СССР книга 3. Поющий волк в овечьей шкуре

Глава 16

Утром я сладко потянулся и, хлопнув по кнопке будильника, решил ещё пять минут понежится в постели.

Вспоминая нахлынувшие ночью образы и пытаясь рассортировать и, самое главное, осмыслить их происхождение.

Снилось мне… всякое. В котором обнажённые грудки прелестницы из ювелирного, хотя и имели место быть, но занимали далеко не главную позицию.

В пришедших в ночи видениях присутствовали и недавно случившиеся с моей помощью трупы. И пачки денег вперемешку с присвоенными драгоценностями.

Но, главным и вызвавшем ощущение чего-то родного и светлого, были два образа. Молодой девчёнки, выглядевшей лет на 17 и пятилетней крохи. Которая, тем не мене, воспринималась мною на равных а, кое в чём, кажется и превосходила вашего покорного слугу.

Она называла меня странным прозвищем «Эльф» и обращалась, словно со страшим братом.

Впрочем, два этих, милых и не вызывающих ничего, кроме нежности существа, не выглядели беззащитными. Скорее, даже наоборот. Я был уверен, что обе вместе и каждая по раздельности могут нести смертельную опасность любому, кто встанет у них на пути или, не дай Создатель, задумает что-нибудь плохое.

При этом обе, по внутренним ощущениям, безоговорочно признавали моё главенство и считали лидером нашей троицы.

«Странно». — Проснувшись, задумался я. — «Неужели, где-то в Прибалтике у меня есть близкие»? Тогда почему не имеется никаких сведений, адресов, писем и фотографий?

Хотя, ежели мы действительно были так близки то, возможно, всё это хранится где-то спрятавшейся в глубине пострадавшей черепной коробки, памяти.

«Свалила бы ты, проказница непутёвая». — Укорил я так некстати случившуюся со мной амнезию.

Но, поскольку здесь я был абсолютно бессилен то попросту запретил себе думать на этот тему.

Не к врачам обращаться же, в самом деле!

Поехавший кукушкой младший лейтенант милиции — тот ещё жупел. А, ежели вскроются мои вчерашние похождения, да кто-то решит наложить одно на другое! Короче мама — тушите свет!

В общем, буду выпутываться самостоятельно. И, по мере сил и более чем скромных умственных способностей, добиваться — очень на это надеюсь! — положительного результата.

Хотя, если прикинуть хуй к носу, то есть, простите, заняться поверхностным, диванным, так сказать, анализом на бытовом уровне, всё и так пучком.

Ну, почти.

В отделе зарекомендовал себя, если и не на «…ять» то, по крайне мере, на твёрдую четвёрку с минусом. Дела с ансамблем идут очень и очень даже не плохо. Имею, пусть и гипотетического но, всё-таки, покровителя. В лице благодарного за спасение дочери Бориса Николаевича.

С могущественным недоброжелателем — слава Создателю! — И с Его же помощью, разобрался. Причём, сделал это кардинально и даже с весьма весомой прибылью.

Во всяком случае, считать копейки до зарплаты и одалживаться у Викеньтьевича с Васей больше не буду.

Правда, устранил проблему я несколько не свойственным мне способом. Ну так, в той, дурацкой и дикой ситуации, другого выхода, вроде как и не предвиделось.

Да, убить бы не убили… Но, позволять каким-то ублюдкам выебать себя в жопу — тот ещё моветон.

Я, конечно, тоже погорячился, ставя клеймо на заднице ныне покойного Иннокентия. Но так, никто же дурака не трогал. Наоборот, пошёл, можно сказать, на сделку с собственной совестью, согласившись с предложением сидящего на той земле майора.

Нет бы уроду, сделать выводы и, завидев меня, усердно смотреть в другую сторону. Сам же — дебил, блядь! — нарвался. А, когда получил, зачем-то подключил папочку.

Ладно, ебать их в рот! То есть, простите за мой французский, нет мне до них абсолютно никакого дела.

Всё равно, все четверо, решившие на свою беду поучаствовать в моей судьбе, мертвы. И, чем скорее я их забуду, тем лучше.

Закончив рефлексировать, я встал с постели и, потянувшись, пробил несколько двоечек в пространство.

«Жить хорошо»! — Как говориться. И «жизнь хороша»!

С таким вот хорошим настроем, мурлыкая пришедший на ум весёлый мотивчик и отбивая ритм ступнёй, я принялся умываться и чистить зубы.

Потом позавтракал жареными яйцами и, запив это дело крепким и сладким индийским чаем, принёс с балкона высохшие и выветрившиеся вещи и быстро оделся.

«Вперёд, Колян! Нас ждут великие дела»! — Скомандовал я самому себе и, закрыв дверь и похрустывая несколькими лежащими в кармане экспроприированными купюрами, бодро скатился по лестнице.

Автобус — слава Создателю! — тоже подошёл вовремя. То есть, приблизительно через полминуты после того, как я оказался на остановке. И, уже через полчаса я сидел в нашем рабочем кабинете. Мысленно прикидывая, переться ли к Олегу Станиславовичу самому, или всё-таки подождать, пока позвонят с телевидения.

Викеньтьич с Васей убыли «по оперативным делам». (На самом деле, договариваться о ремонте пострадавшего из-за моей мягкотелости жигулёнка).

На восстановление которого, и приведение в угодный Создателю вид, деньги теперь имелись. Но вот придумать правдоподобную версию и залегендировать их наличие я пока не мог.

«Я ж, блядь, майору новый жигуль купить могу». — Меланхолично размышлял я. — «Вот только — низзя-а».

А то придут более взрослые и не в меру любознательные товарищи и сделают «ата-та». По той самой, хорошо умеющей находить приключения, попке.

«Хрен с ним! Потом что-нибудь придумаю»! — Отложил я решение, прямо скажем, не самой насущной проблемы, не потом. — «Лучше, пока есть время, помечтаю о Кате».

Но, стоило лишь вызвать в памяти образ «ювелирной прелестницы», как в кабинет, для приличия пару раз стукнув, влетела Людмил Васильевна.

Та, которая старший лейтенант и, по совместительству, помощница заместителя начальника главка.

— Петров! Тебя Олег Васильевич вызывает! — Важно возвестили она. И, не выдержав, заулыбалась. — Кстати, об обещании пригласить на концерт я помню.

— И я! — Ощущая снова окутавшую меня волну феромонов, не стал отпираться я.

И, мысленным усилием приказав так не кстати «обрадовавшейся» части тела не вставать, заверил. — Уже иду!

— Это правда, что тебя по телевизору покажут? — Не сумела подавить любопытства Люда.

— Угу. — Не желая сильно вдаваться в подробности, коротко подтвердил я. — Покажут.

— Везёт тебе, Петров! — С лёгкой ноткой восхищения и малой толикой зависти, вздохнула старшая по званию коллега. И, дав волю воображению, размечталась. — Мне бы так!

«С удовольствием бы с тобой поменялся, красавица»! — Молча вздохнул я. — «Всё бы отдал. И участие в ансамбле, кучу денег с драгоценностями и весьма сомнительное удовольствие видеть свою рожу в телевизоре. В обмен на то ощущение умиротворения и счастья, которое испытывал, видя во сне двух загадочных незнакомок».

Но — увы. Так как на данный момент это было невозможно, я молча поплёлся за Людочкой. Готовясь к начальственной накачке и мысленно уже находясь в студии.

— Садись, Петров! — Сделал приглашающий жест Олег Станиславович. И, отпуская старшего лейтенанта, кивнул. — Спасибо, Люда.

Я занял предложенный стул и, так вопроса пока не прозвучало, молча принялся ждать.

— Телевидение, говоришь… — Постучав кончиком карандаша о столешницу, задумчиво протянул полковник.

— Ну-у, вроде да. — Нерешительно промямлил я.

— Даже не знаю, что сказать. — Олег Станиславович потёр указательным пальцем кончик носа. — В общем, парень ты разумный. Как вести себя, надеюсь, знаешь…

— Да. — Не стал отпираться от столь лестной характеристики я. — Будьте уверены. Не подведу.

— Надеюсь. — Хозяин кабинета пробарабанил пятернёй по лакированной поверхности и отпустил. — Ладно, иди тогда. Только… — Тут он значительно погрозил мне пальцем. — Смотри там. Не ляпни чего-нибудь лишнего.

