualli iudices pro al. abs(ente) d(omino) Petro Dandulo, tertio eorum sotio, dederunt ad proprium pro quantitate huius summe unum domum predicti condam ser Marci Anave prout ipsa per totum contras… dit positam in… naba eum uno hospitio posito ad pedem planum versus super pan… um atrabatura unius… re dicte domus inferior debere murari una porta per quam intrat… de dicto hospitio in unum aliud quid est de reliquo[1711].

Ego presbiter Gasparinus Canonicus Castellan(i) et Venet(iis) notarius complevi et roboravi.

Nos ser Nicolaus Pizomano et socii procuratorium iudices, exstimavimus ducatos duos cum dimidio.

Перевод:[1712]

Во имя Бога вечного, аминь. Года от воплощения Господа нашего Иисуса 1421,17 июня, 14 индиктиона, Риальто[1713].

(Разбирательство) в присутствии Иоанна Тотарио и Петра Валентино, глашатаев курии, свидетелей, ради нижеследующего призванных, явившихся и испрошенных, и иных, по делу между почтенными мужами господами прокураторами Св. Марка, утвержденными для (надзора) за доверенностями по ту сторону Канала[1714] действующими в качестве комиссариев[1715] сера Петра Сторнелло, истцов, с одной стороны, и благородным мужем сером Николаем Липамано, единственным комиссарием сера Марка Анаве, как явствует из акта его завещания, написанного, составленного и скрепленного рукой сера Андреа Рицо, венецианского нотария, в году 14… месяца… дня… индиктиона… на Риальто, ответчика, — с другой стороны.

И об этом благородный муж сер Иоанн Аймо, адвокат указанных господ прокураторов, комиссариев, и от их имени законно зарегистрировавшийся в курии, так утверждая, говорил. Когда вышеуказанный покойный сер Петр Сторнелло в 1380 г. был в Венеции и увидел, что указанный сер Марк в бедности и потерял свое состояние и обременен детьми, то для вспомоществования он дал указанному серу Марку определенную сумму денег и купил ему ткани и много других товаров и отправил в Тану с означенными товарами, и все это в целом стоило 21 лиру, 7 сольди, 1 денарий гроссов золотом, как записано в книге указанного сера Петра Сторнелло на странице 25, каковая сумма переведена в соммы и безанты и составила 939 безантов 9 танго[1716] в монете Таны, из каковой суммы указанный сер Марк ничего не выплатил вышеуказанному покойному серу Петру и не представил ему какого-либо расчета, как с очевидностью явствует из книг этого сера Петра. И если бы по вышеуказанному расчету указанный сер Петр что-либо получил, то он бы обязательно записал это на счет указанного сера Марка, как записывал прежде их расчеты друг с другом. И таким образом, с очевидностью явствует, что этот сер Марк остался должником на вышеуказанную сумму. И для большего прояснения тяжбы он сказал, что дона Катаруция Анаве, являвшаяся супругой покойного сера Марка, более точно осведомленная о деньгах и товарах, которые указанный сер Петр дал вышеуказанному покойному серу Марку, своему свойственнику, в своем завещании, написанном в 1416 г., для большей гарантии (прав) ее мужа сера Марка, давая предписание относительно этой суммы, заявила, что указанному серу Марку нельзя вчинять иск на 25 либр гроссов золотом, которые он был должен, как явствует из книги вышеуказанного покойного сера Петра, и последний сам по своему завещанию уступил эту сумму серу Марку как лицу, наследующему имущество ее покойной матери, которая была наследницей имущества указанного покойного сера Петра Сторнелло. И таким образом, по завещанию указанной покойной доны Катаруции выясняется, что покойный сер Петр был кредитором покойного сера Марка на вышеобъявленную и записанную в книге указанного покойного сера Петра сумму. И если кто-либо пожелал бы представить в качестве доказательства то, что сам покойный сер Марк был освобожден от указанного долга, по содержанию ее завещания, этой покойной доной Катаруцией, его (сера Петра. — С. К.) наследницей, то будет дан ответ, что мать указанной покойной доны Катаруции не могла наследовать какого-либо имущества указанного покойного сера Петра, кроме того, что было сверх легатов[1717] содержащихся в его завещании, а значит, по обычаям и законам отечества, не могла использовать остаток, не уплатив ранее легатов, объявленных в таком завещании. И так как (денег) не хватило, чтобы уплатить легаты трем получателям на суммы свыше 1000 золотых дукатов, и сверх этих сумм не хватило уплатить один легат — 25 дукатов в год, то из этого ясно следует, что

освобождение от уплаты, сделанное покойному серу Марку его женой по указанному долгу, не может быть признанным и никоим образом не может препятствовать указанным истцам. И таким образом указанный покойный сер Марк остается должником указанных истцов на такое же количество (денег).

