Сторожевая застава

Под стенами Воиня

Полторы сотни всадников пролетели римовскими улицами так быстро, что дворовые псы подняли лай только тогда, когда их топот растаял в лесу.

Нетерпеливый Олешко Попович сначала вырвался далеко вперед, однако вскоре его догнал Илья Муровец.

— Пожалей хотя бы своего коня — недовольно прогремел он — ты же с него, считай, три ночи не слезал.

— Ничего, нам не впервой — беззаботно отозвался Олешко и похлопал коня по крутой шее — правда, Орлик?

Орлик в ответ звонко заржал и опять вырвался вперед. Однако тяжелый Гнедко Муровца, больше напоминавший мохнатого тура, опять медленно, но уверенно возглавил гонку.

Около первой лесной излучены их ожидало два десятка всадников из Вишневки — небольшого поселка, затаившегося среди почти неприступных болот.

— Что, дома не сидится? — насмешливо выпалил Попович — Или комары выгнали?

— Ну с комарами мы как-то бы сладили — немедленно отозвался старший над вишневцами, приземистый Козьма Боровик — но сам ведаешь, что наш князь загадал при опасности не отсиживаться за заборами, а идти на помощь соседу.

Козьма был любитель поговорить, поэтому Муровец лишь кивнул и погнал Гнедка дальше.

Когда к Воиню оставалось, может, одно поприще, они догнали отряд лящовцев.

— О — обрадовался старший над ними, крепкий, заросший по самые уши Михтодь Хищный — теперь мы точно оттянем на себя значительную часть половцев. И воинцы смогут продержаться до подхода князя Мономаха.

— Продержаться, говоришь — Муровец недовольно пошевелил усом — А что, если за это время другая орда налетит на мой Римов или твою Лящовку?

Хищный тяжко вздохнул.

— Да у меня самого душа не на месте — сознался он — но что мы можем поделать?

— Думаю, что что-то да можем — нетерпеливо повел плечом Муровец — предлагаю так. Ты с михайловцами езжай на помощь Воинцам…

— Э-эх — усомнился Хищный — мои уже выведали, что за излучиной на Воинь затаился большой половецкий отряд. По-видимому, нас поджидает.

— Тем лучше. Значит, ты едешь будто на помощь Воиню, а перед той излучиной остановишься, словно бы что-то заподозрил и пошлешь вперед человек десять на разведку. А сам с остальными сойдешь с дороги и ударишь половцам со спины. Но если боишься, то не уходи с дороги и делай вид, будто ожидаешь меня.

— Я — боюсь? — зарделся Хищный — Ты еще плохо меня знаешь!

И он первым свернул на едва заметную лесную дорогу, которая вилась наверх, в обход Воиня. За ним цепью направились остальные римовцы.

Ехали легко. Ночью выпал хороший дождь, поэтому песок был плотным и твердым. На нем не было слышно даже продвижение тяжелого Гнедка.

За какое-то поприще лес поредел и до римовцев донесся невыразительный гул. С каждой минутой он нарастал.

Остановились край опушки поросшей бересклетом. Муровец соскочил из коня и пригибаясь направился к краю обрыва.

Перед ним открылась безграничная степь с голубой лентой Днепра посредине. По обе его стороны волнами ходили пышные камыши, а густые буераки переходили в такие же густые дубравы.

Здесь половцам ничего не стоило подкрасться и внезапно вынырнуть под самими воинскими стенами. Что они и сделали.

На просторном лугу меж старицей Сулы и Воинем бурлило огромное количество суетливого люда. Однако, похоже, воинское городище интересовало их меньше всего. Часть заводи была ограждена высокими частоколами, за которыми застыл десяток нагруженных доверху больших днепровских парусников. Именно здесь, в защищенной от половецких набегов воинской гавани, собирались лодки, спускавшиеся с товарами вниз по Тясмину и Суле, чтобы потом подняться вверх по Днепру вплоть до Киева и, возможно, далее. Именно здесь становились на отдых киевские купцы перед дальним путем к Царьграду.

Порой в гавани собирались столь большие богатства, что половецкие ханы и просто степные разбойники теряли головы.

Вот и сейчас к ограде плыла едва ли не половина орды, внезапно появившейся под Воинем. Плыла голяком, положив на маленькие камышовые плотики оружие и переметные сумы для добычи. Передние уже расшатывали сваи, а кое-кто даже проскользнул за ограждение и теперь направлялся к парусникам. Каждый охраняло не больше одного-двух сторожей, то было поняло, чем закончится это нападение.

На берегу беспорядочными кучами высилась оставленная степняками одежда.

Остальные половцы засыпали стрелами ворота, не давая Воинцам прийти на помощь охранникам парусников.

Да, здесь все было понятно. Поэтому Муровец перевел взгляд налево.

Выведчики Хищного-таки не ошиблись. Одна из половецких групп скопилась край большака, который вел на Лящовку и Римов. С другой стороны излучины, за какую-то сотню шагов от него, нерешительно переминались на конях десять лящовских дружинников. Перекрывая собой всю дорогу, они так настороженно вытягивали шеи, что даже Муровец поверил, будто они что-то заподозрили.