— Есть, товарищ полковник! — Вскакивая и вытягиваясь в струнку, отрапортовал я. — Разрешите идти.

— Свободен! — Дал отмашку Олег Станиславович.

И я, так и не уразумев, зачем собственно вызвали, оказался в приёмной.

— Ни пуха, Петров! — Ободряюще улыбнулась мне Людочка. И, когда я уже закрывал дверь приёмной, напомнила. — Жду звонка!

«Вот, стоило ради этого на службу переться»? — Риторически спрашивал сам себя я. — «Лучше бы дома в кровати повалялся».

А ноги, тем временем, несли меня к выходу. Чтобы, дождавшись общественного транспорта и усевшись на сиденье, отправиться первое в моей жизни телевизионное интервью.

Вика уже ждала на ступеньках нового, совсем недавно построенного здания.

— Привет! Вопросы выучил? — Поздоровавшись, первым делом осведомилась она.

— Обижаете, Виктория Ивановна. — Скорчив плаксивую рожу, заканючил я. И, ехидно прищурившись, продиктовал несколько строчек стоявших в начале списка.

— Молодец! — Не приняв шутку, на полном серьёзе похвалила она. И, схватив меня за руку, потащила за собой.

Верхнюю одежду я сдал гардероб. И, получив на руки металлический кругляш с несимметрично расположенным отверстием и цифрой 176, последовал за Викой к лифту.

— Интервью буду брать не я. — Оглянувшись, предупредила меня редакторша.

— А кто? — Меланхолично и совсем без интереса прогундосил я. — И, почему не ты?

Вообще-то, мне было абсолютно по барабану, кто зачитает перед камерой заранее согласованные вопросы. И кому я буду отвечать, стараясь произвести на публику хорошее впечатление. Верного, так сказать, ленинца и достойную опору Коммунистической Партии.

Но просто молчать было бы глупо, вот я и проявлял, вполне уместное и поддерживающее разговор любопытство.

— Наша молодая сотрудница, Юля Подгорная. — Информировала меня Вика. И, странно блеснув глазами, поправилась. — Вернее, практикантка. Прибыла в Свердловск из Москвы, так что, постарайся подать информацию об ансамбле в лучем виде.

В самом деле. Предусмотрительная Виктория Ивановна, с беззастенчивой наглостью использовала служебное положение, для рекламы и продвижения нашего молодого но, не побоюсь этого слова, очень талантливого коллектива.

Теперь понятно, почему вести передачу об «отважном герое» будет не она.

С одной стороны, нескромно задавать вопросы о проекте, в котором сама же участвуешь. Сразу найдутся завистники и «доброжелатели», которые обвинят во всех сметных грехах и закидают словесными но, от этого не ставшими менее опасными, «тапками».

Насрут в душу, короче, пардон за мой французский.

Так что, поручить дело столичной гостье — очень правильный и даже не тактический, а вполне себе стратегический ход.

Для девушки это будет, если не первая то, во всяком случае, одна из дебютных самостоятельных работ. И она непременно захватит отснятый материал с собой в Москву.

Не то, чтобы на мою скромную персону сходу обратят внимание но, любой шанс — лучше скромного ничегониделания.

О качественной записи одной из наших песен Сергей позаботился заранее. Так же, как и о десятке кадров с репетиций.

Щёлкал один их новых членов ансамбля из духовой секции. Благо, будучи художественным руководителем оркестра, кандидатов Викин муж набрал с лёгкостью.

В общем, вот такой незамысловатый пиар, совмещающий полезное с приятным.

Да и, в самом деле… Что рассказывать о совершённом мной, так нызываемом «подвиге»? О котором я, из-за полученной травмы, почти нечего не помню.

«Всё-таки, крепкая у меня бестолковка». — Почесав затылок, порадовался я.

И, так как мы уже пришли, постарался настроится на рабочий лад.

Кстати, ежели вы думаете, что нас с места в карьер начали снимать, то глубоко ошибаетесь. Первым дело, мы пришли к… парторгу. Который, ни разу не запнувшись, тоном бездушного робота, оттарабанил коротенькую, минут на пятнадцать «вводную».

