Страсть и судьба

ГЛАВА 2

Через полтора часа Сара вышла из конторы м-ра Болдуина и выехала из Меридиана. Было около шести вечера, и хозяева закрывали магазины. В сумке у нее лежали ключи от дома кузины Эрики, выданные м-ром Болдуином; он также указал ей, как доехать до плантации.

На выезде из города Сара зашла в ресторан, принадлежавший приветливому кайену[2] и его жене. Там она съела тарелку черепахового супа и этуфе из лангусты.

Потом, на городской окраине, ее внимание привлек коттедж, мимо которого она проезжала, — бело-желтое бунгало в Викторианском стиле с аккуратными ставнями и длинной уютной галереей с плетеными креслами-качалками. Табличка на ограде гласила: «Мадам Тюше. Гадаю, даю советы». Увидев это, Сара улыбнулась.

Когда она опять выехала на Речную дорогу, солнце уже садилось. На западе огромная Миссисипи была залита золотом. Поскольку верх машины был откинут, Сара могла свободно впитывать окружающие запахи, звуки и виды. От реки исходил мощный запах воды, волны разбивались о дамбу, гудели баржи, порой медленно проплывающие мимо. Со старых дубов, сплетающих ветви над дорогой, каскадами спускался испанский мох в своем призрачном великолепии. Сквозь сплетенные ветви пробивались брызги дымного света. Она проезжала мимо величественных старых плантаторских домов — то в стиле западно-индейских построек, то в классическом стиле греческого Ренессанса. Над всем царил дух разъединенности, отрезанности от времени, пространства и цивилизации. Слыша утешительный стрекот цикад, успокаивающее воркование траурных голубей, глядя, как крокодил лениво плывет к краю отмели, чтобы поймать последние солнечные лучи, Сара не могла поверить, что существуют войны, технологии, суматоха XX века. Как ей здесь нравится!

Заметив почтовый ящик с именем Эрики Дэвис, она свернула на узкую дорожку, ведущую к имению ее родственницы. В густых лесных зарослях по сторонам дорожки оживали ночные голоса лягушек, кузнечиков и сов. В сумерках она выехала на открытое место, где среди олеандров и азалий стоял современный одноэтажный каменный дом в колониальном стиле. Должно быть, это и есть дом Эрики — «новый дом», о котором говорил м-р Болдуин. И еще он сказал, что старый плантаторский дом в стиле «пароходной готики» — дальше к северу, в стороне от Речной дороги.

Сара поставила машину под навес и вышла, она почувствовала усталость. День был длинный, полный переживаний, а от плотного ужина она ощущала тяжесть и сонливость.

Открыв багажник, она достала чемоданчик с ночными принадлежностями. Остальное распакую завтра утром, решила она. В сгущающейся тьме поднялась по ступенькам к неосвещенному крыльцу, вдыхая густой запах цветущих олеандров. Немного повозившись с ключами, распахнула тяжелую дверь.

Ее встретил затхлый воздух запертого помещения. Она щелкнула выключателем и зажмурилась от вспыхнувшего яркого света. Она стояла в длинном холле с мозаичным полом, выстланным сине-золотистыми восточными дорожками. Справа — стол с мраморной крышкой, над ним — зеркало, украшенное позолоченной филигранью. Слева — арка в большую комнату, сочетающую в себе столовую и гостиную.

Заперев дверь, Сара положила ключи, чемоданчик и сумку. Она вошла в покрытую ковром гостиную, зажгла лампы. Комната выглядела так, будто здесь недавно вытерли пыль и прошлись пылесосом. Старинная мебель была очень хороша. У противоположной от входа стены — софа работы Дункана Фифа[3] с изящно изогнутой спинкой и обивкой из розового шелка. Рядом с софой — чиппендейлские кресла[4], обитые тканью цвета мяты и чайные столики в стиле королевы Анны[5].

Над софой висит картина Сары, изображающая старый дом в Атланте. Сара рассматривала картину с приятным удивлением.

Призрачный, обветшалый от времени дом в стиле греческого Ренессанса словно утопает в утренней дымке; розовая жимолость и желтый жасмин вьются вокруг обшарпанных колонн, старая дверь приоткрыта, словно приглашает войти.

Сара хорошо понимала, почему кузина Эрика так полюбила эту картину. Написанная в мягкой импрессионистской манере, она представляла собой прекрасный образец творчества Сары Дженнингс в расцвете сил. Потом на нее нахлынули грустные мысли о том, что ее творческий расцвет, по всей видимости, миновал, и она, вздохнув, отвернулась от картины.

В столовой она рассматривала полированный стол и стулья в стиле хеппелвайт[6] и близкий к ним по стилю резной стол для посуды. На этом сервировочном столе стояли вещи просто музейной ценности, решила Сара, — чайный сервиз из старого английского фарфора, севрский обеденный сервиз и шеффильдское столовое серебро. Пройдя под аркой, она зажгла свет и увидела вполне современную, безупречно чистую кухню со множеством встроенных столов, уставленных всей мыслимой кухонной техникой, даже телевизор был здесь. К кухне примыкал закуток со столом и стульями в колониальном стиле.

Мяуканье привлекло внимание Сары, она посмотрела вниз и увидела прекрасного белого персидского кота, трущегося об её ноги. Нагнувшись, она взяла кота на руки, а тот уставился на нее большими глазами цвета янтаря.

— Привет, дружок. Как тебя зовут? Какой ты красивый!

В ответ кот замурлыкал, потерся мордочкой о Сарину руку.

Может, он хочет есть, подумала она. Потом заметила на полу блюдечки с едой. Наверное, служанка накормила его днем.

Опустив кота на пол, Сара прошла еще под одной аркой, вошла в какое-то темное помещение и зажгла свет.

И сразу же почувствовала себя как дома в этой большой комнате. Уютная мебель в колониальном стиле стояла у стен, а вышитый ковер защищал от прохлады мозаичного пола. В углу на консольном столике стоял большой цветной телевизор. У окна — дамский письменный стол с аккуратными пачками счетов и писем. Сара подошла к столу и постучала пальцами по полированной дубовой крышке. Выдвинув средний ящик, она увидела бухгалтерскую книгу, дневник и несколько старых писем, скрепленных резинкой. Очевидно, еще никто не разбирался в вещах Эрики, подумала Сара, со вздохом задвигая ящик.

В коридоре Сара нашла регулятор вентиляционной системы. Включив его, она довольно улыбнулась, услышав, как механизм заработал, издав нечто вроде «у-у-ух». Затем обследовала современную ванную и две комнаты для гостей, обставленные удобной мебелью все в том же колониальном стиле. В конце коридора она нашла апартаменты хозяйки и восторженно вздохнула. Кровать из розового дерева, украшенная богатой резьбой, была сама по себе просто чудом. Она походила на большой ящик с закругленными углами, с высокими, искусно сработанными спинками в Головах и изножье. Сара потрогала виноградные листья из маслянисто-блестящего дерева. Такой великолепной кровати она никогда не видела. Шкафы и гардероб тоже были изящны и стилем напоминали чиппендейльские. Бледно-золотистый ковер с цветами мягких пастельных оттенков завершал классическое убранство комнаты.

Сара открыла гардероб красного дерева и погрузилась в аромат фиалковых саше. Ей стало мучительно грустно, пока она рассматривала платья кузины Эрики, в основном с набивными цветочными узорами, аккуратно развешанные на плечиках. Почти не надеванные туфли стояли в ряд под платьями, а коллекция шляп расположилась сверху, на полке.

Ощутив себя незваной гостьей, Сара захлопнула дверцу. Когда она впервые звонила м-ру Болдуину, вспомнила Сара, тот сказал, что ее кузина прожила долгую жизнь и умерла во сне. Дорогая Эрика, подумать только, что все это осталось какой-то посторонней особе!

Продолжив осматривать апартаменты хозяйки, Сара обнаружила большую кладовку, тоже полную одежды, корзинок с принадлежностями для шитья и вязанья и множество стопок чистого постельного белья. У Эрики была и своя личная ванная, с большой ванной, показавшейся Саре весьма заманчивой в настоящую минуту. Она будет жить в этих комнатах! Каким-то непонятным образом она почувствовала, что ее кузине хотелось бы этого.

