СССР книга 3. Поющий волк в овечьей шкуре

Глава 21

Собственно, благодаря участию директора Дома Офицеров, перебазирование со сцены актового зала на крыльцо заняло не так уж и много времени. И, соответственно, сил.

Колонки вообще носили выбранные по неведомому признаку энтузиасты. Оксанину «кухню» переместили сантехники. А с подключением помогли главный энергетик и штатный электрик. С довольно объёмным и массивным органом (который электропианино), подсобили они же.

Так что, на нашу долю осталось гитары, стойки с микрофонами и разная мелочёвка, вроде шнуров и тетрадок с текстами.

Вскоре, немного задержавшись, так как это было заранее оговорено, прибыла духовая секция. Состоящая из трубача, саксофониста и тромбониста.

Я так и не понял, участвуют ли ребята в ансамбле на постоянной основе или же согласились поработать сессионными музыкантами на один вечер.

Во всяком случае, на паре последних репетиций они присутствовали. И, будучи профессионалами с музыкальным образованием, без проблем играли свои партии «с листа».

Дудя в начищенные до медно-золотого блеска инструменты и привнося в звучание задор и… некоторую «монументальность», что ли.

И, хотя инициатором привлечения духовиков был ваш покорный слуга, прекрасно представляющий, что должно получиться в итоге, новый звук нашего коллектива приятно удивил.

Глядя широко распахнутыми глазами на ожидающую толпу, они о чём-то пошептались с Сергеем и, включились в работу. То есть, расставили пюпитры, достали ноты и вытащили из футляров «орудия производства». И… спокойно принялись ожидать начала выступления.

«Вот, что значит, знающие себе цену профи». — С немым уважением подумал я.

Никакого любительского мельтешения, путанья под ногами, дилетантских возгласов «давайте мы поможем» и прочей, сдобренной восторженным щенячьим воодушевлением, суеты.

Люди хорошо знают своё дело, чётко представляют зону ответственности и, без просьбы и крайней необходимости, предпочитают не путаться под ногами.

Затем подъехали вызванные, сработавшим на «…ять» товарищем Мячиковым, дополнительные милиционеры. И, так как наше выступление, из-за которого, собственно началась эта, никем не ожидаемая и, уж точно не запланированная, котовасия, предваряла тожественная часть, стражи порядка принялись через мегафоны увещевать собравшихся людей отойти немного подальше.

Что, в общем и целом, было вполне объяснимо и предсказуемо. Так как перед нашим вечерним шоу должны были прозвучать приветственные речи представителей власти.

А они, элитарные граждане, существующие при любом режиме и в любом обществе, всегда предпочитал немного (а, иногда и очень даже существенно) дистанцироваться от простого народа.

Которому, вроде как служат но… «Фсякое может быть…»

В общем, мои коллеги вежливо, но настойчиво оттесняли толпу. Общественность, хоть и слегка, еле слышно роптала но, в общем и целом, не проявляла видимого недовольства. И, уж подавно, не выказывала никакой агрессии.

Отогнав жаждущих приобщиться к нашему, не так, чтобы очень высокому искусству, метра на четыре, милиционеры успокоились. А, невесть откуда взявшиеся люди в рабочих спецовках, быстро выставили временные ограждения.

Невысокие, высотой по пояс. И, скорее служащие эдакой символической «границей», чем реальным сдерживающим фактором.

Хотя, мы же не какие-нибудь западные звёзды. На чьих концертах оголтелые фанаты и, главное, представители прекрасной половины этого загадочного и, как по мне, слегка безбашенного племени, невзирая на потери, рьяно рвутся на сцену.

Сбрасывая с себя лифчики и, при этом, обязательно норовя отодрать клочёк от одежды «кумира».

Как по мне, так хрень какая-то. Так же, как и «просьба оставить автограф». Вот, нафига нормальному, имеющему здоровые устремления индивидууму, кусочек «чего-нибудь» или, оставленная второпях на клочке бумаги, «каляка-маляка»?

В конце-концов, в жизни есть гораздо более важные вещи, чем треньканье на гитарах и, порой не сильно попадающее в ноты завывание в микрофон.

Еда, например. А так же одежда и крыша над головой.

Вот только никто, почему-то не спешит облизывать и носить на руках пекарей, работников швейных фабрик и строителей.

