Свердловская рок-энциклопедия "Ритм, который мы..."

«Апрельский марш»

Группа «Апрельский марш» сообщала всем интересующимся, что свое название она почерпнула из творчества аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса. Игорь Гришенков даже рассказывал, что слушал произведение латиноамериканского классика еще лежа в колыбели. В рассказе Борхеса «Сад расходящихся тропинок» действительно есть упоминание о романе «April March», сочиненном вымышленным писателем Гербертом Куэйном, однако название это переводится, скорее, как просто «Апрель Март». По поводу же имени свердловской группы существует более патриотическая версия. Крестьянский поэт Еремей Русаков, живший в деревне Коровки Новгородской области (это не шутка!), написал небольшое стихотворение о колхозной кузнице «Апрельский марш», неоднократно издававшееся в детских сборниках. Возможно, маленький Игорек, внимая строкам о том, как «выстукивает марш апреля веселый молот кузнеца», просто перепутал их с аргентинской прозой.

Как бы то ни было, первые такты «марша» раздались в 1985 году, когда студент УПИ Женя Кормильцев оповестил всех знакомых, что хочет заняться музыкой подобно старшему брату. В то время Женин старший брат еще не был очень популярен, поэтому одновременно с рассказами о своих музыкальных желаниях Евгений братово творчество всячески популяризировал. В начале весны кто-то из знакомых предложил свести Женю со своим приятелем, который неплохо играет на фортепиано. Ради этой встречи Кормильцев направился на музыкальную толкучку: «Делать мне в тот раз на Шувакише было абсолютно нечего, и поехал я туда только ради этого знакомства, которое состоялось на деревянной скамейке электрички. Мы с Игорем Гришенковым друг дружке понравились и решили заняться музыкой, а насколько хорошо он играет на фортепиано, я узнал позже». Оба молодых человека любили прогрессивный рок, что не могло их не сблизить — любителей подобной музыки в Свердловске было немного.

К тому времени Игорь уже успел поиграть в рок-группе «Пластилин», где сочинял сложные арт-роковые композиции. Но «Пластилин» после нескольких выступлений и одной не слишком удачной записи в 1983 году распался. До встречи с Кормильцевым Гришенков уже пару лет не знал, куда бы приложить свои композиторские и исполнительские навыки.

Первые совместные музыкальные опыты были очень сумбурными. Сначала друзья сочиняли песни только под фортепиано. Первые музыканты, которые захотели к ним присоединиться, появились где-то полгода спустя. Нарисовался барабанщик Илья Скуратовский, знакомый Гришенкова. Затем появился басист Сергей Елисеев, уже имевший опыт игры в нескольких ВИА. Он с самого начала потряс всех своей истовостью в отношении музыки. Наконец, пришел гитарист Игорь Майборода, игравший с Гришенковым в «Пластилине». И первый состав «Апрельского марша» был укомплектован.

Репетиционную базу нашли в красном уголке какого-то педучилища в депрессивном районе за железнодорожным вокзалом. Место это по названию единственного светоча культуры — кинотеатра «Звезда», именовалось просто «Звездочкой». Унылость пейзажа, по которому музыканты маршировали на репетиции, оказывала влияние и на их творчество.

По знакомству Кормильцев 12 ноября привел на репетицию мэтра уральского рока Александра Пантыкина. Тот нашел, что что-то интересное, новое есть, но группе предстоит еще много работать.

После этого Пантыкин всем рассказывал и даже заявлял в «Свердловском рок-обозрении», что он продюсирует «Апрельский марш». Что понимал под этим мэтр, известно одному ему. По заверению Евгения, «Апрельский марш» продюсировал только сам «Апрельский марш», то есть финальное слово о том, как будет выглядеть материал на записи или на сцене, оставалось прежде всего за Гришенковым и Кормильцевым. В июне 1986 года Пантыкин, за полгода побывавший на репетициях «АМ» ровно три раза, и вовсе самоустранился.

