Там, где кружат аспиды

Глава 13

Она не умерла. Лёля поняла это по тому, что когда к ней вернулись чувства и она открыла глаза, над ней была та же трещина в потолке, те же оранжевые звёзды. Какое странное ощущение. А ведь огонь ей не привиделся, да и жжёным пахло. Аспид! Лёля спешно опустила голову вниз, на свои колени. И ахнула бесшумно.

Она побывала в огне, без сомнений. Белое платье подпалины покрывали, на колене зияла дыра. Да это не единственная неожиданность, что на коленях её поджидала. Вместо аспида шипастой головы, увидела Лёля на коленях своих голову парня!

Лёля постаралась сдержать писк страха и изумления, готовый сорваться с уст. Что за Родовы шутки? Словно окостенела она, боясь даже дышать. Парень спал или был без сознания? Длинные волосы цвета льна красиво разметались по грязной ткани её платья, светлые ресницы подрагивали во сне. Одежду его изношенную сажа и копоть покрывали, щиколотки выглядывали из чересчур коротких штанин. Выходит, вместе горели они — Лёля и незнакомец этот? А где же аспид тогда?

Змея в пещере не было, по крайней мере, в скудном поле Лёлиного зрения. Она старалась лишний раз не шевелиться, чтобы отсрочить неминуемый момент пробуждения чужака. Впервые в жизни Лёля так близко с юношей находилась. И оттого представить не могла, как объясняться с ним будет, отчего в этакой деликатной позе знакомство их произойдёт. И что она вообще ему скажет? Ему, такому молодому, с этими его волосами золотистыми, бровями густыми, губами пухлыми…

Лёля крепко-накрепко зажмурилась, втайне надеясь, что видение пропадёт. Не бывает так, чтобы кто-то аспида целовать вздумал, а взамен человека получил, да ещё такого, такого… Род свидетель, она сквозь пол пещеры провалится, если ей хотя бы слово ему сказать придётся! И почему так сердце заходится, думать спокойно не позволяя? Неужто вид его расслабленный ей по душе пришёлся? Обычный же парень, да только отчего же так приятно и так пугающе тяжесть его на коленях ощущать?

Похвист! К Похвисту ей нужно! Старший братец заступится, не дозволит, чтобы какие-то незнакомцы, взамен аспидов в пещере являющиеся, сердечко её смущали. Он разберётся, он скажет, как ей быть!

Лёля глаза распахнула, руки вскинула, готовая к побегу, и задумалась. А как ей парня этого коснуться, чтобы прилично было? Нельзя же, наверное, тех, чьё имя даже не знаешь, во сне на землю скидывать. Она потянулась к его волосам, но отдёрнула пальцы. Страшно. Решив действовать иначе, Лёля заёрзала, стараясь освободить колени. Глядишь, так наглец светловолосый сам с неё скатится, а она сбежать сумеет.

Сработал замысел её, да не так, как Лёля задумала. Как только смогла она из-под злодея выползти, тут же голова его с глухим стуком с землёй встретилась. Лёля молниеносно на ноги вскочила, да так и застонала во весь голос, за камень схватившись. Тысячи иголок каждую мышцу пронзили, как же тяжёл супостат оказался!

— М-м-м… А ты кто?

Широко распахнутые глаза смотрели на неё в упор. Лёля тут же опустила взгляд к земле, вцепившись в платье. Род всемогущий, она всё же его разбудила! И почему Похвист так далеко? Она даже говорить не может, как же ей до друга своего докричаться?

— Задремал я, что ли? — Лёля услышала удивлённый голос. Звонкий и приятный. Она снова с трудом сдержала рвущийся наружу невнятный писк. Да что с ней такое? — А где мы? Это же Навь?

Не поднимая головы, Лёля кивнула. Ну а что, нужно же хоть как-то реагировать на чужие слова. Она попробовала сделать маленький шажок в сторону прохода, на поверхность ведущего. Кажется, ноги слушались её уже лучше.

— Тогда торопиться мне надо! Знаешь, где выход?

