Глава 15

«Глаза б мои тебя не видели, мразота». — Чуть не сплюнув с досады, подумал я.

И только хорошее воспитание удержало от того, чтобы харкнуть на гладко выструганный и покрытый светло-коричневым лаком пол.

А почувствовавший власть юноша, продолжал глумиться.

— Что, ментёнок? Поджилки трясутся? — Наливаясь кровью и брызгая слюной распалялся он. И, накручивая себя, схватил меня за грудки. — Да я, знаешь, что сейчас с тобой сделаю?

«Бить будут». — Весело и предвкушающе догадался я.

И, не поверите, начал испытывать какую-то злую радость. Ведь, на тренировках по боксу, помимо воли приходилось сдерживаться. Чтобы, не дай Создатель, не сломать сопернику что-нибудь или, что ещё хуже, не отправить к праотцам одним ударом.

Собственно, убивать ушлёпка я и не собирался. Так, навалять чуть-чуть да и сдать коллегам.

Однако дальнейшие слова папы «мальчика» внесли небольшие коррективы. Как в моё настроение, так и в развитие событий.

— Сядь, Иннокентий. — Приказал тот, чей голос я слышал из багажника.

Сидящий за богато заставленным столом мужчина пригубил бокал с чем-то красным и, поставив его на скатерть, пожевал губами.

— Молодой человек. — Соблюдая видимость приличий, обратился он ко мне. — Вы хоть понимаете, насколько вы были не правы?

— В чём же? — Стараясь не выдать голосом пренебрежения, поинтересовался я.

— Во всём! — Кратко и лаконично, ответил он мне. И, поясняя расклад сил и, как понимаю, масштабность своей фигуры, продолжил. — Вам же с самого начала дали понять, куда лезть не следует!

«Так вот ты какой, грозный и всемогущий партийный босс»! — Я прищурил один глаз, припоминая, что мельком видел этого кадра в обкоме. — «Решил, значит, в очередной раз заступиться за кровиночку и отомстить за поруганную честь».

— Плохо сына воспитываете, Альберт Трифонович! — Назидательно попенял ему я. И, переступив с ноги на ногу, позволил себе небольшое предсказание. — Вряд ли из него получится достойный член общества.

— Да, что ты несёшь, урод! — Опять вскинулся жаждущий отмщения Кеша. И снова принялся бросаться угрозами. — Да я твою жопу на британский флаг порву! — В этот раз «папа» прерывать чадо не стал и, воодушевлённый мнимым всевластием и пьянеющий от, как он думал вседозволенности, отпрыск накручивал себя всё больше и больше. — Да мы тебя, козла, сегодня все хором в жопу отымеем! — Кривя губы, пообещал он. — А завтра с пацанами пустим на хор твою Верочку!

— Ты знаешь Веру? — Попустив тявканье щенка мимо ушей, уточнил я. — Откуда?

— В одном классе с сучкой учились! — Злобно и пренебрежительно пролаял он. И, выплёскивая застарелую ненависть отвергнутого ухажёра, зашипел. — Нос всегда воротила, сучка! Королева, ёб её мать!

«Как всё пло-охо-о»! — Печально подумал я.

Ибо в этот раз я всерьёз и, практически без вариантов, предстал перед весьма нелёгким выбором.

Кто я? Честный советский мент, действующий строго в рамках уголовного кодекса, или же вправе немножко отступить от буквы закона? Наплевав на всё и, тем самым, самому оказаться по ту сторону защищаемых мной баррикад.

«Папенька» ведь, большая шишка у власти. И, кто знает, не выйдет ли так, что приехавшие сюда коллеги, сочтут меня злобным дебоширом и хулиганом? Ведь, как ни крути, а сохранить порядок, устроив при этом побоище, не получится.

И в глазах милицейского наряда я буду выглядеть полнейшим отморозком. Ворвавшимся на загородную дачу уважаемого и, самое главное, большого человека и устроившего дебош.

Попрут ведь из органов. А то и дело пришьют.

Стало как-то тоскливо и неуютно. Привычный мир рушился, в принципе, не давая ничего взамен. А ровный уклад жизни, где я, в меру сил и способностей, ловлю преступников, занимаюсь боксом и вечерами играю в ансамбле, набирая скорость нёсся прямиком в тартары.