Отряд не заметил потери «командира». У молодой группы была масса проблем, которые надо было решать самостоятельно. Постоянно шел поиск новых музыкантов. Весной состав дополнили клавишником Леонидом Усминским. Требовалось усилить вокал — Игорь пел, но сложному материалу необходимо было голосовое разнообразие. В апреле Женя, опять-таки по блату, но не особо рассчитывая на успех, пригласил на репетицию Настю Полеву. Однако она неожиданно согласилась на авантюру и принялась разучивать несколько песен.

В конце мая в педучилище к «маршам» зачастил их дальний знакомый Виктор Холян: «Их музыка была настолько нетипичной, что, конечно, она мне понравилась». Никаких функций он тогда не исполнял, просто был в тусовке. Однажды ему было доверено ответственное задание — провожать Настю сквозь закоулки «Звездочки».

Напряженная работа имела конкретную цель. Уже открылся рок-клуб, куда «Апрельский марш» вступил одним из первых, и полным ходом шла подготовка к фестивалю. Третий день этого смотра-конкурса стал дебютом и официальной датой рождения группы. 22 июня 1986 года на сцене ДК им. Свердлова «АМ» сыграл 20-минутную программу, разобрать которую из-за гула аппаратуры не смог почти никто. Оказалось, что ручки на пульте крутить некому. Холян поймал за руку звукорежиссера «Наутилуса» Андрея Макарова и упросил его порулить звуком. Получилось плохо. Программы Андрей совершенно не знал, но, сидя рядом с ним и пальцами показывая, что и когда надо включить, Виктор стал постепенно врастать в звукоинженерию.

«Мы вытащили на публику несколько совершенно несъедобных песен, — вспоминает Кормильцев. — С одной стороны, я этой несъедобностью очень гордился. С другой — это был явный провал. Полностью отсутствовала концепция, прежде всего сценическая. Сама программа была забавная, но сыграли ее очень плохо. Выступление получилось славным, но закончилось абсолютно бесславно. Посыпать голову пеплом никто не собирался. Ну и что, что провал, — времени впереди у всех предостаточно».

Перевернув фестивальную страницу, группа двинулась дальше. Ничего из этой программы впоследствии не исполнялось. Неудача только подтолкнула «АМ» к рьяному сочинению новой музыки. И во втором полугодии 1986-го ее было написано предостаточно.

Конец года сами музыканты впоследствии вспоминали как «старые добрые времена». Соотношение «пьянка/репетиция» порой достигала 6/1. Где-то в это время в «АМ» впервые сменился барабанщик — вместо Скуратовского пришел Игорь Акаев.

Текучесть ударных кадров — важная черта биографии и творческого облика «Апрельского марша». За историю группы табурет за барабанной установкой грели не то десять, ни то одиннадцать драммеров (сами «марши» путаются в точной цифре). Рискуя перепутать последовательность, попробуем упомянуть всех: Илья Скуратовский (1985–1986), Альберт Потапкин (1986), Игорь Акаев (1986–1987), Игорь Злобин (1987), Александр Плясунов (1988), Андрей Литвиненко (1988–1989), Сергей Сметанин (1989–1990), Андрей Котов (1990), Владимир Назимов (1990–1991, 2003–2013), Олег Кудрявцев (1991, 2012), Юрий Ковалевский (1991), Андрей Коломеец (1993). Большинство барабанщиков уходили из «Апрельского марша» «на повышение» — кто в «Чайф», кто в «Агату Кристи», кто к поп-певице Азизе, а Кудрявцев вообще занялся астрологией.

В начале 1987 года «Апрельский марш» обрел новое лицо. Это лицо принадлежало Михаилу Симакову — вокалисту, саксофонисту, мандолинисту, а также исполнителю на других струнных, духовых и стукательных инструментах. «Когда я узнал, что некой рок-группе требуется вокалист, я согласился прийти и прослушаться без особого ажиотажа — я был уверен, что не подойду. У меня академическая хоровая постановка голоса, на фиг я им нужен? Но Гришенков с Кормильцевым, послушав меня, решили: „О! Это ни на кого не похоже. Это то, что нам нужно!“»

Академическому хоровому пению Миша научился в ансамбле политической песни пединститута «Баллада», в составе которого успел выступить во всех трех Германиях и с «Маршем мира» прокатиться от Амстердама до Ленинграда через всю Скандинавию. С появлением Михаила песни «Марша» приобрели академический отзвук и легкий европейский шарм.

