Несколько дней спустя Айрис поняла, почему Герберт Редбридж не продержался в Эбберли и месяца. В библиотеке не было ничего ценного для исследователя. Конечно, там хранились прекрасные старинные книги и атласы, продав которые, можно было бы купить поместье размером чуть не с Эбберли, но ничего по-настоящему уникального. Конечно, Айрис не могла посмотреть каждую книгу, но она изучила записи Редбриджа, полазила по полкам и поняла, что открытия, о котором она втайне мечтала, сделать не получится. Пока она, вопреки пословице, судила книги по обложкам, но даже беглого осмотра корешков хватало, чтобы понять, что библиотеку начали собирать в семнадцатом веке. Были единичные книги более раннего периода и даже инкунабулы. Например, французский перевод «Гипноэратомахии» Франческо Колонны 1546 года и его удивительной красоты гравюры привели бы в восторг букиниста или аукциониста, но не историка и не специалиста по литературе: эта книга была известна и хорошо изучена. Манускриптов здесь не было вовсе, если только их не переплели в новую обложку. А узнать это наверняка можно было только лишь пересмотрев все книги вручную.
Кое-какие надежды Айрис возлагала на полки, где были собраны книги по архитектуре и устройству парков. Это была незнакомая ей тема, и чтобы понять, было ли там что-то перспективное, надо было поехать в более крупную библиотеку, изучить соответствующие журналы и каталоги.
Пока такая возможность не предоставилась, Айрис старательно вносила записи о книгах в журнал и на карточки. Карточки она печатала на машинке, и её стук — весьма отчётливый несмотря на надпись «Quiet De Luxe» на каретке — был единственным звуком, который нарушал тишину огромного дома. Даже трудно было поверить, что кроме Айрис в доме обычно находились ещё семь человек и одна собака. Если миссис Хендерсон готовила и редко покидала кухню, как и её помощница, то миссис Пайк и две горничные часто перемещались по дому, но, как видимо, совершенно бесшумно. Сэр Дэвид проводил большую часть дня или в кабинете, или у себя в комнате. В библиотеке было четыре двери, и одна вела как раз в кабинет, так что Айрис иногда слышала доносившиеся оттуда звуки телефонного звонка и отрывистые фразы, когда сэр Дэвид разговаривал, но такое случалось редко. Мисс Причард сказала, что он не любит говорить с людьми и предпочитает решать все вопросы в переписке. Уилсон ездил на почту в Стоктоне каждый день. Он сказал, что пересылать письма через отделение в Тэддингтон-Грин значило потерять день, а то и два, а почту из Стоктона отправляли поездом каждый день. Но Айрис подозревала, что дело было не только в этом. Наверняка почтальон в Тэддингтон-Грин изучал адреса на каждом пришедшем и отправленном письме, потому что деревушка, кажется, столетиями жила сплетнями о том, что происходило в «большом доме». Айрис уже через пару дней поняла, что вся прислуга была не отсюда, то есть не из Тэддингтон-Грин и ближайших деревень. Двое были из Стоктона, а остальные — вообще из других графств. Айрис сначала решила, что сэр Дэвид намеренно не берёт на работу местных, чтобы не распространялись слухи, но когда спросила об этом Джоан, та сказала, что они сами не идут.
— Говорят, это приносит несчастья…
— Что приносит несчастья? Работать в Эбберли? — переспросила Айрис.
— Работать на Вентвортов. Поверие здесь такое… Что это несчастливая семья, и дел с ними лучше не иметь.
— Вроде как проклятие?
У Айрис даже похолодело в груди от собственных слов, хотя в проклятия она не верила.
— Много всего болтают. Даже Мэри, а она из Стоктона, родители отпускать сюда не хотели… Последние, кто в доме из местных работали, плохо кончили, — Джоан перешла на шёпот. — Одна совсем опустилась, уехала в Лондон официанткой работать, а потом, говорят, жила с какими-то бродягами. Родные пробовали её вернуть, но всё без толку, а сейчас и вовсе не знают, где она. А парень, который шофёром работал у леди Клементины… — Джоан сделала глубокий вдох. — Уже и в живых нет. Молодой совсем был, говорят.
