Свет твоих глаз (СИ)

19. Эдуард. Благотворители

За два дня, которые провела в моем доме Вероника, я прожил целую жизнь — настолько непохожую на мою прежнюю, что казалось, будто я побывал в другой реальности. В свою собственную вернулся с некоторым даже облегчением. Приятно возвращаться в мир, где ты все контролируешь, где все принадлежит и подчиняется тебе и только тебе.

С этим успокаивающим ощущением я провел еженедельную планерку на заводе, побывал на складах двух своих магазинов, съездил в банк, где мне в течение пятнадцати минут выдали новую банковскую карту, и снова вернулся на завод.

Все это время я ждал, когда же на телефон посыплются извещения о покупках — я ведь поручил домработнице съездить в гипермаркет, сделать дубликат ключей. Не может быть, чтобы девушка устояла и не прикупила себе чего-нибудь, имея на руках платиновую карту, на которой хранилась четверть миллиона рублей! Правда, Нике я сумму не озвучивал… было интересно проверить, как далеко зайдут ее аппетиты.

Но телефон упрямо молчал аж до самого обеда. Только в начале третьего он тренькнул, и я тут же включил автоозвучку. Ника сделала первый платеж: рассчиталась за новые ключи.

Я попросил секретаршу принести мне кофе и взялся изучать проект встречного предложения, которое глава отдела закупок составил в ответ на запрос нашего постоянного поставщика.

Где-то через полчаса пришло еще одно СМС. Помощница по хозяйству сделала новый платеж: что-то около двух тысяч рублей. Более чем скромно! Я даже не поверил своим ушам и заставил смартфон озвучить текст сообщения по второму кругу. Но нет, все правильно: Вероника потратила на покупки тысячу девятьсот двадцать рублей. Интересно, что она купила?.. нет, не интересно. Не о том думаю. Да и выводы делать рано. Может, еще не освоилась и скромничает, а в душе — любительница транжирить.

Одобрил проект коммерческого предложения. Отправил по внутренней почте начальнику отдела поставок. Секретарша, Мариночка, пришла, забрала опустевшую чашку и положила на край стола одинокое письмо.

— Только что доставили, Эдуард Евдокимович.

— От кого?

— Благотворительный фонд «Новый дом».

— Хорошо, я посмотрю, когда будет время. Можешь идти.

Просить Марину прочесть мне письмо я не стал. Когда она ушла, включил на смартфоне сканер текста, провел камерой над листом, извлеченным из конверта, и принялся слушать послание. К сожалению, в письме имелся не только текст, но и какие-то картинки — мелкие, черно-белые и, похоже, не очень хорошего качества. Как я ни вертел бумагу перед глазами, а рассмотреть их не сумел.

Благотворительностью я всегда занимался сам: лет пять назад взял шефство над Домом малютки, помогал им с текущим ремонтом, снабжал сантехникой и строительными материалами. Теперь же какой-то новый фонд, о котором я никогда не слышал, приглашал меня поучаствовать в сборе средств на открытие Детской деревни — мини-поселка из десятка домов, где приемные родители могли бы жить вместе со своими воспитанниками и получать помощь специалистов, сведущих в адаптации усыновленных детей в новой семье.

Идея показалась мне интересной. Я включил ноутбук и попытался найти информацию о «Новом доме». Интересовала меня прежде всего учредительная информация. В письме о ней ничего сказано не было, в интернете тоже не удалось найти внятных ответов на мои вопросы.

От письма отвлек звонок брата.

— Слушаю тебя, Тим, — принял я входящий вызов.

— Привет, Эд. Есть минутка?

— Говори.

— Как там твоя домработница?

— Ты ради этого звонишь? — где-то в области желудка неприятно засосало. Отчего-то откровенный интерес брата к Веронике меня задевал и нервировал. — С ней все в порядке. Надеюсь.

— Мне показалось, я видел твой джип возле гипермаркета.

