Свердловская рок-энциклопедия "Ритм, который мы..."

«Урфин Джюс»

В музыкальной школе юный Саша Пантыкин изучал классическую музыку. С 12 лет он сам начал сочинять фортепианные пьесы. Менее серьезные жанры до старших классов его просто не интересовали. «Для меня дверцей в рок-музыку стали „Картинки с выставки“ группы „Emmerson Lake & Palmer“ Эмерсона. Я услышал хорошо знакомое мне произведение Мусоргского в очень приличном исполнении и в интересной интерпретации». За дверцей открылась длинная дорога, по которой Александр уверенно зашагал. Группа «Слепой музыкант», «Студия архитектурного института», «Сонанс» — первые этапы этого пути…

В середине сентября 1980 года клавишник и основной композитор студии «Сонанс» Александр Пантыкин решил дальше двигаться самостоятельно. В его багаже набралось много песен, которым не находилось места в творчестве «Сонанса». Александр считал, что этот задел вполне может послужить уставным капиталом для создания нового проекта.

Как вы группу назовете, так она и зазвучит. Поэтому Пантыкин первым делом стал подбирать имя своему новому детищу. В начале ноября 1980 года он выбирал из пяти вариантов названия: «Перрон», «Мельница», «Лестница», «Флирт», «Урфин Джюс». Остановился на последнем.

Обозвавшись, Александр срочно начал строить планы записи дебютного альбома. Подстегивало его то, что у оставшейся части «Сонанса», теперь называвшейся «Треком», с первой записью все было уже на мази. Свой дебютный релиз Пантыкин ясно представлял: 25-минутный альбом «Замкнутые» должен был быть записан с 16 ноября по 1 декабря. Осуществлению этих планов помешала сущая безделица: играть было некому. Под знаменами «Урфина Джюса» стояли всего два солдата.

Приступили к подбору личного состава. В строю помимо самого Пантыкина находился лишь ударник Иван Савицкий, покинувший «Сонанс» вслед за другом. Остальных музыкантов еще предстояло призвать. Дуэт придирчиво отсмотрел нескольких басистов, гитаристов и вокалистов. С некоторыми пробовали даже репетировать, но через несколько дней становилось ясно: это что-то не то. От безысходности Пантыкин с нуля начал осваивать бас-гитару и запел самостоятельно. Вакансия гитариста была закрыта в начале декабря, когда Саша познакомился с Юрием Богатиковым. Тот собирался поехать в Прибалтику, чтобы прослушаться в «Магнетик-бэнд», но после нескольких репетиций с юным «Урфином Джюсом» отказался от этой идеи. Трио было сформировано.

Приступили к репетициям. На них впервые прозвучала та тяжелая музыка, по которой через два года в разных концах СССР меломаны будут узнавать «Урфин Джюс». Через пять лет в интервью журналу «Свердловское рок-обозрение» Пантыкин заявлял, что изначально «о хард-роке даже не думали. Он появился естественным образом в результате репетиций. Вся музыка к „Путешествию“ была написана на фортепиано и представляла собой традицию европейской музыки XX века. Но в результате переложения фортепианной фактуры на гитарную оказалось, что она тяготеет к хард-року. А специально играть хард-рок — такой задачи мы никогда себе не ставили».

Через много лет Александр признается, что тогда он немного лукавил: «Любую мелодию можно исполнить в любом стиле, сама по себе она ни к чему тяготеть не может. Музыку я писал на фортепиано, но о тяжелом роке думал изначально». Немудрено — большинство рок-записей, которые он слушал, составляла именно тяжелая классика: «Black Sabbath», «Nazareth», «Grand Funk Railroad»…

Проблем с текстами было больше, чем с музыкой. Для их решения намечались действия почти планетарного масштаба. Александр планировал создать группу из трех-четырех авторов, способных родить 13 (почему-то) хитов. Поэты должны были редактировать друг друга, дополнять, досочинять плоды кооперативного творчества, которые понравятся всем, и в первую очередь — менеджерам. Мечта о плантации, на которой трудится бригада литературных негров, не сбылась.

Свои собственные поэтические опыты Саша твердо считал графоманией, хотя некоторые его рифмованные строки и сохранились в песнях «УД». Сначала он попробовал поискать автора среди классиков. Две песни написал на стихи Валерия Брюсова, текст еще одной принадлежит бельгийцу Эмилю Верхарну. А затем случилась встреча с Кормильцевым: «Илья сам принес мне свои стихи, и я пришел от них в бешенство. Я стал их черкать и чекрыжить, требовал многое переделать. Илья с большим скрипом, но соглашался, дописывал, доделывал. Ему очень не нравилось, что в „Путешествии“ кроме него присутствуют какие-то брюсовы, и он старался доказать, что он лучше их».

