Столетняя война. Том III. Разделенные дома

Предисловие

В истории Англии было мало более мрачных периодов, чем последние три десятилетия XIV века. Знаменитые победы Эдуарда III и Черного принца установили стандарты достижений, которые их преемники никогда не могли и надеяться превзойти. Договор в Бретиньи, последовавший за ними, воплотил территориальные претензии Англии в их самых грандиозных и амбициозных проявлениях, начертив на карте Франции границы, от которых не смогло с честью отступить еще не одно поколение английских дипломатов. Пленники собственных триумфов, англичане были приговорены к тому, чтобы увидеть, как завоевания последних тридцати лет будут сведены армиями короля Франции, практически на нет, менее чем за десять. Сам Эдуард III, дряхлый, жалкий символ уходящей эпохи, пережил всех своих соратников прежних славных лет, а в конце концов и своего сына Черного принца. Когда Эдуард III умер в 1377 году, его преемником стал ребенок, которому было суждено вырасти в невротичного и неуравновешенного монарха, управляющего разобщенной нацией, пока он не был окончательно свергнут и убит своим кузеном.

Хотя это были годы поражений для Англии, но и они не были бесплодными. Ведение войны перешло в руки растущего сословия профессиональных солдат и авантюристов. Их лидерами были люди смелые, решительные и обладающие стратегическим воображением, которые добились того, что Англия оставалась эффективной воюющей стороной даже на фоне финансового истощения и неизбежного отступления по всем фронтам. На атлантическом побережье Франции от Кале до Байонны были созданы крупные морские базы. Английский военный флот действовал от Дордрехта до Лиссабона. Английские армии воевали не только во Франции, но и во Фландрии, Португалии, Наварре и Кастилии, а также в качестве вольных компаний в Италии и Германии. Английские дипломаты активно работали во всех европейских странах. Однако всем этим усилиям суждено было закончиться неудачей. Ведь в XIV веке, как и почти во все другие эпохи, главным средством для ведения войны были деньги. Англия была одним из наиболее эффективно управляемых государств современной Европы, но у нее не хватало ресурсов для ведения агрессивной завоевательной войны против страны, в три раза превосходящей ее по богатству и населению. В течение большей части этого периода Англии также приходилось противостоять Кастилии, главной морской державе Атлантического побережья; Фландрии, все еще величайшей промышленной и торговой державе Европы за пределами Италии; и Шотландии, постоянно угрожавшей ей с тыла.

Однако и Франция заплатила тяжелую цену за свой успех. На первый взгляд, это были блестящие годы для Франции: годы экстравагантных церемоний при величайшем дворе Европы, великолепных дворцов, знаменитых паладинов, прославившихся в Неаполе, Венгрии, Польше и Константинополе, поразительного творчества художников, скульпторов, ювелиров, поэтов и романистов. Однако под внешним великолепием французское правительство постоянно жило на грани банкротства, а население в страхе и неуверенности. Большая часть страны, особенно на юге, была разорена и обезлюдела под бременем военных налогов. В более богатых северных провинциях вокруг столицы происходили восстания и мятежи. Сдержать это давление было бы трудно любому правительству. Но неопытность Карла VI и его постепенное умопомешательство после 1392 года раскололи политический мир Франции, родственники короля боролись за разграбление государства, посеяв семена раздоров и гражданской войны в следующем веке. Как и Англии в эпоху Эдуарда III, Франции было суждено уничтожить себя самой полнотой своей победы.

Конец XIV века был прежде всего веком самосознания. Его достижения и недостатки безжалостно анализировали хронисты, юристы и поэты того времени. От Джефри Чосера[1] и Джона Гауэра[2] в Англии до Эсташа Дешана[3] и Кристины Пизанской[4] во Франции, современные писатели были убеждены, что живут в удивительные времена: времена великих злодеяний и великих достижений, выдающегося личного героизма и коллективной посредственности, крайностей богатства и бедности, удач и неудач. Более шести веков спустя можно согласиться со всеми этими суждениями. Кроме того, можно реконструировать настроение того времени с помощью целого ряда нарративных, литературных и документальных источников, гораздо более обширных, чем те, которые имеются для любого более раннего периода средневековой истории, и собранных со всей Западной и Южной Европы. Я использовал все эти материалы. Но в основном повествование сформировано под влиянием обширных хроник Англии, Франции и Испании. В этом и других отношениях принципы, на которых написана эта история, были объяснены в предисловии к первому тому, и они не изменились.

Я хотел бы поблагодарить сэра Уильяма Хардинга за многочисленные полезные предложения по тексту и за то, что он уберег меня от бесчисленных солецизмов.

ДЖ.П.К.С.

Гринвич

Февраль 2008 г.