Лёля закивала активнее. Сам того не ведая, парень дал ей отличную возможность бежать, а не обсуждать, почему они наедине оказались в тёмной пещере. Очень нужно ей с молодцами навьскими сходиться, особенно такими странными. Лёля повернулась к юноше спиной, сразу почувствовав себя увереннее. Теперь можно и к Похвисту! Она успела сделать три шага…

— Лёля… Это же ты? Лёля…

Меньше всего ожидала она услышать своё имя, слетевшее с губ незнакомца. Она обернулась. Парень стоял и смотрел на неё неверящим взглядом. Смотрел серыми глазами Похвиста. Лёля не двигалась, позабыв что наружу хотела. Как быть такое может: глаза знакомые, да на лице чужом? Но всё же и отличие нашлось. В глазах, что разглядывали её с удивлением, словно небо отражалось, да не здешнее, тёмно-синее, а явьское, голубое и нежное. Она знала, у кого были такие глаза. А может быть, не знала, а вспомнила.

— Догода? — произнесла она так, словно боялась, что расстратит зря дорогое ей имя. Наречёт им чужака, а не друга потерянного.

— Лёля… Но откуда ты здесь? Неужто Скипер-Змей надзор ослабил? — Парень шагнул к ней, расплываясь в тёплой улыбке, дарящей ещё больше голубизны его и без того чарующим глазам. — Теперь всё хорошо будет. Я же тебя нашёл.

И от слов его последних Лёля растаяла изнутри. Страх ушёл, непонимание. Не чужак, не незнакомец с ней в пещере был, а Догода. Бог ветра южного, к которому она шла сквозь слёзы, боль и лишения. Неужели кончилось всё? Неужели настал тот миг, когда она всё, на неё возложенное Нянюшкой, Мокошью и Мореной, выполнила?

— Догода!

Лёля легко, будто ноши десятипудовой лишившись, бросилась в его объятия. Она ощущала под руками крепкие мускулы мужской спины, распущенные золотые пряди касались её лица, чужой запах, смешанный с запахом обожжённой ткани, сбивал с толку и заставлял сердце трепетать, а живот выписывать немыслимые кульбиты, как будто там образовывалась дыра. Но Лёля не могла не обнимать Догоду. Не могла заставить себя выпустить то, что искала так долго. И нашла! Первая нашла! Не Похвист, не Ульяна, а она сама, сама справилась.

— Давно мы не виделись. А ты изменилась! — Догода смахнул с её лица непослушную прядь волос, задержав в своих пальцах. — Я помню, в детстве они были белые. И глаза другие.

— Это долгий рассказ, — улыбнулась Лёля.

Она отстранилась, чтобы лучше видеть того, чье имя заставляло ее последние месяцы приходить в трепет. Ей хотелось насмотреться на него, но она не разомкнула рук вокруг его талии. Лёля верила отчего-то, что раз нашёлся мальчик, с которым она выросла, то и воспоминания о детстве вернутся вместе с ним. Догода был пониже Похвиста, и оттого ей на удивление удобно было рассматривать его черты, искать в них что-то знакомое, что-то родное. Совсем ещё юный, лет восемнадцати, как и она сама. Глаза молодого бога сияли молодецкой удалью, отличаясь от серьёзных, задумчивых глаз его старшего брата. Длинные светлые волосы волнами лежали в беспорядке, но они плохо скрывали, что уши Догоды слегка топорщились, и от этого умилительного зрелища Лёля снова захотела пискнуть. Странное желание, раньше она за собой такого не наблюдала. Но воспоминания не приходили. Только на сердце жар пылал, и никакого стремления не было объятия их разрывать.

— Жаль, что это не изменилось, — выпустив прядь и проведя ладонью по плечу Лёли, Догода помрачнел. — Мой след. Лишь только спиной ты встала, я сразу понял, кто предо мной.

Ощутив голой кожей чужое горячее касание, Лёля догадалась, что огонь прожёг рукав платья, обнажив шрам от колючего куста. Шрам от раны, из которой впервые в Прави пролилась кровь, окропив святую землю. Какие же глупости! Если благодаря этому шраму Догода смог узнать её, она готова получить ещё дюжину таких же.

— Всё хорошо. — Вопреки не самой приятной мысли о найденном окровавленном платке, с лица Лёли не сошла улыбка. — Уже не болит.

— Что же мы стоим? Бежать надо! — Догода резко выскользнул из Лёлиных рук и потянул её в сторону выхода. — Я же за тобой пришёл! Скипер-змей в любой момент явиться может!

— Догода! Постой! — Лёля упёрлась ногами в мягкий песок, с трудом противясь напору молодого бога ветра.

— Не бойся, я унесу тебя отсюда! А потом вернусь за Живой и Мореной. Ничего не страшись, я всех вас спасу!

— Догода! — громко выкрикнула Лёля, выдёргивая руку. — Ты не понял разве?

Догода повернулся к ней с озадаченным видом. Нескладный в своей мальчишечьей одежде, которую давно перерос. Уже не мальчик, но молодой мужчина стоял перед Лёлей. Он не знал, что провёл юность в Нави. Такой же, как и она, лишённый части воспоминаний по воле дурного случая. И до того Лёле жаль его стало, что она, хоть и смущалась, но провела ладонью по чужой щеке, ощущая лёгкое покалывание мужской щетины. Новое, незнакомое чувство.

— Посмотри на меня, — тихо попросила она. — Разве похожа я на отроковицу тринадцатилетнюю?

Под взглядом пытливым, скользнувшим по её телу, жарко Лёле стало. И не воздух сухой тому причиной был. Смотрел ли на неё так внимательно кто прежде? Возможно, что и смотрел. Но только под лучистыми глазами Догоды Лёля самой себе беззащитной казалась. Все несовершенства её наружу вышли — губы обветренные, волосы растрёпанные, ведь сдерживающая их лента сгорела в бурном пламени. Грязно-серое платье дырявое. Лучше бы спряталась она, скрылась от взгляда чужого, но не должен Догода незнанием мучиться.

Его лицо озарилось пониманием. Догода медленно осмотрел себя. Вытянул перед собой ладони, ощупал лицо, слишком длинные для юноши волосы. И пошатнулся. Одной рукой он успел опереться на каменную стену, а под другую Лёля нырнула.

— Почему? — единственное, что он спросил.

— Не знаю. — Лёля прижалась виском к его плечу. Она понимала, что стоит слишком близко, ближе, чем дозволено парню и девушке, но… Это же Догода. Как может быть иначе? — Война со Скипер-змеем давно закончилась. Перун меня с сёстрами из плена вызволил, а ты пропал. Пять лет никто про тебя не слышал.

— Как же так? Я же… я за тобой пошёл… — бормотал Догода, взирая в полутьму перед собой пустым взглядом. — Дед не пустил, я ночью сбежал чрез калитку заднюю. Поутру мы должны были с Похвистом на опушке лесной встретиться, а он не пришёл… Или я не дождался, так не терпелось мне на выручку тебе ринуться. Я же путь в Навь у полуденницы вызнал, пригрозил, что поля её жаром выжгу, если не скажет… Лёля… Лёля, что я наделал?

Догода сполз по стене и упал на колени, Лёля опустилась рядом, не отнимая рук, которыми поддерживала ослабевшее тело.

— Я же не пригрозил, я сжёг… Не одно поле… Десятки. Мавки, полуденницы, лесовики. Они бежали, прятаться пытались, а я жёг… Поля, болота, перелески… Сколько полей я уничтожил, прежде чем нашёл ту полуденницу, что мне про Навь рассказала?.. Всемогущий Род… Урожай… Пшеница… Сколько зла я Яви причинил, чтобы тебя найти?..

— Не надо, не вспоминай, — прошептала Лёля, крепче обнимая того, кого понимала лучше, чем кто ни было. — Я такая же. Со Скипер-змеем я много по Яви прошла. Люди гибли. Не знаю, что я творила, и знать не хочу. Боюсь, не вынесу. Расскажи, что было после того, как в Навь ты попал?