Она принесла свою сумку и чемоданчик, проверила, все ли двери заперты, и выключила свет в передних комнатах. Потом долго плескалась в ванне, смывая дорожную пыль и расслабив мышцы, уставшие от сидения за рулем.

Перед сном Сара взяла на кровать телефон и набрала номер своих родителей в Атланте. Трубку подняла служанка, сообщив, что они обедают в гостях. Сара с удовольствием поговорила со своим десятилетним братом Тедди. Она попросила его передать родителям, что благополучно прибыла в Меридиан и чувствует себя прекрасно.

Потом, сидя на великолепной кровати кузины Эрики, Сара выключила лампу и занялась, как обычно, медитацией. И только после этого, наконец, улеглась на чистых прохладных простынях. Кровать оказалась необычно короткой, но так как рост Сары был немногим больше ста шестидесяти сантиметров, кровать ее вполне устраивала. В прошлом веке люди были ниже — она вспомнила, что где-то читала об этом.

Она крепко уснула, убаюканная кроватью из розового дерева.

Утром Сару разбудил стук в парадную дверь. Поскольку халата она с собой не взяла, то пошла в кладовку и надела старый хозяйкин халат из синели. Через минуту она открыла дверь и смущенно уставилась на сухонькую чернокожую женщину, стоящую на крыльце. Позади женщины, в конце дорожки, Сара увидела черный «Чеви-53».

— Доброе утро, — пробормотала Сара.

— Я быть Эбби, — пробормотала в свою очередь старушка.

— Эбби? — переспросила Сара.

— Я быть служанка.

— А-а-а. — Сара улыбнулась. — Да, м-р Болдуин говорил мне о вас. А я…

— Вы быть миз Дженнингс. — Эбби разглядывала крыльцо.

— Совершенно верно. А как вы узнали, кто я?

— М-р Болдуин, он звонить мне сегодня утром.

— Как мило с его стороны. Заходите, пожалуйста.

Старушка вошла в холл вслед за Сарой. Та с интересом ее разглядывала. На ней было темно-серое платье и поношенная шаль. Личико у нее было маленькое и морщинистое; рот и подбородок казались запавшими. Она носила очки в металлической оправе, а пушистые седые волосы укладывала пучком. Она сильно сутулилась; на ней были плотные серые чулки и растоптанные туфли в «бабушкином» стиле.

— Вы содержите дом в таком порядке, — сказала Сара.

Эбби уже прошла через гостиную и направилась в кухню.

— Да, мэм. Я сейчас начинать.

— Чудесно, — сказала Сара, идя за ней.

В кухне Эбби достала из холодильника банку с кошачьей едой. Тут же, не дожидаясь зова, с мяуканьем появился белый перс и стал тереться об ее ногу.

— Как его зовут?

— Каспер кот, — ответила старушка, наклоняясь, чтобы поставить перед котом блюдечко с тунцом.

Эбби приготовила Саре замечательный завтрак — овсянка, мамалыга, вареные яйца на гренках. Но маленькая старая служанка явно принадлежала к немногословным женщинам. Когда Сара предложила Эбби присоединиться к ней, та всего лишь посмотрела на девушку как на сумасшедшую. Саре оставалось только с сожалением улыбнуться про себя, вспомнив, что Билл тоже находил ее демократизм неуместным.

Потом Сара внесла в дом свои вещи. Она одевалась в комнате мисс Эрики: белые брюки, теннисные туфли и свитер цвета морской воды, в стиле «бедный мальчик». Она прибрала свою постель, чтобы Эрике не пришлось этим заниматься, затем пошла ее искать. Маленькая женщина, согнувшись, пылесосила кабинет, а из кухни доносилось гудение посудомоечной машины. И Сара поняла» что Эбби — настоящее сокровище. Если бы только она не была такой молчаливой!

— Я хочу пойти поискать старый плантаторский дом, — крикнула Сара, пытаясь перекричать пылесос.

Эбби выключила его и посмотрела на Сару так, словно ее поразило, даже испугало это сообщение.

— Мисси, в том старом доме, там появляться.

— Появляются? — Сара подавила улыбку. — Вы имеете в виду привидения? Даже средь бела дня?