— А ты что там делал? Ты же вроде должен быть на работе?

— В облздрав ездил на совещание. Так я не ошибся? Ты разрешил девчонке ездить на своей машине?

— Ну не пешком же ей за продуктами мотаться? И не на общественном транспорте. Я не хочу, чтобы она теряла время на дорогу. Кстати, надо будет доверенность оформить. Хорошо, что напомнил…

— Даже так? Ну, дело твое. Беспокоюсь, как бы она твой мерседес не разбила.

— Он застрахован. Если тебе больше ничего не нужно…

— Да я о Веронике просто так спросил. — Тимофей решил отыграть назад, и я не стал ему мешать. — А вообще звоню сказать, что жду тебя к четырем у себя в кабинете.

— Зачем?

— К офтальмологу пойдем. Пора. Хватит бегать от проблемы!

За три месяца больницы и доктора осточертели мне до невозможности. Помощи от них я так и не дождался, перспективы они мне нарисовали самые мрачные, и лишний раз бередить и без того болезненную тему не хотелось. Раньше от всех переживаний у меня было проверенное лекарство: работа. Но теперь я не мог уйти в нее с головой — зрение не позволяло.

Наверное, брат в чем-то даже прав. Нужно провериться. Узнать, как долго я еще смогу справляться с делами более-менее самостоятельно.

— Ладно. Подъеду.

— Вот и ладушки. — Тимофей быстро распрощался и положил трубку.

Я узнал, который час, и понял, что пора собираться. Бросил письмо от новоявленных благотворителей в кейс, туда же сложил ноутбук, оставил Марине несколько указаний и вызвал водителя с машиной.

В больницу прибыл вовремя. Брат, как и обещал, ждал меня в своем кабинете заведующего отделением. В хирургическом костюме и надетом поверх него белом халате он казался непривычно-чужим и строгим.

— Накидывай, — выдал мне свой запасной халат, который висел на плечиках в шкафу.

Я натянул на плечи белое одеяние, поежился от неприятного запаха антисептиков и жженого крахмала. Вместе с Тимофеем поднялся лифтом со второго этажа на пятый. Там находилось глазное отделение.

Консультировал меня, ни много ни мало, сам заведующий, кандидат медицинских наук, Михаил Семенович Слепнев. Вот такая говорящая фамилия. Будто нарочно, чтобы пациенты не забывали, что им грозит в худшем случае.

Михаил Семенович поздоровался со мной за руку, брату просто кивнул: виделись.

Мы прошли в диагностический кабинет. Я уселся на табурет подле стола с яркой настольной лампой. Доктор взялся светить мне в один глаз, потом во второй, и рассматривать что-то в его глубине.

— Ну, по глазному дну особой динамики не вижу, — заключил через пару минут. — Сейчас проверим поля.

Под полями зрения офтальмологи понимали площадь пространства, которое способен охватить каждый глаз. У меня, как и у всех людей, имевших несчастье унаследовать синдром Лебера, в первую очередь пострадало центральное зрение. Если боковым я еще мог фиксировать какие-то формы и цвета, то разглядеть расположенные прямо перед носом объекты не мог вообще.

— Ну что, Эдуард Евдокимович, все не так страшно. По правому глазу нарастание центральной скотомы всего два процента, по левому — без изменений. Пока что можно надеяться, что процесс замедлился. И я бы все же порекомендовал пройти типирование в какой-то из западных клиник, где выявляют не три, а все девять основных типов мутаций. Если бы мы точно знали, какой из типов у вас — я смог бы сделать более точный прогноз.

— Я подумаю, — спорить с братом и доктором в очередной раз не хотелось. Ехать куда-то за границу — не хотелось еще больше.

