Ступени к чуду

Вальс Мюзетты, или Певица на склоне лет Рассказ

Она уже два года на пенсии, хотя общепенсионного возраста еще не достигла. По обычному счету на пенсию ей еще рано. Но годы в данном случае значения не имеют, так же как и у музыкантов-духовиков или, если на то пошло, у шахтеров и сталеваров. Да-да, всю жизнь петь со сцены или дуть, к примеру, в тромбон стоит много здоровья. Короче, после двадцати пяти лет рабочего стажа Римма Львовна Паскарь оформила положенные документы. Где она пела? Спросите лучше, где она не пела. За четверть века в филармонии ей доводилось петь на многих сценах и концертных площадках. При необходимости она даже пела из кузова грузовика, выступала перед колхозниками прямо посреди поля или перед рабочими в цеху, на импровизированной сцене. В конце концов, важно не где поешь, а — как. Впрочем, об этом не стоит распространяться. Римма Львовна не любит хвастать, но почти все, что написано для высокого голоса, побывало в ее репертуаре. А сколько песен, романсов сочинили местные композиторы специально для нее. И она была первой исполнительницей этих произведений. Успех, признание? Они достаются нелегко, требуют большого труда. Но и об этом нечего толковать. Ее заметили еще в консерватории (в Ленинграде, в 50-х годах) и предложили место солистки в хоре. Она отказалась: если уж начинаешь петь в хоре, даже сольные партии, потом трудно оттуда и вырваться. Она мечтала петь в оперном театре. Но жизнь повернулась так, что мечта не сбылась. Умер отец Риммы Львовны, и пришлось прервать учебу и вернуться домой. Как-никак, она была старшей в семье: сестра с братом еще учились в школе. Устроившись в филармонию, Римма Львовна начала разъезжать по городам и селам с концертной группой. Работала много. Помимо установленной концертной нормы, часто выступала сверх программы. Иногда записывала новые песни на радио, не всегда те, что нравились, порой больше ради копейки, чем из любви к искусству. Стыдиться нечего: она была единственной кормилицей, тянула семью. Но халтурить при всем при том никогда себе не позволяла. Слушателя не интересует настроение артиста, он не хочет знать о том, что ты, может быть, с ног валишься после четырех концертов подряд, что всю ночь глаз не сомкнула, потому что филармонический ПАЗик сломался посреди дороги. Он, слушатель, заплатил за билет, а ты, раз уж вышла на сцену, должна петь для него и петь на совесть. Но не стоит говорить и об этом. Семьей Римма не обзавелась. Кто виноват? Ищи виноватых! Правда, ребенка ей очень хотелось иметь. Но и эта мечта осталась только мечтой. У нее милые, добрые племянницы — радость и утешение. Дочка сестры — прелестная девушка на выданье, заканчивает педагогический институт. Дочь брата идет по стопам тетки: занимается в музыкальном училище, в том самом, где Римма Львовна теперь работает. Это только так говорится: вышла на пенсию. Разве усидишь в четырех стенах после долгой жизни на колесах? Впрочем, ей пришлось провести дома почти целый год: мать заболела и как слегла, так и не поднималась до самой смерти. В училище Римма Львовна работает иллюстратором. Это значит, что она поет разные вокальные произведения, а студенты учатся аккомпанировать на фортепьяно. Теперь, правда, она поет только в классе, для себя и для студентов. Но и это доставляет ей немало радости. Римма Львовна часто рассказывает молодежи, что петь она начала раньше, чем говорить. Пение — ее жизнь. Есть ли звание? Нет. Для таких дел тоже нужно немного счастья. Трижды в неделю — по вторникам, средам и пятницам — Римма Львовна ходит на работу. Она пополнела (где они, молодые годы?), одевается по предпоследней моде, но всегда чистенько и со вкусом, волосы, поредевшие и поседевшие, покрашены в каштановый цвет, гладко оттянуты на затылок и закручены бубликом. В черном рабочем портфеле, помимо нескольких нотных сборников, она носит маленький термос и полиэтиленовый мешочек с бутербродами (старая гастрольная привычка). Прежде чем начать работу, а иногда и на переменах, ей необходимо заморить червячка. Она называет это технической профилактикой. Так скрипачу, прежде чем играть, надо смазать смычок канифолью. Конечно, голос у Риммы Львовны не тот, что прежде, и долго петь она не может: не хватает дыхания, связки не всегда выдерживают нагрузку, к тому же в последние годы у нее скачет давление. Годы дают о себе знать, но стоит ли об этом распространяться. Сейчас она запоет. Одной рукой оперлась на рояль, другой подпирает диафрагму. Она встала на кончики пальцев, все еще грациозная, все еще женственная, с игривой улыбкой на лице. Она теперь не Римма Львовна, а Мюзетта из оперы Джакомо Пуччини «Богема». Вот что она поет: