Страсть и судьба

ГЛАВА 30

Три дня пролетели быстро. Сара с семьей наносила визиты и навещала подруг. Она позвонила д-ру Хогану и коротко поговорила с ним, сообщив, что у нее все прекрасно. В самых радужных тонах она изобразила свой брак с Дэмьеном, сказала, что ждет ребенка и что жизнь ее наладилась и она счастлива.

Через день после поминальной службы она сидела у себя, вооружившись ручкой и блокнотом, и размышляла о том, какие пункты включить в свое завещание. Болдуину нужно звонить немедленно, тогда он успеет подготовить ее завещание ко дню назначенной встречи.

Все эти дни она раздумывала, что делать с собственностью в Луизиане. Ее родители богаты, и эта собственность будет для них только обузой.

Главная забота — старый дом. Что с ним будет, если она поселится у Дэмьена? Мысль о том, что его снесут, невыносима, но восстановить его стоит дорого, да и ни к чему, если рассудить здраво. Может, подарить его штату как исторический памятник? Но дар такого рода оформляется долго и сложно. Наконец, она с грустью пришла к выводу, что, если ей суждено вернуться в прошлое, все дела в настоящем придется просто бросить.

Она набросала список основных пунктов завещания. Затем позвонила Болдуину. Узнав, что Сара звонит по междугородней, секретарша тут же соединила ее с адвокатом.

— А, Сара, добрый день. Вы звоните из Атланты?

— Да, — ответила она. — М-р Болдуин, я много думала об имуществе кузины Эрики и о своем завещании. Можем ли мы сейчас все это обсудить?

— Конечно. Только вот возьму ручку и блокнот. Выкладывайте.

— Начнем с того, м-р Болдуин, что после рождения ребенка я собираюсь поехать в Европу. Возможно, я не вернусь в Луизиану. Потому я бы хотела, чтобы вы продали почти все, что я унаследовала.

— Понятно. Продать почти всю вашу собственность.

— Да, за исключением той земли, которую арендует Ребен Войзен. Эту землю и коттедж я ему дарю.

— Конечно, это можно оформить.

— Хорошо. Когда остальная земля будет продана, я хочу пять процентов суммы передать Эбби.

Болдуин мгновение молчал.

— Вы, конечно, знаете, что Эрика обеспечила Эбби неплохой ежегодный доход?

— Знаю, но все же пусть будет так.

— Прекрасно. Значит, вы хотите все ликвидировать?

— Именно.

— Вы получите значительную сумму, Сара.

— Я понимаю. Вот мы и подошли к завещанию. Я бы хотела, чтобы сумма, полученная от продажи, была распределена следующим образом: половину ее я завещаю своему ребенку или детям, а другую половину — музыкальной школе Джильярда в Нью-Йорке.

— Джильярда? — повторил Болдуин.

— Да. У меня был брат, который должен был стать первоклассным скрипачом. Он должен был учиться в этой школе, но его призвали в армию, и он погиб во Вьетнаме.

— Сочувствую вам, — искренне сказал адвокат. — И уверен, что пожертвование такого рода оформить очень легко.

— Хорошо. — Сара сделала глубокий вдох и произнесла: — Я бы хотела, чтобы вся оставшаяся сумма была пожертвована также этой школе, если я умру или буду официально объявлена умершей, и ни мой ребенок, ни дети не появятся в течение пяти лет.

Болдуин свистнул.

— Бог мой, вы действительно все хорошо продумали. Клиенты нечасто приходят ко мне с таким обдуманным завещанием. А вы скоро собираетесь умереть или быть официально объявлены умершей?

— Нет, конечно, нет, — возразила Сара. — Но я с ребенком буду ездить по малоизвестным местам Европы, и застраховаться от всяких случайностей не помешает.

— Что же, вам виднее.

— Эти пункты можно включить в завещание?

— Никаких противоречий законам я здесь не вижу.

— А когда оно будет составлено?

— Составление завещания не займет много времени. Но вот продать земли и найти поверенного…

— Я бы хотела, чтобы этим занимались вы, — поспешно сказала Сара. — Я уже сообщила, что вернусь в Луизиану очень не скоро.

— Тогда нам нужно оформить мои полномочия.

— Вы приготовьте документы, а я их подпишу. Как вы думаете, вы сможете подготовить все бумаги, чтобы я подписала их, когда приеду на следующей неделе?

Он опять присвистнул.

— Не очень-то много времени вы мне даете, скажу я вам.

— Это так важно! Я так спешу!

— Я попробую, — сказал он.

