Страсть и судьба

ГЛАВА 11

Проснувшись на следующее утро, Сара поклялась, что сегодня попытается вернуться в прошлое. Если это произошло с ней во время медитации, она будет медитировать до тех пор, пока не найдет дорогу к Дэмьену. Она оденется в старинный костюм, и если вернется в Белль Фонтэн, не испугает ни Дэмьена, ни его тетку своим видом.

Но выйти из дома переодетой нельзя — здесь Эбби и Моди. Если дать им выходной, у Моди это вызовет подозрения, а Эбби смутит и обидит. Эбби особенно не любит нарушать заведенный порядок.

И Сара провела время, либо ходя взад-вперед по дому, либо пытаясь работать и читать. В четыре часа, когда обе женщины ушли, она глубоко с облегчением вздохнула, оделась в старинный костюм, написала Эбби записку: «Уехала в Новый Орлеан к подруге. Если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, позвоните м-ру Болдуину». Бог даст, она будет благополучно пребывать в прошлом, когда Эбби найдет завтра эту записку.

Сара ушла, сунув ключ под коврик. Она старалась держаться ближе к деревьям, чтобы не привлечь ничьего внимания. Сначала за ней шел Каспер, но потом исчез где-то в поле.

Она почти миновала болото, как вдруг опять заметила старую женщину с белыми волосами впереди, среди деревьев. Сара окликнула ее, помахала рукой, но, как всегда, женщина в черном исчезла, никак не прореагировав. Сара уже давно называла ее призраком. Иногда она сомневалась, существует ли эта женщина вообще.

Поднявшись по ступеням старого дома, Сара села на пол в гостиную, пропела мантру и попыталась погрузиться в медитацию, но не смогла — в таком напряжении она была. Час спустя она застучала кулаками по полу в полном отчаянье. Как она ни старалась, ей не удалось расслабиться.

Наверное, она перестаралась. «Дэмьен, если бы ты знал, как я рвусь к тебе», — шептала она сквозь слезы.

И она решила подождать до завтра, и пошла домой, Записку для Эбби она спрятала в карман своего платья. Она будет класть ее каждый день перед уходом. Она будет медитировать, пока не, найдет дорогу к Дэмьену.

Следующие два дня прошли без изменений. Каждый раз, когда уходила Эбби, Сара надевала старинный костюм, шла в старый дом и пыталась погрузиться в медитацию. И каждый раз оказывалось, что она слишком напряжена. Домой она возвращалась злая и расстроенная. Она начала сомневаться, правильно ли она объяснила себе все происшедшее. Уж не приснилось ли оно ей?

В свободное время, Сара разбирала и упаковывала вещи мисс Эрики, и эта простая физическая работа помогла ей снять напряжение. Большую часть одежды она решила разделить между Эбби и женой Ребена Вонзена и радовалась, что Моди Вильсон с ее неодобрительными высказываниями нет рядом. Увидев три коробки с одеждой и украшениями, которые она приняла по настоянию Сары, Эбби пришла в искренний восторг и помогла Саре отнести две оставшиеся коробки в дом Ребена его жене Летиции. И молодая женщина, и дети были одинаково потрясены при виде вороха одежды, тканей и белья.

Вечером в пятницу Сара разбиралась в письменном столе Эрики, раскладывая всякие бумаги и дневники в надежде, что обнаружит какие-либо сведения о старом доме. Об этом ей не удалось ничего узнать, но зато она достаточно много узнала об Эрике Дэвис. Мисс Эрика хранила дневники и старые письма, датированные началом века.

Сара прочла пачку писем и выяснила, что это любовные письма от жениха мисс Эрики, Лесли Вэртона, посланного в Европу на фронт во время первой мировой войны. Тон был совершенно романтическим, полным сетований человека, впервые разлученного с возлюбленной. Почему они не поженились? Заметив, что письма внезапно прекратились летом 1918 года, Сара подумала со страхом, что, кажется, она понимает, почему.

Подтверждение своих опасений она нашла в дневнике мисс Эрики. Записи 1916 и 1917 годов говорили о любви Эрики. Там была такая запись: «Когда мы с Лесли поженимся, мы будем жить в старом доме. Мама и папа сказали, что это будет их свадебный подарок. Лесли закончит своё образование, а потом займется юридической практикой в Меридиане. Как все замечательно!»

