Стражи Волшебного мира (ЛП)

ГЛАВА 16

Находясь в Параноре, Афенглу Элессдил сидела в кровати своей спальни, перечитывая заметки, которые она набросала после того, как три дня назад воспользовалась Эльфийскими камнями в Арборлоне. Этим утром она отчиталась перед Ард Рис и коллегами друидами, но почувствовала необходимость убедиться, что она ничего не упустила. Ее сломанная нога, перевязанная с шиной, являла собой горькое напоминание о том, как все неудачно сложилось.

Даже когда ее везли в коттедж после нападения облаченных в черное наемных убийц, от которых ее спас Симриан, нога пульсировала от боли, а ее разум старался справиться с последствиями ее инвалидности, она перебирала в уме подробности показанного ей Эльфийскими камнями. Она боялась забыть что–нибудь, если не будет постоянно вспоминать их, сознавая, что память может сыграть с ней злую шутку, если быстро не пересмотреть свои первые впечатления. Позднее, уже на борту «Вендавэя», она потратила время, чтобы все записать. Чем чаще она перебирала в памяти увиденное, тем у нее было больше шансов ничего не забыть.

Афенглу уже почти закончила чтение, когда осознала, что все, что она делала, заключалось в том, чтобы найти способ занять свое время. Прикованная к кровати, неспособная принять участие в приготовлениях к путешествию по поиску утерянных Эльфийских камней, в которое отправится весь орден друидов, она была расстроенной и очень сильно опасалась, что окажется тем, кого не возьмут. Никто пока что ничего не говорил, но подтекст случившегося после ее отчета был очевиден. Сочувствие по поводу поврежденной ноги, сожаления, что она будет прикована к кровати на неделю или две, жалостливые взгляды. Она была знатоком в применении магии исцеления, но для такого перелома ее требовалось слишком много. Симриан зафиксировал ногу, ее сестра тщательно ее перебинтовала, и все равно она являлась инвалидом.

Понимая, что не следует публично задавать вопрос, разрешат ли ей отправиться с остальными, она сохраняла спокойствие. Еще придет время, когда она сможет спросить при личной встрече. Спросить того, от кого все зависит — Ард Рис.

Она едва могла выдержать это ожидание.

Обратно в Паранор ее сопровождали Арлингфант и Симриан, взявшие на себя заботу о ее безопасности и передвижении в свете самого последнего нападения на нее. Она пыталась отговорить Арлинг, настаивая на том, что ее обязанности в качестве Избранной важнее, чем ухаживать за сестрой — это заявление было быстро отброшено. Арлинг не будет считаться с временем, которое понадобится для того, чтобы увидеть, как Афенглу окажется в безопасности под присмотром ее коллег друидов.

Чтобы сразу же покинуть Арборлон, не было никаких споров. Симриан настоял на том, что в родном городе ей находиться опасно, это нападение являло собой очевидное доказательство, что ее возвращение сюда было небезопасным. Афен не могла доверять никому, кроме своей семьи и него, поэтому не было никакого смысла здесь задерживаться. Ей лучше вернуться к друидам, и Симриан с Арлингфант помогли это осуществить. Симриан умел летать на воздушном корабле, а Арлингфант присматривала за своей сестрой.

Афенглу не спорила. Единственное, о чем она сожалела из–за необходимости улететь сейчас, заключалось в том, что она не сможет продолжить исследования в хрониках Избранных, чтобы отыскать сообщения об Алее Омаросиан, как она планировала. Однако, это может подождать до другого раза. А в данный момент она должна отправиться в более безопасное место и передать Ард Рис все, что она узнала при использовании синих Эльфийских камней.

Любые сомнения, которые одолевали ее по поводу Симриана, испарились после того, как он ее спас. Найдя ее, хотя она сделала все, чтобы он ее потерял, он выстоял против пяти хорошо обученных, опытных убийц, у которых был нашит в виде орла отличительный символ известной лиги, связанной с Федерацией — один из которых с легкостью был способен преодолеть сопротивление любого противника. Он убил всех пятерых. Неумышленно, ведь он надеялся взять одного живым, чтобы допросить. Но в таком сражении трудно сдерживаться — как и ей самой при нападении возле дома, когда она убила последнего нападавшего, нужно реагировать очень быстро и времени, чтобы измерять требуемую силу своего удара, чтобы спасти себя, почти не было.

В обоих случаях ей повезло остаться в живых. Она была благодарна Симриану и сказала ему об этом.

Тем не менее, по–прежнему что–то в нем ее беспокоило. Она решила выяснить, что именно.

У Арлингфант, казалось, такой тревоги не было. Она и Симриан быстро подружились и их дружба только окрепла на борту «Вендавэя» при возвращении в Паранор. Шутя, смеясь и непринужденно болтая, они сблизились друг с другом — настолько, что Афенглу почувствовала некий приступ ревности несмотря на то, что она не была равным партнером в этой дружбе.

Хотя, по большому счету, ее собственное положение вызывало у нее недовольство и беспокойство.

И, призналась она, глядя в окно на серость вечернего небо, на образующиеся на западе дождевые тучи, она тревожилась о Бомбаксе, единственном члене ордена, который до сих пор не вернулся.

Подобное не было чем–то необычным. Бомбакс был сильным и независимым, он постоянно уходил и приходил по своему усмотрению и в соответствии со своим собственным расписанием. Поскольку он был весьма опытным, остальные друиды не беспокоились о нем так, как если бы на его месте был кто–то другой. На самом деле у них даже не возникало такой мысли. Однако, они не были влюблены в него так, как Афенглу; они не выбрали его своим партнером на всю жизнь.

Поэтому так остро, как Афенглу, не чувствовали, когда что–то было не так.

Но поделать с этим было нечего. Всем было известно, что он отправился в города Приграничья, чтобы отыскать там помощников для их поисков. У них не было возможности отследить его, выяснить, где он находится, да и особого желания делать это. Ведь он возмутился бы таким вмешательством. Афенглу это прекрасно знала. К ее расстройству добавлялся тот факт, что даже если бы она захотела отправиться на его поиски, то не смогла бы этого сделать. Ее бесила невозможность действовать; она злилась на себя из–за своей недееспособности.

Ей было ненавистно думать, что она могла только сидеть в кровати и ждать.

Она мучилась своим несчастным положением, когда неожиданно в дверях появилась Хайбер Элессдил.

— Могу я поговорить с тобой, Афен?

Афенглу сразу же поняла, что что–то не так. Если Ард Рис спрашивает, может ли она поговорить с тобой, ты можешь быть совершенно уверена, что она собирается сказать тебе что–то неприятное.

— Бомбакс? — сразу же ответила Афенглу. — С ним что–то случилось?

— Это не касается Бомбакса. — Ард Рис подошла к кровати и села рядом с ней. — Как ты себя чувствуешь?

Она скорчила гримасу:

— Скучаю. Разочарована. Страстно хочу делать что–нибудь.

— Но ты кое–что делаешь. Ты поправляешься. Ты пользуешься своими способностями, чтобы ускорить исцеление?

— Три раза в день без исключений. Думаю, через день–два я снова смогу ходить.

Ард Рис улыбнулась:

— Давай–ка не будем торопиться, Афен. Не стоит слишком спешить.

— Я хочу отправиться с вами, — воскликнула Афенглу, не в силах больше сдерживаться. — Вы должны разрешить мне! Я нужна вам! Без меня вы не сможете быть уверены, куда направиться. Именно у меня было видение. Я узнаю те ориентиры, которые вы сможете пропустить. Прошу вас! Разрешите мне лететь!

Хайбер Элессдил покачала головой:

— Ты так стремишься туда. А что, если все обернется совсем по–другому, не так, как ты ожидаешь? Что, если все это ни к чему не приведет? Вдруг это какой–то обман? Магия может изменить даже нам.

— Мне все равно. Я хочу оказаться там. Именно я нашла дневник. Я заслуживаю отправиться на поиски!

— Да, ты этого заслуживаешь. Ты не только нашла тот дневник и принесла его к нам, но и сразу же поняла его ценность. Ты обнаружила связь между Алеей Омаросиан и Элессдилами. Ты открыла столько дверей, хотя сделав это подвергла себя опасности. Я ни в коей мере не недооцениваю твой вклад.

Она вздохнула:

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Подожди, выслушай меня. Мне нужно, чтобы кто–нибудь присматривал за Паранором, друид, у которого достаточно ума, чтобы знать, что делать, если возникнут какие–либо угрозы в мое отсутствие. Это был бы Бомбакс, если бы он оказался здесь.

— Но вам нужен Бомбакс! — Афенглу отчаянно старалась, чтобы собеседница передумала. — Я не настолько опытна с магией. Если вы его дождетесь, то, наверное, я уже достаточно поправлюсь, чтобы вы пересмотрели свое решение оставить меня.

— Мы понятия не имеем, когда он вернется. Даже магические воды не помогли нам обнаружить следы его местонахождения. Мы больше не можем его ждать. Наша экспедиция улетает завтра. Кто–то еще знает или подозревает о нашей цели. Если они осмелились напасть на тебя в твоем собственном городе — в твоем собственном доме — значит есть основания полагать, что они последуют за нами. Чем быстрее мы начнем действовать, тем труднее окажется для них за нами охотиться.

— Но, Госпожа, еще несколько дней…

— Нет, Афен. Вопрос решен. Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Ты недееспособна, хотя и не по своей вине, но тем не менее. Тебе не хватает мобильности и сил. Если мы окажемся в опасности или на нас нападут, ты станешь помехой, из–за которой жизни остальных подвергнутся риску, потому что ты не сможешь защитить себя так, как надо. Ты это знаешь. Я сожалею, что ты пострадала, но разочарование является частью всей нашей жизни.

Афенглу сдержала слезы. Не плакать!

— Как вы справитесь, если я не буду направлять вас? Что вы будете делать, когда придете в то место, которое не знаете, и не сможете спросить меня, что я видела в своем видении? Мои заметки подробны, но они вряд ли заменят того, кто все это видел. Вы не можете знать, с какими трудностями вам придется позднее столкнуться. Я должна быть там!

— Нет, если я заберу твои воспоминания, чтобы они стали и моими. — Ард Рис помолчала. — Ты согласна на это?

Передача. Афен вздрогнула. Слой за слоем изображений, образующих воспоминания в мозгу одного человека, передаются другому человеку. Мало кто из друидов — да и носителей различной магии — обладал способностями, чтобы это выполнить. Хайбер Элессдил была одной из них.

Однако это было вторжением в разум, в то самое пространство, которое являлось собственностью только владельца. С Афенглу такого никогда не проделывали, и она думала, что никогда не проделают.

— Я не хочу, чтобы кто–то копался у меня в голове, — спокойно и твердо сказала она. — Я этого не вынесу.

Хайбер кивнула:

— Я тебя не виню. Я бы не просила тебя, если бы была разумная альтернатива. Я обещаю, что даже не взгляну ни на что другое, кроме видения эльфинитов. Быстрое сканирование и меня нет. Если ты почувствуешь боль или страх, я разрешаю тебе изгнать меня.

— Не знаю.

Ард Рис протянула свои руки и взяла в них руки Афенглу:

— Нет, знаешь. Знаешь.

Афенглу кивнула. Она знала. Она была друидом раз и навсегда, и сделает то, о чем просит Ард Рис, потому что она поклялась в этом.

Хайбер расположила руки Афенглу ладонями вверх, а свои легонько поместила на них, ладонями вниз.

— Смотри на меня, Афенглу. Смотри в мои глаза и не отводи взгляда.

— Ненавижу это, — произнесла в ответ Афен.

— Продолжай на меня смотреть. Думая о видении. Любой части этого видения. Не думай ни о чем другом, кроме этого. Расслабь свой разум и скользи от одного изображения к другому. Продолжай вспоминать. Смотри на меня. Смотри на меня.

Афен повиновалась, чувствуя первые признаки ожидаемого вторжения, какое–то покалывание, которое началось в руках и медленно поднималось до плеч, потом по шее и, наконец, в голове. Она заставила себя не шевелиться, не реагировать, просто вытерпеть, чтобы произошла эта передача. Присутствие Ард Рис в ней угадывалось безошибочно, ощущение ее перемещения по ее разуму, касания то тут, то там. Афенглу хотелось закричать, выкинуть ее, прекратить происходящее и стереть память так же, как волны прилива стирают следы на песчаном пляже.

Но она не могла этого сделать. Она дала слово. Она должна держаться.

А затем, без предупреждения, все закончилось. Присутствие Ард Рис исчезло, вторжение прекратилось, и ее разум и тело снова стали ее. Она почувствовала, как руки Хайбер поднялись и обняли ее за плечи.

— Ты проявила храбрость, — прошептала Ард Рис и поцеловала ее в щеку.

Афенглу закрыла глаза и медленно покачала головой:

— Только никогда не просите меня сделать это снова.

Ответа не было. Когда она открыла глаза, Хайбер Элессдил уже ушла.

Повсюду тени. Темнота вокруг.

Драст Чажал осторожно пробирался по мраку коридора, направляясь к покоям Эдинжи Орл, уже сомневаясь в мудрости своего решения нанести ей визит подобным образом. Он хотел поговорить с ней наедине, чтобы никто не смог подслушать их разговор. Он знал, что нет никакой надежды убедить ее прийти к нему, поэтому решил набраться смелости и напроситься на визит к ней. К его удивлению, она без каких–либо колебаний согласилась.

Однако, она захотела, чтобы он пришел после наступления темноты, когда его не увидят, а она будет уверена в его намерениях.

Она никогда не сможет быть в этом уверена, подумал он, но восхищался тем, что Эдинжа в это верила. Однако он тоже рисковал, придя к ней один, когда оказывался наиболее уязвимым к тому, что она могла с ним сделать, если бы захотела навредить. Поэтому, когда он согласился на ее условия, он случайно упомянул, что скажет Стуну и другим своим слугам, чтобы они не сопровождали его — просто для того, чтобы дать ей понять, что кое–кто будет знать, куда он направляется, уменьшая ее шансы на то, чтобы попытаться сделать что–то нелицеприятное.

И он оказался полностью без защиты. Такого никогда не было.

Однако эта темнота раздражала его и затрудняла маневренность, и он удивлялся, как же она могла существовать в такой темноте. Он продвигался вдоль стены, вспоминая расстояние от входа до первой двери, вытянув одну руку перед собой, чтобы узнать, когда до нее доберется.

И тем не менее оказался не настолько готовым, как надеялся, ударившись рукой и оцарапав суставы пальцев о железные петли. Произнеся вполголоса проклятия, он нащупал ручку, схватился за нее и повернул против часовой стрелки, наполовину ожидая, что дверь будет заперта.

Однако замок щелкнул и дверь плавно открылась. За ней огромная прихожая освещалась единственным бездымным факелом, одним из тех, которыми так любили пользоваться обладатели магии. Талант Эдинжы был легендарным; она намного превосходила кого–либо еще в Аришейге. Из–за этого она могла оказаться изолированной на политической арене, учитывая весьма ограниченную терпимость в нынешней Федерации к любому применению магии; однако ее семья была древней, уважаемой, к которой относились с опаской. Никто в здравом уме — включая и его самого — не хотел рисковать оказаться врагом семьи Орл. Так что до сих пор он не обращал внимания на ее увлечение магией и был весьма осторожен, чтобы поддерживать с ней хорошие отношения.

Такое положение продолжалось до тех пор, пока он не занял должность Премьер—Министра. Теперь он совсем не был уверен в том, как она к этому отнесется и что намеревалась с ним сделать.

Он пересек прихожую до следующей двери, эта была поменьше и не такая неприступная. Возможно, так казалось из–за освещения. Он остановился и тихо постучал.

— Входи, — услышал он ее голос изнутри.

Драст Чажал открыл дверь и оказался в комнате, задрапированной шелками, застеленной коврами, с разбросанными подушками. Она выглядела скорее борделем, а не приемной, но он быстро отбросил эту мысль. Повсюду горели свечи, а воздух был наполнен ладаном. Он попытался не вдыхать его, но ничего не мог с этим поделать.

В дальней части комнаты на диване лежала Эдинжа. Она была одета в плащ с капюшоном, хотя даже при свечах были заметны ее прекрасные, нежные черты лица. На ногах у нее были шелковые тапочки, а в длинные серебристые волосы были вплетены ленты. Кольца, украшавшие ее пальцы, сверкали вспышками серебра и золота. Ее темная кожа тоже светилась, что предполагало наличие какого–то внутреннего света. Она была прекрасна, хотя он никогда не смотрел на нее под таким углом, только признавал то, что говорили и думали другие. Она жила одна, незамужняя и без партнера. Говорили, что время от времени она заводит любовников, однако никто, казалось, не знал, кто они такие и кем являлись. Но, по крайней мере, для него это не имело значения.

