Страхи мудреца. Книга 2

ГЛАВА 83 СЛЕПОТА

— …И Таборлин оказался заточен глубоко под землей, — рассказывал Мартен. — Не оставили ему ничего, кроме одежды, что была на нем, да еще свечного огарка в два пальца длиной, чтобы разгонять тьму.

Король-колдун намеревался держать Таборлина в заточении, покуда голод и жажда не сломят его волю. Скифус знал, что, если уж волшебник поклянется ему помогать, клятву свою он сдержит, потому что Таборлин никогда не нарушал данного слова.

А что хуже всего, Скифус отобрал у Таборлина его посох и меч, а без них его могущество потускнело и увяло. Он отобрал у Таборлина даже его плащ, не имеющий цвета. Однако он… гр-рх… Извините. Однако он… кхе-кхе… Геспе, будь так добра, передай мне, пожалуйста, мех!

Геспе бросила Мартену мех с водой, он напился.

— Вот так-то лучше!

Он прокашлялся.

— Так о чем, бишь, я?

Мы провели в Эльде уже двенадцать дней, и наша жизнь вошла в колею. Мартен дважды менял уговор, по мере того как мы оттачивали свое мастерство. Сначала на десять к одному, потом на пятнадцать к одному. С Деданом и Геспе уговор был тот же.

Я мало-помалу осваивал жестовый язык адемов, и в результате Темпи все больше превращался для меня из раздражающего воплощения неведомого в нормального человека. По мере того как я учился читать язык его тела, его персона постепенно расцвечивалась живыми красками.

Он был задумчив и мягок по натуре. Дедан его раздражал. Он любил шутки, хотя многих моих шуток он не понимал, а его адемские шутки неизменно теряли смысл в переводе.

Это не значит, что между нами все шло как по маслу. Я по-прежнему время от времени задевал Темпи, совершая недопустимые промахи, которых я не мог понять даже задним числом. Я по-прежнему каждый день пытался подражать его странному танцу, и он по-прежнему упорно меня игнорировал.

— Так вот, Таборлину надо было сбежать оттуда, — продолжал свой рассказ Мартен, — но, оглядевшись, он увидел, что в подземелье нет дверей. И окон тоже нет. Вокруг только гладкий твердый камень.

Но Таборлин Великий знал имена всех вещей, и потому все вещи его слушались. Он сказал стене: «Откройся!» — и стена открылась. Порвалась, словно бумага. Через дыру Таборлин увидел небо и вдохнул сладкий весенний воздух.

Таборлин выбрался из подземелья, вошел в замок и достиг дверей тронного зала. Двери были заперты на засов, и потому он сказал: «Сгорите!», и двери вспыхнули пламенем и вскоре рассыпались серым пеплом.

Таборлин вошел в зал, и там сидел король Скифус с пятью десятками стражников. «Схватить его!» — вскричал король. Но стражники своими глазами видели, как двери сгорели и рассыпались пеплом, и оттого они хоть и бросились на Таборлина, однако схватить его не решился ни один.

«Трусы! — воскликнул король Скифус. — Я поражу Таборлина своей магией и одолею его!» Он и сам боялся Таборлина, но умело это скрывал. К тому же у Скифуса при себе был посох, а у Таборлина посоха не было.

Тут Таборлин говорит: «Раз ты такой смелый, верни мне мой посох прежде, чем мы начнем поединок!»

«Да-да, конечно, — отвечает Скифус, хотя на самом деле никакого посоха он ему возвращать не собирался, сами понимаете. — Твой посох рядом с тобой, вон в том сундуке».

Мартен с заговорщицким видом обвел нас взглядом.

— Понимаете, Скифус-то знал, что сундук заперт на замок и у замка того всего один ключ, а ключ этот был у него в кармане. И вот Таборлин подходит к сундуку, а сундук-то на запоре! Тут Скифус расхохотался, и кое-кто из стражников расхохотался тоже.

Ух и разозлился же Таборлин! И не успел никто из них ничего сделать, как он хлопнул ладонью по крышке сундука и вскричал: «Эдро!» Сундук вмиг распахнулся, Таборлин схватил свой плащ, не имеющий цвета, и закутался в него…

Мартен снова закашлялся.

— Извиняюсь, — сказал он и опять сделал паузу, чтобы напиться.

Геспе обернулась к Дедану.

— А как ты думаешь, какого цвета был Таборлинов плащ?

Дедан слегка наморщил лоб, как будто нахмурившись.

— То есть как это какого цвета? Сказано же тебе: «Не имеющий цвета».

Геспе поджала губы.

— Да нет, я знаю! Но вот как ты его себе представляешь? Ведь когда ты пытаешься его вообразить, он же должен как-то выглядеть?

Дедан призадумался.

— Я всегда представлял его таким, блескучим, — сказал он. — Вроде как мостовая у салотопки после ливня.

— А я всегда представляла его грязно-серым, — сказала Геспе. — Ну, как будто он вылинял. Таборлин же всегда в дороге.

— Ну да, тоже верно, — сказал Дедан, и я увидел, как лицо Геспе снова смягчилось.

— Белый, — вмешался Темпи. — Я думать — белый. Бесцветный.

— А мне всегда казалось, что он был бледно-голубой, — признался Мартен и пожал плечами: — Да, это совершенно нелогично, я знаю. Просто мне так кажется.

И все обернулись ко мне.

— Иногда он представляется мне чем-то вроде лоскутного одеяла, — сказал я. — Россыпь разноцветных лоскутков и обрывков. Но чаще мне кажется, что он был темный. Как будто он имеет цвет, но вокруг слишком темно, чтобы разглядеть, какой именно.

Когда я был помоложе, я неизменно слушал истории о Таборлине, разинув рот. Теперь, когда я знал, какова магия на самом деле, они по-прежнему нравились мне, но уже по-другому: отчасти вызывали ностальгию, отчасти просто казались забавными.

Но Таборлинов плащ, не имеющий цвета, занимал в моем сердце особое место. Его посох хранил в себе большую часть его могущества. Его меч был грозен. Его ключ, монетка и свеча были ценными инструментами. Но плащ был самой сутью Таборлина. Он позволял ему сменить облик, когда было надо, помогал спрятаться, когда Таборлину грозила опасность. Плащ защищал его. От дождя. От стрел. От огня.

Таборлин мог спрятать под ним все, что надо, и плащ имел множество карманов, где хранились удивительные сокровища. Нож. Игрушка для ребенка. Цветок для дамы. Все, что только требовалось Таборлину, имелось в одном из карманов плаща, не имеющего цвета. Именно эти истории заставили меня выпросить у матери мой первый плащ, когда я был ребенком…

Я плотнее закутался в свой собственный плащ. Гадкий, потертый, вылинявший плащ, который продал мне лудильщик. В один из наших походов в Кроссон за припасами я купил отрез ткани и пришил к нему изнутри несколько неуклюжих карманов. Но все равно он был жалкой заменой моему роскошному вишневому плащу или тому чудному черно-зеленому плащу, который подарила мне Фела.

Мартен снова откашлялся и пустился рассказывать дальше:

— Так вот, Таборлин хлопнул ладонью по крышке сундука и вскричал: «Эдро!» Сундук вмиг распахнулся, и Таборлин схватил свой плащ, не имеющий цвета, и свой волшебный посох. Он вызвал целый пучок молний и убил на месте два десятка стражников. Потом вызвал стену огня и убил еще два десятка. Те же, что остались в живых, побросали мечи и взмолились о пощаде.

Тут Таборлин забрал из сундука остальные свои вещи. Он достал свой ключ и монетку и запрятал их подальше. Под конец он вытащил свой медный меч, Скьялдрин, и опоясался…

— Что-что? — смеясь, перебил его Дедан. — Дурак! Меч Таборлина не был медным!

— Заткнись, Дан! — огрызнулся Мартен, уязвленный этим замечанием. — Медный он был!

— Сам заткнись! — возразил Дедан. — Медных мечей вообще не бывает. Медь же заточку не держит. Это все равно что пытаться убить человека монетой!

Геспе расхохоталась.

— Может, все-таки серебряный, а, Мартен?

— Медный он был! — стоял на своем Мартен.

— Может, это было в самом начале странствий Таборлина, — громким шепотом сказал Дедан Геспе. — И он тогда не мог себе позволить другого меча, кроме медного!

Мартен метнул в их сторону гневный взгляд.

— Медный, черт бы вас побрал! А коли вам это не нравится, тогда сами придумывайте, что было дальше!

И он надменно скрестил руки на груди.

— Ладно, — сказал Дедан. — Пускай вон Квоут что-нибудь расскажет. Он хоть и пацан, а байки рассказывать умеет. Медный меч! Подумать только!

— По правде говоря, — сказал я, — я бы предпочел дослушать Мартена.

— Да нет уж, валяй, — с горечью ответил старый следопыт. — У меня вся охота пропала рассказывать. Лучше уж ты что-нибудь расскажешь, чем слушать, как блеет этот баран, пытаясь связать два слова!

Вечерние разговоры у костра были одним из немногих моментов, когда мы могли собраться все вместе, не переходя тотчас на мелкие раздоры. А теперь вот даже эти посиделки начинали становиться напряженными. А главное, остальные начали рассчитывать на то, что именно я обеспечу им развлечение на весь вечер. Надеясь положить конец этой тенденции, я заранее продумал, что именно стану рассказывать сегодня вечером.

— В некотором царстве, в некотором государстве, — начал я, — в одном городке родился мальчик. Мальчик был чудо как хорош, по крайней мере, так полагала его мать. Одно в нем было не так: в пупке у него был золотой винтик. Его шляпка немного торчала наружу.

Мать мальчика была довольна уже тем, что у него все руки-ноги на месте. Однако, когда мальчик подрос, он понял, что далеко не у всех людей в пупке имеются винтики, тем более золотые. Он спросил у своей матушки, для чего у него этот винтик, но матушка этого не знала. Мальчик спросил об этом у батюшки, но и батюшка этого не знал. Он спросил у дедушки с бабушкой, но и они ему ничего ответить не смогли.

Тогда он на время успокоился, и все-таки этот вопрос не давал ему покоя. И вот, наконец, когда мальчик подрос, он собрал котомку и отправился в путь, надеясь отыскать кого-нибудь, кто знает, в чем тут дело.

Он ходил по городам и весям и спрашивал об этом всякого, кто хоть что-нибудь в чем-то смыслил. Он расспрашивал повитух и лекарей, но они ничего понять не могли. Мальчик расспрашивал арканистов, лудильщиков, старых отшельников, живущих в лесной чащобе, но никто из них отродясь не видывал ничего подобного.

Тогда он отправился к сильдийским купцам, полагая, что уж они-то наверняка знают все о золоте. Однако и сильдийские купцы этого не знали. Тогда он отправился в Университет к тамошним арканистам, полагая, что уж они-то наверняка знают все о винтиках и шпунтиках и о том, для чего они нужны. Однако и арканисты этого не знали. Тогда мальчик отправился за Штормвал, чтобы задать вопрос тальским колдуньям, но никто из них так ему ничего толком и не ответил.

Наконец он отправился к винтийскому королю, самому богатому королю на свете. Но и король этого не знал. Побывал он и у атуранского императора, но и император ему ничего не ответил, невзирая на все свое могущество. Он обошел, одно за другим, все Малые королевства, но никто-никто не знал ответа на его вопрос.

И вот в конце концов мальчик отправился к верховному королю Модега, мудрейшему из всех королей на свете. Верховный король пристально посмотрел на золотой винтик, торчащий у мальчика в пупке. Потом верховный король махнул рукой, и его сенешаль принес подушечку золотого шелка. На подушечке покоилась золотая шкатулка. Верховный король снял золотой ключик, который носил на шее, и отпер им шкатулку. Внутри шкатулки лежала золотая отвертка.

Верховный король взял отвертку и сделал мальчику знак подойти поближе. Мальчик повиновался, трепеща от возбуждения. Верховный король взял золотую отвертку и вставил ее мальчику в пупок.

Я выдержал паузу, отхлебнул воды. Я чувствовал, что моя небольшая аудитория с нетерпением ждет продолжения.

— Верховный король аккуратно повернул золотую отвертку. Раз — ничего. Два — ничего. Потом король повернул отвертку в третий раз, и… у мальчика отвалилась задница!

Воцарилось ошеломленное молчание.

— Чего? — недоверчиво переспросила Геспе.

— У мальчика отвалилась задница, — повторил я совершенно бесстрастно.

Все надолго замолчали. Слушатели не сводили с меня глаз. Треснуло полено, красный уголек отлетел в сторону.

— И что было потом? — спросила наконец Геспе.

— Ничего, — ответил я. — Это все. Конец.

— То есть как? — снова спросила она. — Ну что это за история такая?

Я уже собирался было ответить — и тут Темпи расхохотался. Он ржал как сумасшедший, задыхаясь от хохота. Вскоре я и сам расхохотался, отчасти заразившись от Темпи, отчасти потому, что эта история мне и самому всегда казалась ужасно смешной, хотя и дурацкой.

Геспе грозно нахмурилась, словно смеялись над ней.

Дедан заговорил первым:

— Я чего-то не понял. Но почему?.. — он не договорил.

— Ну а задницу-то мальчику потом назад приделали? — перебила Геспе.

Я пожал плечами.

— В истории об этом ничего не говорится.

Дедан взмахнул руками, лицо у него сделалось расстроенное.

— А в чем тогда смысл?

Я скроил невинную мину.

— Ну, я думал, мы просто так байки рассказываем…

Верзила сердито насупился.

— Нормальные байки! Со смыслом! Чтобы они заканчивались как полагается! А не такие, в которых у мальчика отвалилась задница!..

Он потряс головой.

— Чушь какая-то. Я спать пошел!

И он ушел раскладывать спальник. Геспе удалилась в другую сторону.

Я ухмыльнулся: теперь я мог быть уверен, что они не станут просить меня рассказывать истории чаще, чем мне самому того захочется.

Темпи тоже поднялся на ноги. Проходя мимо, он улыбнулся и вдруг обнял меня. Еще оборот тому назад меня бы это шокировало, но теперь я знал, что адемы не относятся к прикосновениям как к чему-то особенному.

И тем не менее меня удивило, что он сделал это при посторонних. Я тоже обнял его в ответ, как сумел, и почувствовал, что его грудь все еще содрогается от смеха.

— Задница отвалилась! — вполголоса повторил он и ушел спать.

Мартен проводил глазами Темпи, потом смерил меня долгим, задумчивым взглядом.

— Где это ты слышал такую историю? — спросил он.

— Папа рассказывал, когда я маленьким был, — ответил я.

— Странная сказка, детям таких обычно не рассказывают.

— А я был странным ребенком, — ответил я. — Когда я подрос, отец признался, что нарочно сочинял истории, только чтобы я заткнулся. А то я засыпал его вопросами. Я мог задавать вопросы часами. Он говорил, единственное, что могло заставить меня замолчать, была какая-нибудь загадка. Но обычные загадки я щелкал как орешки, и они у него быстро кончились.

Я пожал плечами и принялся раскатывать свой спальник.

— И тогда он принялся сочинять истории, которые выглядели как загадки, и спрашивать у меня, понял ли я, о чем эта история.

Я грустно улыбнулся.

— Как сейчас помню: про этого мальчика с винтиком в пупке я размышлял несколько дней подряд, пытаясь понять, какой в этой истории смысл.

Мартен нахмурился.

— По-моему, это несколько жестоко по отношению к ребенку.

Его замечание меня удивило.

— То есть?

— Ну, обманывать тебя только ради того, чтобы немного отдохнуть. Нехорошо как-то.

Это застигло меня врасплох.

— Так ведь он же не со зла! Мне это нравилось. Это давало мне пищу для ума.

— Но ведь это же бессмысленно! На этот вопрос невозможно ответить.

— Вовсе не бессмысленно! — возразил я. — Именно те вопросы, на которые мы не можем дать ответа, и есть самые полезные. Они учат нас думать. Если дать человеку ответ, что он узнает? Какой-нибудь факт, и все. А вот если дать ему вопрос, тогда он сам примется искать ответы.

Я расстелил одеяло на земле и сложил потертый плащ лудильщика, чтобы укрыться им.

— И вот тогда ответы, которые он отыщет, будут для него бесценны. Чем сложнее вопрос, тем старательнее мы ищем ответ. А чем старательнее мы ищем ответ, тем больше мы узнаем. Вопрос, не имеющий ответа…

Я осекся. Меня внезапно осенило. Элодин! Так вот что он делал! Все, чем он занимался в классе. Все эти игры, все эти намеки, все неразрешимые загадки… Все это были своего рода вопросы.

Мартен покачал головой и побрел в темноту, но я был так поглощен своими мыслями, что даже не заметил этого. Я хотел ответов, и, что бы я там ни думал, Элодин все это время пытался мне их дать! То, что я принимал за его злонамеренное коварство и скрытность, было на деле не чем иным, как непрерывным подталкиванием в сторону истины. Я сидел безмолвный, ошеломленный размахом его наставлений и глубиной собственного непонимания. Собственной слепоты.