Свердловская рок-энциклопедия "Ритм, который мы..."

«Трек»

Для истории этого коллектива вполне подойдет какое-нибудь эпическое или даже ветхозаветное начало: «Слепой музыкант» породил «Сонанс», «Сонанс» породил «Трек» и «Урфина Джюса»… Группа эта действительно легендарна, а ее влияние на свердловскую рок-сцену с трудом поддается оценке.

Итак, в сентябре 1980 года, после записи альбома «Шагреневая кожа», «Сонанс» распался. Александр Пантыкин и Иван Савицкий ушли создавать «Урфин Джюс». Оставшимся музыкантам (Андрей «Борщ» Балашов — клавишные, вокал, Михаил Перов — гитара, вокал, Анастасия Полева — вокал, Игорь «Феич» Скрипкарь — бас, вокал, Александр «Полковник» Гноевых — звук) приходилось проще — им ничего не надо было создавать, они являлись очень даже работоспособной творческой единицей. Оставалось только пересадить администратора Евгения Димова за барабаны, с которыми он умел неплохо обращаться, и взять название «Трек». Наречение нового коллектива, состоявшееся 23 сентября, решили считать днем рождения группы. Даже часть дебютного альбома была готова — «трековцы» включили в него две песни из «Шагреневой кожи», написанные без участия Пантыкина. В декабре альбом, названный просто «Трек-I», увидел свет.

Записывали его весело. «Скрипкарь вслух читал нам Швейка, — вспоминает Полковник. — Мы поржем — и снова за работу». Даже репетиции «Трека» проходили своеобразно. Сначала 20–30 минут все просто разговаривали. На любые темы, подзаряжая друг друга. Шла некая энергетическая накачка. И когда чувствовали, что необходимый уровень энергетики достигнут, все брали в руки инструменты и начинали репетировать.

Сценический дебют группы состоялся 27 декабря в клубе Уральского университета. Программой из десяти номеров публика осталась довольна. Особенно громкие аплодисменты раздавались после песен, в которых солировала Настя Полева.

В большинстве тогдашних групп фронтменом был мужчина. Мысль о том, что рок может петь женщина, казалась новаторской. «После того как я записала „Песню любви“, меня отвел в сторону Женя и спросил: „Ты же понимаешь, что достойна исполнять не более пяти процентов репертуара?“ — смеется Настя. — Надо было знать мужского шовиниста Димова, для него и 5 % — это очень много. Я даже на это не рассчитывала и согласилась». Так, с математической точностью, была определена доля участия Насти в творчестве «Трека». Со временем эта доля росла (Настин голос звучит примерно в трети записанных песен), но до самого конца коллеги по группе считали ее не более чем изюминкой.

Однако публика воспринимала расстановку сил иначе. Все, кто был на их немногочисленных концертах, делясь впечатлениями, неизбежно произносят: «А потом вышла Настя, и мы все просто выпали в осадок…» К сожалению, все выступления «Трека» можно пересчитать по пальцам: пять концертов в родном городе, выезды в Каменск-Уральский, Ижевск и Зеленоград.

В первое время «Трек» и «Урфин Джюс» поддерживали прекрасные дружеские отношения — разногласия-то у них были исключительно музыкальные. Все изменилось после рок-фестиваля архитектурного института в июне 1981 года. «Трек» выступал в черной кожаной униформе, собственноручно сшитой Настей. Музыка, внешний вид и непонятная эмблема, придуманная Балашовым (белый круг с черной точкой в центре), произвели неизгладимое впечатление не только на зал, но и на представителей контролирующих органов.

После фестиваля комсомольские функционеры обвинили «Трек» ни много ни мало в пропаганде фашизма. «Джюсовцы», присутствовавшие при этом, были обвинены темпераментным Димовым, ставшим к тому времени лидером «Трека», в предательстве. Былая дружба дала трещину, которая затянулась лишь через пару лет.

