Свердловская рок-энциклопедия "Ритм, который мы..."

«Эврика»

Те немногие, кто помнит название «Эврика», спорят, имел ли этот ансамбль отношение к року. Но пик популярности группы пришелся на середину 1970-х, как раз на тот период, когда она исполняла джаз-рок, причем не только «фирменный», но и свой собственный. Это позволяет считать музыкантов «Эврики» предтечами свердловских рок-групп.

Архимедов вопль «Эврика» впервые всколыхнул музыкальную жизнь Свердловска в 1965 году. Такое название взял себе студенческий эстрадно-джазовый биг бэнд — четыре трубы, четыре тромбона, пять саксофонов… Так как музыканты учились на разных факультетах УПИ, то ансамбль считался общевузовским. Руководил им студент теплотехнического факультета пианист Игорь Ёлкин. Студенческий оркестр такой величины не мог быть долговечным. Кто-то заканчивал учебу, у кого-то менялись увлечения. Года через два «Эврика» приобрела формат комбо — 3–4 дудки, ритм-секция и Игорь Ёлкин у рояля. Аранжировками постоянно занимался Владимир Смолкин.

«Уже начиналась эра вокально-инструментальных ансамблей, но мы к этому жанру пока не имели никакого отношения, — рассказывает бессменный ударник „Эврики“ с 1968 года Александр Драбкин. — Мы были типичным эстрадным коллективом: инструментальный ансамбль и отдельные вокалисты, которым периодически аккомпанировали. Из часто менявшихся певцов можно вспомнить Юрия Коровина, Камиля Бекселеева (позже он уехал в Москву и работал в ансамбле „Цветы“) и Наташу Наумову (впоследствии, став Ветровой, она доросла до поста министра культуры Свердловской области)».

«Эврика» много выступала вне стен УПИ. Представляя родной вуз, группа выезжала на студенческий фестиваль в Пермь, на конкурс «Волга-70» в Казань. Там УПИйцы познакомились с земляками из УрГУ — ансамблем «Биос». У ребят из университета перед самым концертом сгорела вся аппаратура, и «эвриковцы», выполняя долг землячества, выручили. «Биос» стал лауреатом в жанре ВИА, а «Эврика» — в разряде инструментальных ансамблей. Это лауреатство не стало чем-то исключительным — дипломы и почетные грамоты разных смотров измерялись уже пачками. А на родном фестивале «Весна УПИ» «Эврика» выступала фактически вне конкурса — достойных соперников у нее просто не было.

Отсутствие конкуренции часто действует расслабляюще на творчество. В начале 70-х музыкальный механизм «Эврики» начал давать холостые обороты. Годы беззаботного студенчества закончились. Все музыканты уже получили дипломы, но продолжали играть, формально оставаясь УПИшным коллективом. С аппаратурой никаких проблем не было. В Москве при помощи больших взяток были куплены два комплекта венгерской концертной аппаратуры «Биг-100» и еще много технических прибамбасов. Так что «Эврика» гремела в городе не только в переносном, но и в прямом смысле. Драбкин молотил по мощной барабанной установке «Premier Royal Ace 2000» с огромной бочкой — редкость даже в масштабах Союза. Кризис намечался творческий. Играли они фьюжн в духе «Blood, Sweat & Tears» с дудками, но инструментальная музыка выходила из моды…

Все музыканты города подхалтуривали на свадьбах, которые традиционно справлялись по пятницам. В ночь на субботу в центре города пересекались дорожки тех, кто брел из кафе и ресторанов к себе на репетиционные базы. Как-то раз вот так встретились «Биос» и «Эврика», вспомнили о своем фестивальном знакомстве. Общение двух ансамблей стало более регулярным. «Биос» тоже переживал непростой период. Фактически он и «Биосом»-то уже не был. Руководитель группы Александр Горелый уже закончил УрГУ, начал работать в СИНХе, перетащил часть музыкантов за собой. На новом месте ансамбль стал называться «Витой». Но вновь начинать с нуля было трудновато.

Драбкин, который несколько раз как подменный барабанщик играл вместе с ансамблем Горелого, в начале 1974 года предложил Ёлкину: «А не объединить ли нам два коллектива в один?» Игорь очень сомневался, что «Вита» согласится на слияние, но разговор все-таки назначил.

На переговорах Драбкин поставил вопрос ребром: «У нас есть имя и аппаратура, мы хорошо играем, у вас — отличные поющие музыканты. Давайте объединяться». Горелый поначалу категорически отказался — ему предлагалось рвать последние связи с «Биосом», с «Витой», со всем тем, на чем он вырос как музыкант и личность. После долгих раздумий согласие на слияние было дано.

Наступил сложный процесс объединения. Просто собрать две группы под одной вывеской было невозможно — времена биг бендов давно прошли. Кто-то неизбежно оставался за бортом. В конце концов, выкристаллизовался состав «Эврики», считающийся классическим. От старого коллектива остались Игорь Ёлкин (клавишные), Александр Драбкин (ударные), Владимир Смолкин (саксофоны), Владимир Миклин (тромбон), Валерий Варак (труба) и вокалист Юрий Коровин. «Биос»/«Вита» поставил в новый коллектив Александра Горелого (бас), Валерия Костюкова (гитара), Евгения Писака (гитара), Анатолия Рыкова (вокал), Александра Мительмана (клавиши) и Валерия Топоркова (вокал).

Музыка новой агломерации была ближе всего к современному на тот момент джаз-року. Ориентиром для «Эврики» явно стала группа «Chicago». «Не то чтобы мы играли их музыку. Скорее они для нас были школой, образцами для подражания. Мы учились у них интересным вывертам, музыкальным ходам и идеям», — вспоминает Драбкин. Были в программе и собственные вещи в джаз-роковом ключе, которые писали в основном Горелый и Мительман.

Одно из первых выступлений нового состава «Эврики» состоялось 1 мая в недавно отстроенном Дворце спорта. Впервые на льду установили сцену, со всего города свезли аппаратуру, и два их сольных концерта собрали по три с лишним тысячи зрителей — небывалый успех для местного ансамбля.

В середине 70-х «Эврика» иногда выступала в оперном театре. По понедельникам там был выходной, и группа помогала храму искусств перевыполнять билетный план. Ансамбль в городе любили, зал был набит от партера до галерки. При этом сами музыканты не получали практически ничего — 4 руб. 11 коп., положенные им по закону за концерт, уходили на перевозку аппаратуры. «Единственной выгодой за все годы работы в „Эврике“, — смеется Валерий Костюков, — было то, что комсомольцы из „Спутника“, которым мы регулярно помогали проводить мероприятия, два раза бесплатно свозили нас в Польшу».

«Эврика» старалась сохранить свое творчество для потомков. У ансамбля были записи, причем не только концертные, но и студийные. Записывали музыку для театров города, для телепередач. Но после смерти звукооператора группы Николая Хизунова следы аудиоархива затерялись.

В 1975 году во время поездки по приглашению Таллинского политехнического института в Эстонию «Эврику» принимали очень тепло. На утро после вечернего концерта музыканты были поражены, когда в центральном таллинском универмаге услышали свою музыку по внутреннему радиовещанию — вчерашнюю запись уже вовсю крутили. Эстонцам так понравились уральцы, что режиссер Лео Карпин даже снял фильм «Концерт» с участием «Эврики». В Таллине музыканты впервые в жизни посетили варьете. Шоу им очень понравилось. Они даже размечтались: «Вот бы и у нас, на Урале, такое же сделать». Иногда мечты материализуются…

Вернулись домой, и последовало приглашение из филармонии. Когда разговор дошел до финансовой стадии, «эвриковцам» предложили оклад по высшей категории — 110 рублей. «Высшая категория — это прекрасно. А на самом-то деле мы сколько будем получать?» — «110 и будете». Музыканты прекрасно знали, что филармонические артисты получают намного больше оклада, и им не понравился туман вокруг их будущих доходов. Отказались.

В «Эврике» начались творческие и человеческие разногласия… Посвященное этому собрание продолжалось восемь часов. На нем было столько упреков высказано друг другу, что музыкантам следовало просто встать и разойтись. Но через несколько дней их нашли люди, открывавшие первое на Урале варьете в еще не сданном ресторане «Космос», и предложили работу. От артистов не скрывали, что к стандартному 110-рублевому окладу будут многочисленные надбавки и гарантированный доход получится не менее 300 рублей.

Мнения в коллективе разделились. 70 %, вспоминая таллинское варьете, готовы были принять приглашение. Остальные категорически не соглашались идти в кабак. Их пытались переубедить. Объясняли, что варьете — это прежде всего эстрадное представление. Что многие именитые артисты трудятся в подобных заведениях (та же работа на эстраде, только без гастролей). Но Валера Топорков и Юра Коровин отказались наотрез и покинули «Эврику». Остальных удалось уговорить, и в открывшемся в 1975 году варьете «Космос» начал работать ансамбль «Эврика».