— Он из-за леди Клементины умер?
— Нет. И умер он даже не в поместье, но оно тому причиной. Здесь в это верят… Местные считают, что Вентворты и сами несчастны, и другим от них беды. Особенно, если это женщина… Это всё пошло с тех времён, как монастырь разрушили. С тех пор Вентворты и мучаются…
— Но монастырь разве не при Генрихе Восьмом разрушили? — удивилась Айрис. — В шестнадцатом веке.
Джоан на секунду задумалась, а потом сказала:
— Да, при нём.
— Я не заметила, чтобы они мучились. — Айрис вспомнились парк, конюшни, машины в гараже, картины в гостиных и столовое серебро, спрятанное под замком, которое Айрис увидела лишь мельком, но всё равно смогла оценить его количество. — Живут себе прекрасно.
— Вот когда Эбберли принадлежал Сетонам, те хорошо жили, счастливо. А как только вернулись Вентворты, опять начались беды-несчастья. А уж когда бедная леди Клементина исчезла, то последние, кто не верил, поверили.
— И ты веришь?
Джоан перевела глаза на потолок, разгладила сначала зачёсанные за уши волосы, потом воротничок платья, а потом, хорошенько подумав, сказала:
— Только необразованные люди верят в проклятия, но вот как не верить? Хотя сама я ничего такого за два года тут не заметила, только этот плач по ночам… Вот сегодня опять был. Вы не слышали?
— Плач? — Айрис ничего похожего на плач не слышала ни этой ночью, ни когда-либо ещё.
— Да, тихий такой… Или вой, или стонет кто-то. Мэри говорит, что на пение больше похоже, такое без слов, знаете… У вас, видно, сон крепкий. Мы с Мэри обе слышали. Только я ночью, а она вечером, что-то относила в спальню мисс Причард, идёт назад, а в коридоре точно пение разносится. Почти неслышное. И главное, не понять, откуда звук. Он везде, а начнёшь прислушиваться — нет его. Мэри говорит, до меня тут девушка работала, так та говорила, что звук — точно колокол звонит, где-то далеко-далеко. Как на похоронах… Или как струну тронули… Вот такой звук. Не слышали?
— Нет.
— А вот послушайте, — Джоан задержала на Айрис долгий взгляд. Смотрела она точно с укором и очень серьёзно.
— Вот уж не думала, что окажусь в доме с привидениями! — попробовала обратить всё в шутку Айрис.
Джоан не улыбнулась в ответ.
— Про привидений не слыхала, а вот даму в чёрном…
— Джоан! — раздался грозный окрик миссис Пайк, которая выглянула из кухни. — Что за глупости вы опять пересказываете⁈ Если закончили с гостиной, я найду вам работу!
Джоан опустила глаза:
— Я решила предупредить мисс Бирн насчёт звуков.
— Вы не предупреждаете её, а намеренно запугиваете. Скоро восемнадцать лет, как я живу в этом доме и не слышала никаких звуков. Вы, поди, и про проклятие рассказали? — миссис Пайк грозно уставилась на бедняжку Джоан.
Та до ушей залилась краской.
— Я сама спросила, миссис Пайк, — вмешалась Айрис. — Джоан и не думала мне ничего рассказывать, я просто хотела узнать, почему никто из окрестных деревень не работает в поместье.
— Это всё глупые суеверия и выдумки слишком впечатлительных девушек! — заявила миссис Пайк. — Да, с некоторыми из тех, кто тут работал, произошли непритные события. Но могу сказать, никакие женщины в чёрном в этом не замешаны, те люди своими поступками сами навлекли на себя беду. А теперь, Джоан, займитесь делом… И у мисс Бирн дела тоже наверняка есть.
Этот разговор состоялся на четвёртый день после того, как Айрис приехала в Эбберли. Она хотела ещё порасспросить Джоан, но та словно нарочно избегала её. Наверняка миссис Пайк отчитала её потом — и гораздо сильнее, чем при Айрис. Миссис Пайк с её седыми кудряшками, пухлыми ладошками и всегда чуть прищуренными улыбающимися глазами казалась женщиной требовательной, но добродушной. Однако когда речь зашла о проклятии, её словно подменили. А глаза её, оказалось, могли метать молнии. Маленькие злые молнии.
Айрис не верила в проклятия и призраков, но история поместья и окрестностей её заинтересовала. Она в один из первых дней нашла в библиотеке книгу с описаниями сассекских поместий и почитала в «Британнике» про монастырь Святого Ботольфа, некогда стоявший близ Стоктона. Ни там, ни там упоминаний о проклятье, конечно же, не было. Рассказывалось, что обитель Святого Ботольфа к моменту своего закрытия причисляли к самым богатым бенедектинским монастырям на юге Англии. Монастырь был основан в начале десятого века, а к двенадцатому ему принадлежало множество земель в окрестностях Стоктона. В 1536 году монастырь был распущен — одним из первых в стране.
Айрис вспомнила, что сняла с полки, но пока не внесла в картотеку ещё одну книгу по истории Сассекса и решила поискать в ней. Надежды было мало, но вплоть до начала двадцатого века историки часто включали местные легенды в свои сочинения, с соответствующими пометками, разумеется. Вдруг кому-то показалась достаточно интересной история о разрушенном монастыре и проклятии?
Она быстро пролистывала страницы книги, и, наверное, пропустила бы упоминание Вентвортов в главе про тюдоровскую эпоху, если бы не маленький листок бумаги, вложенный меж страниц вместо закладки. На нём быстрым неразборчивым почерком было нацарапано «Анна Вентворт». Айрис посмотрела на страницу более внимательно.
«Прибывшая в деревню Эбберли Анна Вентворт осталась недовольна домом. Он был стар, мал по её нуждам и нуждался в ремонте. В 1549 году она начала его перестройку, и так открылась светлая глава в истории этого поместья. Именно сюда двадцать лет спустя приехал сын леди Вентворт, решив устраниться от слишком опасной в те времена придворной жизни. Вентворты не всегда жили в поместье, но именно Эбберли оставалось их родовым гнездом до того момента, пока после смерти Чарльза Натаниэля Вентворта в 1853 году оно не перешло его единственной дочери Элинор Александре, которая вышла замуж за графа Эдварда Сетона. С тех пор поместье находится в собственности семьи Сетонов».
Книга была издана в 1912 году, и автор, конечно, не мог знать, что вскоре Эбберли опять вернётся к Вентвортам, когда леди Клементина Сетон, также единственная наследница своего отца, выйдет замуж за своего дальнего родственника сэра Джона Вентворта.
Айрис нашла в книге ещё четыре закладки — и все они были на страницах, где говорилось о Вентвортах. На одной из закладок были записи явно не относящиеся к истории Сассекса, но Айрис всё равно из любопытства прочитала:
10 ф. Томсон
2 ф. цв-ы
100 ф. бр.
4 ф. портной
12 ф. ужин и пр.
Ещё в двух строках Айрис не сумела разобрать ничего, кроме цифр. Почерк был округлый, аккуратный, но последние записи были явно сделаны второпях.
Этот кто-то жил на широкую ногу, с ужинами по двенадцать фунтов, но, судя по цвету чернил, жил довольно давно.
В Эбберли Айрис иногда чувствовала себя так же, как в первые месяцы в колледже: частная жизнь других людей невольно оказывалась тебе известной. До того Айрис жила с матерью, а мать не стремилась сближаться с соседями, да и вообще с кем бы то ни было. Подруги у Айрис были такие же как она сама: больше жили книгами, чем настоящей жизнью, мечтали поехать изучать птиц в Бирму или руины городов в Греции, а не о перекрашивании в блондинку или свиданиях с молодыми людьми. В колледже Айрис поселили в одной комнате с Мередит, которая после доброго утра могла сообщить, что ночью у неё начались месячные, и рассказывала Айрис всё про свою многочисленную родню в Брайтоне. Её родителям принадлежала гостиница там, и благодаря этому Айрис узнала ещё и подробности жизни некоторых постояльцев за последние пять лет. Она так и не смогла к этой непрошенной откровенности.
