СССР книга 3. Поющий волк в овечьей шкуре

Глава 26

Миновав, с любопытством глядящих на нас и испуганно перешёптывающихся, соседей мы поднялись по лестнице и, наконец, попали в квартиру. И, сразу за дверью, в квадратной прихожей наткнулись на укрытое простынёй тело.

Женщина лежала, уткнувшись лицом в пол, а вокруг головы натекла довольно-таки приличная лужа крови.

— Мальчики, помогите. — Скомандовала Майя и, как самый младший по званию, я брезгливо поморщился и двумя пальцами сдёрнул импровизированный саван.

Не то, чтобы этот, выполнивший такую печальную функцию кусок ткани был грязным но, всё же, какое-то подспудное отторжение присутствовало.

«Даже странно». — Меланхолично подумал я, глядя, как наш эксперт-криминалист расчехляет фотоаппарат и начинает освещать помещение вспышкой и щёлкать затвором. — «Когда расправлялся с пытавшимися покуситься на мою жизнь уродами, такого отвращения не было. А тут, расчувствовался, словно кисейная барышня».

Хотя… И в первый, и во второй раз я был, что называется, «на андреналине». Да и не до сантиментов, когда в тебя тыкают остро заточенной железкой или обещают наглым и беспардонным образов выебать в жопу. То есть, простите, совершить не очень естественный гомосексуальный половой акт. Неприятный любому разумному и, уж точно, совсем не угодный Создателю.

Ибо Всевышний ясно сказал в своих заповедях: «Плодитесь и размножайтесь». А про удовлетворение похоти и потакание низменным инстинктам в Священном Писании не было ни слова.

— Ребята, я закончила. — Пряча камеру, сообщила Майя.

После чего все мы, приняв как можно более умный вид, несколько десятков секунд молча пялились на распростёртое у наших ног тело. А эксперт-криминалист вытащила свои порошочки и кисточки и, с помощью клейкой ленты начала колдовать, собирая отпечатки пальцев.

Хотя, даже на мой, не совсем просвещённый взгляд, это делалось, скорее, чисто формально. Так сказать, «для галочки» лишь и потому, что требовалось для соблюдения протокола.

Ясен пень, что «пальчики» предполагаемого убийцы в любом случае здесь имеются. Поскольку, согласно полученным от участкового сведениям, проживал но, хоть и не совсем законно, в этой самой квартире.

Ну а если, не дай Создатель, дело было заказным то вряд ли киллер (опять странное, непривычное в лексиконе простого младшего лейтенанта слово) был так глуп, чтобы оставить неопровержимые улики.

— Забирайте. — Распорядился в конце-концов Позняков. И, дабы не молчать, обратился к Майе. — Результаты вскрытия сразу же ко мне на стол.

Медики или, скорее, в данном конкретном случае, представители похоронной команды, в чью задачу отвезти тело в морг, споро уложили труп несчастной жертвы на носилки и по-быстрому отчалили.

Вернее, попытались.

Так как на место преступления, несмотря на препятствия, создаваемые оставленным у входа патрульным милиционером, проникла взволнованная женщина.

На глаз ей было лет сорок. Вид имела довольно ухоженный. А, если учесть обилие золотых украшений на средней упитанности тушки, сама-собой всплыла, как впоследствии оказалось, довольно точная характеристика.

«Представительница советской торговли». — Про себя хмыкнул я.

Уж больно узнаваемым, я бы даже сказал, каким-то «карикатурным» был тщательно лелеемый ею образ. Мещанство в худшем проявлении, так сказать. Сопровождаемое полной безвкусицей и выставленным напоказ, непременного в их среде, «дорохо-бохато».

— Вы кто, гражданочка? — Попытался преградить ей дорогу, малость очумевший от беспардонного напора Василий.

— Директор! — Так, словно это всё объясняло, непререкаемым тоном заявила слегка обнаглевшая дама. — И, я хочу убедиться в смерти нашей сотрудницы!

Капитан уже начал набирать в грудь воздуха но, поймав взгляд Позняков и его, еле заметное покачивание головой, сдал назад.

Видно, майор решил, что проще дать ей взглянуть, чем выслушивать бесконечные и, как правило сильно мешающие делу претензии.

«Волнуется же, переживает». — С некоторой долей индифферентности подумал я. — «Может, и вправду, человек хороший»

Однако какое-то удовлетворённое и, я бы даже сказал, презрительно-радостное выражение её лица напрочь опровергали мои робкие предположения. Да и лёгкий укол в голову, сделанный моим, бдящим о карьерном росте подопечного, «интуитом» яснее ясного давал понять, что всё это неспроста.