Родной город я знал достаточно хорошо, чтобы обходиться без сопровождения. А в незнакомом месте без помощника, который будет водить меня за руку, как ребенка, я не справлюсь. И не вынесу, если водить меня будет Тим или мама Вика. У матери наверняка будут постоянно литься слезы. Тим будет сопеть, говорить отрывисто и, скорее всего, снова сорвется и закурит. А ведь всего полгода, как бросил. Удивительно, что не закурил, когда началась вся эта свистопляска…

— Подумайте, Эдуард Евдокимович. Очень сильно подумайте! — проворковал Михаил Семёнович, выписал мне пару рецептов и отпустил.

Брат пошел проводить меня до стоянки.

По дороге о чем-то напряженно размышлял. А потом спросил на прощание:

— Не против, если заеду на ужин?

Интересно: он не хочет жевать всухомятку или мечтает снова увидеть Веронику?

— Заезжай, — согласие далось мне не без усилий. — Позвоню Нике, скажу, чтобы готовила на троих.

Оформить доверенность на автомобиль без Вероники или хотя бы ее паспорта оказалось невозможно. Это я выяснил у своего водителя. Возвращаться на завод смысла не было. Встречаться с другими бизнесменами в этот день я не собирался, зато решил навестить фитнес-центр.

Имея годовой ВИП-абонемент, я мог посещать тренажерный зал и бассейн без расписания: в любой день и в любое время. Свежая после стирки спортивная одежда и подходящая обувь лежали в багажнике. В общем, все говорило за то, что пора вернуться к регулярным тренировкам. Тем более что доктор Слепнев ничего такого не запрещал.

Велел водителю рулить к центру «Кинезис». По дороге набрал Нику, предупредил, чтобы готовила на троих. Домработница приняла указания без возражений. Только уточнила, не надо ли приготовить пораньше. Я заверил, что семь часов вечера — наилучшее время и простился.

В фитнес-клубе сложности начались уже на входе. Администратор попросила предъявить клубную карту. Девчонка устроилась на работу недавно, в лицо меня не знала, пришлось лезть в портмоне. Карт там было — десятка два. Я точно помнил, что в «Кинезисе» мне выдали ярко-красную карту, но теперь отыскать ее по цвету не мог: она казалась мне серой, как и еще добрый десяток карт, часть из которых могла быть красной, часть — зеленой. Вытащил несколько. Администратор сама опознала нужную, сделала отметку в компьютере. Выдавила улыбку и заверила с подобострастием в голосе:

— Простите, что задержала! В следующий раз обязательно узнаю вас и с отметкой проблем не будет!

— Все в порядке, — отмахнулся, сгреб все карты в портмоне, двинулся в раздевалку.

Казалось бы, мелочь — а настроение оказалось испорчено. Но останавливаться на полпути я не привык. В раздевалке отыскал свободный шкафчик, переоделся и направился в тренажерный зал. Дежурный тренер, к счастью, был из тех, кто знал меня давно. Подошел, протянул руку:

— Здравствуй, Эд. Решил заглянуть? Где пропадал? Дела?

Твою мать!

Попытаться ответить на рукопожатие — значит, ловить протянутую ладонь с риском промахнуться. Не отвечать — обидеть хорошего мужика. И откровенничать о своих бедах в фитнес клубе — все равно что сделать объявление по радио: скоро весь Яснодар будет шуметь о том, что местный миллионер ослеп на оба глаза.

На кой черт я сюда приперся?!

— Хочу побегать. Есть свободная дорожка? — я сделал вид, что не заметил протянутой руки и заданного вопроса.

Прости, мужик, я не хотел тебя обидеть.

— Да, идем. Ты давно не был, советую начинать с небольшой нагрузки. — Инструктор молча проглотил обиду: привык угождать клиентам.

— Разумно. Выставь режим, будь добр. — Я сделал вид, что уткнулся в экран смартфона.

Тренер включил дорожку, покопался в настройках.

— Готово. Пятнадцать минут, дольше не надо. Скорость будет увеличиваться каждые пять минут.

— Понял. — Я дождался, когда он отойдет, настроил смартфон на четверть часа, сунул его в карман спортивных шортов и шагнул на дорожку.