Единственный ее верный спутник растянулся в нескольких ярдах около задней стены. Чинла, гладкая и мускулистая, была болотной кошкой средних размеров, но поразительной внешности. Ее странная красновато–золотая раскраска была изысканной редкостью. Как и все болотные коты, она обладала способностью появляться и исчезать по своему желанию, иногда почти без какого–либо заметного движения. Время от времени она сопровождала свою хозяйку за пределами ее покоев, иногда даже оказываясь в палатах Коалиционного Совета, но в основном держалась подальше от чужих глаз. Сам Драст видел эту большую кошку только раз.

Ходили слухи об отношениях между Эдинжей и Чинлой, однако это были слухи, которые часто возникали, как злостные сплетни, и не имели под собой никакой почвы. И все–таки было что–то тревожащее в зеленых глазах болотной кошки, когда она изучала Драста. Он лишь на мгновение выдержал этот взгляд, а потом отвернулся.

— Добрый вечер, Премьер—Министр, — приветствовала Эдинжа, указывая на кресло рядом с тем местом, где она отдыхала.

— И вам добрый вечер, министр Орл, — ответил Драст. Он подошел к указанному креслу и сел в него. — Я ценю, что вы предоставили мне эту возможность поговорить с вами наедине.

— А я, что вы пожелали прийти ко мне в мои покои, чтобы эту встречу можно было провести незаметно.

Он улыбнулся:

— Я польщен тем, что мне позволили оказаться в таком приватном месте.

— Должно быть, трудно найти время для таких встреч в эти дни, — ответила она, легко отмахнувшись худенькой ручкой от его комплимента. — Учитывая загрузку вашей новой должности.

Он решил воспользоваться этим предлогом:

— Позвольте мне сказать кое–что прямо по этой теме. Я полностью сознаю, что вы хотели занять место Премьер—Министра и что вы не особенно счастливы, что его занял я. Я не стремился к этому и, наверное, должен был отказаться, когда мне его предложили. Это казалось невозможным, учитывая какие шансы были у вас и командующего Ародиана. Я принял это, как средство избежать дальнейших конфликтов, а не для того, чтобы потешить свое собственное самолюбие. Можете мне не верить, но это так. Я знаю, что вы более квалифицированы, чтобы быть Премьер—Министром, чем я. Как и Ародиан, раз уж на то пошло. Я сказал это во всеуслышание. И здесь я именно по этой самой причине. Я не могу выполнять обязанности на этом посту без вашей помощи.

— Разве? — Она произнесла это так, будто ей было трудно в это поверить. — Вы считаете себя неполноценным? Вы полагаете, что без моих скромных способностей не сможете ориентироваться в коварных водах?

— Слишком пренебрежительный способ выразить уровень ваших умений и опыта, Эдинжа. Но, однако, как вы сами видите, настало время нам вместе поработать. Сначала я обращаюсь к вам. С Ародианом я еще не разговаривал. Скажу вам кое–что откровенное. Он мне не нравится и я ему не доверяю. Он слишком честолюбив и высокомерен, чтобы я поверил, что он пальцем пошевелит в моих интересах. Вы, как я считаю, более дальновидны.

— Или, по крайней мере, более прагматична. — Она пожала плечами. — Не вижу никакого резона вести с вами войну, Драст. На это у меня нет ни времени, ни сил. Мой черед стать Премьер—Министром наступит довольно скоро. О, не таким способом. Размеренным ходом событий эта должность сама найдет свой путь ко мне. Что же касается настоящего момента, я бы предпочла действовать в качестве вашего советника и доверенного лица, если именно этого вы хотите от меня.

— Это именно то, что мне нужно.

Она вдруг встала и прошлась по комнате:

— Выпьете чего–нибудь? Немного вина?

— Совсем чуть–чуть.

У него на виду она налила вино в оба бокала из одного графина. Затем она пронесла вино через всю комнату, пробуя из своего бокала, прежде чем передать ему его бокал, давая понять, что вино совершенно безвредно.

— Не думаю, что вы отравите меня в своих покоях, — сказал он, делая большой глоток. Он посмотрел на вино и кивнул. — Превосходное вино.

Она тихо рассмеялась:

— Вы удивитесь, на что я способна. Но ваше отравление не находится в верхней части этого списка. Однако, есть еще кое–что. Прежде чем я соглашусь работать с вами, нам нужно достичь понимания касательно моей магии. Вы известны, как противник ее применения. Вы хотите, чтобы ее использование прекратилось. А это представляет проблему для таких, как я.

— Я это понимаю. Но в этом вопросе я тверд. Магия непредсказуема и опасна. Это инструмент элиты. Лишь немногие владеют ею, а остальные могут только глазеть через окно и удивляться ее соблазнительным блеском. Хуже того, большая часть магии контролируется друидами, а друиды являются врагами Федерации.

Она кивнула, пожимая плечами:

— Меня не волнуют друиды. Мне они не нравятся так же, как и вам. Но я не могу отказаться от использования магии просто ради того, чтобы удовлетворить вашу одержимость дальнейшим развитием науки. Нам нужно детальнее подойти к решению этой проблемы.

Он посмотрел, как она еще отпила вина из своего бокала.

— У вас есть предложение?

— Да. Проводите свою кампанию против магии, но пока что ограничивайтесь друидами. Их орден далек и представляет собой самую очевидную и малопривлекательную общность практикующих магию. Никто их не любит и не уважает, и любые атаки на них будут встречены с повсеместным воодушевлением. Возможно, когда–нибудь, через несколько лет, после того, как друиды будут уничтожены, а ваше собственное положение укрепится, вы сможете найти способ сделать исключение для меня и тех, кто на меня работает.

Драст Чажал нахмурил брови. Ему совершенно не хотелось что–либо ей обещать.

— Может быть, — произнес он.

Она нахмурилась:

— Вы покровительствуете мне, Драст. Я слышу это в вашем голосе и вижу в ваших глазах. Вы говорите, считая, что это сделает меня сговорчивой, но у вас нет реальных намерений…

Она вдруг остановилась, испуг пробежал по ее лицу. Ее рука потянулась к горлу, а рот открылся, как будто ей не хватало воздуха. Драст Чажал смотрел на нее со смесью замешательства и шока.

— Что вы сделали? — прошипела она.

Он быстр замотал головой:

— Ничего! Я… не… Что такое? Что происходит?

— Вино! — Она отбросила стакан, обхватив себя руками. — Вы отравили его!

— Нет! Я ничего не делал! — Он вытянул руки, чтобы поймать ее, когда она качнулась в его сторону, но она оттолкнула его. — Эдинжа, это сделал не я!

— Лжец! Притворяешься… подружиться, а сам… все это время…

Чинла приподнялась в сидячее положение и наблюдала за происходящим, но ничего не делала. Пока ничего. Драст взглянул в глаза болотной кошки и начал отступать, направляясь к двери. Что здесь происходит? Эдинжа опустилась на колени и выгнула спину из–за рвотных позывов. Драст понимал, что ему нужно что–то сделать, но не мог придумать, что именно. Если это был яд, то нужно знать, какой именно, чтобы воспользоваться противоядием. Ее симптомы подходили для всех ядов, о которых он знал.

— Предательство! — завопила Эдинжа. Затем она свалилась и не шевелилась.

Умерла. Драст сразу же это понял. Ее глаза застыли, кожа посинела, внутреннее свечение погасло, а голос затих. Между ее губ просочилась белая пена, стекая на пол.

Драст продолжал отступать, видя, как Чинла оказалась на лапах и двинулась к тому месту, где лежала ее хозяйка. Пройдет несколько секунд, пока болотная кошка не обратит свое внимание на него. Он должен воспользоваться этим временем. Он не имел ко всему случившемуся никакого отношения, однако если его обнаружат в ее покоях, то возложат всю вину на него. Никакие объяснения его не спасут.

Он все еще следил за тем, как болотная кошка обнюхивала неподвижное тело Эдинжи, когда наткнулся на дверь, нашарил ручку, щелкнул замком и оказался на другой стороне прежде, чем это осознал. Убедившись, что замок закрылся, он бросился к входной двери, распахнул ее и рванулся в черноту снаружи.