28 декабря состоялся сценический дебют «Урфина Джюса». Выступали на сцене университетского клуба только для своих — мероприятие называлось «закрытое прослушивание», и в зале сидело не более 30 человек. Но трио рубилось по-всамделешному, как перед полным залом. В ход пошла даже пиротехника, под Сашу и Юру заложили «дымные бомбы», одна из которых так и не взорвалась. Исполнили десять песен, тепло принятых мини-аудиторией. В ходе бурного послеконцертного обсуждения стало ясно, что этой группе с этим материалом не стыдно показаться и перед полным залом.

Незадолго до концерта Пантыкин сформулировал творческое кредо «Урфина Джюса». Никаких компромиссов в музыке он не допускал — только полная отдача могла обеспечить успех. А вот с текстами и идеологией Саша был более осторожен, позволяя себе дипломатично маневрировать. Этим правилом группа Пантыкина следовала все время своего существования.

13 марта 1981 года в команде «Урфин Джюс» произошла замена. Вместо надежного друга, но не очень сильного ударника Вани Савицкого за барабаны сел огненно рыжий Саша Плясунов, который барабанил гораздо техничнее. Ваня чуть расстроился, но дружить с Пантыкиным не перестал.

25 марта на сцене главного учебного корпуса УПИ состоялся первый публичный концерт «Урфина Джюса». Осознать все величие момента зрителям помешала дрянная аппаратура, громкость которой была настроена в расчете разве что на слонов. У многих после концерта болели уши, но самые стойкие и прозорливые смогли разобрать в этом грохоте нечто интересное.

В день радио, 7 мая, «урфины» появились в здании Свердловского телерадиокомитета. Цели их, правда, были совсем не поздравлятельные — они договорились записать в профессиональной студии свой первый альбом. Запись началась в тот же день, но, по не зависящим от группы причинам, растянулась на полтора месяца. Окончательный вид альбом «Путешествие» обрел только 26 июня. Восемь песен были задуманы и воспринимались как единое произведение о посмертном путешествии казненного грешника в потусторонних мирах.

Еще до выхода альбома в свет с большинством его песен смогли познакомиться зрители первого в Свердловске рок-фестиваля на приз САИ. «Урфин Джюс» выступал на нем первым. По воспоминаниям Олега Раковича, сидевшего в зале, «„Урфины“ задали очень высокую планку, до которой допрыгнули только „Трек“ и „Р-клуб“. Все остальные даже рядом с ними не стояли». Большинство зрителей проголосовало за «Р-клуб», но через два дня Пантыкин получил приз жюри, который лично он считал главным призом фестиваля.

С тех пор завязалась прочная дружба «Урфина Джюса» со студентами-архитекторами. Группа стала репетировать в институтском клубе. Третьекурсник Слава Бутусов взял у Саши первое в его жизни интервью для институтской стенной газеты. Слава же придумал и фирменный логотип группы. За оформление альбома «Путешествие», разработку афиши, буклета и костюмов взялись Александр Коротич и Олег Ракович. Вскоре «УД» мог похвастаться своим собственным фирменным стилем.

17 июня в сферу внимания Пантыкина попал новый человек. Этот новичок, барабанщик из Верхней Пышмы Владимир «Зема» Назимов, до сих пор помнит тот день в красках и запахах: «Я приехал попробоваться в свердловскую группу. Причем планировалось мое участие в „Змей Горыныч бэнде“. Но ее лидера Гараня в тот вечер в клубе не было, и ему не повезло. Были Пантыкин с Богатиковым. Пригласили поджемовать. Мы поиграли какой-то квадрат, и они с Юрой пошли на улицу о чем-то посовещаться. Вернулись, и Пантыкин торжественно предложил мне стать музыкантом „УД“. Видимо, ожидалось, что я упаду в обморок от счастья. Но я с пышминской простотой говорю: „Я же в „ЗГБ“ пришел прослушиваться“. В глазах у присутствовавших я увидел бегущую строку „Дурак… Дурак…“. И я согласился. У Плясунова тогда были проблемы с алкоголем, и Саша думал сменить его на барабанщика-трезвенника. Как он заблуждался!» Плясунов был «официально уволен» 29 июня, на следующий день после совместного концерта «Урфина Джюса» и «Р-клуба» в ДК на Сортировке.