Эбби сурово нахмурилась. Она явно считала, что шутить тут не стоит.

— Не волнуйтесь, я буду осторожна, — уверила ее Сара, — кроме того, я не очень-то верю в такие вещи.

На мгновение вид у Эбби стал весьма скептическим, потом она пожала плечами и вернулась к своему пылесосу.

Сара вышла через заднюю дверь кабинета на чудесную веранду, уставленную шезлонгами и плетеными креслами-качалками. Жаль, что она не может сейчас расположиться здесь с книгой, ее влечет более важное дело.

Она сошла с террасы, закрыв за собой дверь. Утренний воздух был сладок и прохладен, густо напоен запахами жимолости, растущей за домом. На краю выкошенной лужайки она заметила дикое индиговое дерево с пальмообразными листьями и бело-розовыми цветами. Чуть подальше была красивая роща — дубы, платаны и хлопковые деревья, листва их трепетала в утреннем свете. Мимо пролетел кардинал, сверкая яркой пыльцой на крылышках.

Сара решила не возвращаться на Речную дорогу, а пойти в северном направлении, через лес. Конечно, так можно и заблудиться, но ведь это обжитая местность, и, конечно, кто-нибудь покажет ей дорогу.

Она прошла через рощу по узкой тропинке и вскоре вышла на поле волнующегося тростника. Тростник достигал двух метров в высоту, метелки были почти пурпурными. Наверное, скоро начнется уборка. Она пошла по тропе через поле; неподалеку стоял каменный коттедж с высокой крутой крышей. Из печной трубы шел дым. Это, видимо, жилище одного из арендаторов. Дом был основательно потрепан непогодой, по фасаду шла широкая галерея, и от этого постройка казалась относящейся к другому веку. Чернокожий в комбинезоне курил трубку; на дворе двое детей играли с шумной дворнягой и грязной черной кошкой. Глядя на эту картину, Сара не могла не улыбнуться.

Пройдя поле, она опять оказалась среди деревьев. Перешла через пешеходный мостик, висящий над водой, постояла там. Она впервые видела так близко луизианское болото, и зрелище захватило ее. По берегам извилистой старицы возвышались кипарисы и камедные деревья; свисающий каскадами испанский мох придавал пейзажу незабываемую красоту. Ряска и покачивающиеся на воде огромные кувшинки покрывали всю поверхность старицы. Мелькнул черный усач, крупный окунь, крякали, ныряя, утки, оперенье у них переливалось всеми оттенками зеленого и коричневого. Белая скопа слетела с дерева, схватила когтями рыбину и взмыла вверх. Где-то жутким голосом закричала еще какая-то птица. Куда ни глянь, жизнь кишмя кишит, подумала Сара.

Стоя на мостике, она внезапно осознала, что в это утро впервые за долгое время проснулась, не раздираемая тоской по Брайану. Ей стало стыдно, и вместе с тем она ощутила это как чудо. Она понимала, что пройдет много времени, прежде чем боль окончательно утихнет, что она, конечно, никогда не забудет любимого брата. Но может быть, это первый, малюсенький шаг к выздоровлению?

Продолжая свой путь, Сара увидела среди деревьев согбенную седую женщину. С интересом глядя на нее, Сара заметила, что на женщине надета шаль, как и на Эбби. Снежно-белые волосы уложены в пучок. Странно, что одета она в грубое черное платье, волочащееся по земле. Казалось, что она тоже принадлежит другому веку, как те меннониты[7], которых она встречала, когда ездила в Пенсильванию. Сара окликнула женщину, но та словно не слышала оклика. Спустя мгновение она скрылась за деревьями, и Сара осталась в недоумении — не привиделась ли ей женщина.

Этот случай скоро потонул в глубинах памяти — Сара вышла на обширную поляну и застыла в изумлении. Она, наконец, нашла старый дом!

— О Господи, — прошептала она, не в силах двинуться с места. Ее глаза — глаза художника — не могли оторваться от раскрывшейся перед ней картины.