25 апреля 1987 года «Апрельский марш» выступил на творческой мастерской рок-клуба. Концерт прошел успешно, группа была реабилитирована за фестивальный провал публикой и худсоветом.

Воодушевленная команда принялась за дебютный альбом. «Я до сих пор не понимаю, как нам удалось так хреново его записать», — удивляется Симаков. Над двумя взятыми в рок-клубе магнитофонами «Олимп» музыканты колдовали самостоятельно. Невнятный результат группу не удовлетворил, и альбом «Апрельский марш-I» широко распространять не стали. Тем более что в головах уже роились другие идеи.

Следующие полгода «Марш» пользовался любой возможностью для выступления перед какой угодно аудиторией. Если совместный музыкальный ринг с «Наутилусом» и гастроли в Качканаре со «Сфинксом» и «Красным крестом» можно считать удачными (публика была более-менее подготовлена), то выступление на Празднике советской семьи наделало много шума в самом прямом смысле. Песня про ожидание «когда прорвется нарыв», распугала мамочек с колясками и детские педальные машинки на импровизированном автодроме, где выступала группа.

Сам «Марш» остался доволен произведенным эффектом и продолжил активное концертирование на самых неподходящих площадках. Чёс по «занюханным» местам сыграл положительную роль. Скоро группа была готова выступать где угодно.

Летом 1987 года состав «Марша» опять продемонстрировал свою нестабильность. Куда-то исчез Усминский. Первое время Гришенкову просто не хватало рук — для полифонии требовался второй кейбордист. Впрочем, Игорь эту проблему решил и в дальнейшем управлялся с двумя клавишными инструментами в одиночку.

После поездки в Качканар, где Майборода несколько раз лажанулся в соло, решили указать Игорю на его ошибки, а тот в ответ вовсе завязал с музыкой. Так в «Маршах» освободилась вакансия гитариста. Зато в группе появилась девушка. Наташа Романова стала петь бэк-вокал. Специально для нее написали песню «Котлован», которую намеревались включить в новый альбом.

Подготовка ко второму релизу велась еще с весны. Самостоятельно лезть в пучину звукозаписи больше желания не возникало. Обратились за советом к Белкину. Егор порекомендовал звукооператора телестудии Валеру Бабойлова, уже имевшего большой опыт комплексного обслуживания свердловских рок-групп.

Перед самым стартом рекорд-сессии «Апрельский марш» вдруг забомжевал. До этого сидел он себе в ДК им. Лаврова, репетировал, выступал на официальных мероприятиях, дружил с начальством. Но в октябре во Дворце культуры прошли восемь концертов московских «Звуков Му», которые произвели неизгладимое впечатление и на «Маршей», и на администрацию. Музыканты посетили то ли все концерты столичных коллег, то ли всего шесть из восьми (показания расходятся). Директору ДК, отставному полковнику, хватило всего одного. Через несколько дней он со словами: «Не надо нам больше этих роков» выгнал ни в чем не повинных «маршей» на улицу, дав несколько дней на сборы. К тому времени группа уже обросла кое-каким барахлом, колонками и прочими причиндалами. Девать все это хозяйство было некуда, и, явившись на телестудию для записи, музыканты скромно попросили: «Можно вот эти вещи здесь полежат?»

Телевизионщики запинались бы об рокерское имущество до сих пор, но кто-то вспомнил, что в расположенном неподалеку здании университета пустует одна из комнат при клубе. Часть шмоток перетащили туда. Заодно познакомились и с бывшим участником «Урфина Джюса» Юрой Богатиковым. Он стал новым гитаристом «Марша». С ним записали альбом «Музыка для детей и инвалидов». Работа вышла зрелой и получила хорошую прессу. Нахваливая альбом в целом, критики особо выделяли «Котлован», яростно спетый Наташей Романовой. Песня явно выбивалась из альбома как некий хардовый элемент, хотя ничего хардового в ней не было. Там даже партия гитары рудиментарная. Струнные, клавишные, бас, ударные — так себе хард-рок.