А действо, тем временем, началось. Сначала к микрофону подошёл какой-то, неизвестный мне да и, судя по индифферентному молчанию слегка позёвывающих слушателей, местный функционер. И, после десятиминутного «бла-бла-бла», в котором кратенько описал успехи «всего советского народа в деле освоения космоса», сорвал жиденькие аплодисменты и скрылся в дверях ДОФа.

Далее выступал мужик в военной форме и с полковничьими погонами. Тот тоже задвинул патриотическую речь. Для разнообразия упомянув «весенний призыв» и, спустя недолгое время, тоже свалил в закат.

Третьим, как понимаю, в роли «властителя дум» видел себя товарищ Мячиков. Во всяком случае, он в нетерпении «бил копытом» и, сжимая в потной ладошке несколько листиков бумаги, нервно приглаживал волосы свободной конечностью.

«Ну да… Создатель троицу любит». — С похуистическим равнодушием, то есть, простите, с философским спокойствием, где-то даже граничащим с ангельским терпением, вяло подумал я.

Однако, блеснуть ораторскими талантами и чуточку покомпостировать мозги толпе Степану Васильевичу в этот раз не дали.

Не-не! Упаси Создатель! Никто не тащил его с крыльца. Заламывая руки и пытаясь заткнуть рот кляпом.

Просто, в сопровождении парочки милицейских машин, сияющих мигалками но, без включенных сирен, прибыло более высокое начальство. В лице, недавно привечавшего меня Бориса Николаевича.

Который вальяжно выбрался из представительной чёрной волги и, по хозяйски оглядев собравшихся людей, двинулся к импровизированной сцене.

А следом… следом из машины, словно два чёртика из табакерки, выскочили две его красавицы-дочки. И, если появления младшей я был даже рад, то вот решение поприсутствовать на нашем выступлении старшей, заставило немного напрячься.

Пока Большой Босс вальяжно и неторопливо двигался к микрофону, быстрая и пронырливая Таня уже успела взбежать по ступенькам. И, так как никаких «кулис» на крыльце Дома Офицеров не имелось, то сразу же вычислила меня и, повиснув на шее радостно заорала.

— Коля! Ты почему, гад такой, нас на концерт не позвал?

И, не успел я ответить, как подошла Лена. Без стеснения и комплексов взяла меня за руку и, привстав на цыпочки, поцеловала в щёку.

— Привет! — Поздоровалась она. И, задала тот же вопрос, что и мелкая. — Почему не позвонил?

Краем глаза заметив слегка побледневшую Веру и нахмурившуюся и закусившую губу Юлю я поперхнулся. И, не зная что ответить, принялся мямлить.

— Да я это… Закрутился…

При этом непроизвольно повернул голову в сторону начавшего свою приветственную речугу «папеньки».

— Отца испугался? — Прищурившись, оценивающе глянула на меня Лена. И, ткнув локтем в бок, засмеялась. — Трусишка!

«Принесла ж тебя нелёгкая на мою голову». — Печально подумал я.

Так как, на глазах у «хозяина города» проявить демонстративное невнимание к его дочери означало, выказать неуважение «самому». И теперь, придётся возиться с этой пятнадцатилетней «роковой женщиной», сгорая от стыда и испытывая неловкость перед явно обидевшейся Верой.

— Кстати, я тоже петь умею. — Не страдая излишней застенчивостью, с толстым таким намёком, бесцеремонно заявила девушка.

«Нет, Создатель! Нет»! — В немом отчаянии, горячё взмолился я. — «Прошу, Всевышний, только не это»!

Не то, чтобы я был против третьей солистки. Да и поддержка такого «небожителя», как Борис Николаевич ансамблю бы не помешала.

Вот только… Мужчин моего возраста в нашем славном коллективе больше не было. Всем, включая «трубачей», было немного за тридцать. А Сергей, который Петрович, ко всему прочему был женат.

Так что, «цветник», намечающийся из Веры, явно задумавшей что-то «коварное и женское» Юли и, появившейся на мою многострадальную и дурную голову пятнадцатилетней Лены, собрался именно «по мою душу».