Последние два дня, проведенные Сарой дома, были омрачены сообщением об убийстве Роберта Кеннеди в Лос-Анджелесе. Страна была в шоке, и Сара как никогда остро ощутила себя чужой в XX веке. Нет, ее место в более простых временах, рядом с Дэмьеном.

Прощание с родителями в аэропорту было тяжелым, она не могла сдержать слез, поцеловав их в последний раз.

— Береги маму и папу, — шепнула она Тедди.

— Хорошо, — ответил он сестре.

Она помахала им с трапа, зная, что никогда больше не увидит ни брата, ни отца с матерью. Напоследок еще раз обернулась взглянуть на них. Они стояли у окна, освещенные солнцем, — высокая, стройная супружеская чета и их сын. Отец обнял одной рукой за плечи Тедди, другой обвил талию жены. Все улыбались ей, и она улыбнулась сквозь слезы. Это посещение сблизило ее с семьей, и она почувствовала себя умиротворенной.

В Новом Орлеане Сара остановилась у Бренды. День ушел на отдых после полета и на визиты. Затем она отправилась в очередной раз на поиски.

Сара ничего не нашла. Она побывала в музеях и в публичной библиотеке. И только раз ей блеснул луч надежды: в старых записях общества «Дочери Конфедерации» она обнаружила список известных семей, пожертвовавших деньги на возведение памятника в Джефферсон-сити. Среди прочих там стояло: «Тысяча долларов поступила от имени м-ра и миссис Дэмьен Фонтэнов из прихода св. Кристофера, 6 декабря 1885 года».

Сначала Сара возликовала: это совершенно неоспоримое доказательство, что она осталась в прошлом. Но затем ее охватили сомнения. Слова «от имени» встревожили ее. Дэмьен ведь мог внести деньги от их имени, даже если она там не появилась до 1885 года. А может быть, он устал ждать. Он мог объявить их брак расторгнутым и жениться на другой женщине. Мог, наконец, кто-то еще внести эти деньги от имени м-ра Дэмьена Фонтэна и его жены.

И все же она поехала в Джефферсон-сити к памятнику, на тот случай если на нем написаны имена жертвователей. Конечно, ее постигла неудача: на памятнике была только надпись с обращением к павшим героям и дата сооружения.

Хранитель одного из музеев, где побывала Сара, посоветовал ей съездить в Батон-Руж и войти в контакт с властями штата, или написать в Вашингтон, в Национальный архив. Но на еще одну поездку у нее не было времени, ждать ответа по почте она тоже уже не могла.

Время поджимало. Она чувствовала, что, если она собирается вернуться к Дэмьену, нужно торопиться.

И вот, наконец, в начале следующей недели Сара сделала открытие. Она осматривала очаровательный старый музей на Ройял-стрит, когда вдруг оказалась в зале, где висело с полдюжины картин Винси Фонтэна.

Сара замерла и уставилась на эти до боли знакомые полотна. Ее охватило странное чувство — будто она попала домой, в прошлое. На стенах были ее любимцы, в том числе автопортрет Винси и пейзаж с домом. Живопись выглядела хорошо отреставрированной, как в тот день, когда она закончила работу.

Когда она замерла, как загипнотизированная, перед картинами, из-за стола вскочила пожилая дама — научный сотрудник музея — и поспешила к ней. Коснувшись Сариной руки, она спросила:

— Мэм, что с вами? Вы вдруг так побледнели.

Сара обернулась к этой доброй женщине и улыбнулась.

— Все в порядке. Просто меня поразили эти картины. Их автор — Винси Фонтэн, не так ли?

Женщина была приятно удивлена.

— Да, Винси Фонтэн. Прекрасный образец экспрессионизма, верно? А разрешите узнать, откуда вы знаете живопись этого художника?

Сара быстро придумала объяснение.

— Я — член совета Высшего музея искусства в Атланте, и, мне кажется, я видела в каталоге какие-то его работы.

Женщина приложила палец к подбородку.

— Это странно. М-р Фонтэн был талантливым художником, но совершенно неизвестным. Я даже не знала, что где-то есть другие его работы. Миссис… э-э… как вы сказали, вас зовут?

— Я еще не сказала. Я… — она чуть было не представилась «Сара Фонтэн», но вовремя остановилась, поняв, что назови она ту же фамилию, это покажется совсем уж странным. — Я — Сара Дженнингс.

— Сара Дженнингс! — изумилась дама.

— Да, — Сара недоуменно нахмурилась.

Дама в изумлении покачала головой.

— Подумать только, какое совпадение! Точно так же звали художницу, которая реставрировала эти картины в 1870 году.

Сара почувствовала, что с лица у нее сбежали все краски.

— Как вы узнали об этом?