Хвалебный хор имел неожиданные последствия. Кормильцева взбесило, что все кругом говорили: «Надо еще несколько „Котлованов“ слепить, а вы какой-то ерундой страдаете». И он настоял, чтобы стопроцентный хит группа на концертах исполнять перестала. Холян, уже выполнявший не только звукорежиссерские, но и менеджерские функции, приходил в ужас от антикоммерческой позиции музыкантов, но сделать ничего не мог. Вскоре «Апрельский марш» остался без Романовой. В следующий раз Наташа воссоединилась с «АМ» только на летнем фестивале «Старый Новый Рок-2011» специально для исполнения «Котлована».

Турбулентность состава продолжилась. Игорь Акаев предпочел барабанной установке непыльную работу экспедитора вагона-рефрижератора. Сменивший его в разгар работы над альбомом Игорь Злобин, ранее игравший в «Метро» и «Тайм-Ауте», продержался в «АМ» недолго — осенью 1987-го его пригласили в «Чайф». За барабаны уселся Андрей Литвиненко. Богатиков, к тому моменту носивший уже фамилию Ринк, уехал в Прибалтику. На его место Гришенков пригласил своего школьного товарища Сергея Ивановича Чернышёва.

Игорь с Сергеем вместе играли еще в «Пластилине». Да и с остальными «маршами» новичок был уже знаком: «Первый раз я пробовался в „АМ“ сразу после армии, в мае 1986-го, еще до первого фестиваля. Я пришел на репетицию, изучил две песни и спел их, как мне казалось, наилучшим образом, примерно так же, как я пел в армейском ВИА на танцах. Гришенкову и Кормильцеву это не понравилось. За два моих армейских года они погрузились совсем в другую музыку».

На этот раз Чернышёву повезло больше. Он с ходу и прочно вписался в коллектив. Виктор Холян считает Сергея лучшим гитаристом «Апрельского марша»: «Он долго выдумывал, как и что он будет играть, в какой момент нажимать какую педаль, но получалось все тонко и правильно. В музыку группы он встал как влитой».

С приходом Чернышёва сразу начали репетировать песни для нового альбома «Голоса». Если «Музыка» — это творение только Гришенкова и Кормильцева, то «Голоса» — это уже общее сотворчество.

Постепенно выработался определенный порядок работы над песнями. Почти всю музыку сочиняли Игорь с Женей, хотя, по признанию Кормильцева, он совершенно не умел играть ни на одном инструменте. Затем Женя на готовую мелодию сочинял стихи. И все «марши» вместе принимались аранжировать песню, собирая ее, как пазл, ноту к ноте. В результате общих усилий звучание «Марша» становилось все интереснее. Постепенно Игорь чаще доверял придуманные им партии гитаре, саксофону или басу. Остальные даже обвиняли его в лени — надо же, чтобы клавиши тоже звучали. Окончательные решения принимались большинством, но слово Гришенкова было наиболее весомым.

Музыкальными ориентирами для «АМ» в то время служили «King Crimson», «Talking Heads» и недавно появившиеся в Союзе «Can». Но постепенно рождался свой собственный стиль, который окончательно сформировался к альбому «Голоса». Это был уже настоящий «Апрельский марш».

«Музыка стала чуть-чуть съедобней. Но нам хотелось покорежить русский рок изнутри, — говорит Евгений. — Замыкаться в каком-то одном стиле мы не собирались. Мы хотели синтезировать и изобретать доселе невиданный стиль, то, что мы называли психо-попом. Наша музыка получалась довольно проста по исполнению, но концептуально, возможно, чересчур сложна».

Порой эту сложность старались сгладить сами музыканты. Кормильцев досадовал, что замышлял «Тормозную» как очень серьезную песню, а «марши», мол, превратили ее в цыганскую свадьбу. Но группа резонно отвечала, что для серьезной песни надо было слова другие подбирать. Как пример подходящего текста приводили слова песни «Япония», открывавшей альбом. Их автор, Михаил Борисович Кузьмичёв, 25 лет проживший в психушке, описал, как сюрреалистически он чувствовал окружающий мир.

Работа над «Голосами» ненадолго прервалась, когда в Свердловск вдруг приехал новосибирский панк Дименций. Он появился и заявил: «Я хочу записать альбом именно с „Апрельским маршем“». Начался идеальный творческий процесс. Все придумывалось тут же и записывалось с ходу. В альбоме «Быстрее жизнь прожить» слышен сам момент творчества. Запись продолжалась не больше недели. Напряженную работу скрашивала безумная болгарка Мария, колесившая по Союзу автостопом. Она где-то пересеклась с Дименцием, и они допутешествовали до Свердловска вместе. Однажды Мария чуть не выпала с седьмого этажа университета — ее ловили всей группой. Эта неделя прошла как вспышка молнии. Потом Дименций несколько раз звонил, как-то даже «марши» пересеклись с ним на одном фестивале, но совместных творческих планов не строили.

Осенью 1988 года «Апрельский марш» пригласили на фестиваль в подмосковную Дубну. «Марши», еще весной подружившиеся с гастролировавшими в Свердловске «Не ждали», созвонились с ними и договорились о концертах в Таллине. Получился первый настоящий тур. В столице Эстонии концерт удался. Публика, аппаратура и зал были прекрасны, но бытовые условия подкачали. В пустом общежитии с голыми панцирными сетками «марши» жить не захотели и разбрелись на пару ночей по друзьям и знакомым. Из Таллина группа возвращалась поездом и приехала прямо к своей предфестивальной репетиции.

Выступление на III фестивале СРК показало, что если с музыкой у группы явный прогресс, то сценический имидж еще не сформировался. Музыканты почти не двигались, а мельтешение специально приглашенного шоумена только раздражало. Вскоре после фестиваля состоялись совместные с «Кабинетом» концерты в УПИ. Дневное выступление прошло кисло, и кто-то из старших товарищей сказал: «Играете вы хорошо, но чего стоите, как мертвые? Надо шоу давать». На вечернем концерте все волшебным образом изменилось. Статика перешла в динамику, «марши» стали показывать зрителям языки и все, что только могли.

Еще большее влияние на их имидж оказала видеокассета с записью концерта «King Crimson» в бельгийском городе Фриджюс. Кумиры «маршей», эталоны, как им казалось, серьезной музыки, дурачились на сцене, как клоуны. «Это был переломный момент, — считает Симаков. — Именно после него мы намеренно стали устраивать разрыв матрицы, строить программу на контрасте между серьезной музыкой и шутовским поведением на сцене».

Тогда же появился и фирменный симаковский конферанс, построенный на юморе абсурда, который произрастал из прошлого Мишиного опыта исполнения политических песен: «В „Балладе“ мы пытались петь все, что могло сойти за протест, — от Эдит Пиаф до Боба Марли. Главным было не то, какие песни поются, а то, как их представить».

Еще одна традиция — завершение концерта песней «На Свердловском вокзале», исполняемой якобы в дупель пьяными музыкантами, — возникла случайно. Во время гастролей на Севере выступали в ДК, который как раз в этот момент ремонтировался. Часть крыши была разобрана, играли под звездным небом. Чернышёв выходил на сцену в белом пиджаке на голое тело, в рваных джинсах и босиком. В конце выступления вдруг пошел снег, падал он прямо в зал и на сцену. В заключение исполняли «На Свердловском вокзале». Сергей сделал шаг вперед, чтобы сыграть соло, наступил голой ногой на мокрую металлическую сетку, коротнуло, и его шандарахнуло током. Соло сразу приобрело замысловатую кривизну. Доиграть он смог, но не так ровно, как замышлялось. Однако эта кривизна всем понравилась, и в дальнейшем «Вокзал» исполняли только так.

Самим музыкантам больше нравились такие серьезные композиции, как «Кома». Они полностью погружались в музыку, даже зал им был не нужен. Но публику в Ухте или Сыктывкаре «Комой» не проймешь. И «Апрельский марш», сам того не понимая, двинулся по правильному пути. Немного серьезной музыки, немного шуток, что-нибудь веселое и опять серьезное. И опять шутки Симакова со сцены. Подобная рифленая программа массировала публику и постепенно подчиняла ее себе. Даже те, кому абстрактная «Кома» была непонятна и неинтересна, сдавались и принимали концерт.