— Я… Кажется, я оборотился, чтобы реку перелететь. А потом… Плохо помню. Я летел и думал, что спасу тебя, героем сделаюсь, а потом скрою в Яви, чтобы Сварог не нашёл. Он меня проклял, если тебя в Прави запрут, никогда мы не свидимся. И так горько мне стало от того, так обидно. Я сам не понимал, чего больше хочу — тебя вызволить или отцу твоему доказать, что не ничтожество я. И, кажется, на другом берегу вновь вернуть своё обличье я не смог. А мысли о Свароге становились только горше, пламя в сердце разгоралось горячее… Твоего отца я во всём винил. Каждый день проживал то, как кричал он на меня, убийцей богов звал. Это точно кошмар, что никак не кончался. Я понимал, не наяву это, но вырваться не мог. А затем брат появился. И так покойно стало, будто усмирил он часть огня моего. После ты пришла. И бежали мы куда-то вместе по двору дома твоего в Прави, будто и не было ничего, будто дети мы ещё, что крови и страданий чужих не видели…

— Похвист здесь, совсем рядом. Мы вместе в Навь спустились за тобой. И наши друзья. Всё кончилось, Догода. Твой страшный сон больше не повторится. — Лёля гладила мягкие волосы Догоды, путаясь пальцами в сбившихся локонах. Сейчас она как никогда мечтала о горячей купели Морены, но и как никогда хотела, чтобы этот миг не заканчивался.

Она часто думала о Догоде с тех пор, как узнала о нём. Но её фантазии не были близки к тому, кем оказался он в реальности. Да, Догода был хорош собой, но даже Лёля отдавала себе отчёт, что Похвиста многие девушки нашли бы гораздо пригоже в его тёмной, спокойно-печальной красоте. И всё же, реальный Догода был лучше любых её мечтаний. Сломленный, истощённый и усталый, он был живой, тёплый и как-то по странному знакомый, пусть и забрал батюшка о нём воспоминания. Воспоминания сердца всё равно живут, их отобрать не в силах даже Сварогу Великому! А её сердце Догоду помнило и ждало.

— Пойдём домой, — шепнула она. — Хватит уже с тебя Нави. Теперь начнётся настоящая жизнь.

Лёля поддерживала Догоду всю короткую дорогу до поверхности. Выйдя наружу, Догода прикрыл глаза ладонью, должно быть, ослеплённый даже этим неярким светом навьских звёзд. Лёля расправила плечи, скидывая скопившееся напряжение. Как же хорошо, как свободно! Она дошла, осуществила задуманное. Жаль, не могла она сказать, что теперь ничто её с Догодой не разлучит.

— Тц, оборванцы какие! — весело цыкнул рядом голос Морены.

Лёля взглядом отыскала сестру. Заметила пожухлую траву, из которой будто бы вытянули всю воду. Провела пальцем по потемневшему камню, что определённо не был таким, когда она в пещеру входила. Сажа. Неужели даже сюда пожар добрался?

— Справилась-таки! — Морена радостно улыбалась, подходя ближе. Теперь она больше была похожа на ту девочку, с которой Лёля выросла, а не на неприступную царицу. — Ну здравствуй, Догода. Ох и измучил ты нас с Велесом. А как Чернобог будет рад тебя видеть, когда с обхода вернётся!

Догода непонимающе, но дружелюбно щурился в ответ, наверняка ещё не признав в Морене среднюю Лёлину сестру, свидетельницу их детских забав. А Лёля поняла, что и Велес, и Морена всё знали, но ничего им не поведали, ведя какую-то тайную игру.

— Брат! — раздался крик издалека.

Лёля непроизвольно отступила, когда со всей божественной скоростью северного ветра на них налетел Похвист. Тёмные волосы смешались со светлыми, когда старший бог прижался своим лбом ко лбу брата, ощупал его, затараторил быстро что-то, слышимое лишь им двоим. Глаза Похвиста блестели, а Догода улыбался так ярко, что Лёля решила уйти. Хоть и не хотела, но дала им время побыть вдвоём. Да и от Морены ответы получить больно уж не терпелось.

— Ты знала, что не аспид лютый в пещере той, а сам Догода? — строго насупилась она, глядя в довольно сверкающие очи сестры-обманщицы. — Почему не сказала? Зачем застращала нас так, что мы едва от страха не умерли? Ты хоть знаешь, через что мне там, во тьме, пройти пришлось?