В ритм вошел сразу, поймал дыхание, ощутил радость: похоже, организм по привычке впрыснул в кровь порцию эндорфинов.

Первые пять минут — размеренный шаг, разогрев мышц. Вторые пять минут — быстрый шаг, умеренная нагрузка. Третья пятиминутка — бег трусцой. Кардиотропная нагрузка. Ничего сложного! Я мог бы и полчаса трусцой…

Пока бежал — мыслями вернулся к домработнице. Впрочем, кажется, я о ней вообще не забывал. Даже когда погружался в дела по самые уши — все равно где-то на краю сознания дрожала и звенела туго натянутая сторожевая ниточка: в моем доме Ника. Она там чем-то занимается — убирает, готовит, возится с Найджелом. Возможно — снова включила ту оглушительную, ревущую, но странно мелодичную музыку. Чувствую, придется отбиваться от недовольных соседей…

А еще Тимофей ведет себя странно. Он меня младше на четыре года, тоже не женат и даже не в отношениях. Избаловали его медицинские сестры вниманием! Правда, на работе он, как и я, предпочитает шашни не крутить. Понимает, что это чревато. Но и у меня раньше Тим никогда подруг отбивать не пытался: своих хватало. Так что же теперь изменилось? С чего вдруг такое внимание к Веронике? Не понимаю. Отказываюсь понимать!

Сказать ему, что ли, что Ника подписала контракт на суррогатное материнство? Может, тогда он перестанет строить ей глазки? Но как же мне не хочется вмешивать свою родню в эти разборки! Еще не известно, на чью сторону встанет брат, на чью — мама Вика. Отец наверняка предпочтет не вмешиваться. С тех пор, как я ушел, чтобы жить отдельно, он мои решения не обсуждает, только помогает, когда и чем может.

Я так увлекся мыслями, что чуть не упал с дорожки, когда в кармане запиликал смартфон, извещая, что пятнадцать минут истекло. По правилам, мне следовало нажать на кнопку на панели, остановить дорожку, и только когда она остановится — сойти с нее. Но вот беда: на бегу разглядеть панель оказалось в принципе невозможно. Сенсорные кнопки — банальные серые квадратики — слились для меня в одно скачущее перед глазами пятно.

Я изловчился, спрыгнул на ходу. Только потом отключил сигнал смартфона. Ко мне подлетел тренер:

— Эдуард, что случилось? Ты как? Не потянул ногу?

— Все нормально. Останови его. — Я кивнул на тренажер.

— Да, конечно. Куда теперь?

— Плечи, спина, руки, — перечислил я. — Тоже давай с минимальной.

Таскать грузы оказалось проще. Тут не было мелких кнопок, в которые надо тыкать пальцем. Я сделал по три подхода к каждому тренажеру, почувствовал, что вспотел и слегка устал.

— Думаю, с меня хватит, — кивнул тренеру.

— В бассейн? — предложил тот.

— В другой раз.

От заплыва я отказывался с тяжелой душой: поплавать очень хотелось, но лезть в воду я не рискнул: мало ли, не замечу кого-то из других посетителей, или потеряю направление… Сам-то не утону, но рисковать чьим-то здоровьем и устраивать неприятности работникам клуба тоже не хотелось. Похоже, для плавания мне теперь нужна индивидуальная дорожка и тщательный присмотр со стороны. Вот только получить все это, не раскрыв правду о своих проблемах, никак не получится.

Настроение снова испортилось.

В голову пришла мысль: может, устроить себе тренажерный зал на дому и пригласить личного инструктора? Ну а что — если уж помощницу по хозяйству нанял, что мешает и тренера найти? И взять с него подписку о неразглашении…

Пожалуй, надо эту идею обмозговать более детально.

Я ополоснулся в душевой, переоделся и поехал домой. Впереди красным бесящим флажком маячил семейный ужин с Тимом.