По городу поползли тяжелые слухи. Михаил Симаков, вокалист «Апрельского марша», а в те годы — солист ансамбля политической песни «Баллада», вспоминает: «Наша руководительница с ужасом рассказывала про концерт страшной группы „Трек“, которая выступала чуть ли не со свастиками на рукавах. Спустя много лет я узнал, что этот страшный „Трек“ использовал при записях наши балладовские болгарские микрофоны, купленные обкомом комсомола и тайком одалживаемые Полковнику мужем одной из солисток».

«Трековцы» чувствовали себя уязвленными. «УД» выезжал на фестивали в Баку и Вильнюс, а их со всех сторон гнобили власти. Музыканты стали вести замкнутый, скрытный образ жизни, мало с кем общаясь. Знающие люди рассказывали, что все они живут в одной квартире, чуть ли не на казарменном положении. Как красочная деталь, добавлявшая сходство с казармой, упоминались двухъярусные кровати. «Это не группа, это секта какая-то», — шептались свердловские меломаны.

Идея замкнутости исходила от Димова. «Он настаивал, чтобы мы никуда не ходили, варились в собственном соку и репетировали до посинения, — вспоминает Скрипкарь. — Женькино видение нашего имиджа было таким: вышли, ошарашили всех и, ни с кем не общаясь, снова закрылись в скорлупе». Михаил Перов объясняет эту герметичность просто: «Мы были очень замкнутыми, закомплексованными молодыми людьми. Да, мы знали цену нашей музыке, но приставать ко всем с просьбами послушать и похвалить нас казалось нам неправильным».

По мнению поэта «Трека» Аркадия Застырца, настоящим идеологом группы был Андрей Балашов. Мысль о танце со смертью или даже интимных отношениях с ней как способе избежать смерти, заложенная им в «Песне любви», легла в основу идеологии «Трека». Андрей сумел увлечь своими идеями и черным обаянием старших товарищей. У самого молодого члена «Трека» образцом для подражания был не какой-нибудь рокер, а великий скрипач Иегуди Менухин. Помимо ежедневных экзерсисов на скрипке Балашов следовал и другим заветам Менухина: постоянно занимался с гантелями, отказался от таких естественных проявлений рок-н-ролльной жизни, как алкоголь и курение. Идея достижения чего-то в музыке, в творчестве, в шоу-бизнесе через самодисциплину исходила от Балашова.

Андрей был также основным композитором в «Треке». «У него в то время было такое состояние души, что мелодии сыпались из пальцев, как горошины из стручка, — вспоминает Игорь Скрипкарь. — Он закольцовывал по три темы, чтобы они перетекали одна в другую, и показывал их просто на пианино. Нам эти темы страшно нравились, и мы все вместе бросались их аранжировывать, превращать их в песни».

Андрей познакомил коллег с творчеством Гэри Ньюмана, чей диск «Replicas» был заслушан «трековцами» буквально до дыр. Димов при этом активно склонял группу к тяжелому року. Смешение рваных ритмов Ньюмана и монотонного харда a-la «Black Sabbath», помноженное на композиторский дар Балашова и мастерство остальных музыкантов, дало неповторимый стиль «Трека», названный самими музыкантами «новый свинец». При этом свердловчан никак нельзя упрекнуть в заимствовании, скорее, их музыка испытала определенное влияние английских коллег. «Получилось очень оригинально и свежо, — считает Скрипкарь. — Это было для нас самым главным — не быть ни на кого похожими».

Летом 1981-го был записан второй альбом. Он опять назывался лаконично — «Трек-II» и опять никак не был оформлен. Называть альбомы просто порядковыми номерами предложил Перов, сославшись на авторитет «Led Zeppelin», у которых первые пластинки тоже были названы крайне лаконично. Затея с оформлением магнитофонных катушек под западные диски казалась музыкантам никчемной игрой. Обложек для магнитофонных катушек не делали, распространяя их в картонных заводских коробках. Уже позже под это подвели теорию анонимного искусства, а на самом деле у «трековцев» просто не хватало времени и сил на придумывание оформления. «Вся энергия уходила на аранжировку балашовских мелодий, — вспоминает Игорь Скрипкарь. — Не успеем отшлифовать одну песню, он уже приносит тему другой. Еще, еще, бац! И готов материал для альбома, начинаем его записывать. Сделали, Андрей тащит что-то еще. Не успели оглянуться — и песни для следующего альбома готовы. Мы же за два года записали три альбома!»