— Ещё бы мне не знать, — ухмыльнулась Морена, — и я там бывала, и Велес, и Чернобог. Все мы над мальчишкой бились, и никто из нас без ожогов от него не ушёл. Наглец этот даже Велесу бороду подпалить умудрился. Да чары снять мы не смогли. Догода же ваш самый догадливый. Крыльями своими воспользовался и перелетел Березину. Навь его за это и наказала, возможность обратно оборачиваться забрала.

— А как же… — Лёля замялась, ошеломлённая тем, что не самой первой она оказалась. Сильные боги, гораздо её сильнее, пытались Догоду спасти, да все поражение терпели. — А почему у меня тогда получилось?

— Именно потому, из-за чего я Похвиста с тобой не пустила, пусть и волновалась за тебя, сестрица, до дрожи в пальцах. Но разве могла бы ты чувства свои истинные перед другим раскрыть? Да и буйный он, лохмач этот, аспида испугал бы и всё испортил. Я не только за жизнь твою боялась, — Морена стыдливо понурилась. — До конца мне не верилось, что выйдет путное что-то из моей затеи. Я же только на привязанность вашу детскую друг к другу понадеялась, оттого сразу за тобой сюда и пришла. Думала, коли аспид взбунтуется, вызволю тебя из пещеры и восвояси отправлю, скажу, что не прошла ты моё испытание. Уж лучше ненавистной вам стать, чем так… Каково знать вам было бы, как близко вы к Догоде оказались, но спасти его не смогли?

— Выходит, такова вторая сущность Догоды? Аспид чёрный? А Похвист-то соколом оборачивается. — Лёля поворотилась к братьям. Похвист обхватил шею Догоды и трепал того по волосам, пока Догода слабо отбивался и заходился заливистым смехом. Не верилось Лёле, что у бога южного ветра, светлого и лучистого, настолько тёмная, неприглядная изнанка.

— Аспид? Нет, конечно же, — возразила Морена. — Это Навь его таким сделала. А прилетел он к нам…

— Лёлюшка… Милая! Ты в порядке? Жива ли?

Подобрав длинную юбку, к ним подбежала Ульяна, а над ней парил грач. Ухмыльнувшись, Морена сделала шаг назад и самодовольно скрестила руки, а Леля оказалась прижатой к пышному бюсту подруги. Проворные птичьи коготки заскребли по макушке, приятно перебирая пряди волос.

— Род Великий, думала задохнусь, не добегу! До чего дышать здесь тяжело! — Грудь Ульяны ходила ходуном, пока русалка жадно глотала обезвоженный воздух. — Там внутри как бахнуло что-то, как огнём полыхнуло! Похвист за тобой было бросился, да Морена не дозволила. Приказала в лес бежать, там от жара прятаться. Как же выжила ты, душа моя? Обгорела-то как, несчастная, с волосами совсем беда!

Ульяна с жалостью во взгляде осматривала куцый Лёлин наряд, а Лёля хихикала от счастья, мира в сердце и того, как щекотно Аука переходил с её головы на плечо.

— Твой подарок, дружок, мне больше всего помог, — сказала она, повернувшись к птичке.

— А ведь и правда, дети божьих родов знатных, а выглядят как нищие людские, — весело заметила Морена. Тряхнула чёрными кудрями, пальцами щёлкнула.

Со стороны парней раздался приглушённый вздох удивления. Лёля посмотрела на братьев, и предательский писк не заставил себя долго ждать. На Догоде оказалась вдруг новая рубаха белоснежная с искусной вышивкой нитью красной по вороту, тёмные, с иголочки штаны. Узкую талию стягивал расшитый кушак, яркий, красно-синий. А волосы его, уже без колтунов и узелков противных, лежали на плечах льняными волнами, непослушно вздымаясь над ушами. В вечном полумраке Нави он солнцем горячим сиял.

Догода оглянулся на неё. Внутри Лёли всё оборвалось и тут же снова поднялось к самому горлу. Показалось, или в глазах его ясных она восхищение и радость увидела?