Не сочувствие и желание разделить чужое горе, привело эту расчётливую тётку в нашу обитель скорби. А, скорее, та необъяснимая с точки зрения логики и непонятная обычному человеку, тяга. Влекущая злодея на место совершения преступления и, зачастую, оказывающая ему роковую, так сказать, «медвежью» услугу.

Я быстро взглянул на Познякова, указывая глазами на засобиравшуюся мадам. Всем своим видом давая понять, что имею на её счёт кое-какие подозрения.

Но Анатолий Викеньтьевичь, прослуживший не один год в розыске, и сам увидел неестественность в поведении предполагаемой подопечной. И, преградил путь заторопившейся восвояси визитёрше.

— Постойте, гражданочка. — Тихим но, пресекающим всякие попытки попререкаться, голосом, сурово попросил он. И, давая понять, что «всё серьёзно», придержал её за рукав. — Раз уж вы всё-равно здесь то, давайте проедем с нами и вы дадите кое-какие показания.

— Зачем? — Взвизгнула начавшая терять весь свой апломб баба. И, вырвав рукав из несильного захвата майора, громко поставили нас в известность. — Мне работать надо!

— Нам тоже. — Спокойно сообщил Позняков. И, повернувшись к участковому, приказал. — Проводите товарища директора до нашей машины.

— Вы не имеете права! — Чуть ли не заорала эта, возомнившая себя самой умной дурында. — Никуда я не поеду! И вообще, мне надо позвонить!

«Вот же пизда тупая». — Грубо но очень точно охарактеризовал ревевшую белугой бабу я. — «Надо же так палиться»!

То есть, простите за мой французский, зря эта, несколько переоценившая свои умственные способности и актёрское мастерство женщина, «пошла в разведку».

Да и держать за лохов нас с майором и капитаном, тоже было очень большой ошибкой.

Никто не спорит, у себя в гастрономе она, может быть и барыня. Распоряжающаяся безмолвными и находящимися в полной зависимости холопами. Но с работниками милиции эта линия поведения дала осечку.

— Не волнуйтесь так, Валентина Николаевна. — Принялся успокаивать разбушевавшуюся хабалку, видно знающий её старший лейтенант. — Просто, проедете с товарищам и расскажете всё, что знаете о погибшей.

— Дурой он была! — Не очень лестно и, наверное забыв, что о мёртвых принято говорить либо хорошо, либо ничего, кроме правды, совсем нелестно охарактеризовала покойную директриса. И, явно пытаясь навести нас на след, чуть ли не проорала. — А сожитель ейный, так и вовсе бандит отпетый!

«Надо же! Как лексикон в стрессовом состоянии меняется». — Ухмыльнулся я.

И, хотя и молчащую торгашку никто бы не принял за тургеневскую барышню. Сейчас она «полностью вошла в образ» и выглядела самым худшим вариантом карикатуры на саму себя.

Прям, хоть фотографируй, и на обложку «Крокодила».

— Пройдёмте, гражданочка! — Начавший терять терпение участковый, довольно невежливо подтолкнул разгневанную бабу к двери. И, явно считая своим долгом, добавил. — Не надо кричать. Органы разберутся.

И без понуканий внутреннего сатрапа было понятно, что выпускать из поля зрения эту дуру… то есть, простите, страдающую излишней спесью и чутка завышенным самомнением женщину, не стоит.

Ну а, так как сидящий в моей бестолковке внимательно бдящий страж всё-таки дал о себе знать, я не стал противиться «знаку свыше» и тихо поплёлся следом.

Явно ж, это «жу-жу» неспроста. А «ловко» ввёрнутое упоминание сожителя погибшей, даже не очень искушённому мне давало понять, что это след, «шитый белыми нитками».

Когда наша процессия выбралась из подъезда, я расфокусировал зрение и обвёл взглядом начавшую прибывать толпу.

Специально всматриваясь и пытаясь что-то увидеть я бы, скорей всего, достиг диаметрально противоположного результата. А так — и у меня была неоднократная возможность в этом убедиться —, мой безжалостный помощник, сработает гораздо лучше и эффективней. И, если и есть здесь кандидат в подозреваемые, то вычислит он его практически со стопроцентной вероятностью.