Далее он сказал, что в 1391 г. сер Петр был в Тане и имел много товаров, принадлежащих ему и иным лицам, и, желая идти в Зитеркан[1718], в глубь территории, и не имея возможности вести с собой (их) в безопасности, оставил указанному покойному серу Марку Анаве с точным расчетом, как те (из них), что были (записаны) на собственный счет покойного сера Петра, так и те, что были на счет его компаньонов. И среди товаров он ему оставил 24 карателла меда на счет покойного сера Бернардо Георгия и на счет самого покойного сера Петра. И указанный покойный сер Марк продал это количество меда и плохо распорядился деньгами за этот мед, (произведя) лишние тратты. Вдобавок случилось, что когда вышеуказанный покойный сер Петр Сторнелло в 1392 г. вернулся и пожелал увидеть свои расчеты с этим покойным сером Марком относительно этого количества меда, то оказалось, что в этих расчетах не хватает 772 безантов, из которых серу Бернарду причиталось за его половину 396[1719] безантов. И таким образом, сер Петр своим письмом уведомил сера Бернарда и составил ему счет на этот мед, указав, что упомянутый сер Марк является должником сера Бернарда на ½ часть. Каковой сер Бернард опротестовал этот счет, никак не желая принять сера Марка в качестве должника. И в действительности было сделано соответствующее поручение сера Петра выплатить вышеуказанному серу Бернарду указанные 386 безантов за этого должника, какова сумма была выделена истцами, и это количество денег было этими истцами выплачено серу Бернарду из вверенного им имущества. По этой причине этот сер Марк остался должником вышеуказанного покойного сера Петра и его комиссариев на всю эту долю в 772 безанта в монете Таны.

Он также сказал, что в 1391 г. в руках указанного покойного сера Марка остались сортовые осетры, (записанные) на сансерию[1720] и на собственный счет вышеуказанного покойного сера Петра и на (совместный) счет сера Марина Мауро и сера Петра Сторнелло, в целом 1770 (штук). Каковые осетры указанный покойный сер Марк продал и перевел на счет сера Марина Мауро и сера Петра Сторнелло 482 безанта, из которых указанному серу Петру Сторнелло причитался за его половину 241 безант, как можно удостовериться по книге счетов указанного покойного сера Петра. Также 12 тюков бумаги (записанные) на собственный счет вышеуказанного покойного сера Петра, один из которых вышеуказанный покойный сер Марк оставил себе, а остальные отправил указанному покойному серу Петру, как явственно следует из книги вышеуказанного покойного сера Петра в (записи) счетов на бумагу.

Также эти истцы сказали, что когда вышеуказанный покойный сер Петр вернулся в Тану из этих земель Зитрикана в 1392 г. и пожелал увидеть свои счета с покойным сером Марком, и, увидев, как сер Марк вел дела с порученным ему (товаром) вышеуказанным способом и как он им распоряжался наихудшим образом, указанный сер Марк остался должником указанного сера Петра Сторнелло на 90 соммов в монете Таны. Так утверждали истцы, опираясь на показание благородного мужа сера Франциска Юстиниано, сына покойного господина Федерика, который в то время был в Тане и видел вышеуказанные расчеты между покойным сером Марком и вышеуказанным покойным сером Петром Сторнелло и осведомлен о том, что сер Марк остался должен вышеуказанному покойному серу Петру Сторнелло. И сер Петр после вышеуказанного отбыл из района Таны и уехал в Сан Маркаданте, где и окончил свою жизнь. И таким образом, этот сер Петр не смог использовать какое-либо свое право в отношении сера Марка. И по этой причине эти господа прокураторы, комиссарии и их адвокат просили сера Николая Липамано, комиссария по имуществу указанной доверенности вышеупомянутого покойного сера Марка, выплатить этим истцам в качестве остатка всего вышеуказанного (долга) 1974 безанта и 2 танго, из расчета Юсольди за сомм, по курсу сомма тех лет, или в качестве возмещения за ущерб просили 44 либры, 17 сольди, 9 денариев гроссов золотом, сохраняя все иные права этих истцов против комиссариев указанного сера Марка каким бы то ни было образом. И они требовали возмещения расходов на указанном основании.