— Морена, вот ты мастерица!

Ульяна, к которой Морена проявила радушие ещё при первой встрече, тоже прониклась симпатией к Лёлиной сестре, потому отбросила свою обычную робость в присутствии богов и спокойно обращалась к Морене как к лучшей подруге. И сейчас обе черноволосые красавицы улыбались, разглядывая Лёлю. Лёля, очарованная тем, как одежда богатая украсила её вновь обретённого Догоду, не сразу поняла причину их интереса. А когда поняла, так и охнула.

Морена и её принарядила, да не просто в платье чистое. Голубой сарафан, отороченный жемчугом, сидел на Лёле ладно, тяжёлая дорогая ткань движений не стесняла, а рукава нижней рубахи, кружевом по краю отделанные, струились вдоль рук, приятно холодя кожу.

— С волосами бы ещё что-то сделать, совсем королевишной стала бы, — задумчиво склонила голову набок Ульяна. — Так жаль, что в пламени сгорели. А ведь по пояс были. Беда-беда, — вздохнула она, — коли обрезать ровно, так цыплёнком ощипанным останется. Когда ещё отрастут?..

— А мы и это сейчас исправить постараемся. — Морена вскинула брови с видом загадочным, а потом зашла Лёле за спину и коснулась ладонью остатков её волос.

Лёля не понимала, что за спиной у неё творится, и ничего не чувствовала. Да разве же горе, что волос она лишилась? Морене и Ульяне невдомёк, насколько малая эта цена за Догоды спасение. Волосы хоть и красят девицу, но это всего лишь волосы. Может, лишь самую малость обидно Лёле было, что не носить ей больше двух кос, которые Ульяна плела.

— Как это? Неужели листья живые? — позади Лёли поражённо выдохнула русалка.

— Листья! Гляди ж ты! Кар!

— Тихо, не шумите. — Лёля ощутила нежное движение в волосах и поняла, что Морена разглаживает каждую её прядь. — Так Навь с духом её Берегини играет. Признало царство моё в ней Рода любимицу. Теперь силу свою ей отдаёт.

— Ах, сходят уже! — прокаркал Аука. — Выросли листья берёзовые — а теперь и нет их!

— Так ты Берегиня?

Несмотря на руки сестры в своих волосах, Лёля не могла не обернуться на звук ещё непривычного, но уже важного для неё голоса. Позади не только Ульяна с Мореной стояли, но и Догода с Похвистом. А землю под её ногами покрывали сотни маленьких тёмно-синих листьев. Под взглядом Догоды Лёля вспыхнула и тряхнула головой, пытаясь спрятать щёки во вновь обретённых длинных густых волосах. Хорошо, что они остались того же цвета рыжего. Пусть думает, что не румянец это, а отсвет от пелены огненных волос.

— Берегиня… Сама Берегиня Явь исходила и в Навь за мной пришла… За изгоем, Сварогом проклятым.

Догода протянул Лёле руки, и она, не колеблясь, вложила свои ладони в его.

Странная была эта Навь. Тёмная, мрачная, но прекрасная. Чего только деревья удивительные стоили с синей листвой и цветами на кроне всех оттенков жёлтого. Где это вообще видано, чтобы на деревьях цветы цвели, а плода не было? Возможно, так Родом задумано. С чего бы чему-то новому родиться на мёртвой земле?

Лёля рассеянно скользила взглядом по окрестностям сада Морены. Со второго этажа терема хорошо просматривались и клумбы ухоженные, и дорожки, выложенные серыми камнями. И особенно чётко видна Лёле была спина уходящего Догоды. Прогуливался он с Похвистом меж деревьев, а про неё и думать забыл. Похвист всё время свободное с братом проводил, будто бы разлуку наверстать пытался. И правильно это было, и понимала Лёля чувства братьев, Навью разделённых, да только жгло её изнутри чувство настолько неприятное, что сил не было расстроено губы не надувать. Даже Аука перелетал с ветки на ветки над их головами, а её никто на прогулку не позвал.

— Ревнуешь? — с доброй усмешкой присела рядом Ульяна.