Тем не менее иногда часть зрителей покидала зал. Под это была подведена специальная концепция: чем больше публики ушло, тем лучше выступление. Концерт считался удавшимся, если финальную песню дослушивало максимум ползала. В этом была определенная логика — оставшимся эта музыка явно нравилась.

Нравились им и номера, в которых солировал Чернышёв, — его трогательные стихи-нескладушки и хулиганская песня про безбашенного медведя. Правда, Кормильцев к успехам Сергея ревновал: «После того как в нашей концертной программе развелось слишком много „медведей“, она стала доставлять мне неудовольствие, и я так и не смог с ним справиться. Я был готов пожертвовать частью успеха у публики, лишь бы не видеть всего этого. Я пытался бороться с бредовым началом Чернышёва, но с какого-то момента меня уже никто не слушал».

Зерно конфликта было заронено. «Голоса» стали пиком совместного творчества «Апрельского марша». А потом общее одеяло каждый начал потихоньку тянуть на себя. Но гастролей становилось все больше, они стали приносить реальные деньги, и вновь открывавшиеся перспективы пока сплачивали коллектив.

В начале 1989 года «Апрельский марш» появился на центральном телевидении в попсовом конкурсе «50 на 50». Попал он туда по блату — к менеджменту имел отношение родственник Игоря. За телеверсию отвечал «Взгляд», и выступление «Марша» показали еще и в этой программе. Трудно сказать, что дало больший эффект — появление на телеэкранах или участие в многочисленных фестивалях. Но гастролей стало так много, что все, и даже осторожный Холян, сочли возможным бросить официальную работу.

Творческий процесс по-прежнему приносил радость. Два года, 1989—1990-й, когда уже появились первая известность и первые деньги, «Апрельский марш» собирался и репетировал каждый день. После одной такой репетиции родилась самая известная песня «АМ» — «Сержант Бертран». Правда, версии о ее появлении на свет немного расходятся.

Чернышёв вспоминает, как после репетиции задержались он, Гришенков и Кормильцев. Сергей сел за барабаны, а Игорь стал стучать по клавишам, как по перкуссии. Женя сновал между ними, что-то подправляя. Вдруг родилась мелодия из двух нот, которая почти в неизменном виде стала «Сержантом Бертраном».

В версии Кормильцева Чернышёв отсутствует, его заменяет черная самодельная драм-машина с большими ручками, издававшая невообразимый бит. «Под этот ритм Гришенков стал импровизировать на бас-гитаре, а я — пытаться мычать какую-то мелодию. Музыковеды могут проверить — в вокальной партии „Сержанта Бертрана“ всего две ноты. Не два аккорда, а две ноты. Но от этого она хуже не становится. Сочинялось все это с огромным воодушевлением».

Гришенков, который мог бы рассудить этот спор, хранит таинственное молчание. Как бы то ни было, в ту же ночь Женя придумал текст про злоключения французского сержанта, описанные в книге Р. Крафта-Эбинга «Половая психопатия»: «Нас всегда заводило все, связанное с психиатрией». Уже на следующий день группа приступила к аранжировке, продолжавшейся два месяца. Ковырялись-ковырялись — о! нота нашлась! — и продолжали ковыряться дальше. Вокальная партия из двух нот стала топором, кашу вокруг которого сварили сообща.

Песня получилась и стала визитной карточкой «Марша». «Это лучшая наша вещь, — утверждает Женя, — потому что она а) концептуальна, б) ритмична, в) хорошо звучит и г) мне очень нравится мой текст».

Летом затеяли запись нового альбома. Писали не где-нибудь, а в студии телецентра «Останкино» с ее безграничными возможностями. Передача «Чертово колесо» снимала клип «Сержант Бертран», и для записи качественной фонограммы выделили три студийные смены. Но уральцы же не дураки так время транжирить — собрались наваять целый альбом. Но в результате оказалось, что к записи группа просто не готова. Материала хватило всего на полчаса, да и то с включением старых песен. В общем, амбиций было много, а новыми идеями никто не фонтанировал. Решили писаться не вживую, а под метроном, что убивало эмоции. Московский оператор с задачей не справлялся, гитара зудела как-то не так. Да еще как раз в это время от группы начал отваливаться барабанщик Литвиненко, падкий на прелести московской тусовки. Исходный материал исказили разными шумоподавлениями почти до состояния брака. Полноценным альбомом «Звезда Полынь» эта запись так и не стала.