От противной стороны на иск вышеуказанных господ прокураторов, заверенный рукой Марка Сторнелло, ответствовал вышеупомянутый сер Николай Липпамано, единственный комиссарий вышеуказанного покойного сера Марка Анаве, в соответствии с содержанием завещания последнего, которое было составлено и скреплено рукой покойного сера Ангела, сына покойного сера Андрейерия, венецианского нотария, в 14… месяца… дня… индикта… Он ответил, что, как известно настоящему суду и как определено в вышеуказанном иске, прошло уже около 28 лет с тех пор, как вышеупомянутый сер Петр Сторнелло скончал свои дни; и с тех пор счетные книги вышеупомянутого сера Петра, о которых идет речь в вышеуказанном иске, постоянно находились в руках господ прокураторов по ту сторону (Канала), предшественников вышеуказанных господ прокураторов, которые были комиссариями этого сера Петра и были в полной мере осведомлены обо всем том, что записано в этих счетных книгах, как это господа судьи могут в точности выяснить, а также они могут убедиться, что еще в течение многих предшествующих лет. вышеуказанный сер Марк Сторнелло, который хорошо осведомлен (об этом), постоянно приходил в палаццо, как известно вышеуказанным господам комиссариям сера Петра Сторнелло, видел и изучал указанные счетные книги и относительно вышеупомянутого был и есть хорошо осведомлен и постоянно информирован, как господа судьи могут удостовериться у указанных господ прокураторов и у сера Иоанна Аймо, их адвоката. И так как указанный покойный сер Марк Анаве еще был в живых, а умер он в день… прошлого января, то есть прошло 26 лет со дня смерти указанного покойного сера Петра Сторнелло до дня смерти указанного покойного Марка Анаве, и так как сам сер Марк Анаве пребывал в течение всего этого срока в Венеции и в Тривизане, в казалии[1721], то указанный сер Николай, комиссарий, не знает причины, почему вышеуказанные господа прокураторы, комиссарий вышеуказанного, или указанный Марк Сторнелло, которые с такими настойчивостью и поспешностью вчиняют иск в настоящее время, не вчиняли его и не возбуждали в прошлом, при жизни вышеуказанного сера Марка, когда эти господа прокураторы и вышеуказанный Марк Сторнелло имели для представления и освидетельствования то, что содержится в вышеуказанном иске. И этот комиссарий сказал, что не было ничего иного, кроме того, что, как знал сам Марк Сторнелло, сер Марк Анаве был относительно своих прав и доказательств информирован наилучшим образом и хорошо разъяснил это вышеуказанным господам предшествующим прокураторам, с которыми, как совершенно очевидно, сер Марк Анаве должен был пребывать в согласии. И особенно приняв во внимание свидетельские показания сера Франциска Фускарено, записанные в этой курии, которые были представлены этим господам прокураторам и содержание которых записано ниже, почему указанный сер Марк Сторнелло позволил пройти 28 годам?