— Работать будешь на меня. — Видно, решив по моей кислой роже, что воля оппонента окончательно сломлена, начал обрисовывать моё незавидное будущее «папа». — Он ещё раз шумно отхлебнул из фужера и, нанизав на вилку кусок жареного мяса, смачно зажевал. — Но сначала… — Его глазки гаденько и похабненько заблестели. — Вам придётся кое-что пережить…

Взгляд его, при этом, метнулся куда-то мне за спину. И, так как вариантов не было, от слова «вообще», волей-неволей, мне пришлось действовать.

Слух мой, впрочем, как и все остальные чувства, был напряжён до предела. И поэтому приближение и замах, намеревавшейся ударить сзади по голове шестёрки не был для меня новостью.

Ещё раньше приметил, что оба урки были правшами. Так что, я немножко сместился влево и, пропустив полетевшую мимо дубинку, дёрнул того за руку. А затем, так до конца и не решив, как действовать, обхватил шею нападавшего и легонько сдавил.

Вес стремящейся к полу тушки и моё вмешательство сделали своё дело. Послышался негромкий, но вполне отчётливый хруст и на медвежью шкуру упал первый труп.

«Поздравляю с почином, младший лейтенант милиции». — Обречённо подумал я. — «И добро пожаловать в клуб убийц»!

Подхватив палку с пола я, не теряя времени даром, отоварил начавшего выходить из ступора Карася по кумполу. Да и глупо было бы, избежав певой атаки, позволить ему насадать себя на появившийся руке прихлебателя нож.

«Чпок»! — Сказала вступившая в соприкосновение с черепушкой шестёрки дубинка.

«Хрусь»! — Ответила голова бандита.

На рукав мне брызнуло чем-то красно-серым. Но, не обращая на это внимания, я уже развернулся на «сто восемьдесят» и, сходу оценив ситуацию, метнул вымазанный мозгами и кровью снаряд в вытащившего из кармана халата пистолет Альберта Трифоновича.

Изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие и тщательно дозирую силу броска.

Так как переоценивший свои возможности «папа» нужен был мне живым.

В самом деле… Невольно и, видит Создатель, не по своей прихоти, переступив закон, я скорее всего вынужден буду скрываться. Ну или, во всяком случае, предстоит жить оглядываясь и находится настороже.

А для скорого и поспешного бегства, с последующей мало-мальски правдоподобной легализацией, требуется что?

Правильно! Деньги, деньги и ещё раз деньги.

Бесспорно, кое что удастся взять с трупов. Но, по большом счёту, это будет совсем несущественной мелочью. И, для того, чтобы качественно замести следы, явно окажется мало.

Средства у зарвавшегося партийного босса явно имеются. Так, почему бы и не заставить его поделиться? С вынужденными встать на преступный путь младшим лейтенантом милиции.

Причём, сделавшим это исключительно по его, Альберта Трифоновича, прихоти.

Жалобно хрюунув, коммунистический босс обмяк в кресле. А слегка побледневшей сынок, схватил со стола нож и, выставив его перед собой, отчаянно завопил.

— Ты что творишь? Не подходи! Не подходи-и, су-у-ука-а!

При этом он судорожно размахивал неуместным в этой ситуации столовым прибором и пятился к камину.

«Только бы напрямик ломиться не стал». — Окидывая взглядом богато накрытую «поляну» лениво подумал я. — И, прислушавшись к урчанию желудка, констатировал. — «А то кушать хочется».

«Отпрыск», тем временем, почувствовал жар. И, оглянувшись, бросил ножик и по-быстрому завладел кованной кочергой.

— Да я тебя счас, выблядок!.. — Снова завёл он изрядно поднадоевшую шарманку. — Убью-у!

Но, не желая доводить дело до кульминации и, не дай Создатель, позволить ему разгромить стоящее передо мной гастрономическое великолепие, я взял со скатерти чистую фарфоровую тарелку и, разломив в руках, одну за другой метнул обе половинки в болезного.

Здраво рассудив, что вряд ли он знает о папиных ухоронках. И, живым мне, в общем и целом, не особо и нужен.

Мелькнула было мысля, отобрать эту самую кочергу и засунуть «отпрыску» в задницу. Но, имея страшный дефицит времени, заниматься подобной ерундой, посчитал ребяческой дурью.

Одна половика тарелки воткнулась ему в глаз. Отчего голова парня запрокинулась, оставив открытым горло. Ну а второй кусок, как и планировал, попал уродцу в шею.

Тело скоропостижно и безвременно почившего Иннокентия рухнуло на пол. А я подошёл к первой, так и оставшейся для меня безымянной, жертве и лишил его брюки ремня.