— А как это? — заинтересованно спросила Лёля, радуясь возможности оторваться от тяжёлых мыслей.

— Ну, — русалка задумалась, посмотрев на резные балки потолка терема. — Я вот Похвиста ревную. Ко всему. Словно завидую тому, что с ним без меня случается. Ревную к тебе, потому что любит он тебя любовью самой искренней и не скрывает этого, ревную к его ветрам, ведь они с ним всегда, а я на расстоянии. Даже к Ауке ревную. Может он Похвиста божедурьем называть, а тот и не шелохнётся. А я… Я своё с ним уже отшутила. — Грустные, устремлённые ввысь глаза Ульяны заволокла невидимая поволока воспоминаний. — Помнишь, как ругались мы с ним при первой встрече? Как ветряным богом его звала?

— А почему сейчас не зовёшь? — Лёлю увлёк рассказ подруги.

— Мы ту грань перешли, до которой чувства за смехом прячутся. Ты ведь уже взрослая, Лёлюшка. — Теперь Ульяна перевела взор на гуляющих по саду парней. — Знаешь, что после свадьбы в паре происходит. А мы с Похвистом хоть и без благословения брачного, но как муж и жена были. И не единожды. Всё друг другу отдали, что могли, оттого сами себе сердца и разбили. Только знаешь, я раньше его винила, что позабавился он со мной и бросил, а потом перестала.

— Отчего же?

— Велесу благодаря. Старец поведал, что любит меня бог наш заносчивый. Любит крепко, но виду не подаёт. Не ведомо мне, что на душе Похвиста происходит, но теперь это знание я в себе ношу, словно клад драгоценный. — Ульяна улыбнулась сладко-сладко, и Лёля вспомнила её поначалу удивлённое, а затем трогательно-счастливое лицо, когда русалка на причале беседу с Велесом вела. — Должно быть, стыдится он любви своей к нечисти, семья никогда его не поймёт. А я понимаю, потому и смирилась. Я просто… Просто буду любить его столько, сколько смогу.

— Он про тебя то же сказал, — призналась Лёля. — Сказал, оберегать тебя до конца дней твоих будет. Даже если просто ветра дуновением, а не оставит.

— Вот такая у нас неправильная, искалеченная любовь, Лёлюшка. Любим мы друг друга, а законы мироздания Родова против нас. — Ульяна оторвалась от окна и с печалью во взгляде посмотрела на Лёлю. — Но твоя любовь другой будет, не волнуйся. Твой-то не такой непутёвый, как мой. Очень уж он хорошим мальчиком оказался. И растёт так быстро.

— А чего это он мой? — Лёля, пытаясь замаскировать волнение, подхватила кружево на рукаве своего нового наряда и сделала вид, что уж больно её обмётка ткани по краю заинтересовала. — И куда ему ещё расти, и так вон большим каким вымахал.

— Так он пять лет жизни потерял. Себя на его место поставь. Уснула бы ты девицей тринадцатилетней, а проснулась девушкой в самом расцвете своей красы. Не тревожно ли тебе было бы?

— Думаешь, тяжело ему?

— Да сейчас уж полегче, — вздохнула Ульяна.

С тех пор как они вернули Догоду, минуло три дня. Морена уговорила гостей в тереме её богатом и просторном остаться, чтобы Чернобога дождаться, огорошить новостью приятной. Так Лёля с мужем Морены знакомство свела. Сестра говорила, что доводилось им уже раньше в Нави встречаться, да и о Чернобоге воспоминания у Лёли украли. Потому очень удивилась она, когда увидела мужчину молодого, высокого, с лицом узким, но приятным, и при этом, имени вопреки, совершенно белого. Длинные белые волосы почти до поясницы, белые ресницы над прозрачно-синими глазами, брови белые, между которыми задумчивая морщинка пряталась. И разглаживалась она, только когда Морена подходила и ласково мужа под руку брала.

