Средневековый Понт

Глава 8. О торговых привилегиях итальянских морских республик в Трапезундской империи[1192]

Для разрешения проблемы воздействия итальянской колонизации и торгово-предпринимательской деятельности на византийскую экономику, помимо анализа хода самих экономических процессов и их социальных последствий, необходим анализ направленности и конкретных целей и результатов торговой политики Генуи и Венеции. Получение торговых привилегий нередко венчало усилия морских республик в деле создания факторий и поселений на византийской территории, внедрения в инфраструктуру товарообмена в регионе.

Район Понта был одним из центров международной посреднической торговли Запада и Востока. Его города, прежде всего — Трапезунд, играли важную роль и в системе товарообмена внутри Азово-Черноморского бассейна. На территории Трапезундской империи (1204–1461 гг.) существовали крупные фактории генуэзцев и венецианцев.

Начало итальянской колонизации территории Трапезундской империи относится к 70–80-м годам XIII в. Она носила в основном коммерческий характер и не была еще формой установления политического господства или управления городами или какой-либо областью империи. Единственный эпизод, когда венецианцы, и то больше в теоретическом плане, выдвинули идею замены власти трапезундского императора Алексея III правлением собственного «ректора» при согласии и поддержке местных «баронов» в 1376 г. закончился провалом[1193].

Чего же добивались венецианцы и генуэзцы на Понте, в чем состояла суть их требований? Главным для них было признание автономности и статуса экстерриториальности для их поселений в сочетании с благоприятными условиями коммерции и умеренностью налогообложения товаров. Поэтому основное требование к императору заключалось в установлении и соблюдении различных franchisiae et libertates граждан итальянских морских республик[1194]. Возможность более конкретного рассмотрения этих «привилегий и свобод» дают тексты хрисовулов трапезундских императоров венецианцам и договоров Генуи с империей «Великих Комнинов».

Первым, сохранившимся в латинском переводе, хрисовулом 1319 г. венецианцам были пожалованы следующие права: 1) свободный въезд на территорию империи и выезд из нее; 2) охрана личности и собственности купцов на всей территории государства; 3) совершение любых торговых сделок при условии уплаты коммеркиев; 4) употребление собственных мер и весов и использование своих торговых маклеров — метассариев; 5) владение определенной территорией с правом устройства на ней церквей и иных строений; 6) назначение собственного главы фактории, байло или консула, а также других чиновников (при этом байло должен был иметь те же полномочия, что и другие аналогичные оффициалы в Романии, включая судебные и административные функции); 7) совместная стоянка греческих и итальянских судов в трапезундском порту[1195]. Вместе с тем в хрисовуле ясно сказано, что венецианцы полностью признают суверенитет империи, обязуясь быть «слугами» василевса: «…securitatem posuerunt super me et ostenderunt se esse servitores Imperii mei»[1196], ― a байло должен был выказывать всяческое почтение императору («ut amat et diligit Imperium meum»)[1197].

Не рассматривая сейчас вопрос о коммеркиях и их эволюции[1198], отметим, что основные принципы соглашений оставались в силе все последующие годы и были общими как для венецианцев, так и для генуэзцев. Уточнялись и модифицировались лишь отдельные положения. Например, в хрисовуле 1364 г. особо оговорено, что свободный проезд по территории империи означал и посещение крепостей, городов и пристаней, а охрана венецианцев распространялась и на защиту их от местных архонтов, чиновников и наместников (κεφαλάδοι), а также от нападения трапезундских судов[1199]. Усиливался пункт об охране венецианцев также и от всяческих их противников (άπό πάντα έχθρόν καί έναντίον αυτών)[1200], разумеется, в первую очередь, от соседствующих с ними генуэзцев. Коммеркии с венецианцев должны были взимать либо чиновники трапезундского налогового ведомства, либо, если император это пожелает, сама администрация венецианской фактории. Этим пунктом венецианцы стремились уберечь себя от того, чтобы налог не взыскивали состоявшие на службе у императора генуэзцы или трапезундские купцы[1201].

В 1376 г., наряду с предоставлением венецианцам широких налоговых льгот (двукратного снижения коммеркиев) Алексей III ввел ответственность байло перед ним за уплату коммеркиев в полном объеме, без утайки и злоупотреблений со стороны заключавших торговые сделки венецианцев[1202].