Почему выбрал именно его? Ну так… Карась был заляпан кровью и мозгами. До Кеши, тоже немного испачкавшемся, было-таки далеко. Этот же, можно сказать, сиял первозданной чистотой и, если не считать запаха появившихся из-за расслабившегося сфинктера фекалий, почти стерильным.

Относительно двух других, разумеется.

Связав Альберта Трифоновича и засунув ему в рот оторванный от халата рукав, первым делом я выглянул в двор. Чтобы выяснить обстановку, на предмет соседей, ненужных свидетелей и прочих праздношатающихся граждан.

К счастью, избушка или, как это и предполагалось изначально, охотничий домик, был единственным строением в округе. Причём, окружённым сделанным из красного кирпича капитальным забором, выше человеческого роста.

Короче, идеальное место, для «попоек выходного дня», устраивания разного рода непотребств и… задушевного разговора. Который в ближайшем будущем состоится у одного младшего лейтенанта милиции и видного партийного деятеля Городского а, может, чем чёрт (прости, Создатель, за упоминание имени врага Твоего) не шутит, даже и областного значения.

Вернувшись внутрь, я непроизвольно поморщился. Так как воздух за время моего отсуствия не стал чище. Да и трупы не начали благоухать свежестью.

Дел было невпроворот. А времени до утра оставалось не то, чтобы мало но, учитывая ситуацию, разбрасываться им не стоило.

Поэтому, расставив приоритеты я, первым делом… снял с себя одежду и ещё раз выйдя во двор и найдя баню, замочил вещи в тазике. Оставшись в трусах и майке, я потратил пять минут, наскоро перестирнув и прополоскав испачканные шмотки. Потом подумал, стащил бельё с носками и повторил процедуру.

Сияя первозданной наготой я, в чём мать родила, снова вошёл в дом. Чтобы развесить одежду на стульях перед камином.

Какое бы не было у меня хорошее алиби, звучащее как «беспробудно спал дома», изгвазданный и затрапезный вид сведут на нет все усилия.

Стоящий у стены диван был застелен покрывалом. Так что, прорезав дыру и сделав из него что-то вроде пончо, я занялся уборкой трупов.

Тела Карася и, так и не назвавшего не своего имени подельника, я оттащил к жигулям и, не заботясь о целостности тушек, утрамбовал в багажник. Туда же положил примеченную возле бани штыковую лопату.

Правда, для начала, полапав их ладошками несколько рюмок и бутылку с водкой. А так же оставив отпечатки покойников на дверных ручках.

Вообще-то, подозревал, что их «пальчики» и без того есть в этой печальной обители. Но, так как на сто процентов уверен не был, принял такую незамысловатую меру предосторожности.

Затем, возвратившись в дом, сунул кочергу в камин и стал дожидаться прихода в сознание связанного Альберта Трифоновича.

Не думаю, что у партийного бонзы железная воля. А, поднесённый к глазу раскалённый кусок металла очень способствует откровенности и желанию говорить правду.

Так, собственно, оно и вышло. Пуопирвшись, для приличия, и обзаведясь парой-тройой ожогов на различных частях тела, Альберт Трифонович, добровольно-принудительно сообщил о имеющихся в охотничьем домике тайниках. Их было целых два. В одном из которых хранились несколько пачек пятидесятирублёвых купюр, общей сложностью принёсших мне восемнадцать тысяч.

Во втором же были ювелирные украшения. Которые я не знал, куда пристроить в большом объёме. Но, на ум тут же пришли аппетитные грудки Кати и всё встало на свои места.

Продавать не буду, чтобы не засветиться. А вот девочкам дарить — в самый раз! Ведь, как внезапно пришло на ум, «лучшие друзья „спортсменок, комсомолок и просто красавиц“ — это бриллианты».

Откуда такая ересь возникла в моей, слегка взбудораженной последними событиями бестолковке, так и не понял. Но, так как имелись дела поважнее, заморачиваться на сей счёт не стал.

Воспользовавшись заранее отложенным, так и не сумевшим пригодится Карасю «пером» заколол ставшего ненужным свидетелем и слишком много мнившего о себе Альберта Трифоновича. Предварительно ещё раз ударив по кумполу и, таким образом, даровав лёгкую смерть.

В конце-концов, лично мне он ничего особенного не сделал. И, если бы не угрозы в адрес Веры, и не гнусные намерения ошалевшего от безнаказанности отпрыска, кто знает… Очень даже может быть, что события стали бы развиваться по совсем другому, «более договороспособному», так сказать, сценарию.