Сегодня трудно понять, что на что больше влияло: окружающая действительность на музыку «Трека», или, наоборот, музыка, которую они играли и слушали, формировала их взгляд на мир. «Мы не принимали за чистую монету гражданский задор советских песен, которые слышали по радио: „Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым“, — говорит Михаил Перов. — Нам это казалось каким-то извращением. Хотелось взглянуть на мир из-за зеркала, в которое пялились эти бодряки. Мир, увиденный из зазеркалья, очень забавен, и нам хотелось показать его вывернутость всем… Мы сами называли нашу жизненную позицию параноидальной. С той же параноидальностью мы подходили и к нашей музыке. Она должна была быть не похожей ни на кого, отражать наш взгляд на мир из-за зеркала».

«Трек» был группой крайне концептуальной. Балашов заранее написал четыре фортепианных темы, которые были названы «параноидами». Было решено в каждый альбом вставлять по одному из этих параноидов. Первый из них стал «Песней любви», второй — «Космогонией», третий — «Как поверить?». Был предусмотрен параноид и для четвертого альбома, но превратился в песню он только через девять лет, уже в репертуаре «Кабинета». Все они, по словам Полковника, были объединены чем-то общим. Причем не музыкальным, а идеологическим.

«Треки» заранее планировали свою жизнь на несколько лет вперед. Летом все нормальные студенты разъезжались по домам или по стройотрядам, а «трековцы» садились за запись. При этом они заранее знали, что таких летних сессий у них впереди будет еще несколько. Поэтому и параноиды были распределены заранее на годы вперед. Внутренней концепции каждого альбома посвящались целые худсоветы, в заседаниях которых участвовала вся группа. В расстановке песен не было ничего случайного.

Аркадий Застырец вспоминает, что «идеология „Трека“ была как в образцовом пионерском отряде: дисциплина, никто не должен отлынивать, все полагается делать в срок… Если кто-то не выполнял поставленную задачу без уважительной причины, то собирались всем отрядом, то есть рок-группой, и его абсолютно в советском духе пропесочивали. Так отчитывали Мишу Перова, когда он не поучаствовал в перевозке вещей одного из музыкантов с квартиры на квартиру. Это было так не по-рок-н-ролльному, что даже смешно». «Парни очень серьезно ко всему относились, — добавляет Настя. — Постоянно заседали узким кругом — двойкой, тройкой, куда я не допускалась».

Художник Александр Коротич вспоминает: «„Трек“ был самой „неигрушечной“ группой из тех, что я видел. У них были сверхзадачи, они хотели своим творчеством изменить мир. Как-то Димов провожал меня до дома и всю дорогу с какой-то болезненной убедительностью излагал свой план политического и социального переустройства мира». Женя придавал всему элемент мистики, он видел «Трек» группой не городского и даже не союзного уровня, а планетарного масштаба. При этом Димов был человек легко ранимый. Как рассказывает Застырец, «перед концертом в своем родном Каменске он сидел в гримерке и выстукивал свою партию палочками на коленях. Партия была сложная, Женя постоянно сбивался. При этом его мышцы были напряжены до предела, до судороги — так он боялся ошибиться».

Так называемая параноидальность проявлялась только в музыке. Тексты «Трека» были просты и даже дидактичны. Те, кто на редких концертах смог разобрать слова, обвиняли их в некой «коммунистичности» (эти претензии выражали отнюдь не комсомольские активисты). Вряд ли можно упрекать в этой раздвоенности Аркадия Застырца, укрывавшегося в те годы под псевдонимом Куперин. Музыканты сами ставили перед ним задачи, от которых он хватался за голову.