— Ну как же, она подписалась и поставила дату на обратной стороне каждой картины. Она также нарисовала на каждой песочные, часы — довольно любопытный штрих, вам не кажется?

Сара почувствовала, что сердце бьется у нее где-то в горле.

— А нельзя ли посмотреть на обратные стороны?

Дама замялась.

— Видите ли, придется снимать полотна со стены, а наши правила запрещают…

Сара схватила ее за рукав и горячо заговорила:

— Прошу вас. Это ведь такое замечательное совпадение! Мне бы так хотелось увидеть подпись реставратора! Я уже сказала, что вхожу в совет Музея искусств, поэтому я прекрасно знаю, как обращаться со старыми произведениями искусства.

— Ну что же, — согласилась дама, — думаю, ничего страшного не произойдет, если вы увидите обратные стороны этих картин. Совпадение забавное, правда? Я сейчас позову сторожа.

Через несколько минут Сара осмотрела все картины. На каждой стояла ее смелая оригинальная подпись, дата окончания реставрации и песочные часы. Глядя на это, Сара волновалась все больше. Осмотрев последнюю картину, она спросила:

— Сколько времени они здесь?

Дама подумала.

— С 1920 года.

— С 1920! — поразилась Сара. — А скажите, у вас отмечено, когда они были приобретены? Они где-нибудь зарегистрированы? И, может быть, вы знаете, у кого они приобретены?

— Можно посмотреть документацию.

Дама принесла несколько старых регистрационных книг, и они с Сарой просмотрели их, пока не нашли список картин Винси. Сара увидела полустертую запись: шесть картин подарены в сентябре 1920 года. Дар был анонимный. Сара долго смотрела на список, потом спросила:

— Если сюда от моего имени придут несколько человек, вы покажете им обратные стороны полотен и эту регистрационную книгу?

Дама нахмурилась.

— Ну, я, право, не знаю. Это довольно необычная просьба.

Сара улыбнулась одной из самых своих неотразимых улыбок.

— Я знаю, что моя просьба звучит странно, но мои родители и подруга будут восхищены этим совпадением имен. Дело в том, что я тоже художник.

Лицо женщины просветлело:

— Неужели?

— Да. От этого полное совпадение делается еще интереснее, правда?

— Конечно.

— И поэтому я была бы вам очень признательна, если бы вы показали моим родителям и подруге все это.

— Что же, я думаю, ничего плохого в этом нет.

— Прекрасно. К кому им обратиться?

— Я — миссис Ида Ли Карпентер.

— Вы бываете здесь каждый день, миссис Карпентер?

— Да, — гордо выпрямилась дама, — за сорок лет не пропустила ни одного дня.

Сара пожала руку миссис Карпентер.

— Спасибо. Не могу выразить, как вы помогли мне.

Сара ехала домой в приподнятом настроении. Теперь она может предъявить родителям и Бренде явное доказательство, что она действительно жила в прошлом. И нужно сделать так, чтобы они увидели это доказательство. Она поразмыслила об этом, потом решила: она напишет им письма так, чтобы они распечатали их и прочли позже. Прекрасное решение проблемы, думала она.

Но подъезжая к дому Бренды, Сара стала сникать. Она не может доказать им, что жила некоторое время в прошлом. А доказательств того, что она и дитя принадлежат прошлому она так и не нашла.

Когда Сара вошла в дом, горничная доложила, что миссис Бирмингем нет дома, что она поехала отвезти детей на занятия в воскресную школу. Сара поднялась к себе: хорошо, что она сможет побыть одна — дел у нее невпроворот.

Достав ручку и почтовую бумагу, она приступила к делу. Начала она с письма к родителям и брату.

Когда вы прочтете это письмо, я буду жить в 1872 году с человеком, которого я люблю.

Она перечитала это предложение и присвистнула. Да, они в это никогда не поверят. Но в этот раз им нужно сказать правду и положить конец этой паутине лжи, которой она опутала свою жизнь. Ведь она оставляет их навсегда. Конечно, это ее долг перед родителями и перед подругой.

И, собравшись с духом, она продолжала. Она рассказала о своих путешествиях во времени, рассказала, как стала жить в прошлом веке, как полюбила Дэмьена. Она написала, что собирается прожить с ним до конца своих дней. О том, как любимый старый дом превратился в западню, она умолчала. Рассказала о своем завещании и почему она оформляет его на свое девичье имя.