За их спинами остальные лящовцы съезжали с дороги и растворялась в чаще.

Здесь тоже все было ясно. За несколько минут лящовцы ударят в спину засаде. И римовцам, чтобы не отставать от них, не стоило медлить. Но куда лучше ударить?

Муровец перевел взгляд вправо.

Среди общей суматохи на краю ивовой балки выделялось несколько степняков в богатых половецких халатах. По-видимому, то была ханская старшина. Время от времени то один, то другой прикладывал ладони ко рту и что-то выкрикивал. Не иначе, отдавал приказы своим людям.

За спиной пышно одетой старшины переминалась на конях сотня упитанных половцев.

— Ого, сколько их набежало! — послышался за спиной голос Поповича — не тысяча, добрых полторы наберется!

— Потом посчитаем — нетерпеливо повел плечом Муровец — ты лучше скажи, где нам удобнее ударить?

— Конечно, где — рассудительно сказал Олешко, польщенный тем, что сам Илья Муровец интересуется его мыслью — биться сразу со всеми нам не по силам, а вот оттянуть на себя часть половцев, как говорил Хищный, мы-таки сможем. Думаю, что вон из того пригорка — он кивнул вправо — очень удобно засыпать стрелами и тех половцев, которые пробираются к гавани, и тех, кто толпится перед воинскими воротами…

— Это ты хорошо придумал — похвалил его Муровец. А тогда решительно, как будто прекращая все споры, хлопнул себя по колену огромной ладонью и решил — Следовательно, так. Сначала мы наскочим вон на ту старшину. Только надо это сделать так неожиданно, чтобы они не успели опомнится.

В Олешковых глазах вспыхнул неподдельный восторг.

— Действительно! — воскликнул он — Вы, дядь Илька, придумали еще лучше! А если так, тогда мы свернем вон на ту дорогу и скатимся им на голову, словно камень…

— Дорога, говоришь? — усомнился Муровец — Нет, она не подойдет. Полынцы на ней нас сразу увидят. А вот, когда пробраться поза вон теми берестками и бузиной — нас никто не заметит. И спустимся мы как раз за спинами той засады, которая высматривает нас от Лящовки. А ты, только увидишь, что старшина их готова дать стрекача, немедленно бери из полсотни ребят и лети туда, где те голяки оставили свои лохмотья. Стань возле них и сделай все, если бы они из воды уже не выбрались, понял?

— Вот будет весело! — обрадовался Попович.

Тем временем кое-кто из половецкой старшины уже удовлетворено потирал руки. Еще немного — и их люди проберутся за ограждение и полезут на лодии. И тогда все будет их — мед, хлеб, меха, полотна, оружие… Старшина так увлеклась созерцанием гавани, потому не сразу обратила внимание на топот, который донесся из-за густых берестовых зарослей. Не очень взволновалась она и тогда, когда из зарослей вырвалась ватага всадников.

— По-видимому, Андаковы люди подумали, что мы уже захватили уруские лодки с сокровищем — криво ухмыльнулся седоголовый половец — Вот и прискакали…

— Но кто им позволил бросать засаду? — возмутился его сосед — Это неслыханно!

Однако на него зашикали, потому что Андак был сыном хана Курныча, чьим улусом они ныне добрались до присульских плавней.

Половецкая старшина спохватилась лишь тогда, когда всадники очутились на расстоянии какой-то сотни шагов. Впереди на могучем жеребце тяжело приближался настоящий великан. Вдруг он выхватил тяжеленную шипастую булаву и крутанул ею над головой.

Вслед, рассекая воздух длинными мечами, плотной группой летели уруские дружинники. И, кажется, им не будет конца-края.

— Да это же Муровец! — испугано воскликнул один из половцев.

Да, это был именно он — могучий вожак неодолимой Римовской заставы. Сколько раз хитрейшие половецкие орды пытались обойти Римов — и не удавалось. Сколько раз пробовали они прорваться силой — и не выходило. Римовцы каким-то чудом узнавали о их появлении еще за много поприщ от Сулы. А как бились! В половецкой степи о Римовцах говорили, как о шайтанах, которые переоделись в доспехи русичей.

И самым могучим среди тех шайтанов был Муровец. Он один без раздумий мог ринуться едва ли не на сотню вооруженных ордынцев. И те ничего не могли с ним поделать, так как посвист его булавы навевал ужас даже самым храбрым, а толстенный щит Муровца не могли взять ни встретили, ни ножи. Зайти ему за спину тоже не удавалось, потому что следом за Муровцем неотступно шли самые сильные Римовцы.

— Остановите его! — испуганным голосом воскликнул охране один из старшины.

Охранники, выхватив кривые сабли, ринулись наперерез Муровцу.

Однако, похоже, охранники были неинтересны Римовскому великану. С ними справятся те, кто ехал за ним. Муровца более всего интересовала половецкая старшина, которая до сих пор, кажется, так ничего и не поняла.

Поэтому Муровец отмахнулся булавой от одного из нападающих, другого толкнул щитом с такой силой, что тот вылетел из седла. Третьего же вместе с конем сбил на землю Гнедко.