Безусловно, для окружающих, вся работа будет проделана таким талантливым мной. И, в глазах начальства я снова стану выглядеть хватающим звёзды с неба «вундеркиндом».

Но, поскольку признаваться в своих странных способностях в мои планы не входило, я просто медленно поворачивал голову. Не стараясь кого-то запомнить и, со стороны, наверное выглядел ушибленным пыльным мешочком придурком.

И, как втайне я и надеялся, результат не заставил себя ждать. Вскоре мозг пронзил лёгенький укол боли, а я, вычленив нужный сектор, начал пристально всматриваться в лица окруживших подъезд обывателей.

Моё внезапное внимание не осталось незамеченным. И один, как принято говорить в таких случаях, «мутный тип» начал бочком выбираться из скопления народа.

— Викеньтьевичь, вон того хмыря видите? — Стараясь как можно меньше шевелить губами, спросил я. И, так как взгляд майора пока был рассеянным, кивнул в нужную сторону. — Вот этого, белобрысого в серой куртке.

— Наш клиент? — Даже не пытаясь оспаривать мое, в кавычках «компетентное» мнение, уточнил начальник. И, увидев, что я прикрыл глаза он, повторив практически слово в слово мою реплику, отдал команду капитану. — Вась, вон того хмыря видишь? Обойди толпу и аккуратно пакуй.

Вот, за что люблю коллег, что действуют они без лишних сомнений и прочих, свойственных высокоинтеллектуальным и чрезмерно образованным людям, интеллигентных рефлексий.

Сказано задержать — значит будет сделано. А уж потом, доставив кадра в отдел, будем разбираться, кто тут «я» и чья корова «не моя».

Вася не то, чтобы рванул но, значительно ускорив шаг, двинулся наперерез предполагаемому преступнику. А, поскольку вышли из подъезда мы вместе, тот тоже «срисовал» опера и, кинулся наутёк.

И, так как фора была довольно значительной, а между ним и постепенно начавшим набирать скорость капитаном всё ещё было изрядное скопление народы, шансы слинять у него были весьма значительными.

И вот что прикажете в такой ситуации делать? Рвать ствол из кобуры и, делая предупредительный выстрел и оглашая округу мощным «стой, стрелять буду» применять оружие на поражение?

Пиздец полный, простите за мой французский. То есть, возникновение угрозы для окружающих, связанной с несанкционированным и неоправданным применением табельного оружия.

И, как следствие, вызов на ковёр к начальству, бесконечное количество переведённой бумаги и даже, возможно, запись в лично деле о неполном служебном соответствии.

— Спокойно, Коля, спокойно. — Начал увещевать меня Позняков, видя что ваш покорный слуга принялся «бить копытом». — На профессионального уголовника он не похож. Так что, возьмём субчика в любом случае.

— Ага! Заляжет на дно, а нам потом гойцай по району и ноги сбивай? — Не согласился с майором я.

И, так как беглец уже выбрался из толпы, я наклонился и выковырял из обрамляющей цветочную клумбу импровизированной «ограды» мелкий булыжник.

В том, что попаду, сомнений не было никаких. И, прикинв траекторию, я навесом метнул снаряд, целясь улепётывающему беглецу в ноги.

Велик был соблазн зафуганить буликом в голову. Но, здраво рассудив, что лишний геморрой никому не нужен, я всё-таки предпочёл травмировать ему одну из нижних конечностей.

К тому же, на собственном опыте знаю, что бестолковка — предмет тёмный. И, после соприкосновения с разными твёрдыми предметами, может вести себя очень и очень странно.

В общем, в голень ему я попал. Закономерно, в массе людской нашлась какая-то дура, то есть, простите, не сумевшая совладать с нахлынувшими эмоциями баба, и окрестности огласил громкий вопль.

— Уби-или-и!

«Хоть ты диссертацию пиши, бля»! — Глядя, как Василий «пакует» клиента, злобно подумал я. — «О влиянии тупых пизд на формирование общественного мнения и возникновение отрицательного образа сотрудников советской милиции».

Правда, словосочетание «тупая пизда» научный руководитель потребует заменить более привычным эвфемизмом. Вроде «не разобравшейся в ситуации и не могущей справиться с обуявшими её чувствами, женщины».

Но свою мысль, а так же внезапно обуявшее раздражение, думаю, выразил верно.

К счастью для всех, споткнувшийся и пропахавшей землю носом подозреваемый, сдаваться не собирался. А, встав на четвереньки, попытался продолжить бегство. Но, так как успевший кое-как растолкать толпу Вася оказался радом, то был пойман за шиворот и, с заломленной за спину рукой понуро шагал нам навстречу.