По хрисовулу 1367 г. венецианцы впервые получили право на строительство укреплений фактории[1203]. С этого момента заканчивается история караван-сарая и начинается история венецианской крепости в Трапезунде[1204]. С 1367 г. и до последнего известного нам хрисовула 1396 г. детализировался «штат» венецианской фактории, в который входили сержанты, судебные исполнители, переводчики, маклеры, а также священник венецианской приходской церкви[1205].

Таким образом, венецианская фактория обладала экстерриториальностью, широкими административными и судебными иммунитетами при условии признания верховною сюзеренитета трапезундского василевса. Признанием этого сюзеренитета в глазах местных властей должно было быть и то, что над стенами фактории вместе со знаменем Республики св. Марка должен был развеваться и флаг Трапезундской империи[1206]. Широкое истолкование императорами своих суверенных прав не раз приводило к конфликтам.

Мы не располагаем текстами хрисовулов трапезундских монархов генуэзцам, и потому не можем столь же подробно восстановить объем всех привилегий и прав лигурийцев на Понте. Однако сохранившиеся мирные договоры 1314 и 1316 гг., а также и некоторые другие источники позволяют отчасти восполнить лакуну. Можно с уверенностью утверждать, что льготы, которыми располагали венецианцы, в равной мере распространялись и на генуэзцев: об этом свидетельствуют сами тексты хрисовулов данных Республике св. Марка[1207]. По договору 1314 г. они могли сами выбрать место для фактории, определить его размеры, если им не подошел бы участок Дальсаны[1208]. Остановившись на Дальсане (прежнем морском арсенале Трапезундской империи[1209], генуэзцы получили территорию и имевшиеся на ней строения безвозмездно, в то время как прежний участок фактории — Леонтокастрон они уступили императору за 250 тыс. аспров[1210]. Генуэзцы сразу же получили право возвести все необходимые укрепления: рвы, стены и башни[1211]. Венецианцам такое право было дано гораздо позже, в 1367 г., через полвека. Как и венецианцы, генуэзцы имели административный и судебный иммунитеты, собственную администрацию во главе с консулом. Императору запрещалось договором вмешиваться в дела генуэзцев, проживавших в фактории. Даже в случае их задолженности соответствующее представление император должен был направлять консулу (равным образом и генуэзцы в случае споров с греками должны были апеллировать к супу василевса)[1212].

В договорах 1314 и 1316 гг. более четко, чем в аналогичных соглашениях с венецианцами) проведен принцип обособления греческого и генуэзского населения (в дальнейшем, впрочем, строго не соблюдавшийся): грекам запрещалось без согласия консула проживать на территории генуэзской фактории. Если же они имели там ранее дома или другую собственность, они могли перенести их в иные места[1213]. Имевшиеся в Дальсане греческие церкви оставались православными храмами, но службы в них осуществлялись по специально установленному режиму, притом лишь в дневные часы[1214]. Вводился взаимный запрет натурализации (предоставления прав гражданства) трапезундской и генуэзской сторонами, запрет принимать нарушителей законов договаривавшейся стороны на территории другой стороны (кроме особого права убежища — франкизии — в храме Богородицы Златоглавой, действовавшего как для греков, так и для генуэзцев)[1215]. Грекам запрещалось присоединяться к генуэзским караванам в пределах Трапезундской империи, а трапезундским (и иным иностранным) судам — стоять на рейде Дальсаны[1216]. Генуэзцы добились также письменной фиксации запрета для императора и его подданных производить конфискации или мстить каким-либо образом за нанесенный им ущерб[1217]. Это был отказ от традиционного средневекового права марки, признававшего возможность потерпевшей ущерб стороны взыскать соответствующую сумму или ее материальный эквивалент у купцов или иных граждан нанесшей ущерб стороны в том случае, если власти последней отказывались предоставить компенсацию[1218]. Император (как и в договорах с венецианцами) обязывался охранять имущество и личность генуэзских купцов. Однако эта охрана распространялась и на имущество потерпевших кораблекрушение[1219]. Тем самым отменялся еще один средневековый обычай, традиции так называемого берегового права.

Разумеется, многие из этих условий нарушались, а некоторые (как, например, отмена права марки) и вовсе не соблюдались сторонами. И все же генуэзцы добились весьма широких льгот и привилегий и в дальнейших отношениях с трапезундской администрацией постоянно требовали, чтобы в любом новом договоре по пунктам были обозначены привилегии, предоставленные ранее. Их признание было условием заключения мирных соглашений после конфликтов[1220].