Старшина пришла в себя лишь тогда, когда Муровец очутился всего за каких-то два десятка шагов от нее. Тот, кто отдавал приказ охране, внезапно визгнул тонким голосом и рванул за поводья с такой силой, что конь взвился на дыбы. Затем развернулся на месте — и за мгновение исчез в прибрежных ивняках. За ним так же молниеносно развернулись остальные. А тогда…

Илью Муровца чрезвычайно удивляла способность половцев исчезать внезапно. Вот и сейчас их было столько, словно жаб в болоте, а теперь — ни одного. Только сухо трещали камыши вперемешку с предсмертными вскриками тех, кто не смог уклониться от молниеносного русского меча.

Вдруг из-за ив вылетела ватага лящовцев во главе с Хищным. Он был без шапки, на плече густо запеклась кровь — то ли его, то ли половецкая.

Хищный поравнялся с Муровцем и обжег его безумным взглядом.

— Римовцы, почему стоите? — хрипло выдохнул он — Айда за ними!

Муровец свирепо глянул вслед беглецам. С какой радостью он гнал бы их вплоть до Днепровских порогов, где стоит стойбище главного половецкого хана, или к самому морю, в котором ничего, кроме соленой воды, нет.

Однако был приказ князя Владимира — ни в коем разе не выхватываться в половецкую степь вооруженным…

— Опомнись, Михтодя — не столько ему, сколько себе сказал Муровец — неужто забыл, что у них в заложниках сын Мономаха — княжич Святослав? Стоит нам вооружено выйти за Сулу — как ему первому снимут голову. Ты этого хочешь?

— Да я что… — остыл Хищный — я ж просто так. В сердцах он сплюнул себе под ноги и повернул коня к Воинским стенам, под которыми в нерешительности переминалось с пол тысячи половцев.

Те уже успели заметить, что их старшина куда-то исчезла, но что именно вызвало ее побег — еще не поняли.

А защитники Воиня оказались более сообразительными. Вдруг створки тяжеленых ворот широко открылись, из них вырвалась сотня всадников и отчаянно заработала мечами.

Ошеломленные такой неожиданностью, половцы почти не защищались. Обходя Муровца с войском, они рванули следом за своей старшиной.

Затрещали камыши, зачавкали в болотной тине копыта, и опять все стихло.

Теперь взгляды всех дружинников были обращены к широкому плесу, усеянному голыми половцами. Вдоль берега носился Попович с несколькими десятками Римовцев. Они вопили во весь голос, улюлюкали на половцев как на зайцев, и раз-по-раз, не целясь, посылали стрелы в тех, кто пытался выбраться на берег.

Отметив, что отряд русичей увеличился в несколько раз, половцы оставили мысль добраться до одежды. Вдруг они дружно, словно стая скворцов, отвернулись от берега и направились вплавь к спасительным камышам. Олешко кинулся им наперерез, однако копыта его коня сразу вошли в топкую землю. Олешко вылетел из седла, сгоряча сделал несколько шагов и очутился по пояс в тине.

— Убегут! — одеваясь в сухое, в отчаянии простонал он.

— Ну, допустим, убегут далеко не все — успокоил его один из Воинских дружинников, на миг очутившись рядом с Поповичем — там такое болото, что и наши не всегда могут выбраться. Здесь разве что плоскодонки помогут.

А защитники Воиня тем временем уже выводили на воду свои легкие подвижные челны. Быстро работая веслами, они направились вслед беглецам, которые уже прятались в спасительных, как им казалось, камышах.

Но за какой-то миг оттуда начали раздаваться отчаянные возгласы и крики о помощи.

И она пришла. Гребцы друг за другом с разгона врезались в камыши. Вскоре оттуда начало долетать насмешливое:

— Рукой, рукой хватайся, бестолочь!

— Но не бойся, не убью я тебя!

— Держись, я сейчас…

За некоторое время гребцы начали возвращаться из камышей. Возвращались не сами. Почти на каждой лодке сидели сжавшиеся, на смерть перепуганные половцы.

— Это столько осталось от той полтысячи? — радостно удивился кто-то из римовцев — остальные что — утонули в камышах?

— Не все — ответил один из гребцов, изгвазданный, как и половцы, с головы до ног — кто сразу свернул влево, тот возможно выбрался на сушу.

— Вряд ли — усомнился кто-то из Воинцев — там их Хищный поджидает…

Спасенных половцев оказалось почти сотня.

— Если ты, Илька, не против — сказал старший Воинской заставы, приземистый, похожий на корягу Обрубок — то мы их пошлем в подарок нашему князю Мономаху. Он, слыхал, переяславские стены собирается укреплять, так несколько сотен половецких рук там лишними не будут.

— Если так, пусть так — отмахнулся Муровец — Эй, Олешко, собирай людей, пора возвращаться домой!

Однако Олешко не отозвался. После длительных поисков его нашли под ивами край луга. Попович спал, припав щекой к корню. Над ним стоял, склонив между передних ног голову, его конь.

Он тоже спал. Из его губы свисал клок не дожеванной травы.