11 июля Юра Богатиков покинул коллектив по собственному желанию. Его идеалом всегда был официальный статус, в «УД» он особых перспектив не видел, поэтому при первой возможности улизнул в направлении Челябинской филармонии, чтобы вскоре всплыть где-то в Прибалтике.

Пару месяцев «Урфин Джюс» находился в состоянии недокомплекта. Пантыкин перепробовал нескольких гитаристов, но ни один не удовлетворял его высоким требованиям. От безнадеги он уже строил планы существования «УД» в виде дуэта… Ситуацию спас вернувшийся на Урал после непоступления в ленинградский вуз гитарист «Р-клуба» Игорь «Егор» Белкин. Порепетировав с ним несколько раз, Саша понял, что это то, что нужно. Практически одновременно с Егором из «Р-клуба» был сманен клавишник и вокалист Виктор «Пиня» Резников, ставший звукорежиссером «Урфина». Процентное содержание верхнепышминцев в коллективе достигло критической массы, но зато «Урфин Джюс» снова стал боеспособной единицей.

Новички привнесли в группу дух здорового пролетарского практицизма. Они быстро освоились в маленьком коллективе и скоро стали оказывать заметное влияние на все сферы его деятельности. Белкин пытался привнести в «Урфин Джюс» старые идеи «Р-клуба»: самое главное — играть для публики то, что этой публике нравится, а не грузить ее заумным роком и неясным, абстрактным содержанием. Пантыкин с Кормильцевым отстаивали концепцию периода «Путешествия»: зритель должен дотягиваться до уровня артистов, рок немыслим без условностей и сюрреалистических образов. Судя по дальнейшему творчеству «УД», группа нашла приемлемый для всех компромисс.

Александр продолжал считать себя безоговорочным лидером команды и не исключал возможности увольнения всех музыкантов: «Пышминцы пришли в готовую группу. У нее была своя стилистика. Уже был записан первый альбом, уже были написаны все песни второго альбома, „15“ записали так быстро, потому что я знал, как Егору нужно играть. Конечно, гипотетическое расставание с ними было бы болезненным для всех, но я знал, что „Урфин Джюс“ — мой проект, и считал себя вправе увольнять любого музыканта». Правда, у «подчиненных» был несколько другой взгляд на вертикаль власти в группе. Егор вспоминает, что однажды сказанные Пантыкиным слова: «Вы все уволены!» встретил общий громовой хохот. «Кого он мог уволить? Он мог только сам уйти». Подобные микро-конфликты поддерживали в группе необходимый для творчества тонус. Во многом благодаря этому сценический дебют второго состава, прошедший 10 октября в ДК «Автомобилист», понравился зрителям.

Тем временем позиции «УД» в архитектурном институте закачались. Руководство Арха стало с подозрением относиться к излишне шумной группе, не имеющей никакого отношения к вузу. Не помогли даже выступления перед студентами на колхозных полях, в которых «Урфин» участвовал в полном составе. 21 октября группа перебазировалась в Верхнюю Пышму в Дом культуры производственного объединения «Радуга», ставший для «УД» пристанищем на ближайшие два года. Пантыкин быстро занял пост руководителя художественной самодеятельности «Радуги», а проведение репетиций собственного коллектива стало едва ли не главной его обязанностью. Он благоразумно предъявил свою программу руководству Верхнепышминского райкома ВЛКСМ и заручился если и не поддержкой, то хотя бы невмешательством комсомола.

ПО «Радуга», занимавшееся производством детских игрушек, почувствовало отдачу от нового худрука всего месяц спустя. Со Всесоюзного рок-фестиваля в Баку «Урфин Джюс» привез на родной завод диплом лауреата третьей степени, а также сувениры и подарки руководству. Концерт в столице Азербайджана стал самым лучшим за первый год существования группы.

Воодушевленные успехом «урфины» взялись за запись новой программы. Для ее увековечивания была выбрана Свердловская киностудия. В тамошнем тон-ателье на совершенно не приспособленной, но 12-канальной аппаратуре записали 15 песен, из которых предстояло сформировать новый альбом. Среди музыкантов начался спор. Каждый отстаивал милые его сердцу номера, причем выбор одного почти не пересекался с тремя другими. Разногласия чуть не поставили выпуск альбома под угрозу. Тогда Пантыкин принял волевое решение выпустить сразу все 15 песен: «Это было абсолютно невыгодно, потому что размножать и распространять двойной альбом гораздо труднее. Мое решение никто не поддержал. Но я уже получал на „Радуге“ деньги как руководитель ВИА и, воспользовавшись служебным положением, продавил двойник».