Таким образом, до тех пор, пока сер Марк Анаве не умер, он, как сказано выше, был точно информирован обо всех своих правах и доказательствах, и относительно этих прав, как сказано выше, вышеуказанный сер Николай Липпамано не имеет никаких сведений, прежде всего потому, что какие-либо его бумаги, а также и счетные книги, как известно вышеуказанному Марку Сторнелло, не дошли до указанного сера Николая. Этот сер Николай полагает, что, без сомнения, если бы в этих бумагах имелось бы какое-либо противоречие, то оно было бы использовано для доказательства того, что содержится в вышеуказанном иске. Но по той причине, что сер Марк прекрасно осведомлен, что у указанного сера Николая нет каких-либо бумаг его указанного поручителя или какой-либо информации, указанный сер Марк Сторнелло медлил с распоряжением о составлении вышеуказанного иска. И так как в вышеуказанном иске было упоминание, что противоположная сторона желает представить в качестве доказательства того, что содержится в этом иске, (показания) благородного мужа сера Франциска Юстиниано, вышеуказанный комиссарий сер Николай ответил, что права указанного его поручителя могли бы безусловно исчезнуть, если бы не было того, что, благодаря милости Божьей, Бог не позволяет исчезать чьим-либо правам, что и воспоследовало. А именно, когда указанный сер Николай случайно беседовал с указанным сером Марком Сторнелло об этом деле и сер Николай жаловался на указанного Марка и на способы, которые тот применял, этот Марк обратился к вышеуказанному серу Николаю, не обдумывая своих слов, (сказав), что как-то ранее в настоящий суд было представлено некое свидетельство, дающее четкое разъяснение этого дела. И когда указанный сер Николай пожелал узнать время этого свидетельства ради получения какой-либо информации и запросил многие книги настоящего суда, то вышеуказанному серу Николаю попался в руки один реестр свидетельских показаний 1396 г., в котором для господ прокураторов по ту сторону (Канала) записано свидетельское показание благородного мужа сера Франциска Фускарено, вице-консула Таны 1393 п, в руках которого оказались все счетные книги и бумаги вышеуказанного сера Петра Сторнелло сразу после кончины этого сера Петра. И этими свидетельскими показаниями ясно устанавливается противоположность тому, что содержится в вышеуказанном иске и каковые свидетельские показания указанный сер Николай предъявил господам судьям. И таким образом, суд вновь потребовал рассмотреть эти свидетельские показания, которые указанный сер Николай привел в пользу доверенности указанного сера Марка, ибо в свидетельском показании содержалось, что в 1392 г. в Тане при взаимном согласии сторон был произведен расчет между покойным сером Марком Анаве и покойным сером Петром Сторнелло, и что относительно этого остатка (долга) был составлен нотариальный акт, который видел этот сер Франциск Фускарено, и что остаток, который покойный сер Марк был должен по счетным книгам покойного сера Петра Сторнелло, остался в минимальном количестве. Как ясно содержится в свидетельском показании указанного сера Франциско Фускарено, остаток, записанный при взаимном согласии в этом нотариальном акте, был записан во время отъезда вышеупомянутого сера Петра Сторнелло из Таны в глубь территории, вскоре после чего сер Петр умер. И таким образом, заключив указанный акт, вышеупомянутые покойный сер Петр и сер Марк никогда более одновременно не были вместе и никогда более одновременно не вели дел, что очень хорошо разъясняется в вышеуказанном иске, так как в нем указывается, что все виды дел покойного сера Марка Анаве, записанные в книгах вышеупомянутого сера Петра Сторнелло, были записаны в 1391 г. в Тане, а указанный нотариальный акт был написан в 1392 г, как сказано выше. Из чего заключая, вышеупомянутый сер Николай сказал, (обращаясь) к мудрости господ судей, что, принимая во внимание, что было ясно доказано настоящему суду этим свидетельским показанием, то, что содержится в указанном иске, не относится к указанной доверенности этого сера Марка, и что не следует принимать или признавать подлинным какое-либо другое доказательство, как доказательство против доказательства, ибо для нашего отечества недопустимо в каком-либо следствии вести дело подобным образом. Что касается многих иных доказательств, то упомянутый сер Николай не пожелал (о них) говорить, так как указанному серу Николаю, комиссарию, кажется достаточно ясным из того, что выше он привел в доказательство, чтобы милости господ судей это осталось ясным. И даже учитывая, что указанное свидетельское показание этого сера Франциска Юстиниано могло бы подтвердить, что отрицает сер Николай Липпамано, во многих случаях и отношениях (иск), как сказано выше, тем не менее он говорил, что оно не противоречит и не может противоречить доказательствам этого сера Николая, так как сер Марк Анаве договорился о вышеуказанных долгах с сером Петром Сторнелло, о каковом соглашении был составлен нотариальный акт, как явствует из показания сера Франциска Фускарено, приведенного выше. И таким образом, он просил суд, чтобы суд соизволил освободить этого комиссария сера Марка Анаве от вышеуказанного иска и вышеуказанных истцов приговорить к уплате расходов по этому освобождению, с сохранением всех прав этой доверенности сера Марка Анаве против этих господ прокураторов, комиссариев этого сера Петра Сторнелло, и против любого другого лица.