«Мы не могли сочинять музыку на готовые стихи, — рассказывает Скрипкарь, — нам нужен был поэт. Посмотрели вокруг и обнаружили Аркашу, который взялся за нелегкое дело — писать тексты на нашу готовую музыку. Мы не совсем были удовлетворены его текстами, постоянно спорили, даже ругались».

Летом 1982-го был записан «Трек-III» — вершина творчества группы. Если прослушать подряд первый и третий альбомы, становится ясно, какой огромный путь проделал «Трек» в своем развитии. Кстати, примерно на половине песен альбома с ударными вместо плохо себя чувствовавшего Димова управлялся его ученик, юный Андрей «Пионер» Котов: «Женя пригласил меня просто приехать и поиграть на новых барабанах „Amati“, которых в городе тогда еще ни у кого не было. Мы с ним позанимались, и я принял участие в общей репетиции „Трека“. Что-то во мне ребятам не понравилось, но Димов уговорил их попробовать еще раз. Мы позанимались еще немного, и после этого все меня приняли».

16 апреля 1983 года «Комсомольская правда» опубликовала заметку «Бойся бездарных, дары приносящих», подписанную Ф. Юровым. За этим псевдонимом спрятался музыкальный обозреватель «Комсомолки» Юрий Филинов. Он получил бандероль с «Трек-III», отправленную Димовым в рамках рекламной кампании альбома. Бережливый Женя рассылал бандероли наложенным платежом, окупая стоимость пленки и почтовые расходы, так что Филинову пришлось заплатить пять рублей за счастье послушать запись свердловской группы. Именно стенанием о потраченной пятерке посвящена большая часть желчной заметки в печатном органе ЦК ВЛКСМ (скорее всего, гонорар за нее покрыл Филинову убытки). Оценка музыкального критика свелась к двум словам: «низкопробный примитив». На это можно было и обидеться, если бы Ф. Юров нечаянно не оказал группе «Трек» большую услугу: стремясь побольнее уколоть отправителя бандероли, он указал точный почтовый адрес Евгения Анатольевича Димова. В те годы любое самое ругательное упоминание в прессе служило самодеятельной рок-группе прекрасной рекламой. На опубликованный в «Комсомольской правде» адрес стали приходить мешки писем с просьбой прислать записи «Трека». «Люди со всей страны писали: „Пришлите мне альбом, мне не жалко пяти рублей!“ — смеется Игорь Скрипкарь. — Мы плотно загрузили нашего звуковика Пашу Панина, который день и ночь тиражировал записи». Аудитория группы значительно расширилась.

Сразу после заметки в «Комсомолке» состоялись гастроли «Трека» в Ижевске и подмосковном Зеленограде. Переговоры о них велись заранее, и публикация в газете стала хорошей рекламой концертам. В Зеленограде свердловчане выступали на разогреве перед группой экс-«воскресеньевца» Константина Никольского. Принимали их хорошо, Настины песни в конце программы даже сорвали овацию. Но организован концерт был удручающе плохо: вместо обещанной ударной установки «Amati» на сцене стояли какие-то стремные барабаны, аппарат был отвратительный, музыкантов поселили в съемной клетушке, где ни поспать, ни помыться толком было нельзя. Московская околорокерская тусовка произвела на уральцев неприятное впечатление: слишком много пьяных разговоров про бабки. Не выдержавший всего этого Андрей Балашов, который был, по словам Перова, «совсем не рокер, а нормальный человек», раньше времени улетел в Свердловск. Он недавно женился, уже намечался ребенок. Чтобы кормить семью, Андрей устроился скрипачом в оркестр оперного театра… Игорь Скрипкарь считает, что, если бы «Трек» продолжал жить герметично, Андрей мог бы писать песни и дальше, но скорлупа приоткрылась, он увидел изнанку рок-жизни и оказался к ней не готов. В общем, Андрей Балашов покинул группу «Трек». Сегодня он играет в оркестре Московского театра «Новая опера». Созданный им струнный квартет успешно выступал во многих странах.