Через несколько месяцев альбомом «15» разошелся огромным, по магнитофонным меркам, тиражом. На адрес фан-клуба «Урфина Джюса», странным образом совпадавший с адресом мамы Пантыкина, приходили мешки писем с восторженными отзывами и новыми заказами.

К этому времени «Урфин Джюс», уже показавший свою мощь в Баку, покорил и прибалтийскую публику. В апреле он выступил на фестивале «Опус-82» в Вильнюсе, где стал одной из четырех лучших групп. «„УД“ всех тогда убил. Другие группы играли строгую европейскую музыку, а они выделились на этом фоне, выступив очень неожиданно. Егор со своими ужимками и приколами влюбил в себя зрителей. Построенная ими мощная и красивая стена звука произвела неизгладимое впечатление. Они были крутыми, и народ это чувствовал, народу это нравилось», — вспоминает участник фестиваля лидер группы «Отражение» Александр Завада.

Вернувшись домой, коллектив на сцене клуба «Радуга» начал готовить новую концертную программу. Музыкальный материал требовал соответствующего сценического решения. Появились концертный свет, оформление задника, шла работа над различными сценическими эффектами.

Напряженно репетировали почти каждый день. Особенно тяжело приходилось Белкину: «Когда в группе всего три человека, на гитару ложится колоссальная нагрузка, практически весь мелодический материал. Это заставило меня работать на пределе своих возможностей, и я научился добиваться простыми средствами достаточно мощного эффекта».

Помимо шлифовки собственного материала «Урфину Джюсу» приходилось отрабатывать «барщину». Под видом самодеятельности завода «Радуга» он с программой эстрадных песен участвовал в отборочных этапах телевизионного конкурса «Юность комсомольская моя», где смотрелся неплохо, но до финала так и не добрался. «УД» можно было увидеть и на других непрофильных мероприятиях. По словам Назимова, у группы имелась «постоянная программа для свадеб. В первом отделении играли Пинины песни про любовь, во втором — Антонова и советскую эстраду, а в третьем — западную музыку. За это неплохо платили, и мы постепенно скопили на инструменты. К тому же это была замечательная школа, учившая сыгранности и выносливости».

Егор с теплотой вспоминает это время: «Никто мне тогда не мешал делать все, что я хотел. Я резвился изо всех сил, правил Илью, заставлял его переписывать тексты заново. С Сашей мы работали замечательно! Несмотря на то, что как профессионал он на десять голов меня выше, он всегда прислушивался к моему мнению».

Вся эта лафа кончилась в 1983 году. «Урфин Джюс» вежливо попросили из Пышмы — видимо, Свердловский отдел культуры и другие компетентные органы поняли, где он окопался, и решили пресечь несанкционированное распространение сомнительных пленок по стране. «УД» осталось без базы. Положение усугубляло еще и резкое охлаждение Пантыкина к своему детищу: «Я поступил в музыкальное училище и объявил, что карьера рокера меня отныне не интересует. Это было сказано всем и официально. На этом все должно было закончиться».

Жизнь группе продлило только неожиданное предложение попробовать поступить на работу в одну из филармоний Казахской ССР. Для этого необходимо было объединенными усилиями «Урфина Джюса» и «Трека» подготовить совместную программу и сдать ее соответствующим инстанциям. Забыв прошлые разногласия, две основные группы Свердловска три месяца репетировали вместе. 14 декабря в ДК «Автомобилист» комиссия, состоявшая из чиновников от культуры и комсомольских функционеров, просмотрела совместную программу «Некоторые вопросы, волнующие нас» и зарубила ее. Несмотря на то, что несколько сотен зрителей оценили концерт очень высоко, начальственное мнение не пустило уральский рок на профессиональную сцену. «Трек» после такого удара распался, а «Урфин Джюс» лишился своего звукорежиссера — Виктор Резников все-таки подался в филармонию. «Пиня ушел, и это была первая трещина в „УД“. Пазл начал распадаться», — вспоминает Назимов.

Группе не давали выступить в родном городе следующие два года. Выйти на сцену удавалось только на выезде. В начале 1984-го трио съездило в Волгоград на тамошний студенческий фестиваль. Судя по тому, что на концерте 8 февраля публика встретила «Урфин Джюс» овацией и хором подпевала всем песням, пантыкинский промоушн дал свои плоды, и альбом «15» стоял на полках у многих волгоградцев. Живой вариант «УД» оказался гораздо эффектнее своей студийной версии. «Мы выходил на редкие концерты с настроением порвать всех, как бульдозер», — объясняет Назимов.