В смысле, интерес для девчёнок представлял конкретно я. Ведь, при зрелом размышлении и разглядывании ситуации невооружённым глазом, кандидатов в «мачо» и «супер мачо», кроме вашего покорного слуги просто не было.

Объективный, так сказать, жизненный факт.

Заставивший меня зябко поёжится и покрыться холодным потом.

Так как, внимание этих юных и, как по мне очень опасных для простого советского холостяка барышень, было чревато ба-альшими неприятностями. Вроде женитьбы и последующей за ней «номенклатурных» радостей.

Да что там! В этот, казавшийся мне очень отчаянным момент, я был готов пойти под венец с, казавшейся на фоне Лены и Юли «простой и наивной» Верочкой. Лишь бы эти, вне всякого сомнения, прекрасные и достойные девушки, напрочь забыли о моём скромном существовании.

К счастью, приветственное «бла-бла-бла» быстро сориентировавшегося в ситуации и решившего, что «раз не можешь предотвратить — возглавь» Бориса Николаевича, подошло к концу. И, переждав жидкие аплодисменты, он обернулся и, найдя глазами дочерей, приблизился к нам.

— Поговорили? — Пожав мне руку, без особого интереса спросил он. И, мотнув головой в сторону невесть откуда появившихся перед крыльцом стульев, не терпящим возражений тоном, скомандовал. — Ну, пошли. Послушаем, что за песни, из-за которых пол города на уши поставили.

И Борис Николаевич с дочерьми направились к наспех оборудованному, импровизированному так сказать, «партеру».

Местная «номенклатура», рангом пониже, почтительно ждала, пока «большой босс» займёт вместе с дочками центральные места.

А затем, более мелкие начальники, вроде товарища Мячикова, директора Дома Офицеров, полковника из армии и какого-то милиционера одного с ним звания расселись рядом.

К ним присоединились ещё человек десять. Которых я не знал и, если честно, даже не заморачивался тем, чтобы выяснить или, не дай Создатель, запомнить их Имена, Должности и Фамилии.

У больших людей своя свадьба, а у нас своя. На которой, кстати, мы находимся отнюдь не в роли сидящих за столами и пирующих гостей.

— Ну что, ребята, готовы? — На правах старшего, задал риторический вопрос Сергей.

И мы, борясь с внезапно возникшей дрожью в коленках, разобрали инструменты и начали.

Прозвучал немудрящий но, в то же время, мелодичный и не режущий ухо проигрыш и я запел.

Там, где тихо плещет речка

Где оранжевый закат

В голубом краю сирени

Детство отцвело, как сад

Звук был отличным. И, несмотря на отсутствие времени для проверки, всё было не так уж и плохо. Возможно, из-за дополнительного комплекта «списанных» колонок и усилителей. Или, кто знает?.. Может, сам Создатель решил помочь наивному, впервые выступающему на публике коллективу, не облажаться и не испортить дебют.

Толпа, не распробовавшая наше творчество с первых четырёх строчек, пока безмолвствовала. Но, когда в шесть глоток мы затянули припев, на многих лицах засветились радостные улыбки.

И мы, ободрённые, не то, чтоб вообще уж тёплым приёмом, но и не видя явного отторжения, воодушевлённо выводили.

Там где-то старая мельница

Крутится, вертится

Бьётся о камни вода

Старая мельница

Всё перемелется

Только любовь никогда

В этой незамысловатой, по своей сути песенке, не было гитарного соло. Как, впрочем духовой партии или каких-то особых музыкальных изысков.

Но, простая и, главное, хорошо ложащаяся на слух мелодия, а так же наше слаженное исполнение, сделали своё дело и немножко разогрели публику.

И, уже следующий номер, в тором солировала Вера, был принят весьма благосклонно. Люди стали пританцовывать и, кое-где, даже хлопать в ладоши.

Нашлось дело и нашей духовой секции. Так как вступительный проигрыш, так же как и длинное, предваряющее последний куплет соло, исполнялось на трубе.

И Вера, с раскрасневшимися щеками и блестящими от радостного возбуждения глазами, задорно запела.

Не трудно и без слов понять

Всё то, что сказано словами

Мы не могли друг другу дать

Того, что не имели сами

Пока девушка заливалась соловьём, все мы напряжённо вглядывались в лица людей, сидящих в импровизированной ВИП-ложе. Особой предрасположенности пока не было видно. Но, на наше музыкальное счастье, явно выраженная неприязнь тоже отсутствовала.