Это был серый, обветшавший от времени особняк, построенный до гражданской войны. Вокруг стояли древние дубы: дом был на высоком фундаменте; двойной ряд ступеней, сходившихся кверху с двух сторон пирамидой, вел к первому этажу. Оба этажа опоясывала галерея с невысокими решетками и тонкими круглыми колоннами, увенчанными изящными лепными украшениями. «Пароходная готика», как сказал м-р Болдуин. И дом, действительно, похож на вытащенный на сушу пароход. К востоку от него, через Речную дорогу, катит волны могучая Миссисипи, словно ждет, что старый дом вернется на ее воды.

Как бы понравился этот дом Брайану, подумала Сара с внезапной грустью. Если бы он был с ней и они смотрели бы на все это вместе!

Проглотив комок, подступивший к горлу, Сара поднялась по старым ступеням. Ее шаги звучали удивительно уверенно. Она задержалась на галерее, разглядывая окна с выбитыми и вынутыми стеклами, покосившиеся ставни. Входная дверь чуть приоткрыта — совсем как на ее картине. Ощущение чуда все росло. Она вошла в дом и оказалась в длинном коридоре.

С каждой стороны коридора было по огромной комнате. В той, что слева, было внутреннее окно, и Сара решила, что когда-то здесь помещалась столовая. В комнате справа был громадный камин; очевидно, это бывшая гостиная. Комнаты являли многочисленные следы заброшенности; лепка на стенах и потолках была серая, в подтеках воды, полы покоробились.

Сара вошла в гостиную. Разбитые стекла дрожали от ветра, издавая нестройные звуки, от которых мурашки ползли по коже, пока она изучала комнату. Там было пусто, только в середине потолка сохранился потрясающий лепной медальон — амуры, обвитые виноградной лозой. Конечно, некогда оттуда свисала ослепительная люстра. Сара даже слегка затрепетала, вообразив, какое великолепие знавала эта гостиная в прошлом. Ей казалось, что она видит натертый до блеска пол и савонский ковер. Ей казалось, что она прикасается к плотным бархатным занавесям на окнах, к шелковой парче на мебели в стиле французского Возрождения, стоящей у стен. Ей казалось, что она слышит смех гостей, съехавшихся на бал в честь сбора урожая — красиво одетых мужчин и дам, кружащихся под звуки веселого вальса Штрауса. Ей казалось, что она чувствует на губах сладость ромового пунша.

Но прекрасная картина исчезла, и от сменившей ее пустоты у Сары защемило сердце.

Она подошла к камину на противоположной стене. Его обрамляли изразцы, покрытые ручной росписью, многих не хватало. Каминная доска была из белого мрамора. Сара провела пальцами по пыльному прохладному камню, ощутив его гладкую поверхность. Интересно, сколько раз в холодные ночи огонь, пылающий в камине, согревал эту комнату.

Сара открыла дверь в маленькое соседнее помещение. Здесь, наверное, была контора. Дверь на противоположной стороне вела на большое открытое заднее крыльцо. Сара решила осмотреть его позже.

Вернувшись назад через гостиную, Сара прошла через коридор в столовую. Рассматривая резные деревянные карнизы над сводчатым входом и окнами, прекрасные деревянные панели на стенах, она подивилась, почему мисс Эрика не захотела жить здесь. Дом, кажется, крепкий, нужен только наружный ремонт — и к нему вернется былое великолепие. Она прямо видит как замечательные, старинные вещи Эрики вписываются в эти комнаты.

В конце столовой были две двери. Левая вела в комнату, которая когда-то, видимо, была буфетной, правая — в комнату средних размеров, залитую солнцем. Сара была убеждена, что здесь размещалась библиотека или кабинет. На одной стене сохранился встроенный книжный шкаф. Сара долго стояла посреди комнаты, и ее охватило странное, жуткое чувство dйjа vu[8]. Она почти была уверена, что уже видела эту комнату, хотя и понимала, что этого не может быть. И все же она ощущала здесь чье-то присутствие и чувствовала что-то такое, чего не могла определить.

Наконец она стряхнула с себя странные, гипнотические чары, навеянные на нее комнатой, и, выйдя из кабинета, вернулась в коридор и прошла к лестнице.

Старые ступени заскрипели у нее под ногой, но лестница, как и весь дом вообще, казалась прочной.