Стали поступать приглашения из других городов, в том числе из Москвы, но слава группы сильно опережала ее гастрольные возможности. «Урфин Джюс» уже попал в пресловутый черный список, рассылавшийся Министерством культуры по городам и весям. После каждой «партизанской» вылазки за пределы области следовал жесточайший разнос в городском отделе культуры. Его заведующий Виктор Олюнин настоятельно рекомендовал «Урфину Джюсу» сменить доктрину, поэта и название. В случае неповиновения угрожал страшными карами, вплоть до исключения из учебных заведений. Группе опять пришлось уходить в подполье.

У «Урфина» оставалось много нереализованного материала. Период вынужденного простоя решили посвятить выпуску нового альбома. Его удалось создать только со второй попытки. Первая, предпринятая в апреле в отделе технических средств обучения университета, где работал новый звукорежиссер Леонид Порохня, закончилась неудачей. Сессию начали с нуля только спустя полгода.

Для записи пришлось выехать в Каменск-Уральский — в Свердловске все места, где можно было работать со звуком, находились под плотным контролем. В Каменском ДК «Юность» 10–14 и 27–28 октября Леонид Порохня и Дмитрий Тарик увековечили лебединую песню «УД» — альбом «Жизнь в стиле heavy metal».

«Альбом был записан чудовищно, — вспоминает Пантыкин. — Все звуки не те. Работали над ним на последнем издыхании — „Урфина Джюса“ уже фактически не существовало. Да, мы выезжали на концерты, но группы уже не было».

Мнения по поводу нового альбома были самые разные, многие сочли его откровенной неудачей. Внутри группы опять начались споры. «Мы находились в атасном тупике, — рассказывал Белкин. — Илья Кормильцев, например, считал, что третий альбом вообще не стоило записывать. Это, мол, уже не то. А что же то? Никто ничего не знал».

Настроение музыкантам подняла поездка в Казань, где 19–20 октября они дали четыре концерта в тамошнем Молодежном центре. Публика и руководство МЦ встречали очень тепло. Зал был битком набит, в городе висели афиши, билеты продавались совершенно официально — резкий контраст по сравнению со Свердловском, где рок находился в полузадушенном состоянии. Наличествовали все атрибуты «из жизни звезд»: номера полулюкс с телевизором и холодильником, двухчасовая пресс-конференция и прощальный банкет. Казанцы получили удовольствие от «Урфина Джюса», а «Урфин Джюс» — от Казани.

Не снижая оборотов, 3 ноября «УД» скатался в Челябинск. Там концерт прошел по-уральски подпольно: в здании завода профильного настила, на аппарате-ровеснике Пантыкина. Но даже при неважном звуке свердловчане смогли завести челябинских соседей.

Дома тучи сгустились до полной непроглядности. В Областном управлении культуры Пантыкину прямо в глаза говорили, что его группа идейно вредная. Это звучало зловеще. Напряжение немного сняла большая статья в «Литературной газете» (1984.12.05) с огромным заголовком «„Урфин Джюс“ меняет имя». Такого внимания не удостаивалась до тех пор ни одна рок-группа СССР. От имени всего коллектива со страницы центрального издания Илья Кормильцев пытался донести позицию группы и мысль об ее «невредности».

Через три дня состоялось общее собрание творческого коллектива «Урфина Джюса». Публикация придала музыкантам силы. Они единогласно решили название не менять, начать новый раунд переговоров с властями и зафиксировали переход в группе от андеграундного критиканства к более общегуманистическим ценностям.

Свердловское начальство этого конформистского перехода, скорей всего, просто не заметило. За 1985 год «Урфин Джюс» выступил всего один раз, да и то случайно. 1 июня в Челябинске, куда Белкин с Пантыкиным поехали поддержать друзей из «Наутилуса», их упросили выйти на сцену. Под аккомпанемент драм-машины дуэт дал импровизированный концерт из семи песен.

Пантыкин в это время погрузился в работу над альбомом будущего «Кабинета», Егор — над своим сольным проектом и песнями Насти Полевой. Кроме того, много сил отнимала учеба. Саша, за два года окончив музыкальное училище, поступил сразу на второй курс композиторского факультета Уральской государственной консерватории. Белкин закончил первый курс философского факультета УрГУ, Назимов учился на эстрадном отделении музучилища. Группа целиком собралась лишь на несколько дней в июне, чтобы записать альбом Егора Белкина на стихи Ильи Кормильцева «Около радио». Эту работу свердловские слушатели встретили лучше, чем «Жизнь в стиле…».