О морально облике советского человека, ответственности, которую лично я несу перед народом и — куда ж без этого! — вышестоящими товарищами и прочее бла-бла-бла.

Где-то на стовосьмидесятой секунде речь его набила оскомину и начала вызвать зевоту. Но, поскольку со своим уставом в чужой монастырь не ходят, я мужественно терпел.

«Надо, Федя, надо»! — Стиснув зубы и стараясь соответствовать мимикой, убеждал я себя. — «Без этого ведь никак».

Наконец, дядечка закрыл ебальник… э-э-э, закруглился и, поинтересовавшись, есть ли у меня вопросы — на что я, мысленно сотворив Святой Круг, честно ответил, что нет, — ретировался.

«Слава Тебе, Создатель! Закончилось»! — Воздал хвалу Всевышнему я и меня повели гримироваться.

Та ещё, по сложности, процедура. В общем и целом не вызвавшая отвращения и даже показавшаяся забавной.

Женщина лет пятидесяти втирала в моё лицо какие-то кремы, обмахивала кисточкой и рисовала брови и губы. Оттеняла скулы и крылья носа и вообще, делала из меня некое подобие чёрт-те (прости, Создатель!) чего.

Немного похихикав, за что получил заслуженный упрёк от гримёрши, я всё-таки успокоился и начал воспринимать всё как должное.

В конце-концов, ни для кого не секрет, что для получения хорошего и качественного изображения нужны определённые условия. В число которых обязательно входит нанесённые на морду лица пару килограмм штукатурки, сильное, с непривычки заставляющее слезиться глаза, освещение и много прочих, на первый взгляд, кажущихся смешными, но оттого не ставших менее важными, мелочей.

Священнодейство заняло ещё минут двадцать но, как всё в этой жизни, к моей большой радости, закончилось.

И, отпущенный строгой тётей я снова поплёлся за Викой.

— Посиди здесь. — Скомандовала она. И, как пацанёнка детсадовского возраста, предупредила. — Только ничего не трогай!

И, бросв меня одного в, как понимаю, съёмочном павильоне, умчалась решать какие-то, наверное очень важные и остронасущные вопросы.

Оставшееся до начал съёмок время я провёл ковыряя в носу. Шутка, конечно. Просто ждал, молча разглядывая монструозные агрегаты, стоявшие за незримой чертой. Отделявшей видимую на экранах телевизоров зону от, так сказать, рабочей.

И, если первая была вполне себе респектабельной и имела вполне благопристойный вид то в «мастерской», невооружённым взглядом, был заметен эдакий «творческий беспорядок».

В виде переплетения проводов, забытой кем-то кружки, вероятно с давно остывшим чаем и лёгкого такого налёта «небрежного профессионализма».

«Слава Создателю»! — Так как никто не видел, сотворил Святой Круг я. — «Вроде, нормальные люди работают».

Это на меня пятнадцатиминутное общение с парторгом повлияло, ежели что.

Не то, что тот был совсем уж противным дядечкой но, лёгкая, и очень скоро вызывающая зубовный скрежет, занудливость в нём присутствовала.

Наконец рабочая, не та, через которую вошли мы с Викой, а другая, дверь открылась и помещение стало наполняться людьми.

Два бородатых и очкастых оператора, несколько светотехников, отдельно обученные люди, которые помогали перекатывать громоздкие камеры с места на место, хорошо знакомая мне Вика и совсем молодая, на вид лет двадцати двух, довольно-таки красивая девчёнка.

Увидев вашего покорного слуга, она словно впала в ступор. И, широко распахнув глаза, растерянно уставилась на меня. Впрочем состояние лёгкого шока внезапно сменилось невесть откуда взявшимся раздражением. А, ничего не заметившая Вика, подвела её ко мне и сказала.

— Знакомьтесь, это Юля Подгорная. — Представила она девушку. — А это, герой нашей сегодняшней передачи.

— Николай Петров. — Назвался в свою очередь я. А затем, вскакивая с дивана, заверил обеих красавиц. — Очень приятно! И, так как на лице столичной гостьи замерло непонятно-презрительное но, при этом, сдобренное большущей порцией феромонов, немного презрительное выражение, сглаживая внезапно возникшую неловкость, улыбнулся и полюбопытствовал. — Можем начинать?