— Он теперь мужчина, — продолжила Ульяна. — И сам начинает это понимать. Уж поверь, мы, водяницы, русалки и мавки, чувствуем дух мужской, природа наша такова. С каждым днём всё меньше и меньше от мальчишки в нём остаётся. Так что не ревнуй его к Похвисту, не надо. К кому сейчас Догоде за уроками жизненными идти, как не к брату старшему? — Ульяна вновь с улыбкой повернулась к окну, не дождавшись Лёлиного ответа. — И всё-таки, славный он. Точно день летний ясный.

— А в Яви-то как теплее с его появлением станет! Его ведь так ждут! — воскликнула Лёля, прижимая руки к груди.

— Ох, и не говори! Наведут тогда люди явьские шороху в реках и озёрах. Каждый от зноя охладиться захочет, а мы только к покою привыкать стали, — усмехнулась русалка.

Лёля хмыкнула, но ничего не сказала. И она, и Ульяна молча смотрели на своих любимых. Оба Стрибожьих внука ходили туда-сюда бесцельно, вели разговоры, что три дня не кончались. Братья даже ночевали в одной комнате и, наверное, почти не спали, а обсуждали всё, случившееся за последние пять лет. Со стыдом Лёля поняла, что её снова снедает та самая упомянутая Ульяной ревность. Ну как же так, неужели Похвист не даст ей побыть с Догодой хотя бы немного? Пусть денёк один, половину денька даже, для того, чтобы она лучше смогла Догоду запомнить перед тем, как навсегда покинет он её, в Нави оставив.

В саду появились и Морена с Чернобогом. Шли они рядышком, плечами соприкасаясь, а Лёля думала о том, что одна она в семье в девках засиделась. Сестёр-то быстро разобрали, а она сама только Кощею страшнючему сдалась. Спросить, что ли, у Морены, далече ли отсюда царство жениха её злосчастного? А то ещё встретятся ненароком. Интересно, помнит ли он про неё или позабыл давно?

В голове назойливо крутилась мысль, такая же неуловимая, как коварно жужжащая муха, которая вроде и рядом, а попробуй её поймай. Что-то, с Ульяной связанное. Лёля нахмурилась, глядя на тонкий профиль напротив. Спросить она хотела что-то у русалки, да запамятовала, когда в доме сестры оказалась.

— Эх, пойду я, — нарушила тишину Ульяна и поднялась с лавки. — Я же Морену искала, да вот она. Обещала мне сестра твоя гобелен показать, что сама вышила. Говорит, всю Навь на нём увидеть можно, от края до края. Пойдёшь со мной на чудо это полюбоваться?

— Какими вы приятельницами близкими стали, водой не разлить, — пробубнила Лёля, на коленки свои уставившись. — Не хочу никуда идти, здесь останусь. — И только договорила она, как поняла с горечью, что снова ведёт себя будто девчонка капризная, которой в Прави каждая подружка угодить пыталась. — А хотя нет, обожди, пойдём вместе. Ты прости, не знаю, что со мной происходит. Я словно совсем не я. — Она быстро встала, отвернулась от окна, от которого не отлипала всё утро.

— Это любовь первая, Лёлюшка, — проворковала Ульяна. — Глупостью она одаряет, но и счастьем таким, с которым ничто не сравнится. Догоним Морену? А то снова скроется во владениях своих, до вечера искать её будем.

Ульяна развернулась к двери, тряхнула косой. Перед глазами Лёли мелькнула малахитовая лента с обтрепавшимися концами, выгоревшая на солнце Яви, да Ульяна каждое утро упорно только её в косу вплетала, других украшений не признавая. И вспомнила Лёля, когда в последний раз обращала внимание на ленту Ульяны и что вызнать у русалки хотела.

— Ульяна! — позвала Лёля, и подруга остановилась в проходе, вопросительно улыбнувшись. — А ведь Велес тебе не только про Похвиста сказал. Ещё что-то он шепнул, а ты в тайне от нас до сих пор держишь.

— Да то не тайна, — Ульяна беспечно отмахнулась. — Ерунда какая-то. Он предрёк, что судьба всей Яви в моих руках окажется. Ну разве же такое может быть? Ошибся Велес. Старенький, с кем не бывает, — пожала плечами она. — Ну что, бежим гобелен смотреть?