К середине осени встречи «УД» стали регулярнее. Группа опять начала репетировать. «Сейчас мы готовим четвертую программу, — говорил Белкин в интервью „Свердловскому рок-обозрению“. — Если она пойдет так, как пошли первые вещи, то, на мой взгляд, это получится хорошо. Многие говорят: „Зачем вообще оживлять это страшное доисторическое полудохлое животное“. По-моему, „УД“ далеко не такая дохлая махина, как кажется».

1986 год стартовал на подъеме. 11 января «УД» уверенно выступил на гала-концерте в институте Уралтехэнерго, доказав юнцам из «Наутилуса», «Флага» и «Чайфа», что порох в ветеранских пороховницах еще имеется. В составе «Урфина» впервые вышел на сцену саксофонист Алексей Могилевский, однокурсник Пантыкина по музучилищу. Звук саксофона удачно вписался в музыкальную палитру группы, и Алексей официально был объявлен четвертым «урфином».

Сразу после открытия Свердловского рок-клуба, в конце марта, группа вновь отправилась в Казань, взяв для компании «Наутилус». Концерт получился странный. Казанские фаны, полтора года ждавшие повторения «джюсовского» волшебства, разочарованными не остались — большинство из них покидали Молодежный центр в полуобморочном от счастья состоянии. Для самих музыкантов такая реакция стала неожиданностью — они выходили на сцену в полуразобранном состоянии. У простуженного Земы температура поднялась до 38 градусов, у Пантыкина с Белкиным примерно столько же градусов бурлили в крови. Рокеры мазали по струнам, сбивались с нот, хрипели и рвали провода, но зал все это заводило еще больше. После окончания концерта музыканты остались в недоумении, зрители — в восторге, а организаторы — в ярости. Предстоящие выступления «Наутилуса» и «Группы Егора Белкина» были отменены. Свердловчане покинули Казань раньше намеченного срока.

Первая половина 1986 года стала бабьим летом в истории «Урфина Джюса». Начал приобретать реальные черты долгожданный четвертый альбом, были отрепетированы две композиции для него — «Открытое пространство» и «Карающийый ангел». Группа полным ходом готовилась к июньскому фестивалю рок-клуба. Но бабье лето никогда не бывает долгим… Пантыкин об этом, видимо, забыл: «Коля Грахов уговорил нас сыграть на фестивале, упирая на то, что „УД“ — свердловская классика. И мы, чудаки, взяли Могилу, который напился, и просрали выступление. После этого вообще все кончилось».

Провал действительно был сокрушительным. Не посторонние зрители, а своя родная публика осталась к музыке «Урфина Джюса» совершенно равнодушной. Обвиненный во всех смертных грехах Могилевский был тут же торжественно уволен, но это уже ничего изменить не могло. Утешения, что «Пантыкин отлично смотрелся в программах Белкина и Скрипкаря», еще больше язвили душу Александра.

После фестиваля трио собиралось несколько раз, строило «УД» шные планы, но их несбыточность была понятна им самим. Нет, они не расставались, вместе работали на концертах Белкина и над записью Насти Полевой, но «Урфина Джюса» больше не существовало. «„УД“ состоялся максимум на 20 % своего потенциала, — резюмирует Назимов. — У нас осталось страшно много материала, работали над четвертым альбомом, но не сложилось…»

За следующие два с половиной года Егор, помимо собственного проекта, успел поиграть в «Наутилусе», Назимов — поработать с «Чайфом» и с тем же «НП». Пантыкин, помимо деятельного участия в группе «Кабинет», писал музыку для театра и телевидения. Кроме того, Александр постоянно возился с молодыми перспективными группами. Активным участием в судьбе начинающих он отличался всегда. В 1983 году помогал «Наутилусу» записывать первый альбом, в 1985-м — участвовал в творческой судьбе Насти Полевой и «Апрельского марша», в 1986-м — пестовал «Агату Кристи». Пантыкинские выпестыши быстро вырастали и двигались по жизни уже самостоятельно, с благодарностью вспоминая советы старшего товарища. Сан Саныч продолжал воспитывать молодых на собственном примере, негодуя на леность некоторых учеников: «Много раз в рок-клубе я предлагал музыкантам: „Поправьте вот здесь и здесь, будет лучше!“ — „А зачем нам это? И так сойдет“. Для них вопрос качества песни не был вопросом жизни и смерти. Этот русский пофигизм многим сослужил плохую службу. Только те группы, которые пахали, те и состоялись. Вот мы фигачили часами ежедневно».