Стиснув зубы, «трековцы» приступили к очередной рекорд-сессии. Готовящийся альбом хотели назвать «Трек-н-ролл». Планировали отказаться от длинных композиций, песни должны были быть компактными. За клавиши встал светотехник группы Виктор Шавруков. Запись двигалась медленно и тяжело. Кончался август, здание университета заполнялось студентами, а у «Трека» были записаны только «рыбы» — инструментальные дорожки без вокала. Музыканты выдохлись. В результате до ума доведена была только одна песня — «Блат».

Осенью «Трек» вместе с «Урфином Джюсом» (идейные расхождения уже были забыты) крепко влипли в авантюру, устроенную неким Игорем Валерьевичем Мироновым, уговаривавшим свердловских рокеров перейти на официальные хлеба и завербоваться в какую-нибудь провинциальную филармонию. «Лапшу на уши он вешал мастерски и мозги заплетал крепко, — рассказывает Скрипкарь. — Нам не давали выступать перед публикой, а он убеждал нас, что сделает нас официальными артистами, и мы сможем играть свои песни. Не все и не целиком, но что-то сможем». Охмуренные Мироновым музыканты подготовили совместную программу «Некоторые вопросы, волнующие нас» и 14 декабря предъявили ее на суд комиссии из обкома комсомола. Вердикт молодежных идеологов был краток: «Такую музыку вы можете играть только у себя в туалете». Руки у музыкантов опустились. Перов поддался на посулы Миронова и уехал с ним в Павлодар, где вошел в состав филармонической группы «Незабудка».

Больше всех переживал Димов. Когда он, Скрипкарь и Настя собрались на пепелище «Трека» обсудить положение, Евгений начал предлагать набрать новых музыкантов и работать дальше. «Но я подумал: какой „Трек“ без Балашова, без Мишки? Махнул рукой: пошло оно все к черту!» — резюмирует Игорь. История «Трека» прервалась.

Но творческий потенциал его участников был так велик, что их личный путь в музыке не мог на этом закончиться. Уже на I фестивале рок-клуба летом 1986 года на суд зрителей предстали сразу три экс-«трековских» проекта. Игорь Скрипкарь с Андреем Котовым и бывшим соперником, Александром Пантыкиным, презентовали публике «Группу без названия», чуть позже ставшую «Кабинетом». Евгений Димов придавил зал горячим металлом своего «Степа». Настя Полева выступила с сольной программой.

Через год на II фестивале состоялось первое возвращение «Трека» на сцену, организованное вернувшимся из Казахстана Перовым. Ветераны уральского рока потрясли стены зала в составе: Скрипкарь, Перов, Котов + Глеб Вильнянский на клавишных. Спустя год Михаил Перов присоединился к «Кабинету».

В 1996 году все альбомы «Трека» издали на двойном CD в серии «Антология уральского рока». В том же году на компакт-диске вышел сборник лучших песен «Трека».

Через 20 лет после последнего выступления, в январе 2008 года, группа реанимировалась для участия в фестивале «Старый Новый Рок». В камбэке приняла участие и Настя: «Я шла на репетицию со страхом: как же мне опять спеть старые песни? А связки сами вспомнили, как надо». С тех пор старый новый «Трек» периодически дает концерты в составе: Перов, Скрипкарь, Валерий Широков (барабаны), Валерий Исаков (гитара) Андрей Манторов (клавишные). Звуком по-прежнему командует Полковник.

«После нас никто так не играл. А музыка „Трека“ настолько самобытна, даже самостийна, что ее можно и сейчас исполнять», — считает Михаил Перов. Теплая реакция зрителей, некоторые из которых годятся рок-легендам во внуки, подтверждает его слова.

«Трек-I» (1980 — М, 1996 — CD)

«Трек-II» (1981 — М, 1996 — CD)

«Трек-III» (1982 — М, 1996 — CD)

«Лучшие песни 1980–1983» (1996 — CD)