Конечно, листок с записями чьих-то расходов был мелочью, но иногда Айрис находила дарственные надписи на книгах, которые были очень эмоциональны или намекали на какие-то события, свидетелями которых оказались даритель и даривший. Айрис чувствовала одновременно отторжение от того, что ей раскрывалась часть чьей-то потаённой жизни, и стыдное любопытство. Возможно, её воображение подстёгивали до сих пор неразгаданное исчезновение леди Клементины и рассказы Джоан о злом роке Вентвортов, но Айрис действительно начали занимать тайны дома, в котором она оказалась.
Возможно, так на неё действовал сам особняк: уединённый, огромный, так много видевший и так много помнящий…
Айрис, снова отвлёкшаяся на никак её не касавшиеся тайны Эбберли и семьи Вентвортов, вернулась к работе и начала печатать карточку для издания «Лавки древностей» 1928 года.
Чем больше Айрис узнавала о библиотеке Эбберли, тем быстрее увядали её надежды найти в ней что-то стоящее. Разве что попадётся какое-то письмо или рукопись. Но, как Айрис поняла, вся переписка леди Клементины и прочих Вентвортов и Сетонов хранилась в кабинете сэра Дэвида под замком. Сэр Дэвид, кстати, думал, что в библиотеке может быть что-то ценное. Он сказал этой Айрис во время их второй встречи.
Первую даже встречей нельзя было назвать. Сначала — это было на второй день после того, как Айрис приехала в Эбберли, — она услышала лай. Она уже познакомилась с Наггетом, немолодым уже биглем, который обычно лежал в лежанке-корзинке на кухне или в тени у входа в оранжерею. Наггет был дружелюбным, но очень независимым псом. Миссис Пайк и миссис Хендерсон он ни в грош не ставил, слушался только Уилсона и почему-то Джоан. Но отдавать ему команды или запрещать что-то даже и не требовалось. Наггет был умён, хорошо знал, каков порядок в этом доме, и почти никогда не делал ничего такого, за что его могли бы наругать. Может быть, сказывался преклонный для собаки возраст — десять лет, но Айрис представляла биглей вовсе не такими терпеливыми и тихими. За два дня, что Айрис пробыла в Эбберли, она не слышала от него ни звука.
А в тот день раздался звонкий лай. Он доносился с улицы, и Айрис подошла к окну.
Она не разбиралась в моделях машин, но узнать «ягуар» по фигурке на капоте могла. Это был именно «ягуар», длинный и голубовато-серебристый. Уилсон держал дверь открытой, чтобы из машины могла выйти девушка в лёгком бежевом плаще, а Наггет с лаем прыгал у ног молодого мужчины в светлом костюме. Тот присел, чтобы погладить собаку, и Айрис не успела рассмотреть его лицо, видела лишь, что он был высоким и волосы у него были тёмными.
Девушка (Айрис догадывалась, что это должна была быть секретарь, мисс Энид Причард) наконец выбралась из машины. С такого расстояния разобрать было трудно, но мисс Причард показалась Айрис очень красивой. Её темно-русые волосы были уложены в «бабетту» — причёску, которую в Оксфорде среди студенток сейчас было уже и не встретить: они делали начёс впереди и завивали концы; да и такой цвет считался скучным. Но мисс Причард её причёска шла; в её облике было что-то царственное, и высокая «бабетта» это подчёркивала. Мисс Причард, чуть покачиваясь на высоких каблуках ярко-фиолетовых туфель, ждала, пока Дэвид Вентворт наиграется с собакой, и вид её выражал нетерпение, а может, и раздражение. Наверняка ей хотелось быстрее попасть в дом и отдохнуть с дороги, сбросить эти высоченные каблуки…
Наконец Дэвид Вентворт выпрямился и быстро зашагал к крыльцу. Мисс Причард семенила за ним.
Айрис отошла от окна и вернулась к работе. Она была уверена, что сэр Дэвид поднимется в свою комнату (она уже знала, что его спальня была на втором этаже), но он, оказывается, решил познакомиться с новым человеком в доме.
Айрис стояла на лесенке и снимала книги с седьмой сверху полки, когда дверь в библиотеку распахнулась и вошёл сэр Дэвид. Мисс Причард последовала за ним, а миссис Пайк остановилась в дверях. Наггет уселся на пол возле её ног.
Айрис потом сама вспомнить не могла, как она слетела с лестницы вниз. Где-то на половине пути возникла мысль, что она понятия не имеет, как приветствовать человека с титулом баронета. Не делать же реверанс?
Сэр Дэвид просто протянул ей руку:
— Мисс Бирн, как я понимаю? — сказал он, чуть улыбнувшись.
— Да, это я, — ответила в конец растерявшаяся Айрис, осторожно освобождая свою ладонь из его. — Рада познакомиться.
— Я Дэвид Вентворт. А это мой секретарь — мисс Энид Причард. Надеюсь, вы здесь хорошо устроились?
— Да, спасибо, у меня чудесная комната.
— Если что-то понадобится, обращайтесь, пожалуйста, к миссис Пайк.
— Разумеется. И благодарю, что взяли меня на работу. Это честь — оказаться в этом доме. Я читала все романы леди Клементины, кроме детских…
По лицу Дэвида Вентворта словно пробежала тень. Он по-прежнему улыбался, но только губами. Глаза не улыбались.
Он не был похож на свою мать. Но в лице леди Клементины вообще не было ярких черт. У неё было удивительно обыкновенное и незапоминающееся лицо. Её нельзя было назвать привлекательной, но некрасивой тоже никто бы не назвал. Её фотографировал Сесил Битон, и даже он не сумел найти во внешности леди Клементины интересную и яркую грань, не смог показать умную, неординарную, тонко чувствующую женщину, какой она была за фасадом своего обычного лица.
Сэр Дэвид был всего на три года старше Айрис, и на его лице уже не осталось ни капли юношеской мягкости. Черты были резкими, хорошо вылепленными, острыми. И, даже если в нём, как и в леди Клементине, не было яркости, узнаваемости, он всё равно был довольно красивым молодым мужчиной.
— Надеюсь, уединение и двенадцать тысяч книг не испугают вас, как это произошло с вашим предшественником? — взгляд глубоко посаженых глаз Дэвида Вентворта был тяжёлым, пронизывающим, как будто он хотел бы вынуть из Айрис все её тайны.
Если бы они у неё только были…
— Мне нравится уединение. И книги тоже…
— Мистер Ментон-Уайт дал вам прекрасные рекомендации.
— Он был очень добр.
— Как мы видим, на мистера Ментона-Уайта не во всём можно полагаться, — вдруг вступила в разговор мисс Причард, остановив на Айрис неодобрительный взгляд. — Ему ясно дали понять, что нужен молод…
— Энид! — резко оборвал её сэр Дэвид.
Та замолчала, но продолжала смотреть на Айрис тем же осуждающим взглядом. Айрис даже не могла понять, на что мисс Причард так смотрит. На её одежду?
Что поделать: у неё не было возможности купить такой изящный деловой костюм, какой был у мисс Причард. На Айрис была тёмно-синяя юбка в складку, белая блузка и туфли на низком каблуке. Красный лаковый ремешок юбки немного разбавлял эту унылую картину. Но Айрис и не была такой красоткой, как Энид Причард. Она, скорее, попадала в категорию милых девушек или тех, кого утешающе называют симпатичными, имея в виду, что до настоящей красоты им ещё далеко. И она не собиралась каждое утро тратить по часу, укладывая волосы в сложную причёску и нанося на глаза слои теней и туши.
Когда Дэвид Вентворт ушёл, Айрис раз пять проиграла в голове их короткую встречу, и каждый раз собственные слова и поступки казались всё более глупыми. Она так и не забралась назад на лесенку, чтобы расставить книги, которые уже просмотрела, когда дверь библиотеки снова открылась.
На этот раз Энид Причард была одна. Без всякого вступления она объявила:
— Мисс Бирн, хочу озвучить вам некоторые правила этого дома. Правила эти касаются сэра Дэвида. Мой кузен — занятой человек, и вы ни в коем случае не должны его беспокоить.
— Я и не собиралась, — сказала немного оторопевшая Айрис.
— Очень хорошо. Но если у вас вдруг появится необходимость что-то обсудить касательно вашей работы, обсуждать вы это должны с миссис Пайк, если дело касается шкафов, бумаги и прочего, или, в крайнем случае со мной. