Страхи мудреца. Книга 2

ГЛАВА 125 ЦЕЗУРА

На следующее утро я проснулся немного похмельным. Не то чтобы я так уж сильно напился накануне, однако мое тело отвыкло от таких вещей, и в это утро за каждую кружку пришлось расплачиваться втройне. Я дополз до бань, плюхнулся в самый горячий бассейн, какой мог выдержать, потом, насколько сумел, смыл с себя смутное ощущение собственной нечистоты.

Я направлялся в столовую, и тут меня встретили в коридоре Вашет и Шехин. Вашет сделала мне знак следовать за ней, и я пошел следом. Я сейчас не был готов ни к занятиям, ни к торжественным беседам, но отказаться было немыслимо.

Мы покружили по коридорам и в конце концов вышли на улицу где-то в центре школы. Мы пересекли двор и подошли к небольшому квадратному зданию, которое Шехин отперла маленьким железным ключом: первая запертая дверь, которую я встретил во всем Хаэрте.

Мы вошли в маленькую прихожую без окон. Вашет затворила наружную дверь, и в комнате сделалось темно, хоть глаз выколи. Непрестанный свист ветра тоже стих. Шехин отворила внутреннюю дверь. Нас встретил теплый свет полудюжины свечей. Поначалу мне показалось странным, что свечи оставили гореть в пустой комнате…

А потом я увидел, что висит на стенах. В сиянии свечей блестели мечи, десятки мечей, все стены были увешаны ими. Все мечи были обнажены, ножны висели под ними отдельно.

Там не было никаких ритуальных украшений вроде тех, что можно видеть в тейлинской церкви. Ни покровов, ни росписей. Только сами мечи. И все же было очевидно, что этому месту придают большое значение. В воздухе висело напряжение, какое ощущаешь в архивах или на старом кладбище.

Шехин обернулась к Вашет.

— Выбирай.

Вашет это, похоже, изумило, почти ошеломило. Она начала было делать какой-то жест, но Шехин вскинула руку прежде, чем Вашет успела возразить.

— Он твой ученик, — сказала Шехин. Отказ. — Ты привела его в школу. Тебе и выбирать.

Вашет перевела взгляд с Шехин на меня, потом на десятки сверкающих мечей. Все они были изящные и грозные, и каждый чем-то отличался от остальных. Некоторые были кривые, другие длиннее или массивнее прочих. По некоторым было заметно, что ими долго и много пользовались, в то время как другие выглядели как меч Вашет: потертая рукоять и гладкие клинки тускло-серого металла.

Вашет медленно подошла к стене, что по правую руку. Сняла со стены меч, прикинула его на руке, повесила на место. Потом сняла другой, подержала и протянула мне.

Я взял меч. Он был легонький и тоненький, как шепот.

— «Дева расчесывает волосы», — сказала Вашет.

Я повиновался, несколько смущаясь, поскольку на меня смотрела Шехин. Но не успел я завершить разворот, как Вашет покачала головой. Забрала у меня меч и вернула его на стену.

Минуту спустя она протянула мне второй. Вдоль клинка у него шел полустертый узор, похожий на ветку плюща. По просьбе Вашет я выполнил «падающую цаплю». Я взмахнул мечом и нанес удар сверху вниз. Вашет вопросительно приподняла бровь.

Я покачал головой.

— Острие для меня слишком тяжелое.

Вашет это, похоже, не особенно удивило, и она вернула на стену и этот меч тоже.

И так далее и тому подобное. Вашет брала мечи один за другим. Большую часть из них она отвергала, не сказав ни слова. Еще три она вручила мне, попросила исполнить разные элементы кетана и вернула их на стену, даже не спросив моего мнения.

Перейдя ко второй стене, Вашет стала двигаться медленнее. Она дала мне меч, слегка искривленный, как у Пенте. У меня захватило дух: я увидел, что клинок такой же безупречный и отполированный, как у Вашет. Я бережно взял меч — но нет, рукоять не годилась под мою руку. Когда я его вернул, на лице Вашет отразилось заметное облегчение.

Продвигаясь вдоль стены, Вашет время от времени украдкой бросала взгляд на Шехин. В такие моменты она была совсем не похожа на мою уверенную, раскованную наставницу — куда больше она походила на юную девушку, отчаянно надеющуюся получить совет. Шехин оставалась невозмутимой.

В конце концов Вашет подошла к третьей стене, и дело пошло еще медленней. Теперь она брала в руки почти каждый меч, подолгу медлила и вешала его на место.

И вот она медленно опустила руку на еще один меч с тускловато-серым клинком. Она сняла его со стены, стиснула рукоять — и как будто постарела лет на десять.

Стараясь не смотреть на Шехин, Вашет протянула мне меч. Гарда этого меча была слегка вытянута и выгнута наружу, немного защищая руку. Ничего общего с гардой, полностью закрывающей кисть. Такая объемная гарда сделала бы половину кетана бесполезным. Однако все же эта гарда давала пальцам дополнительную защиту. Мне это понравилось.

Теплая рукоять легла в ладонь удобно, как гриф лютни.

Не дожидаясь просьбы Вашет, я сделал «деву, расчесывающую волосы». Это было все равно что потянуться после долгого и крепкого сна. Я перешел к «двенадцати камушкам» и на кратчайший миг почувствовал себя таким же грациозным, как Пенте во время поединка. Сделал «падающую цаплю» — это было просто и приятно, как поцелуй.

Вашет протянула руку, чтобы забрать у меня меч. Мне не хотелось с ним расставаться, но все же я его отдал. Я понимал, что это самое неподходящее место и время, чтобы устраивать скандал.

С мечом в руках Вашет повернулась к Шехин.

— Это меч для него, — сказала она. И впервые за все время, что я знал свою наставницу, мне показалось, будто места для шуток в ней не осталось. Ее голос звучал предельно сухо.

Шехин кивнула.

— Согласна. Ты молодец, что его нашла.

Вашет явно испытала прямо-таки осязаемое облегчение, но ее лицо по-прежнему выглядело несколько напряженным.

— Что ж, быть может, это оправдает его имя, — сказала она. И протянула меч Шехин.

Шехин жестом ответила — «отказ».

— Нет. Твой ученик. Твой выбор. Твоя ответственность.

Вашет сняла со стены ножны и вложила в них меч. Потом повернулась и протянула меч мне.

— Он зовется Цезере.

— Цезура? — переспросил я, изумленный этим названием. «Цезура» — этим словом Сим называл паузу в строке древневинтийского стиха. Неужели мне вручают меч поэта?

— Цезере, — повторила она вполголоса, как если бы то было имя Бога. Она отступила назад, и я снова ощутил в ладонях тяжесть меча.

Чувствуя, что от меня чего-то ждут, я вынул его из ножен. В слабом звоне металла и шорохе кожи послышалось произнесенное шепотом имя — «Цезере». В моей руке он лежал легко, как пушинка. Клинок был безупречен. Я убрал его обратно в ножны, и звук на этот раз был другой. Он звучал как пауза в строке. «Цезура».

Шехин отворила внутреннюю дверь, и мы удалились так же, как вошли. Безмолвно и почтительно.

Остаток дня оказался совершенно не вдохновляющим. Вашет с упрямой серьезной настойчивостью учила меня ухаживать за мечом — как его чистить и смазывать, как разбирать и собирать, как носить ножны на плече или на боку, как подстроить отдельные хваты и движения кетана под увеличенную гарду.

Меч был не мой. Меч принадлежал школе. Адемре. Я должен был вернуть его, когда не смогу больше сражаться.

В другое время я бы не стерпел, чтобы мне по нескольку раз талдычили одно и то же, но сейчас я спокойно предоставил Вашет право твердить свое. Ничего, пусть повторяется — это было самое меньшее, что я мог для нее сделать. Она явно нервничала и пыталась собраться с мыслями.

Когда она пошла на пятнадцатый круг, я спросил, что мне делать, если меч сломается. Не рукоять и не гарда, а сам клинок. Принести его назад?

Вашет уставилась на меня в смятении, граничащем с ужасом. На вопрос она ничего не ответила, и я постарался больше вопросов пока не задавать.

После обеда Вашет снова отвела меня в пещеру Магуин. Настроение моей наставницы, похоже, немного улучшилось, но все равно она пока была не похожа на себя прежнюю, веселую и общительную.

— Магуин поведает тебе историю Цезере, — сказала она. — Тебе следует заучить ее наизусть.

— Историю? — переспросил я.

Вашет пожала плечами.

— По-адемски это называется «этас». История твоего меча. Кто его носил. Что совершили эти люди. Такие вещи следует знать.

Мы дошли до конца тропы и очутились перед дверьми Магуин. Вашет серьезно посмотрела на меня.

— Старайся вести себя как можно лучше и будь очень вежлив.

— Хорошо, — сказал я.

— Магуин — важная особа, внимательно слушай все, что она скажет.

— Хорошо, — сказал я.

Вашет постучалась в дверь и проводила меня внутрь.

Магуин сидела за тем же столом, что и в прошлый раз. Может, и книга, которую она переписывала, была та же самая. Увидев Вашет, она улыбнулась, потом заметила меня, и ее лицо приняло привычное бесстрастное выражение.

— Здравствуй, Магуин, — сказала Вашет. Чрезвычайно вежливая просьба. — Ему нужен этас его меча.

— А какой меч ты ему нашла? — спросила Магуин и сморщилась еще сильнее, пытаясь разглядеть.

— Цезере, — сказала Вашет.

Магуин рассмеялась — чуть ли не захохотала. Она сползла со своего кресла.

— Не могу сказать, что меня это удивляет! — сказала она и скрылась за дверью, ведущей в глубь скалы.

Вашет ушла, а я остался стоять, чувствуя себя довольно неловко, как в одном из этих кошмарных снов, когда стоишь на сцене и не помнишь, что говорить, и даже какую роль играешь.

Магуин вернулась с толстой книгой, переплетенной в коричневую кожу. Она махнула мне, и мы уселись в кресла друг напротив друга. У нее кресло было мягкое, кожаное. Мое — нет. Я сидел, держа на коленях Цезуру. Отчасти потому, что это казалось уместным, отчасти потому, что мне нравилось держать его под рукой.

Магуин распахнула книгу, держа ее на коленях. Заскрипел переплет. Она немного полистала страницы и наконец нашла то место, которое искала.

— «Первым был Шаэл, — прочла она. — Он выковал меня в пламени с неведомой целью. Он поносил меня и бросил».

Магуин подняла голову: жестикулировать она не могла, обе руки у нее были заняты тяжелой книгой.

— Ну? — осведомилась она.

— А что мне надлежит делать? — вежливо осведомился я. Жестикулировать я тоже не мог из-за перевязанной руки. Так мы оба и сидели, полунемые.

— Ну же, повторяй! — раздраженно сказала она. — Ты должен заучить это все наизусть.

— «Первым был Шаэл, — повторил я. — Он выковал меня в пламени с неведомой целью. Он поносил меня и бросил».

Она кивнула и продолжала читать:

— «Следующей была Этайн…»

Я повторил и это тоже. Это длилось около получаса. Один владелец за другим. Имя за именем. Принесенные клятвы, убитые враги.

Поначалу все эти имена и названия меня завораживали. Потом, по мере того как список все тянулся и тянулся, он начал меня угнетать, поскольку почти каждый пункт завершался смертью владельца. И далеко не мирной. Некоторые пали на войне, некоторые в поединке. Некоторые просто были «убиты таким-то» или «зарублены такой-то» без уточнения обстоятельств. Я услышал уже три десятка имен, но так и не дождался ничего похожего на «Мирно скончался во сне, окруженный упитанными внуками».

А потом список перестал быть угнетающим и сделался попросту нудным.

— Следующей была Финол, чей взор был ясен и светел, — старательно повторял я. — Возлюбленная Дульсена. Она своими руками убила двух дарунов, а потом пала от рук моркунов при Дроссен Торе.

Я кашлянул, пока Магуин не перешла к следующему отрывку — Извини, а можно спросить? — сказал я. — Сколько всего людей носили Цезуру за эти годы?

— Цезере! — резко поправила она. — Не вздумай коверкать его имя. Оно означает «ломать», «ловить» и «лететь».

Я опустил глаза на меч в ножнах, что покоился у меня на коленях. Я ощущал его тяжесть, холод металла под пальцами. Над краем ножен виднелась узенькая полоска гладкого сероватого металла.

Как бы так сказать, чтобы вы поняли? «Цезере» — хорошее имя. Узкое, блестящее и грозное. Оно подходило этому мечу как перчатка к руке.

Но оно не было идеальным. Имя этого меча было «Цезура». Зияющий разрыв в идеальной строке. Прервавшееся дыхание. Гладкий, стремительный, острый, смертельный. Оно было не перчаткой, но кожей. Даже более того. Оно было костями, мышцами, движением. Всем тем, что представляет собой рука. И Цезура был мечом. Это было и имя, и вещь сама по себе.

Не могу сказать, откуда я это знал. Но я это знал.

К тому же, если уж я собирался быть именователем, отчего бы тогда, черт возьми, мне самому не выбрать имя собственного меча?

Я поднял голову и посмотрел на Магуин.

— Это хорошее имя, — вежливо согласился я, решив держать свое мнение при себе, пока не уберусь из Адемре подальше. — Я только хотел узнать, сколько всего владельцев у него было. Мне же следует знать и это тоже.

Магуин недовольно взглянула на меня: очевидно, она поняла, что я уступаю ей как ребенку. Однако она перевернула несколько страниц книги. Потом еще несколько.

— Двести тридцать шесть, — сказала она. — Ты будешь двести тридцать седьмым.

И вернулась к началу списка.

— Что ж, начнем сначала.

Она перевела дух и прочла:

— «Первым был Шаэл. Он выковал меня в пламени с неведомой целью. Он поносил меня и бросил».

Я с трудом подавил вздох. Даже с моей актерской привычкой заучивать наизусть длинные роли потребуется немало долгих утомительных дней, чтобы выучить все это наизусть.

А потом я осознал, что это означает на самом деле. Если каждый хозяин владел Цезурой хотя бы лет десять и меч не лежал без дела больше пары дней, значит, Цезуре, по самым скромным подсчетам, более двух тысяч лет…

В следующий раз меня удивили три часа спустя, когда я попытался отпроситься поужинать. Когда я встал, Магуин объяснила, что мне предстоит оставаться с ней, пока я не заучу всю историю Цезуры наизусть. Еду нам кто-нибудь будет приносить, и тут есть комната, где я могу спать.

«Первым был Шаэл…»