Отсюда вышеуказанные господа судьи прокураторы, а именно господа Фантин Магно и Николай Пицамано, без участия третьего их сотоварища господина Иеронима Гирардо, совместно рассмотрев и выслушав иски, ответы вышеуказанных сторон, и все, что эти стороны пожелали сказать и привести в качестве доказательства, и документ завещания указанного покойного сера Марка Дела Наве, сына покойного сера Стефана, написанный, составленный и заверенный рукой сера Андреа Рицо, венецианского нотария, в 1419 г. 18 октября, 13 индиктиона, на Риальто, рассмотрев книги покойного сера Петра Сторнелло, где находятся вышеуказанные счета указанного сера Петра с сером Марком Дела Наве, и рассмотрев свидетельское показание благородного мужа сера Франциска Фускарено, ранее представленное в суд, преданное гласности и содержащее в самом деле (сведение) о том, что между сером Петром и указанным покойным сером Марком был составлен документ относительно всех дел, которые им приходилось совместно вести, и что по этому документу оказалось, что сер Марк Анаве удерживал деньги покойного сера Петра Сторнелло во много меньшем количестве, чем было обозначено в книгах покойного сера Петра; и рассмотрев некое разъяснение, написанное этими господами прокураторами относительно составления вышеуказанного документа, отмеченного в суде, и удостоверившись, что ясно следует из показаний этого свидетеля, что сер Марк был должником сера Петра на сумму (указанную) в этом документе, который, вместе с его протоколом, из-за последовавшего затем сожжения Таны, никак не мог быть представлен, и рассмотрев все, что заслуживало рассмотрения относительно предпосланного, приведя сначала к присяге господина Бертучио Квирино, прокуратора и комиссария, относительно его и указанного господина Франциска Фоскари, его компаньона, осведомленности, а он поклялся, что (это) действительно правда и что комиссарии сера Петра должны получить, как определено ниже, на достойном похвалы основании и справедливым решением, и исполняя свою должность, обязали комиссария сера Марка Анаве, то есть господина Николая Липамано, ныне его единственного комиссария, уплатить из имущества указанной доверенности этим господам прокураторам Св. Марка по ту сторону (Канала), комиссариям указанного сера Петра Сторнелло, 45 соммов в монете Таны, по случаю вышеизложенного, приговорив сера Николая Липпамано, комиссария, или доверенность этого сера Марка Дала Наве к уплате издержек на это дело в сумме трех золотых дукатов, которые присоединены к исчислению указанной суммы, предоставив этим господам прокураторам, истцам упомянутой доверенности, для передачи все имущество этой доверенности покойного сера Марка Анаве, движимое и недвижимое, вплоть до полного удовлетворения, с сохранением прав указанных господ прокураторов, комиссариев. Если бы по истечении времени обнаружилось, какое количество (денег) являлось остатком (долга), подтвержденным этим документом, совместно (составленным) сером Петром и указанным сером Марком, тогда то, насколько больше указанное количество соммов эти господа прокураторы пусть будут должны получить из доверенности указанного сера Марка. И равным образом, относительно всех прав обеих вышеуказанных сторон, и особенно прав доверенности указанного сера Марка против какого-либо лица. И документ этого приговора пусть останется в силе.

+ Я, Фантин Магно, судья, прокуратор, собственноручно подписал.

+ Я, Николай Пицамано, судья, прокуратор, собственноручно подписал.

1422, 30 марта, 15 индиктиона, мы, Николай де Мусто и Иероним де Муалли, судьи… в отсутствие господина Петра Дандуло, третьего их сотоварища, передали в качестве собственности, в счет вышеуказанной суммы, один дом вышеуказанного покойного сера Марка Анаве. Так как он в целом… расположенный в… с одним госпицием[1722], стоящем на ровном месте к… указанного дома необходимо прорубить одну дверь, через которую (проходят) из указанного госпиция в другой, который остался.

+ Я, пресвитер Гаспарин, каноник Кастелланский, венецианский нотарий, составил и скрепил.

+ Мы, сер Николай Пицамано и сотоварищи, судьи прокуратории, взыскали два с половиной дуката.