Потом она написала:

Я знаю, что поверить во все это вам трудно, если не невозможно, но я могу предъявить вам доказательство того, что я действительно жила в прошлом. Я восстановила несколько картин, которые написал брат Дэмьена, в то время как жила там. На обратной стороне каждого полотна я поставила свое имя, дату реставрации. Каким-то образом несколько картин попали в музей на Ройял-стрит в Новом Орлеане. Они находятся там с 1920 года. Если вы сходите в этот музей и обратитесь к миссис Иде Ли Карпентер, она покажет вам обратные стороны картин с моей подписью. И еще она же покажет вам регистрационную книгу, где есть дата поступления этих картин и мое имя как реставратора. Вот что я предъявляю вам как неопровержимое доказательство того, что я на самом деле жила в прошлом веке с Дэмьеном Фонтэном.

Закончила она так:

Дорогие мои, не тревожьтесь обо мне, прошу вас. Любите друг друга и Тедди. Будьте счастливы. Помните, что я люблю вас и скучаю по вас, но свою судьбу я нашла в другом веке. Настоящее счастье я нашла в прошлом, с человеком, которого люблю.

Хорошо бы все написанное в последних фразах сбылось, подумала она, заклеивая письмо. Потом наклеила марку и написала такое же письмо Бренде. Затем взяла письма и пошла искать подругу.

Та пила чай в большой, полной света гостиной. Как только Сара вошла, Бренда вскочила с кушетки. Вид у нее был обеспокоенный.

— Сара, иди же сюда. Нам нужно поговорить. Я очень беспокоюсь о тебе — все эти постоянные поездки куда-то, возвращения…

Сара предостерегающе подняла руку.

— Со мной все в порядке. Конечно, я мало бываю дома, я плохой гость, но я же объяснила, что мне нужно уладить всякие дела. А сейчас… у меня к тебе большая просьба.

— Да? Садись же. Будем пить чай и разговаривать.

Сара села и взяла чашку. Она начала говорить, потом заколебалась, отставила чашку и посмотрела на письма, которые крепко держала в другой руке.

— Ты скажешь мне, в чем дело? Твоя просьба имеет отношение к письмам, которые ты держишь так, будто это — самое дорогое в жизни?

Сара робко улыбнулась.

— Ты хорошо меня изучила. Да, здесь два письма — одно для тебя, другое — для моих родителей.

Бренда даже побледнела.

— Господи, как драматично.

— Подожди, слушай дальше.

— Ну? — Бренда смотрела на подругу встревожено.

— Я хочу, чтобы ты взяла эти письма и хранила их — ну, в безопасном месте. И если от меня не будет вестей три месяца, прочти письмо, адресованное тебе, и отправь другое моим родителям.

Пока Сара говорила, Бренда становилась все бледней и бледней.

— Если от тебя не будет вестей? Три месяца? Что же это делается, Сара?

— Я должна уехать, и боюсь, что… что вы меня больше никогда не увидите.

— Боже мой! — Бренда была потрясена. — Это все тот человек, этот Дэмьен, да? Из-за него ты уезжаешь?

— Да, — призналась Сара.

Бренда стиснула зубы и прищурилась.

— Я чувствовала, что происходит что-то странное. Вы никогда не бываете вместе, а теперь ты с ним уезжаешь и не собираешься возвращаться!

— Письмо, — Сара коснулась руки Бренды, — письмо тебе все объяснит. Не забывай только, что все, что происходит, происходит согласно моему желанию.

— Я не могу поверить, — Бренда помотала головой, — что я не ослышалась. Ты сказала, что мы никогда больше не увидимся? Ты скажешь или нет, что все это значит?

— Я не могу, — жалобно сказала Сара.

И вдруг глаза у Бренды стали огромными.

— Только не говори мне, что у Дэмьена нелады с законом! Или он… о, Господи! Ведь не берет же он тебя с собой за «железный занавес»? Он что, коммунист или что-нибудь в этом роде?

Тут Сара расхохоталась. Она едет за «железный занавес»! А потом ответила серьезно:

— Нет, Дэмьен не преступник и не коммунист. Единственное, что я могу тебе сказать — это повторить еще раз, что все идет так, как я хочу. Ты все поймешь, когда прочтешь письмо. И еще добавлю: Дэмьен сделал меня такой счастливой, какой я в жизни не была. — Она умоляюще посмотрела на подругу. — Ведь ты не захочешь лишить меня этого счастья, а, Бренда?

— Ну… нет, конечно. — Было очевидно, что Бренду обуревают самые разноречивые чувства.

Сара придвинулась к ней и заговорила с жаром:

— Обещай мне, что сделаешь то, о чем я прошу, через три месяца. И дай слово, что не заглянешь ни в одно из этих писем прежде времени.

— Ты уверена, что ты хочешь именно этого?

Сара вложила письма в руку подруги.

— Я никогда ни в чем не была так уверена.