Сара улыбнулась этому оптимизму и романтизму молодой девушки. Но взгляд сквозь розовые очки исчез, когда Соединенные Штаты вступили в войну. Запись от января 1918 года сообщала, что «Лесли попал в АЭВ[15]. Как страшно!» Затем Сара нашла запись, которой так боялась, сделанную в июле 1918 года: «Родители Лесли приехали из Нового Орлеана и рассказали нам, что он убит в Шато-Тьерри. Я не могу в это поверить! Моя жизнь кончена. Я никогда больше никого не полюблю».

Читая эту запись, Сара сморгнула слезу: она поняла, что от одного этого удара девический идеализм Эрики был поколеблен, так же как и ее, когда она потеряла Брайана.

Дальнейшие записи объяснили, почему мисс Эрика никогда не жила в старом доме в стиле «пароходной готики». В августе 1919 года она написала: «Я пошла в старый дом сегодня, и мне показалось, что я вижу Лесли. Я никогда туда больше не пойду. Это слишком больно. Я должна жить и черпать силу в вере. Больше у меня ничего не осталось».

Сара перечитала эту запись, и ее пробрал озноб, когда она задержалась на словах «мне показалось, что я вижу Лесли…» Значит, мисс Эрике показалось, что она видит призрак своего жениха. Она перестала ходить туда, чтобы не растравлять свою рану, и нашла утешение в религии.

Действительно ли мисс Эрика видела Лесли? Или то был Дэмьен? Этого Сара никогда не узнает.

Она упаковала бумаги и памятки мисс Эрики в коробку, размышляя, что ей с ними делать. Может, отдать все в местную библиотеку или в историческое общество? Если она еще будет здесь через неделю, она наведет справки и выяснит, кого могут заинтересовать эти бумаги. И ей нужно узнать, не существует ли каких-либо документов о семье Фонтэнов, потому что знакомство с бумагами Эрики Дэвис не столько дало ответы, сколько породило новые вопросы.

Сара, на помощь! Помоги мне!

На другое утро она проснулась в холодном поту и с бешено бьющимся сердцем. Она рывком села в кровати, ловя ртом воздух, раскачиваясь, чтобы прийти в себя.

Диким взором она окинула комнату, освещенную солнцем, и Каспера, сидящего у нее в ногах, навострив ушки, с тревожными глазами.

— О Боже, — всхлипнула она, закрыла лицо руками и разрыдалась. Опять кошмарный сон о Брайане — ужасающая сцена, когда она слышит его призыв о помощи и не может пошевелиться. В этом сне нет никакой логики, но, тем не менее, действует он разрушительно.

Будучи в прошлом, Сара ни разу не видела этот сон. Очевидно, там он ей не угрожает, только здесь, в настоящем. Дэмьен действительно оказывает на нее таинственное целительное волнение. Она должна найти к нему дорогу.

Сара встала и бросилась в ванную. Сегодня суббота, значит, ни Эбби, ни Моди не придут, и она может сейчас же отправиться в старый дом.

Она быстро позавтракала кашей с гренком, оделась по-старинному и вышла из дому в утренний холодок. На этот раз, впервые со дня возвращения, Каспер сопровождал ее до самого дома. Он даже поднялся с ней по ступенькам и замурлыкал, устроившись у нее на коленях в гостиной. После ее возвращения кот держался несколько отчужденно, и теперь его присутствие ее успокаивало. Очевидно, он, наконец-то, простил ее за исчезновение.

И когда кот прижался к ней, случилось чудо. Она смогла расслабиться. Она гладила Каспера и пела мантру, отдаваясь отдохновительной, глубокой тьме и фантастическим образам.

Мысли постепенно исчезали. Но две на какое-то время остались.

Утро. В тот раз она попала в прошлое утром. Возможно, утро — это ключ.

И Каспер. В тот раз, когда она попала в прошлое, кот был рядом.

Утро — ключ. Каспер — проводник.

А потом покой унес прочь все мысли, и Сара отдалась на волю видений. Играло фортепьяно, звало ее в другой век.

Сара заморгала, потрясла головой, глядя на комнату, в которой она находится. Музыка — фортепьянная музыка — прекратилась, и первое, что заметила молодая женщина, — что она опять в гостиной Дэмьена Фонтэна, в XIX веке. Все было таким же, каким она его оставила, — книга на кофейном столике, даже старые часы тикают на камине.

Сару охватила такая радость, что ей стало больно. Потом она увидела, что Каспер все еще лежит, свернувшись, у нее на коленях. Он смотрел на нее своими прекрасными золотыми глазами: кажется, он ничуть не удивился, что комната переменилась так внезапно.

— Ах, черт побери, — прошептала Сара, гладя кота дрожащими пальцами, — ты всю дорогу был со мной, да, молодой человек?

Она еще не кончила свое обращение к Касперу, как услышала шелест юбок и шумный вздох. Подняв глаза, она увидела возвышающуюся над собой полную фигуру Олимпии Фонтэн. Старая дева смотрела на нее, оцепенев от ужаса.

— Как, мисс Дженнингс! — вскричала она. — Что вы делаете, сидя на полу? Где вы пропадали? И что за животное у вас на коленях?

Сара отчаянно пыталась собраться с мыслями. Она выходила из глубокой медитации и была не готова к строгому допросу. Она с трудом поднялась, все еще держа на руках кота.

— Простите, мисс Фонтэн, — начала она, — я не хотела вас пугать.

— «Пугать» — это мягко сказано, если учесть все обстоятельства, — многозначительно ответила Олимпия с лицом, искаженным от негодования. — Где вы были эти три дня, дитя? Известно ли вам, что Дэмьен чуть с ума не сошел, пытаясь вас разыскать?

При воспоминании о Дэмьене сердце Сары наполнила радость. Она жаждет увидеть его, но сначала нужно управиться с возмущением Олимпии.

— Простите, — повторила она. И быстро придумала объяснения; — Видите ли, моя подруга в Новом Орлеане внезапно заболела и прислала сюда за мной слугу. Мы уехали на рассвете, и мне не хотелось будить вас или Дэмьена.

— Значит, просто взяли и уехали — без записки, без объяснений? — сердито вставила Олимпия. — Что у вас за манеры, дитя?

— Я еще раз прошу прощения, мисс Фонтэн, — сказала Сара. — Обещаю, что это не повторится.

Олимпия усмехнулась, потом посмотрела на Каспера.

— А откуда взялось это животное?

— Это кот моей подруги, Каспер, — поспешно объяснила Сара, удивляясь, как быстро она навострилась врать. — Пока подруге не полегчает, я буду заботиться о нем. То есть, если вы не возражаете.

Суровое лицо Олимпии смягчилось.

— Ну что ж, надеюсь, он покончит с мышами в конюшне.

— Нет, нет, — быстро возразила Сара, придя в ужас при мысли о том, как Каспер выйдет через переднюю дверь. Он ведь принадлежит, как и она, XX веку: и если он выйдет из дома, он, возможно, тоже будет отправлен в настоящее. А она знает, что Каспер — ее проводник. Поэтому она прижала кота к себе и сказала: — Он домашний кот, и если вы не возражаете, я бы предпочла, чтобы он не выходил за пределы дома и сада.

Олимпия хмуро рассматривала кота.

— Поразительное создание — плоская мордочка и большие золотые глаза. Могу поклясться, что никогда не видела ничего похожего.

— Он персидский, — пояснила молодая женщина, нервно покашливая. — Ну, раз я вернулась, я, пожалуй, пойду наверх и приступлю к своей работе.

— Не спешите, мисс Дженнингс, — заметила, сузив глаза, Олимпия. — Разумеется, сначала вы должны поговорить с Дэмьеном. Как я уже сказала, вы весьма огорчили моего племянника своим исчезновением.

Мысль о том, что она огорчила Дэмьена, резанула Сару.

— Конечно, я поговорю с ним. Но разве он не работает сейчас у себя в кабинете? Вы хотите, чтобы я побеспокоила его?

Олимпия надменно выпрямилась.

— Да, я настаиваю, чтобы вы сообщили моему племяннику о вашем прибытии. Я вовсе не уверена, что он пожелает, учитывая ваше безответственное поведение, чтобы вы по-прежнему исполняли свои обязанности.

В словах старой девы звучал упрек, и Сара пала духом. С большим трудом она набралась храбрости и сказала:

— Тогда я хотела бы поговорить с Дэмьеном, мисс Фонтэн.

Послав Саре неодобрительный взгляд, Олимпия повернулась и вышла. Спустя мгновение Сара услышала, что она возобновила игру на фортепьяно.

Вздохнув, она с Каспером на руках вышла из гостиной. Ей до смерти не терпелось увидеть Дэмьена, но он, наверное, испуган и выбит из колеи.

И тут случилось нечто довольно странное. Каспер вырвался из Сариных рук и устремился в столовую.

— Каспер, нельзя! — воскликнула Сара хриплым шепотом.

Она поспешила за ним, опасаясь, что он помешает Олимпии. В дверях столовой она замедлила шаги, увидев неожиданное зрелище. Каспер прыгнул на колени к старой деве, сидящей за фортепьяно, и та, удивившись и поколебавшись, погладила его и опять прикоснулась к клавишам. Каспер удовлетворенно свернулся клубочком, а Олимпия продолжала игру, и по ее лицу было видно, что ей очень приятно.

Сара была поражена. Значит Каспер любит музыку? Она с горечью вспомнила, что кот чем-то таинственно похож на Брайана. Эта мысль придала ей решительности и смелости.

Сара направилась по коридору к кабинету Дэмьена. Постучала, сделав глубокий вдох. Низкий голос сказал раздраженно:

— Войдите.

Она вошла, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней в поисках опоры. Дэмьен сидел за письменным столом спиной к ней и писал. Какое блаженство — видеть его! Ее сердце наполнилось радостью, в глазах стояли сладостно-горькие слезы.

— Дэмьен, — пролепетала она.

Он вскочил и уставился на нее, словно не верил собственным глазам.

— Сара! — Он двумя шагами пересек комнату и схватил ее в объятия.

Его поцелуй был сокрушителен, губы впились в ее губы. В этом поцелуе, в этом сокрушительном объятии было все — горе, крушение надежд, отчаянный страх. Сара прижалась к нему, голова у нее кружилась от радости — она опять в его объятиях, ее опять обжигает жар его губ, омывает его запах. Я дома, подумала она с упоением.

— Боже мой, Сара, — сказал он, откидываясь назад и схватив ее за плечи, — где вы были? Я искал вас везде, я сходил с ума от страха, что с вами что-то случилось.

— Я… я прошу прощения, — ответила она и сказала не очень убедительно: — моя подруга в Новом Орлеане неожиданно заболела, и меня вызвали к ней.

Он сразу же переменился, отступил от нее, в глазах его появились гнев и укор.

— Так значит, — спросил он натянуто, — вы уехали, ни словом не предупредив меня, и я был волен предполагать худшее? Я был волен опасаться, что никогда больше не увижу вас? Как вы могли, Сара? Я думал, что мы больше значим друг для друга.

Его негодование причинило ей боль.

— Простите, — повторила она с беспомощным жестом, — вы правы. Нужно было оставить записку. Я поступила неправильно. Но теперь я здесь и обещаю вам, Дэмьен, что больше не буду вас так пугать.

— Ах, вы обещаете? — спросил он жестко.

Сара с трудом сглотнула, глядя на него. Перед ней стоял чужой человек с лицом, похожим на высеченную из камня маску, с темными сверкающими глазами, смотревшими на нее с подозрением. Почему он так разгневан?

Призвав на помощь всю свою храбрость, она подошла к нему, коснулась его руки. В глазах ее светилась любовь, они умоляли о прощении.

— Да, Дэмьен, я обещаю. Конечно, я поступила необдуманно, и тысячу раз прошу прощения. Разве вы не можете простить и забыть? И мы оставим все это. Я так соскучилась.

Но он отвернулся, спина у него была как каменная.

— Простить, забыть? Разве в этом дело? Речь идет о доверии, том доверии, которое я оказал вам, единственной из всех женщин, и которое вы разрушили вашим отъездом.

Сара закусила губу. Как ей вернуть его, объяснив и в то же время, не сказав ничего лишнего? На его долю выпало уже столько страданий! Он сильно рисковал, решив ей довериться, и вот из-за ее необдуманного исчезновения эти хрупкие отношения дали трещину.

— Разрешите мне сделать еще одну попытку, — только и смогла сказать Сара. — Все будет по-прежнему, обещаю вам. Вы увидите.

Дэмьен повернулся к ней и отрицательно покачал головой.

— По-прежнему не будет. — Он схватил ее за руки, и его глаза ярко сверкнули. — Потому что вы солгали мне, не так ли? Все это чушь — с заболевшей подругой. Все обман, не так ли? Где вы были на самом деле, отвечайте! И с кем вы были?

Сара испуганно смотрела в его гневные глаза, слушая его язвительные слова. Господи, что ему известно? Какие у него предположения? Рискнуть и рассказать ему все? Или слишком поздно? Она уже полностью дискредитировала себя в его глазах?

Она была готова выложить ему все, но некий инстинкт подсказал ей, что этого делать не нужно. «Не разрушай чары, — предупредил ее голос. — Ты можешь потерять его навсегда».

Но ведь я и так его потеряла, уныло подумала она.

— Так что же? — Дэмьен слегка потряс ее за плечи.

Она взглянула на него глазами, полными слез.

— Вы не понимаете, — только ж выговорила она.

Он цинично засмеялся.

— Как мало значит все, что у нас было, — сказал он яростным шепотом. — Не правда ли, Сара?

«Это значит все», — хотела ответить она, но не смогла. Она чувствовала себя беззащитной и истерзанной. Она только опустила голову и спросила:

— Хотите ли вы, чтобы я продолжала реставрацию?

— Да, — коротко бросил он.

Одно мгновение они смотрели друг на друга, словно между ними простирался океан страданий. Потом Дэмьен повернулся к ней спиной, и она, заплакав, вышла.

В коридоре она, плача, прислонилась к двери. Да, она вернулась, но как же все переменилось! Своим отъездом она разрушила доверие Дэмьена, и теперь он, наверное, никогда уже не будет относиться к ней как к другу, как к супруге своей души.

Конечно, его боль и растерянность понятны, но ее поразило, что он так разгневан и так обостренно чувствует, что его предали. Почему он не верит ее рассказу? Почему обвиняет во лжи? Что ему известно? Можно бы прямо спросить его об этом, но она чувствует, что этого делать нельзя. Если она разрушит чары, она потеряет его навеки, а этого она не переживет.

Она ему нужна. В этом она уверена. И он нужен ей. Она постарается завоевать его любовь и восстановить доверие.

После ухода Сары Дэмьен не мог работать. Она вернулась, а он, вместо того, чтобы обрадоваться, так безобразно с ней обошелся. Но ведь ее исчезновение испугало и измучило его, а неубедительные объяснения разозлили, потому что ему нужны правдивые ответы. После всего, что их сблизило, ее ложь неприемлема, а она, черт возьми, лжет. Даже если бы он не нашел в комнате наверху ее странные вещи, он все равно понял бы, что это все увертки — ее выдают глаза, интонации. Где она была? Уйдет ли опять? И почему не говорит правду?

Эти тревожные мысли прервал резкий стук в дверь. Он сказал «войдите», надеясь, что она вернулась. Но обернувшись, увидел с разочарованием, что в комнату вплывает его тетка.

— Да, тетя Олимпия?

— Доброе утро, Дэмьен. Могу ли я с тобой поговорить?

— Конечно. — Дэмьен пошел к столу и предложил Олимпии сесть в кресло. Они сели, и он спросил: — О чем вы думаете, тетя?

— О мисс Дженнингс.

— Вот как.

Олимпия выпрямилась.

— Ты не считаешь ее поведение безответственным, мягко говоря?

— В каком смысле? — помрачнел Дэмьен.

— Ну как же, эта девица исчезла на три дня, не оставив даже записки, где она. Я считаю, что это предосудительно — разрешить ей вернуться к своей работе.

Дэмьен помрачнел еще больше. Хотя боль, вызванная исчезновением Сары, еще не прошла, и он еще не разобрался в своих чувствах, он не мог позволить тетке хулить ту, кого он любит. Он ответил холодно:

— Без сомнения, Сару выбило из колеи сообщение о внезапной болезни подруги. Я уверен, что она собиралась объяснить все запиской, но, скорее всего, поспешный отъезд…

— Ты хочешь сказать, что на самом деле веришь в эту странную историю с Новым Орлеаном и больной подругой?

— Разве у вас есть основания не доверять ей?

Олимпия нерешительно кусала губы.

— Так что же?

Олимпия подошла к окну, шелестя тафтяными юбками. И сказала, стоя спиной к Дэмьену:

— Племянник, когда мисс Дженнингс впервые появилась здесь, я навела справки.

— Что вы имеете в виду? — напряженно спросил он.

Вздохнув, Олимпия повернулась к нему.

— Как я уже тебе сказала, туалет, в котором мисс Дженнингс прибыла сюда, был более чем странным, чтобы не сказать большего. Она с самого начала вызвала у меня подозрения, поэтому я вскоре написала м-ру Рильо в Новый Орлеан насчет этой особы.

— И что?

— Два дня тому назад он отписал мне, что никогда не слыхал о Саре Дженнингс.

— Что?! — Дэмьен вскочил.

Олимпия сделала шаг вперед, в глазах ее сверкало торжество.

— М-р Рильо действительно нашел художника для работы у нас, но этот несчастный молодой человек схватил желчную лихорадку и через месяц умер. М-р Рильо добавил, что с тех пор ищет ему замену, но, к сожалению, не нашел.

— Понятно, — пробормотал Дэмьен, запустив пальцы в волосы.

— Теперь, раз ты убедился, что она нас обманула, — жестко продолжала Олимпия, — ты, разумеется, ее уволишь?

— Нет, — холодно ответил Дэмьен, — об этом не может быть и речи.

— Но эта девица — самозванка, — негодующе воскликнула Олимпия.

— Она высоко профессиональный художник.

— Возможно, но это не меняет дела. Она явилась сюда обманным путем.

Дэмьен пожал плечами с показной беспечностью.

— Сара, возможно, знала молодого человека, который умер, или слышала от кого-то об этом деле. Может быть, она просто решила воспользоваться случаем.

— Тогда она, по меньшей мере, хваткая особа. — Возмущенная Олимпия поднялась. — Полагаю, ты немедленно рассчитаешь мисс Дженнингс и найдешь другого художника.

Дэмьен в ярости стиснул зубы.

— Тетя, вы отдаете себе отчет в своих словах? Вы понимаете, что Сара с виртуозным совершенством овладела стилем Винси? Вы понимаете, что у нас практически нет никаких шансов найти другого художника с такими же возможностями?

Олимпия подошла к нему и взяла его за руку. Она говорила настойчиво, в ее карих глазах были и боль, и тревога.

— Дэмьен, я заметила, что вы с ней проводили много времени вместе. Я знаю таких женщин: ей нельзя доверять. Может, она и закончит свою работу, а может, и нет. Но, во всяком случае, она скоро уедет, и я не вынесу, если ты опять будешь мучиться.

Дэмьен вырвал свою руку и подошел к окну.

— Уедет мисс Дженнингс или останется, — сказал он, стоя к ней спиной, — это ее дело, не так ли? Что же до меня, то я, тетя, уже не дитя. Я уже давно сам могу разобраться во всех своих делах — и в своих терзаниях тоже.

— Дэмьен…

Он повернулся к ней, высоко подняв брови.

— У вас есть еще какие-нибудь вопросы, тетя?

— Нет, Дэмьен, — вздохнула она, сдаваясь.

После ухода тетки Дэмьен долго стоял у окна, и от мрачного беспокойства морщина прорезала его лоб. Значит, как он и подозревал, м-р Рильо никогда не посылал сюда Сару из Нового Орлеана. И здесь она солгала. Кто же она тогда? И зачем появилась здесь?

И что самое важное — уедет ли она, закончив работу или даже раньше, как полагает тетка? Она предала его и нанесла ему рану, но, несмотря на это он знает: Сара — истинный луч надежды, засиявший в конце темного туннеля, где он блуждает много лет. Теперь, когда она вернулась, мысль о том, что он опять ее потеряет, была невыносима.