А, когда мы, опять всем коллективом грянули припев, губы Бориса Николаевича растянулись в ободряющей улыбке. И, словно по команде, дежурные оскалы появились на лицах всех сидящих рядом, больших и малых чиновников.

«Слава, Тебе, Создатель»! — Облегчённо подумал я. И, набрав в грудь как можно больше воздуха, включился в общий хор.

На край света я пойду за тобой

Где звучит мотив забытого лета

Тёплый вечер и рассвет голубой

Я пойду за тобой на край света

На край света я пойду за тобой

Где звучит мотив забытого лета

Тёплый вечер и рассвет голубой

Я пойду за тобой на край света

Проигрыш наш «горнист» тоже исполнил как надо. Вера спела последний куплет, мы, как и положено, повторили припев дважды и, не давая публике остыть, я снова подошёл к микрофону.

«Слепленный» из двух аккордов но, тем не менее, своё щемящей простотой берущий за душу гитарный проигрыш я исполнил в одиночестве. Но, уже через несколько тактов, в дело вступил электроорган Вики, а бас гитара Сергея и остальные музыканты поддержали.

Если любовь не сбудется

Ты поступай, как хочется

Но, никому на свете

Грусти не выдавай

Новая встреча лучшее

Средство от одиночества

Но и о том, что было

Помни, не забывай

Я пел, Оксана бодро отстукивала ритм на барабанах. Трубачи, опять оставшиеся без партии, пританцовывали а, начавшая всё больше и больше раскочегариваться публика, отблагодарила меня невидимой но, вполне ощутимой, я бы даже сказал материальной, волной энергии.

Простые и понятные каждому человеку слова, трогали душу, заставляя откликаться и, тем самым благодарить выкладывающегося на сцене певца.

Мечта сбываться!

И — не сбывается!

Любовь приходит к нам

Порой не та-а-а!

Но, всё хорошее!

Не забывается!

А, всё хорошее!

И есть мечта!

Слегка обалдевшие телевизионщики, которыми, с очумелым видом и широко распахнутыми глазами пыталась руководить Юля, тем временем, делали своё дело.

Нас снимали со всех ракурсов, иногда приближая камеру чуть ли не к микрофону. Брали общий план, поворачивали объективы на всё прибывающую толпу. И, конечно же, не забывали увековечить лица, «организовавшей и возглавившей» это грандиозное мероприятие, партийной верхушки.

Зрители, не то, чтобы «безумствовали». Но, градус настояния явно пошёл вверх. И это при том, что я не видел в руках у людей бутылок с алкоголем. Ну, по крайней мере, в первых рядах.

Что там было дальше, не присматривался. Да и, не моё это дело. У каждого своя голова на плечах. И любой волен решать сам, нужны ему стимуляторы или же будет счастлив без применения оных.

Следующей мы, немного посовещавшись, решили исполнить «Звезду по имени Солнце». Текст был неоднозначный. И, несмотря на обещание Юли, похлопотать за песню перед всемогущим дедом, некоторые сомнения, всё-же присутствовали.

Но, видя довольное выражение на лице начальства, подумали, что пора.

Первое и, надо сказать, вполне приятное, впечатление уже создано. А, если слова и «не зайдут», устранить возникший осадок помогут идущие далее, так сказать, «нейтральные» и «аполитичные» номера.

Дабы направить мысли руководства в «правильное русло», Вика сделала небольшую презентацию. И её чистый, усиленный двойным комплектом колонок голос, разнёсся на всю округу.

— Следующая песня посвящена комсомольцам. Отдавшим свои яркие, но короткие жизни, в борьбе за дело мирового пролетариата.

И, как только стихло эхо последних слов, я тут же ударил по струнам и заиграл, и на этот раз состоящий из минимального количества аккордов но, тем не менее, запоминающийся и берущий за душу проигрыш.

Белый снег, белый лёд

На растрескавшейся земле

Одеялом лоскутным на ней

Город в дорожной петле

А над городом плывут облака

Закрывая небесный свет

А над городом чёрный дым

Городу две тысячи лет

Прожитых под светом звезды

По имени Солнце