Это было крупное событие — открытие варьете в опорном крае державы. Программу девушек, танцевавших на сцене в трусах, утверждала комиссия из обкома партии. Желающих поиграть в таком лакомом месте было множество, конкуренция была жуткая, и это сплотило «Эврику», просуществовавшую в качестве ансамбля варьете до самого закрытия заведения, до 1992 года. Директор ресторана гордился: у всех его музыкантов было высшее образование. Правда, не профильное (большинство окончили музучилище, но оно имело статус среднего специального учебного заведения). «Эвриковцы» имели вузовские дипломы, но УПИ, Лестеха, СИНХа, университета…

Программа варьете была вторым отделением. После нее были танцы, но открывалось представление всегда собственной программой «Эврики». Музыканты играли все, что хотели. Конечно, каких-то забойных вещей не исполняли, старались подобрать номера помелодичнее и покрасивее, но неизменно на свой вкус. Ёлкин подавал списки композиций, так называемые «рапортички», в управление культуры 1 раз в месяц. Это было утомительной, но необходимой формальностью. Правда, как-то раз руководящий глаз зацепился за название чикагской композиции «Надвигающийся шторм». В этих двух словах кое-кому послышалась антисоветчина, и от греха подальше номер был вычеркнут из программы.

«Сами себя мы лабухами не считали, — рассказывает Александр Драбкин. — Даже после концертной программы, на танцах, мы работали по-прежнему вдесятером. Ребята из других ресторанов приходили и говорили: „Да вы больные! Вам надо вчетвером играть, зачем вы деньги на десятерых делите?“ Но у нас зарплата, в отличие от них, была и так нормальная. И главным для нас оставалась музыка».

В начале 80-х взлетно-посадочную полосу в аэропорту «Кольцово» строили французы. По вечерам делать им было особо нечего, и они постоянно ужинали в варьете. Драбкин до сих пор не может понять такого энтузиазма: «Ежевечерне они садились напротив сцены и, когда мы выходили — откладывали вилки и ложки и внимательно слушали. Аплодировали после каждого номера. Смотреть одну и ту же программу два-три месяца — это же караул! Но они каждый вечер покидали „Космос“ с блаженной улыбкой на лице». В конце концов, музыканты с ними даже познакомились и, к ужасу метрдотеля, который уверял, что в зале постоянно находится пара осведомителей КГБ, а один из иностранцев — наверняка шпион, подсаживались за столик французов. Проблемы возникли только у одного из «Эврики», который осмелился пригласить лягушатников в гости. Его вызывали в органы и долго расспрашивали, зачем он это сделал.

В 1985 году «Эврика» прошла Всесоюзную государственную аттестацию. Аттестованный ресторанный коллектив — это был случай уникальный в масштабах Союза. В то время многие музыканты даже симфонических оркестров имели только справки от Министерства культуры. Когда «Эврика» узнала о приезде комиссии Министерства культуры, то возникла безумная идея попытаться пройти аттестацию. Уговорить комиссию принять документы от ресторанных музыкантов было сложно, но еще труднее оказалось заманить москвичей в «Космос». По неписаным правилам все выступления аттестуемых артистов проходили в зале филармонии, акустика которого не предназначалась для использования звуковой аппаратуры. После долгих мучений все проблемы были решены. Столичным чиновникам понравились программа и уровень подготовки музыкантов «Эврики», и они получили государственные аттестационные удостоверения артистов эстрады I категории.

Состав «Эврики» мало менялся до 1992 года. Костяк оставался прежним. Ушли в другие рестораны Костюков и Горелый. Женя Писак уехал покорять столицу, затем вернулся и опять играл в «Эврике», но уже на басу. Потом покинул варьете окончательно. В 1992 году последнюю страницу истории «Эврики» перевернули ее ветераны Ёлкин, Драбкин, Варак, Рыков, Смолкин и несколько музыкантов, которые условно могли считаться «новыми»: Виктор Буньков (бас), Геннадий Балашов (гитара), Олег Петрухин (тромбон), Николай Голованов (труба), Геннадий Батталов (альт-саксофон).

В 1992 году мало кто обратил внимание не только на исчезновение знаменитого некогда ансамбля, но и на закрытие единственного на Урале варьете. Публику тогда волновали совсем другие проблемы и радовали совсем другие развлечения…