На смену Литвиненко из оркестровой ямы оперного театра достали скромного усача Сергея Сметанина. Он окончил консерваторию и единственный из многочисленных барабанщиков «Марша» не посылал Гришенкова к драм-машине, когда тот выдвигал почти невыполнимые для ударника задания. Сергей, немного подумав, отстукивал и это. Лишь изредка он отказывался: «Нет, Игорь, мне для этого нужна третья рука или нога». Он покинул «Марш» ради эмиграции в Калифорнию, где сейчас сотрудничает сразу с несколькими группами — школа «АМ» дает о себе знать.

Вместе с очередным ударником — заслуженным барабанщиком Урала Владимиром Александровичем Назимовым «Апрельский марш» продолжил активно гастролировать. В 1991 году Ленинградская студия «Мелодии» выпустила виниловую пластинку «Голоса», скомпилированную из двух альбомов. Ее отпечатали неизвестно каким тиражом, и в магазины Свердловска она не поступила, но музыканты с гордостью думали, что настоящий лонгплей добавил их коллективу популярности. Так незаметно доигрались до собственного пятилетнего юбилея, к которому для солидности присупонили десятилетие «Биробиджанского музтреста». К этому несерьезному проекту Чернышёва и Гришенкова периодически прикладывали руку все остальные «марши».

Несмотря на растущую популярность «Апрельского марша» внутри самой группы все как-то разлаживалось. Назимов продержался в коллективе недолго, после него барабанщики, в основном игравшие в «АМ» по совместительству, начали меняться с калейдоскопической быстротой. Удовольствия от совместного творчества у музыкантов становилось все меньше. Чернышёв предложил взять творческий отпуск на несколько месяцев, отдохнуть друг от друга и с новыми силами приступить к работе. Эту идею никто не поддержал. Отношения в группе все больше обострялись, и, когда в начале 1992 года Сергей по пьяному делу пропустил концерт в Челябинске, его попросили из группы. «В Челябинск я приехал, но с опозданием и просто не знал, где именно будет выступление. „Марш“ отыграл без меня. После этого меня уволили, но это был только повод. Обиды не было. Все шло к этому — мы постоянно ссорились».

Вместо Чернышёва пригласили одного из старейших рокеров Свердловска Валеру Костюкова, который организовал свою первую группу «Котлз», когда некоторые «марши» только появились на свет. Немного позже «АМ» покинул Сергей Елисеев, вместо него за бас взялся еще один ветеран — Сергей Амелькин. Группа продолжала выступать, но это было уже не то. Даже репертуар изменился — в нем появились песни на английском языке.

В начале 90-х Кормильцев с Гришенковым затеяли что-то вроде игры. На бытовой магнитофон записали с помощью какой-то самоиграйки простенькие песенки с английским текстом. По своему примитивизму это напоминало группу «The Residents». Когда эти забавы услышали остальные «марши», они им так понравились, что часть из них немедленно вошла в основной репертуар.

В это время уже несколько лет шла работа над последним альбомом «Апрельского марша» «Сержант Бертран». Песни его писались вразнобой, причем с разным составом музыкантов. Своего гитариста к тому времени у группы уже не было. Лучше всего сыграл бы Чернышёв, но к нему не обращались по принципиальным соображениям: «Раз он с нами так в Челябинске, то и мы к нему так же». Пригласили всех гитаристов, оказавшихся в зоне досягаемости: Виктора Коврижных, Николая Григорьева, Евгения Писака, Вадима Самойлова, Николая Петрова. Вадик на запись почему-то не явился. И «его» песни сыграл Петров, чем приятно поразил Виктора Холяна: «С Колей я работал совсем чуточку, но он мне показал, что такое настоящий профессионализм. Он быстро сыграл разученные предварительно песни и взялся за „самойловские“, которые никогда не слышал. Тут же, на ходу, по строчке, по квадратику, он вникал в материал, тут же предлагал несколько вариантов гитарной партии, мы выбирали лучший, и с лету записывали».