Немного подумав, голову Иннокентию я отрезал. Так как ранения, оставленные разбитой тарелкой, даже при всём желании и очень бурной фантазии, с ножевыми не спутаешь. Сослужившие же свою смертельную службу куски я бросил в камин и разбил кочергой на меленькие осколки.

«Ну, хрен знает»… — Завернув в чистую простыню почти высохшие шмотки, окинул взглядом поле своей деятельности я. — «Вроде бы, всё сходится».

Согласно моей задумке, картина перед милицией должна предстать следующая. В охотничий домик ворвались неизвестные грабители. И, нанеся множественные ножевые ранения хозяину и обезглавив его сына, завладели хранящимися здесь ценностями и скрылись в неизвестном направлении.

Перед уходом я нашёл на кухне несколько бумажных пакетов и набрал с собой жратвы. Мёртвым она, всё-равно без надобности. Мне же терять время и забивать голову готовкой попросту некогда.

Заодно прихватил несколько бутылок коньяка. Со множеством звёзд на этикетках и, как понимаю, элитного и дорогого.

Сам-то я не пью. Но, за время недолгой службы, понял, что сей благородный напиток является универсальной и очень хорошо «смазывающей» межличностные отношения, валютой.

Протерев собственные отпечатки пальцев, я выгнал сбившие меня жигули за ворота. Потом возвратился во двор и, заперев их изнутри, перепрыгнул через забор. Любая временная фора ведёт к запутыванию следствия. Что мне, как ни крути, только на руку.

Потом отъехал от усадьбы на пару километров. И, не мудрствуя лукаво, оттащил оба трупа в лес. После чего, ругаясь и матерясь, постоянно натыкаясь на корни, закопал тела метрах в пятидесяти от дороги.

Сделанное из покрывала «пончо», а так же временно позаимствованные у Карася ботинки, оправились туда же.

Чтобы не разрыло зверьё или, не дай Создатель, не обнаружили поисковые собаки, щедро полил братскую могилу найденным в багажнике бензином.

Пропитав почву, он надолго отобьёт охоту у всех излишне любопытных тварей. Далее, как мог, вымылся из захваченной с собой трёхлитровой банки и решил, что в данной ситуации больше сделать попросту невозможно.

А затем, молясь, чтобы по пути не наткнуться на представителей славного племени Патрульных Инспекторов ДОРожного Регулирования, натянул влажные шмотки поехал в сторону Свердловска.

Хотя… Несколько десяток, а так же пятёрок, трояков и двадцатипяти рублёвок в карманах обысканных мною трупов нашлось.

Так что, встречи я не боялся. Полтинник совать гаишнику было бы сплошным палевом. А вот три или, в крайнем случае, пять рублей, скорей всего помогут делу.

Вроде отмазки, «извини командир, права забыл, от замужней бабы еду»!

Но, к счастью, Созадетель миловал. И вскоре я приблизился к временно занимаемой мною квартире.

Закинув трофейные продукты, коньяк и конфискованные материальные ценности в дом, я немного подумал и, с сожалением констатировав, что оставить себе машину и не спалиться нереально, переоделся в трико и кеды. И отправился к цыганской слободке.

Благо до неё было километров десять. Преодолеть которые бегом для меня не составит никакого труда.

Рассудив, что лучше чем чавэлы, позаботится о уничтожении такой улики, как относительно новые «жигули» не сможет никто.

Выключив фары и, последнюю сотню метров двигаясь «накатом» я оставил машину. Отркрыв окно и не забрав ключи зажигания.

Я не я буду, если к утру тачки и след простынет.

И не о каком благоразумии цыган и речи быть не может. Там, где мозги затмевает жадность — критическому мышлению места нет. Тем более, у представителей этого, не совсем соблюдающего нормы социалистической законности, племени.

«Обрубив» таким образом все концы, я помчался в сторону дома. Чтобы, уже через полчаса уплетать затрофеенные деликатесы и мучительно раздумывать на предмет, «погладить чуть сырую одежду сейчас, или оставить на утро».

В конце-концов элементарная практичность и, невесть как затесавшийся в мою дурную голову здравый, смысл взяли верх. И, включив утюг, я занялся приведением единственных, имеющихся в наличии вещей, в порядок.

«Бурный вечерок выдался». — Укладываясь под одеяло, подумал я.

И, сопровождаемый видением Катиных прелестей, блаженно заснул.

Загрузка...