Помимо требований определенных привилегий, итальянские морские республики предъявляли и требования к условиям торговли в фактории. Они заключались в обеспечении благоприятного режима функционирования рынков, стабильного уровня налогообложения, а также регулярного и безопасного сообщения по караванным дорогам с Тавризом и другими центрами Ближнего Востока[1221]. Венецианцы настаивали на том, чтобы трапезундский император обеспечивал максимально благоприятные условия пребывания в Трапезунде не только их собственных купцов, но и их контрагентов из Персии, пресекая вымогательства трапезундских оффициалов и предоставляя иммунитеты и фискальные преимущества восточным коммерсантам[1222]. Такая «забота» была продиктована исключительно желанием обеспечить проезд караванов из Тавриза и Нарана в Трапезунд. Почти одновременно с эти письмом венецианцы просили императора Мануила III взыскать с персидских купцов убытки, которые понесли венецианцы на территории государства Джалаиридов еще 1371 г.[1223] Само собой разумеется, что трапезундский император обязывался производить компенсации в случае краж и ограблений купцов на землях его государства[1224].

Теперь, когда нам ясен объем и содержание привилегий итальянского купечества в Трапезундской империи, логично перейти к рассмотрению наиболее типичных их нарушений, порождавших конфликты и во многом определявших сами условия пребывания генуэзцев и венецианцев на Понте. Пример обобщенного анализа этих нарушений содержится в отчете Сенату венецианского байло в Трапезунде Николо Марчелло (1441–1444). Байло обращал внимание на то, что в империи Великих Комнинов ограничивалась свобода купли и продажи товаров, последние могли произвольно изыматься властями. Коммеркиарии и другие чиновники занимались вымогательствами. Коммеркии и сансерии повышались вопреки установлениям хрисовулов. Венецианцы лишались прав иметь собственных сансеров, проверять ежегодно те меры, на основании которых определялся размер налога. Доступ байло к императору для принесения жалоб был затруднен. Судебные иммунитеты венецианцев нарушались. Не признавались права беднейших матросов вести беспошлинную торговлю (видимо, это была традиция, так как в хрисовулах подобная привилегия не предусмотрена[1225].

Систематизируя правонарушения и конфликтные ситуации, мы можем по совокупности источников выделить такие их группы: 1) иски по невыплаченным долгам, поборы и ограбления купцов; 2) споры по поводу взимания коммеркиев, норм обложения; 3) нарушения судебноадминистративных иммунитетов; 4) политические конфликты (в значительной степени производные от трех предыдущих групп противоречий).

Урон итальянских купцов от невыплаченных долгов достигал временами значительных размеров. Хроническим должником был и сам трапезундский император. В начале ХIV в. его долг пяти генуэзским купцам и их компаньонам (возможно, возникший в результате погашения ущерба, нанесенного генуэзцам в 1304 г.) составлял 260 тыс. аспров, из которых к 1314 г. было выплачено лишь 3772 аспра[1226]. Ранее 1314 г. Алексей II взял в долг у целого каравана генуэзских купцов в Трапезунде 105 тыс. аспров. По договору 1314 г. он был обязан возместить задолженность в течение четырех месяцев[1227]. В начале следующего столетия Алексей IV взял у генуэзца Тома ди Тротиса товары на сумму 3000 дукатов, предоставив за них залог. Но его преемник Иоанн IV отобрал этот залог, бросив купца в темницу. В 1434 г. миланский герцог, правитель Генуи, и оффиции Республики добивались справедливости[1228]. Невыплаченный долг Алексея III венецианцу Витторе Барбариго, составивший большую сумму, был одной из причин венецианско-трапезундского конфликта 1374–1376 гг.[1229] В том же 1374 г. поручение на взимание долга у императора давали и генуэзцы[1230]. Вероятно, обычаи кредитования императора были устойчивыми. Займы выплачивались в начале XV в. венецианскими купцами по раскладке. Доля одного из купцов, Джакомо Бадоэра, была, впрочем, небольшой — 104 аспра. Возможно венецианцы, в свою очередь, погашали этим кредитом торговый долг своего соотечественника Джованни ди Нальдо василевсу[1231].

С ущербом от невыплаченных долгов смыкались и потери от ограбления купцов, нанесения им прямого убытка. Около 1295 г. венецианцы в Трапезунде потерпели урон, значительно превышавший 4000 перперов Имущество трапезундцев, захваченное венецианцами в Каффе и оцененное в 4000 перперов, могло компенсировать лишь часть убытков, равную потерям одного купца, Маттео Поло, понесенных от ограблений. Источник упоминает лишь о том, что грабителями были «люди трапезундского императора», без уточнения их социального статуса. Возможно, речь шла об одном из столкновений латинян с трапезундским «димом»[1232].