— Ну, ты даёшь, младшОй! — На секунду отпустив воротник задержанного, показал мне большой палец капитан.

А Викеньтьичь, демонстративно закатив глаза, негромко хмыкнул.

— А, представьте, сели бы Алла своего кобеля спустила? — Попытался отвести внимание от своей скромной персоны я. — Вот крику-то было! Менты мол, честных людей собаками травят!

— Тьфу на тебя, шутник! — Ставший вдруг суеверным майор поплевал через левое плечё и, наверное не найдя подходящего дерева, постучал костяшкам согнутых пальцев по моему лбу. — Придумаешь же такое!

Кстати, «уехавший цирк» вкупе с «военной музыкой» и «танцами про шпионов» на этом не закончился. Так как представившаяся директором гастронома любопытная мадам, под шумок попыталась скрыться.

Прикинувшись серой мышкой, что при её дородной фигуре и обилии навешанного на себя золота было довольно проблематично, она, воспользовавшись оплошностью раззявившего варежку участкового, подалась прочь.

С интересом смотревший устроенное мной, беглецом и Василием представление, тот ухитрился пренебречь служебным долгом и ненадолго отвлёкся от поставленной Позняковым задачи. И только не очень вежливый и совсем не интеллигентный окрик майора вернул его к действительности. А так же выполнению возложенных на него обязанностей и временных полномочий.

— Эй, сталей! Хлебалом не щёлкай. — Моментально отреагировав на возможные неопрятности, грозно прошипел Позняков.

На что наш вынужденный помощник поспешно оглянулся и, схватив за рукав удаляющуюся директрису, укорил.

— Куда же вы, Валентина Николаевна. — Покачал головой он.

И, на этот раз крепко схватив её чуть повыше локтя, повёл к машине.

К чести торгашки, устраивать из этого шоу и привлекать к себе ненужное внимание она не стала.

Так что, без всяких, хорошо заводящих публику воплей «Люди добрые»! и «Да что же это деется»! в этот раз обошлось.

Тело убитой погрузили в скорую помощь. Пойманного Васей суетливого беглеца засунули в арестантский отдел патрульной машины. А представительнице советской торговли предоставили место на переднем сидении нашего боевого УАЗика.

И, так как за рулём опять сидел наш, практически бессменный водитель Вася, почти весь словесный понос, состоящий из традиционного «белого шума», пустопорожних угроз и обещаний, что «завтра же с нас снимут погоны», в основном достался ему.

Правда, время от времени разгневанная «функционеша» оборачивалась и уделяла толику своего «королевского» внимания нам с Викеньтьевичем. И, обливая холодным презрением, цедила сквозь зубы, что «я этого так не оставлю».

На что Позняков вымученно улыбался а ваш покорный слуга, забив на всё хуй, то есть, простите, приняв индифферентный и даже немножко скучающий вид, всю дорогу пялился в окно.

Размышляя, как скоро найдут угандошенных вчера цыганят и сумеют ли связать моё недолгое отсутствие на сцене и два, так некстати образовавшихся во время нашей короткой встречи, трупа.

«Добра молодца», со скованными наручниками конечностями, к нам в кабинет доставили патрульные милиционеры. Мадам, величественно проследовала в соседнее помещение сама. И, уже через пару-тройку минут, мы приступили к допросу.

Который вели Вася и Позняков. Я же, наверное ввиду слишком мелкого звания и по причине малолетнего возраста, без дела слонялся туда-сюда и просто удовлетворял своё любопытство.

Личность «мадам» и так была практически установлена. Шустрик же оказался Виталием Барановым. И трудился в этом же магазине в должности грузчика.

На вопрос, что делал у дома убитой, попытался отбояриться дежурным «все пошли и я пошёл». А на следующий, почему бежал, на голубом глазу заявил, что увидел директрису и, испугавшись наказания за отсутствие на рабочем месте, решил слинять потихоньку.

«А ведь логика железная». — Тоскливо подумал я. — «И не вставят ли мне старшие и, как следствие, более умудрённые опытом и, что самое главное, облачённые властью товарищи, пиздюлей»?

То есть, простите за мой французский, не объявят ли выговор, с занесением в грудную клетку? За столь поспешно принятые мною решения и, не взвешенное и весьма оперативное, претворение их в жизнь.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ.