Страсть и судьба

ГЛАВА 24

На другой день Сара почти не виделась с Дэмьеном. Поскольку священника ожидали назавтра Сара и Олимпия весь день шили платье. Они работали в комнатке рядом со спальней Сары. Молодая женщина обнаружила, что швейная машинка Олимпии мало походит на те машинки, к которым она привыкла, но все-таки с ней работа шла побыстрее — шить платье вручную казалось делом бесконечным.

Хотя Олимпия и продолжала обходиться с Сарой холодно, но волнения по поводу предстоящей свадьбы заразили и ее. Время от времени на ее губах появлялась улыбка. Не могла Олимпия устоять и перед чувством товарищества, возникшем за совместной работой. Сара посочувствовала старой деве, когда та дважды уколола один и тот же палец, прометывая петли, и обе они рассмеялись, когда Сара зашила шов налицо.

Кончили они почти в полночь. Когда подол был подшит, Сара еще раз примерила платье. Олимпия отступила и изучающе осмотрела невесту. Платье было очень простое, в стиле ампир, со скромным высоким воротником и длинными рукавами с кружевными манжетами. Мелкие жемчужинки на воротнике и манжетах придавали платью элегантность. Под грудью платье опоясывала широкая голубая лента, юбка падала до полу изящными складками.

— Ах, милочка, какая вы красивая невеста, — сказала Олимпия.

Сара сочла эти слова за первый шаг к примирению.

— Спасибо, — отозвалась она. — А я хочу сказать, что очень хорошо понимаю вашу тревогу за Дэмьена.

— Вот как, — лицо старой девы тут же превратилось в маску.

— Да. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваш племянник был счастлив.

Олимпия отвернулась и стала собирать со швейного стола обрезки ткани.

— Не сомневаюсь, — пробормотала она.

Вошла Баптиста, неся поднос с чайником и чашками. Не взглянув на Сару, она обратилась к Олимпии:

— Мадам, я думать, вы хотеть чай перед сном.

— И в самом деле, — Олимпия с улыбкой повернулась к негритянке. — Поставь, пожалуйста, поднос на стол. — И когда та поставила поднос, добавила: — Правда, Сара очень хороша?

Баптиста посмотрела на Сару с едва прикрытой враждебностью.

— Да, мадам, — сказала она вежливо и вышла.

Когда Баптиста уже не могла слышать ее, Сара спросила:

— В чем дело? У нее такой вид, словно ей хочется, чтобы я умерла.

— Не стоит всерьез принимать ее мрачные настроения, — ответила Олимпия примиряюще. — Она тоже озабочена судьбой Дэмьена.

И к тому же, была его любовницей, хотелось заметить Саре, но ей не хотелось рисковать, раз отношения с Олимпией стали налаживаться.

— Чаю, милочка? — спросила Олимпия.

Сара через силу улыбнулась.

— Да, с удовольствием. Но сначала я сниму это платье. Вдруг посажу на него пятно.

После чая Сара пошла в салон. К своему удивлению, она обнаружила там Дэмьена, ждущего ее у окна.

Сара быстро подошла к нему. Их глаза встретились. В ее глазах была любовь и неуверенность, в его — нежность и боль. Он посадил ее к себе на колени и впился в ее губы. Сара вернула ему поцелуй, потрясенная силой его желания. Отчуждение, возникшее накануне, чудесным образом исчезло.

Она оторвалась от него, чтобы вдохнуть воздух.

— Почему ты не ложишься? — прошептала она. — Ты давно меня ждешь?

— Я мог бы ждать вас целую, вечность, миледи, чтобы получить от вас поцелуй перед сном. Готово подвенечное платье?

— Все готово. И, кажется, твоя тетушка несколько оттаяла.

«Хотела бы я сказать тоже самое о Баптисте», — добавила она про себя обеспокоенно.

— Прекрасно. — Глаза его радостно блеснули. — Я знал, что тетя смирится.

— Дэмьен, — начала она нерешительно, — вчера вечером… когда мы обсуждали… надеюсь, я не…

— Т-с-с, — остановил он, — это я должен просить прощения за свою резкость. Выброси все это из головы.

— Но когда же мы поговорим? По-настоящему поговорим?

Он сжал ее руку и серьезно сказал:

— Сара, я должен подготовиться. Ты прочла мои мемуары. Это преждевременно — для меня. Прошу тебя. Не торопи естественный ход событий.

— Хорошо, — вздохнула она.

Он вдруг улыбнулся, словно сбросил с себя тяжесть.

— А теперь поцелуй меня еще раз, очаровательное создание.

Он жадно завладел ее губами. Его поцелуй был как обещание грядущей близости. Сарой овладело горячее, мучительное желание. Задыхаясь, она спросила:

— Ты уверен, что мы не можем?

— Не можем чего, дорогая?

— Ах, ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты сводишь меня с ума!

— Вот и хорошо. — Он провел пальцем по ее шее, и по спине у нее побежали мурашки. — Завтра, любовь моя. Завтра.

Среди ночи Сара проснулась от какого-то шума и почувствовала, что в комнате кто-то есть. На фоне окна мелькнула тень, и Сара с ужасом увидела, что над ее кроватью наклоняется женщина.

В руке у нее был предмет, похожий на кинжал. Стараясь не закричать, Сара закуталась одеялом. Что делать? Первая мысль была о том, чтобы не дать нападающей причинить вред ребенку. Но Сара соображала с трудом, она только слышала как дико бьется ее сердце.

— Убирайся, — прошипел призрак тихим леденящим голосом. — Ты здесь чужая! Убирайся туда, где тебе место!

От этих слов кровь застыла в жилах. Парализованная страхом, Сара смотрела, как женщина придвинулась ближе, занеся кинжал для удара. Тогда она закричала. Закричала так, словно горел дом.

Призрак исчез мгновенно, тень метнулась к двери, но Сара продолжала кричать. Еще одна тень бросилась к ней.

Последовала яростная короткая схватка, и она услышала хриплый голос Дэмьена:

— Сара, это я, не нужно со мной сражаться!

— Дэмьен! — она припала к нему и с облегчением разрыдалась. — Кто-то хотел меня убить! Она вошла в комнату с ножом и хотела меня ударить!

Тут их осветил колеблющийся свет, и чей-то сдавленный голос прошептал:

— Племянник, ради Бога, что здесь происходить? — В дверях стояла Олимпия в халате и ночном чепчике, с лампой в руке. В ужасе старая дева уставилась на кровать, где Дэмьен и Сара, оба в ночных одеяниях, обнимали друг друга.

Дэмьен не отодвинулся. Гладя Сару по вздрагивающей спине, он сказал спокойно:

— Кто-то пытался ранить Сару, тетя.

Брови Олимпии взлетели вверх, она шагнула в комнату, переводя взгляд с Дэмьена на Сару.

— Не может быть!

— А вы ничего не видели и не слышали?

Олимпия покачала головой.

— Я крепко спала, когда услышала крик. Зажгла лампу и пошла узнать, в чем дело.

— Сара, ты можешь опознать того, кто тебе угрожал?

— Нет, я знаю только, что это была женщина с кинжалом.

— Какой ужас! — воскликнула Олимпия.

Дэмьен с минуту молчал, потом спросил:

— Где Баптиста?

— Думаю, спит в кухне, как всегда.

Опять настало напряженное молчание, потом в дверях появилась еще одна фигура, освещенная лампой. Сара узнала негритянку, тоже в ночной одежде. Она посмотрела на собравшихся без всякого выражения, потом обратилась к Дэмьену:

— Мсье, что-то происходит?

— Кто-то напугал мисс Сару, — ответил тот, едва сдерживая ярость.

— Я услышать крик и приходить. — Баптиста глянула на Сару.

Дэмьен встал.

— Ты слышала крик, будучи в кухне? — недоверчиво спросил он.

Лицо Баптисты не выразило никаких чувств.

— Да, мсье.

Дэмьен подошел к ней с угрожающим видом.

— Баптиста, это ты прокралась в комнату мисс Дженнингс?

В глазах Баптисты сверкнул страх, и она затрясла головой:

— Нет, нет, мсье.

Дэмьен не сводил с нее взгляда, а Олимпия обратилась к Саре:

— Дорогая, вы уверены, что кто-то действительно был у вас в комнате? — ласково спросила она. — Я хочу сказать, что волнения по поводу завтрашней свадьбы.

— Вы думаете, что ей все померещилось? — свирепо спросил Дэмьен.

— Вовсе нет, племянник. Я знаю, как просто ошибиться в темноте. Со мной это случалось не один раз. Я просыпалась ночью, уверенная, что в комнате кто-то есть. А потом оказывалось, что это занавеска колышется в окне или птица пролетела мимо…

— Все было не так, — прервала ее Сара, — со мной такое тоже случалось, но сегодня здесь был кто-то реальный, и с реальным кинжалом.

— Сара; — начала Олимпия, всхлипывая, — неужели вы думаете, что в нашем доме кто-то хочет причинить вам зло?

— Я не знаю, — честно ответила та.

— Ну что же, не ночью же заниматься выяснениями, — заявил Дэмьен. — Тетя, Баптиста, ступайте-ка спать. Скоро рассветет, а пока… — он глянул на негритянку, — пока я буду неотлучно в коридоре, с пистолетом.

Баптиста отнеслась к словам Дэмьена с невозмутимым спокойствием, а Олимпия резко взглянула на него:

— Дэмьен, тебе не кажется, что это слишком?

— Нет, не кажется. Я прослежу, чтобы с моей невестой ничего не случилось.

Покачав головой и что-то бормоча, Олимпия вышла вместе с Баптистой. Как только обе женщины ушли, Дэмьен бросился к Саре и обнял ее.

— Бедняжка, — прошептал он, гладя ее по волосам и целуя в висок.

— Мне было так страшно, — она прильнула к нему, ища защиты. — А если бы что-то случилось с малышом?

— Ох, Сара, — Дэмьен тяжело вздохнул и привлек ее к себе. — Я никогда никому не дам причинить зло ни тебе, ни ему.

— А как ты думаешь, кто это был?

Он встал и заходил по комнате.

— Боюсь, это Баптиста, — сказал он, наконец.

— Она была твоей любовницей? — спокойно спросила Сара.

Он повернулся к ней, во взгляде его была боль.

— Только до того, как ты появилась. Не нужно презирать меня за это. Я искал утешения — какое мог найти.

— Я никогда не стану презирать тебя за это.

— Когда ты появилась, Баптиста пришла ко мне ночью и предложила себя. Но я отослал ее, и с тех пор не был с ней близок. Как только я увидел тебя, я понял, что ты — особенный человек. И с этого момента мечтал только о том, чтобы у нас все получилось так, как получилось.

— Значит, ты думаешь, что она сделала это из ревности?

— Весьма возможно.

— Но ведь это еще не все.

— А что еще?

И Сара рассказала о зловещем голосе, об амулетах. Он слушал с выражением тревоги и озабоченности.

— Почему ты не говорила мне об этом раньше? Подумать только, все это время ты была в серьезной опасности!

— Но ведь я не верила, что это опасно. Я относилась к амулетам, как к злому озорству, а что же до голоса, я не уверена, на самом ли деле слышу его или это кошмар. После гибели брата мне стали сниться кошмары. Когда я была в настоящем, я познакомилась с одной женщиной — мадам Тю. Она объяснила, что у того, кто досаждает мне амулетами, на уме что-то гораздо худшее.

— Это так! — воскликнул он. — Потом опять заходил по комнате и сказал: — Все. Завтра же утром Баптиста уйдет отсюда.

— А что если это не она?

— Кто же еще это может быть?

Сара покусала губу.

— Есть еще твоя тетка, — тихо сказала она.

— Ты, конечно, шутишь, — он коротко засмеялся. — Зачем тетке досаждать тебе амулетами вуду? Это же бессмысленно.

— Наверное, ты прав. И мадам Тюше сказала то же самое. И все же мне не хотелось бы, чтобы ты выгонял Баптисту без доказательств ее вины.

— Сара, она пыталась убить тебя!

— Если это была она, — заметила Сара. — Вот я думаю обо всем этом, и мне становится ясно, что меня просто хотели напугать. Женщина подняла шум, явно желая, чтобы я проснулась и увидела нож. Если бы она хотела меня убить, она могла бы сделать это, когда я сплю.

— Сара! — Со слезами на глазах Дэмьен обнял ее. — У меня сердце разрывается, как подумаю, что кто-то хочет причинить тебе зло. Ты точно не хочешь, чтобы я уволил Баптисту?

— Может, лучше поговорить с ней, предупредить? Завтра мы уже будем женаты, и тогда я буду чувствовать себя в безопасности.

— Верно. Ночью я буду охранять твою дверь, а потом съезжу в город за слесарем, чтобы он приделал к двери моей спальни хороший засов. Не беспокойся, в нашу брачную ночь нам никто не помешает.

Но в глубине души Сара все же была обеспокоена. Уместна ли здесь гуманность, привнесенная ею из XX века? Стоит ли сомневаться в Баптисте, если она явно виновна? Но нельзя же выгнать эту женщину — вдруг она не виновата? И потом, теперь с ней рядом будет Дэмьен.

Она несколько воспряла духом при мысли об этом.

Дэмьен расположился в кресле у Сариной двери, положив на колени пистолет. Он не сомневался, что именно Баптиста терроризирует Сару. У них действительно была связь, и в некотором смысле он был должником Баптисты. И все же зачем ей причинять зло Саре? Это он, Дэмьен, порвал с ней отношения, Сара за это не должна отвечать.

Утром он хорошенько допросит ее, и если его подозрения подтвердятся, то вышвырнет ее вон. Он не может рисковать жизнью любимой женщины и еще не рожденного ребенка.