Наверху она обследовала четыре спальни, по две с каждой стороны от коридора. Одна из угловых комнат ее просто очаровала. Просторная, полная воздуха, со множеством окон, она скорее походила на гостиную, чем на спальню. Какую чудесную мастерскую можно здесь устроить!

За этой комнатой была солнечная спальня и при ней — еще небольшая комнатка. Войдя туда, Сара попыталась представить себе ее назначение сто лет тому назад. Наверное, здесь была швейная комната или детская.

Стоя там, Сара опять ощутила что-то жуткое, уже испытанное внизу, в кабинете. Она внезапно почувствовала, что прикасается к самому сердцу этого дома. В комнате было прохладно, но ее охватило странное тепло. Эта комната видела много любви; каким-то образом Сара поняла это.

Наконец, она вышла из спальных апартаментов и решила постоять на верхней веранде. Она смотрела на окружающие дом деревья, поросшие мхом, на блестящую вдали ленту Миссисипи. Хорошо бы жить в таком доме в пору его расцвета!

Спустившись вниз, Сара вышла через заднюю дверь на крытую галерею и стала рассматривать двор с высокими кирпичными стенами, перед которыми росли пышно цветущие мирты. Стены были пристроены к дому, и из-за них во дворике было прохладно и тенисто. Воздух был напоен запахами цветов и зелени.

Сад представлял собой хаос из бугенвиллей, жимолости, сорных трав и каких-то низких кустиков. В середине возвышался величественный фонтан, украшенный статуей греческой богини, которая явно задыхалась, оплетенная вьющимися растениями. В дальнем углу слева стоял небольшой каменный домик. Наверное, это кухня.

Она спустилась по ступенькам и пересекла заросший сад, опасливо поглядывая, нет ли змей. Попробовала открыть дверь в домик, но его так оплели лозы, что дверь не поддалась. После бесплодных героических усилий Сара, задыхаясь, со слегка закружившейся головой, повернулась и глянула на крыльцо.

На мгновение ей показалось, что на веранде она видит какую-то темную человеческую фигуру. Человек, казалось, улыбался ей, но вместе с тем от него исходило такое необъяснимое ощущение грусти, что у нее сжалось сердце. Она помотала головой, чтобы прийти в себя, и он исчез.

Сначала она подумала, что ей привиделся брат. Потом она поняла, что это не он. Кем бы ни был этот призрак, он темноволос и одет в странную черную одежду. Брайан был блондин, как и она, и обычно одевался в светлое.

Значит, она видела привидение, живущее в брошенном доме! Сара знала, что должна испугаться, но не испугалась. Вместо этого она была страшно заинтригована, возбуждена и исполнилась решимости разузнать побольше об этом замечательном доме.

Снедаемая волнением, возвращалась Сара в дом Эрики. Теперь она осознала, что хочет написать старый дом, но так же и то, что ей придется для этого разрушить преграду, стоящую на пути ее творчества со дня смерти Брайана. Д-р Хоган говорил ей, что ежедневная медитация поможет и разрушить преграду, и утишить ее страдания. Она почувствовала, что надежда вернулась к ней, ибо знала: будь Брайан здесь, он настоял бы, чтобы она написала старый дом.

Дома Сара обнаружила, что Эбби приготовила ей на ленч чрезвычайно вкусное гумбо — блюдо из тушёных стручков окры. После еды Сара взяла карандаш и блокнот рисовальной бумаги и села в кабинете на кушетку. Она взяла также телефон и набрала номер Джефферсона Болдуина. Ответила ей секретарша, которая тут же соединила ее с адвокатом.

— М-р Болдуин, надеюсь, я не помешала вам своим звонком? — начала она.

— Нет, совсем нет. Я просматривал корреспонденцию.

— Мне бы хотелось узнать побольше о старом доме. Видите ли, я нашла его сегодня утром.

Она услышала, как он фыркнул.

— Итак, старый дом уже опутал вас своими чарами?

— Кажется, вы правы.

— Ах, дорогая, он уже многих очаровал.

— Меня интересует, почему мисс Эрика жила не там, а в современном доме. Ее старинные вещи были бы весьма уместны в старом доме.