«Урфин Джюс» эти два года мирно покоился на мемориальном кладбище легенд уральского рока. Надгробная плита зашаталась в начале 1989 года. У оставшегося не у дел менеджера «Наутилуса Помпилиуса» Бориса Агреста сохранилось все необходимое для продолжения концертной деятельности: штат администраторов, завязанные контакты, составленный гастрольный график и договор с балетом «Тодес». Не хватало только группы, которая могла бы с триумфом объехать всю страну. Агрест предложил Пантыкину возродить «Урфин Джюс»: «Ты же композитор, напиши пару хитов, типа „Я хочу быть с тобой“, и весь балет наш». Саша согласился: «Внутренне я все еще не мог смириться с тем, что фантазия кончилась и четвертого альбома „УД“ так и не получилось. Но идея Агреста с самого начала была чисто коммерческой, и то, что это не „Урфин Джюс“, я понял почти сразу».

Новый состав реанимированной группы получился предельно профессиональным. Сам Пантыкин встал за клавиши, доверив бас-гитару Александру Доброславину (экс-«Встречное движение»). За барабаны сел Андрей Котов (экс-«Трек», «Кабинет»). В гитаристы позвали ветерана филармонических коллективов Александра Деулина. В таком виде новый «УД» отправился в Москву, где дебютировал на фестивале «Звуковой дорожки» газеты «Московский комсомолец» в спорткомплексе «Олимпийский». Свердловчане приехали ночью настраиваться. Сначала весь персонал поражался — надо же, сам «Урфин Джюс» приехал! Название группы слышали все. То, что стояло на сцене, оказалось бутафорией: барабаны, комбики, все было не подключено. Персонал так же дружно начал смеяться: «Надо же, у них нет фонограммы!»

Агрест договорился, и за одну ночь в студии «Мелодии» фактически нелегально «Урфин Джюс» записал фонограмму. Обстановка была нервная. Котов не слышал ничего в наушниках, Деулин, стоя один в огромном павильоне, никак не мог справиться со своим соло. В конце концов, 9 песен все-таки записали. С готовой «фанерой» «Урфин Джюс» за четыре дня, с 13 по 16 апреля, восемь раз в смешанной эстрадно-рокерской солянке выступил перед полным «Олимпийским».

Ночная запись на «Мелодии» получила распространение под названием «5 минут неба». «Эти песни мы с Ильей сочинили в начале 1980-х, когда „УД“ был еще на коне, — говорит Пантыкин. — Альбом получился такой странный, не похожий на три первых. Это, скорее, мой сольник».

После столицы нелегкая гастрольная судьба занесла «УД» в белорусский город с говорящим названием Жлобин. Репетировали на местном стадионе. Там же должен был проходить и концерт. Гениальная менеджерская идея заключалась в том, что билеты продавали прямо на выходе из градообразующего предприятия в день выдачи зарплаты. Но местная милиция почему-то воспротивилась такому способу продвижения уральского рока в белорусские массы и задержала продавцов для проверки. Их с извинениями отпустили после того, как с завода вышел последний рабочий. В результате продали всего пять билетов, и концерт не состоялся.

После этой аферы Александр Диулин покинул «Урфин Джюс», и его место занял гитарист Николай Григорьев. На графике гастролей замена никоим образом не сказалась. Агрест договорился с Тюменской филармонией на 10 концертов за три дня. Перед выступлением долго искали барабаны, долго настраивали аппарат. И в результате от волнения на первой песне первого концерта у Пантыкина напрочь пропал голос. «Урфину Джюсу» пришлось превращаться в арт-роковую инструментальную команду. После длинных сольных импровизаций каждого из музыкантов Пантыкин садился к роялю и сдавленным шепотом пел «Чего это стоило мне». Зал сочувственно аплодировал — все понимали, что на их глазах человек совершает подвиг. Правда, концерты это не спасло, часть их пришлось отменять.

«Я тогда думал: „Белкин и Назимов были без образования, может, мне с профессионалами повезет?“ — рассказывает Пантыкин. — Попробовал и понял, что одного профессионализма недостаточно, чтобы быть классной рок-группой». Сами бывшие соратники смотрели на эту жизнь после смерти хладнокровно. «Я спокойно к этому относился, хотя мне не нравились попытки назваться „Урфином Джюсом“, — говорит Белкин. — Но так уж сложилось, что Саша Пантыкин — это „Урфин Джюс“. Хотим мы того или нет, с этим бороться бесполезно».