Чернышёв гордится, что вся эта куча гитаристов играла партии, которые придумал он: «Мне немного обидно, что фамилия моя на обложке не упомянута. Все гитаристы очень уважительно подошли к партиям, впоследствии пожали мне руку, и мы стали хорошими друзьями».

CD «Сержант Бертран» вышел в 1994 году и стал лебединой песней «Апрельского марша». Обложка альбома изначально планировалась совсем другой: обнаженный женский торс с розой в причинном месте. Но печатали «это» в Эмиратах, и арабы такой разврат производить отказались. Дизайнеру Ильдару Зиганшину пришлось по телефону объяснять, как совмещать портреты Миши и Игоря, чтобы обложка обрела нынешний вид.

В 1994 году новые песни еще сочинялись, но работы уже не получалось. Все разговоры на музыкальную тему быстро переходили на обсуждение финансовых проблем, вопросов иерархии и прочую ерунду. Споры были беззлобными, но творчеству вовсе не способствовали. В конце сильно разошлись по поводу дальнейшего существования. Многие «птицы» к тому времени уже потянулись в Москву. Перелетные настроения витали и в «Апрельском марше». Игорь хотел в столицу, Кормильцев с Холяном — нет, а Миша сомневался — в любом другом городе «Марш» перестал бы быть «Маршем». Все шло ни шатко, ни валко, а потом просто как-то все разом не пришли на репетицию, и приглашать на следующую было уже некому. Официально группа не распадалась…

После долгого перерыва «Марш» собрался, чтобы выступить на фестивале «Старый Новый Рок-2003». Через год камбэк повторился. А потом решили немножко поконцертировать. Играть только старые песни не хотелось, новых не было, и придумали сделать то, чего не могли себе позволить в период боевой молодости, — составить программу из кавер-версий любимых групп. Наряду с хитами Маккартни, «Sparks» и «Deep Purple» туда все-таки включили «Сержанта Бертрана», «Хорошую девушку Таню» и «Вокзал».

Каверная программа приветствовалась не всеми бывшими «маршами». Виктор Холян не понимал концепции: «Они играли не любые каверы, как в ресторанах, а только те, которые нравились им, но это же не идея». Его поддерживал Кормильцев: «Кавер-группа вызывала уважение, но не имела никакого отношения к „Апрельскому маршу“». С этим можно поспорить. В 2000-х в обновленном «Марше» играли многие его прежние участники: Гришенков, Симаков, Чернышёв и Назимов. Компанию им составили басист Сергей «Доктор Роберт» Пучков (экс-«С-34»), гитарист Юрий Мишков (экс-«Встречное движение»), вокалистки Алина Нифантьева (экс-«Инсаров») и Ольга Невская.

В 2005 году решили из кавер-программы сделать фильм-концерт. Осуществить этот проект «марши», по словам Симакова, смогли только потому, что давно и активно живут в Екатеринбурге: «Нам помогали все знакомые, причем почти бесплатно. Когда москвичи-киношники узнали, во сколько обошелся фильм, они присвистнули — в столице за эти деньги можно с трудом нанять лишь одного оператора. А у нас были восемь камер, режиссер и все остальное».

Сегодня у многих «маршей» — собственные музыкальные проекты: у Михаила Симакова «Stambulchik Brothers», у Сергея Чернышёва «Banga Jazz», а у Евгения Кормильцева «Nimb». Тем не менее «Апрельский марш» периодически собирается снова. Ведь официально о его распаде так никто и не объявлял.

«Апрельский марш-I» (1987 — М)

«Музыка для детей и инвалидов» (1987 — М, 1995 — К/К)

«Быстрее жизнь прожить» (с Дименцием, 1988 — М)

«Голоса» (1988 — М, 1995 — К/К)

«Звезда Полынь» (1989 — М)

«Голоса» (сборник, 1991 — LP)

«Сержант Бертран» (1994 — CD, 1995 — К/К)

«Live in Rassoha» (2005 — DVD)