— Ну, скажем, у местных жителей существуют всякие суеверия, что в доме водятся привидения.

Сара постаралась унять дрожь, охватившую ее при воспоминании о призраке, виденном сегодня утром.

— А мисс Эрика верила в такие вещи?

Она слышала, как м-р Болдуин вздохнул.

— Я не знаю в точности, что Эрика думала об этом. Но, видите ли, мисс Дженнингс, восстановить такой дом стоит целое состояние.

— Это я понимаю, но, в общем-то, он кажется таким крепким.

— Он и есть крепкий, за это я ручаюсь. Я знаю, что балки, стропила и скрепы сделаны из кедра. Такие постройки практически не разрушает ни время, ни термиты.

Сара волновалась все сильнее.

— Прошу вас, м-р Болдуин, расскажите мне что-нибудь об этом доме.

— Ну что ж. Как я сказал вчера, его построили прямо перед войной — я имею в виду гражданскую войну. Не помню фамилии тех, кто его построил, — здесь вам могут помочь местные власти. Я знаю, что в начале века плантацию купила семья Дэвис. Они привели дом в порядок и покрыли новой шиферной крышей. Думаю, вы знаете, что для здешних мест шифер — лучшее покрытие. Именно из-за этой крыши внутренние помещения почти сохранились. Но где-то в 1910 году Дэвисы переехали в более современный дом. А лет девять тому назад мисс Эрика снесла его — кажется, что-то случилось с фундаментом, — и выстроила тот дом, в котором вы сейчас живете.

— Значит, в старом доме никто не живет с самого начала века?

— Да нет, там поймали нескольких бродяг и, конечно, дом служил многие годы приютом для влюбленных. Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что слухи о привидениях возникли именно поэтому — люди замечали огонь, который зажигали бродяги или влюбленные, назначавшие там свидания.

— Может быть, — пробормотала Сара. Затем добавила, размышляя вслух: — Я хочу восстановить этот дом и поселиться в нем.

Она усмехнулась, услышав, что м-р Болдуин свистнул.

— Юная леди, вы имеете хотя бы малейшее представление о том, какие трудности вас ожидают? Понимаете ли вы, что потребуется небольшое состояние, чтобы окружные власти провели туда электричество и воду?

— Кузина Эрика оставила мне солидную сумму, и лучшего применения ей я вряд ли найду.

— Что ж, воля ваша, куда ее тратить, — согласился м-р Болдуин, хотя голос его звучал весьма скептически.

— Не волнуйтесь, я не собираюсь немедленно начинать ремонт, — успокоила его Сара. — Пока мне бы хотелось немного почистить там, чтобы я могла ходить туда писать. Задний дворик — воплощенный хаос. Вы не знаете, кого можно нанять, чтобы привести в порядок дворик?

— Дело в том, что большинство чернокожих в округе испытывают к этому месту вполне объяснимый страх. Но скажу, кто мог бы вам помочь — это Ребен Войзен, один из ваших арендаторов. Он много лет ухаживает за садом мисс Эрики, парень он бесстрашный. Ему вечно не хватает денег на детей.

— Знаете, я, кажется, видела его домик утром.

— Да, это он. Из всех арендаторов он живет к вам ближе всего.

— И вы думаете, он поможет мне начать прибираться в старом доме?

— Да. Но ловите Ребена сейчас, пока он не занялся своим тростником. Когда тростник созреет и начнется уборка, вы до зимы не заставите его взяться ни за какую дополнительную работу.

— Спасибо, м-р Болдуин. Я поговорю с ним незамедлительно.

Когда Сара укладывалась спать, кот Каспер вскочил к ней на кровать и улегся рядом, свернувшись клубком. Саре было приятно, что перс так быстро признал ее. Взяв мурлыкающего Каспера на колени, Сара пропела мантру, которой научил ее в Атлантиде учитель. Вскоре она погрузилась в глубокую медитацию. В голове у нее мелькали фантастические сцены из жизни прошлого века, очень похожие на те, что она видела в старом доме.

А когда она уснула, всю ночь ей снился призрачный человек, стоящий на ступеньках дома в стиле «пароходной готики».