Ранее 1289 г. совершенная в Трапезунде кража у генуэзца Гульельмо ди Ландо и его брата причинила им ущерб в 2000 аспров, на взыскание которых у коммеркиариев была дана прокура[1233]. Неоднократно ограбления купцов происходили, в том числе и по повелению или с согласия императора, в периоды военных конфликтов Трапезундской империи с Венецией или Генуей[1234]. Но обстановка, способствовавшая ограблениям, существовала не только в годы войн, и далеко но всегда она контролировалась императором. В 1414 г., например, восставшие (rebelles) против василевса ограбили венецианского купца Пьетро Моранте. Республика в 1416–1420 гг. обращалась к Алексею IV с просьбой о компенсации[1235]. Ограбления венецианских купцов в начале 70-х годов ХIV в. и отсутствие должной реакции на это императора послужили мотивом серьезных санкций Республики и привели к военному конфликту в 1374–1376 гг.

Не лучше обстояло дело и у генуэзцев. Наследники некоего Ингвето ди Мари в 1338 г. требовали компенсации на сумму 274 279 аспров (около 13 тыс. генуэзских лир) и добились возмещения к указанному году лишь 25 000 аспров[1236]. Даже генуэзцы, находившиеся на службе у самого императора, не были застрахованы от ущерба. Великий месадзон Джованни ди Негро получил через массарию Каффы возмещение 24 200 аспров из ущерба, нанесенного ему «трапезундскими людьми, подданными господина императора»[1237]. Его земляку Антонио ди Робелло повезло меньше: из ущерба 145 846 аспров он получил 9810[1238]. Накануне конфликта в 1313/1314 г. 15 генуэзских купцов (видимо, караван) понесли урон в общей сложности на 127 346 аспров (и, возможно, это не вся сумма, так как текст еще одного мирного соглашения, 15 июня 1315 г., где упоминались другие аналогичные случаи, не сохранился)[1239]. Как видим, суммы причиненного убытка, свидетельствующие о немалых инвестициях итальянского купечества в торговлю с Понтом, весьма значительны, в то время как компенсации, если они и производились, далеко не всегда были полными. О распространенности явления свидетельствуют многочисленные поручительства и мандаты на получение компенсации за ущерб[1240]. Было бы однако неправильным возлагать всю вину за инциденты на трапезундских греков: и латиняне также неоднократно наносили существенный урон подданным трапезундского императора. К 1314 г., например, он составил 500 тыс. аспров[1241].

Иногда трудно разграничить ущерб от краж и ограблений от потерь в результате секвестра и конфискации имущества итальянских купцов: в документах часто они определены общим термином — damnum. Секвестр налагался императором, когда итальянские купцы не уплачивали или неправильно уплачивали налоги, в том числе и те, что вводились вновь в нарушение прежних соглашений. Секвестр рассматривался властями морских республик как попрание их прав, они настаивали на возмещении секвестрованного имущества или его стоимости[1242]. Помимо секвестров, практиковались поборы. Ими занимались как сборщики налогов, так в крупные феодалы провинции. Так, например, дука Халдии Лев II Кавасита, признававший лишь номинальный суверенитет василевса, устанавливал плату за проезд по его территории и охрану купцов и путешественников. Так как эти поборы не были оговорены в тексте соглашений Венеции и Генуи с императором, ответственность за них, вплоть до возмещения сумм, итальянцы пытались возлагать на Великих Комнинов[1243].

Борьба за коммеркии, их норму и способ взимания составляла один из главнейших аспектов политики Генуи и Венеции на Понте. За годы пребывания на территории Трапезундской империи венецианцы и генуэзцы смогли добиться снижения налогов более чем в два раза[1244]. Налоговые споры были чаще всего связаны с повышением не отмеченной в хрисовулах пошлины — мессетерии (платы за обязательный куртаж товаров), велись они постоянно и приводили к серьезным конфликтам[1245].

Суммарно, по степени интенсивности эти конфликты можно представить следующим образом. Столкновения, когда под сомнение ставилась безопасность всей фактории и само ее существование, происходили в 1304, 1313, 1349, 1375–76, 1406, 1415–17 гг. Ситуации, требовавшие принятия мер повышенной безопасности, вплоть до запрета обитателям фактории покидать ее территорию, создавались в 1340–41 гг. (в условиях гражданской войны в Трапезундской империи и тюркских нападений) и в 1425 г. (в условиях готовившейся генуэзцами блокады торговли с Трапезундской империей и возможной эвакуации фактории)[1246]. Серьезные политические трения происходили и в другие годы. Специальные комиссии венецианского Сената и заседания генуэзских магистратур собирались для рассмотрения «novitates» в Трапезунде (под этим термином подразумевалась вся совокупность правонарушений, незаконных «новшеств») в 1322, 1342, 1345, 1373, 1407, 1443, 1445, 1446–1449, 1455 гг.[1247]

По источникам можно проследить типичный вариант развития конфликта: получение известия о неблагоприятном положении дел в фактории — назначение специальной комиссии, в состав которой нередко входили бывшие байло, консулы или послы в Трапезундской империи — поручение вести переговоры и добиться отмены нарушений привилегий или компенсации за ущерб (такое поручение давалось главе фактории или специальному посланнику) — угроза применения санкций, если договоренности достичь не удавалось. В XIV в. такой санкцией обычно была организация карательной военно-морской экспедиции против империи, в XV в. генуэзцы чаще использовали инструмент торговой войны, резко повышая налогообложение трапезундских товаров и купцов и вводя запреты на торговлю в империи Великих Комнинов для своих граждан. Если санкции не помогали, прибегали к эвакуации фактории и затем — военным действиям.

По такой схеме развивался конфликт Венеции с Трапезундской империей в 1374–1376 гг. Итогом войны было обычно взаимное возмещение ущерба и назначение репараций с проигравшей стороны, каковой почти всегда оказывалась Трапезундская империя, которая также обязывалась устранить нарушения прав и привилегий итальянских купцов и, иногда вместо репараций, снизить коммеркии. Но, хотя репарации, притом на весьма солидные суммы, включались в условия договоров, добиться их выплаты морским республикам было не просто. В XV в. Трапезундский монарх был хроническим дебитором банка Сан Джорджо именно из-за невыплаты с 1418 по 1458 г. репараций после поражения империи в войне 1415–1418 гг.[1248]

Было бы, однако, неверно представлять дело так, что обилие конфликтных ситуаций порождалось лишь трапезундской стороной. Генуэзцы и венецианцы не раз допускали фискальные злоупотребления, объявляли репрессалии против подданных трапезундского императора в Каффе и других генуэзских владениях[1249], вынашивали планы запрета торговли трапезундских купцов в генуэзских факториях[1250], вводили дополнительные налоги на трапезундцев и их товары[1251], угрожали покинуть берега Понта, вмешивались в ход внутренней борьбы в империи[1252]. С другой стороны, и генуэзцы, участвовавшие в борьбе партий и группировок в Лигурийской республике или простые дезертиры, служившие на кораблях или в крепостях генуэзской Романии, находили пристанище на территории, принадлежавшей Великим Комнинам[1253].

Наибольшей остротой конфликты отличались в начальный период торгово-предпринимательской экспансии итальянцев на Понте, в конце XIII — начале ХIV в., и в периоды кризиса торговли, во второй половине ХIV — начале XV в. По сути, в первый период шла борьба за установление наиболее благоприятного режима торговли вплоть до закончившихся провалом попыток генуэзцев в 1304 г. добиться отмены коммеркиев, как это имело место в Византии. В периоды же кризиса и Трапезундский фиск, и итальянские торговцы стремились прежде всего к максимальному снижению издержек и потерь, особо ощутимых при резком падении товарооборота и болезненной перестройке структуры торговли. Поэтому с середины ХIV в. вновь обостряется борьба за уровень коммеркиев, за сохранность всех наличных капиталов.

Но, несмотря на многочисленные трения, экономические отношения между итальянскими торговыми республиками и Трапезундской империей поддерживались постоянно; в первой половине ХIV в. и в 20–40-е годы XV в. они достигли высокого уровня.

Итак, система торговых привилегий итальянских морских республик была рассчитана в первую очередь на обеспечение прибыльности и безопасности торговли, но не на установление торговой монополии. Она предусматривала известное сотрудничество итальянского и местного купечества, но с сохранением определенной административной и территориальной обособленности самих итальянских факторий. Она была нацелена на поддержание широкой международной коммерции, но не на внедрение в систему внутреннего товарообмена области Понта. Наконец, права и привилегии генуэзцев и венецианцев подвергались многократным испытаниям, базировались на хрупком фундаменте. Итальянская торгово-предпринимательская деятельность в гораздо большей степени, чем в Крыму или в Византии, контролировалась и регламентировалась местными правителями.