Осенью состоялось первое выступление возрожденной группы в Свердловске. Хорошо помнивших классический «УД» земляков могла шокировать новая программа под старым названием. Поэтому перед IV фестивалем рок-клуба коллектив переименовался в «Проект Александра Пантыкина». Помогло это мало. Отзывы о концерте «ПАПа» были в основном негативными. После фестиваля группу покинул Доброславин. На его место взяли Сергея Амелькина, и группа вернулась к прежнему, коммерчески более привлекательному названию.

Еще год «Урфин Джюс» концертировал. Съездил в Киев, Москву, Ленинград, Казань, выступил на фестивале «Рок! На! Смену!» в Свердловске. На выезде «УД» играл в основном вещи начала 1980-х, а дома — свежие композиции. Кстати, во время поездки в Киев Котова временно заменял Александр Плясунов из состава 1981 года. История почти закольцевалась…

Осенью 1990-го кому-то в Москве пришла в голову отличная мысль, что в такой известной группе, как «Урфин Джюс», неплохо смотрелся бы чернокожий солист. Пантыкина перекрашивать не стали. Пошли по легкому пути: Агрест прислал из Москвы Майкла, русского негра. Афророссиянин петь не умел, он был больше по танцевальной части. Пантыкин писал специально для него песни, а Майкл пытался ему объяснить, что надо сочинять музыку современную, ритмичную. Свободное от репетиций время «певец» проводил в ресторане «Большой Урал», где всем хотелось выпить с единственным в Свердловске настоящим негром. Петь он так и не научился, и через месяц, чтобы совсем не спился, его отправили обратно в Москву. На этом история «Урфина Джюса» кончилась…

Пантыкин закончил композиторский факультет консерватории, стал много писать для кино и театра. Попутно он создал музыкально-информационное агентство «Tutti», к середине 1990-х превратившееся в звукозаписывающую компанию. На лейбле «En Face Tutti records» вышла, в частности, серия компакт-дисков «Антология уральского рока». «Все, что делал Пантыкин, он делал активно, целеустремленно и методично. И ко всему он относился серьезно», — комментировал его действия Николай Грахов.

Впрочем, и несерьезности в деятельности Сан Саныча хватало с лихвой. Он сам придумал себе звучный титул «Дедушка уральского рока». Еще на IV фестивале он поправлял журналистов, величавших его всего лишь «отцом» этого самого рока, а уже летом 1990-го он кокетливо жаловался со сцены: «Честно говоря, меня коробит иногда, что меня называют „дедушкой“, потому что это как-то очень пердяще-смердяще пахнет». Не стоит воспринимать все это всерьез. Сан Саныч уверяет, что «самоирония присутствует во всех моих начинаниях. Элемент игры — неотъемлемая часть меня».

Всерьез к рок-музыке Пантыкин вернулся только в 1997 году, когда вместе с гитаристом Евгением «Крафтом» Кравцовым и вокалистом Алексеем Сафроновым закрутил проект «Поезд Куданибудь». В эту затею он втянул и старых друзей. «Я с 1991 года занимался совсем другими делами, барабаны при этом мне не снились, — рассказывает Владимир Назимов. — Но в августе 1997 года что-то меня толкнуло свернуть с Ленина к киностудии. На тротуаре я увидел Пантыкина, он сел ко мне в машину и сказал: „Мы тут с ребятами затеваем новый проект. Приходи завтра в 7 на репетицию“. И вылез из машины. Я вздохнул и поехал покупать палочки». Кроме Земы в «Поезд» сели гитарист Николай Петров (экс-«Ассоциация», «Наутилус Помпилиус») и басист Сергей Пучков (экс-«С-34»). Через несколько лет вялотекущей жизни «Поезд Куданибудь» остановился.

В 2001 году «Урфин Джюс» собрался в классическом составе для мини-тура по США. В новом тысячелетии трио выходило на сцену еще несколько раз, в основном по случаю памятных дат и фестивалей. Правда, в 2011 году Назимов отказался играть в «УД» до тех пор, пока Пантыкин не вернет былые навыки владения бас-гитарой. Но Сан Саныч не может подолгу репетировать — много сил и времени у него отнимает руководство Свердловским областным отделением Союза композиторов России. Тот, кого 35 лет назад заставляли включать в репертуар своей рок-группы песни профессиональных композиторов, теперь сам этих композиторов и возглавляет.

«Путешествие» (1981 — М, 1996 — CD)

«15» (1982 — М, 1996 — CD)

«Жизнь в стиле heavy metal» (1984 — М, 1996 — CD)

«5 минут неба» (1989 — М)

«5 минут неба» (1996 — CD)

«Легенды русского рока» (2000 — CD)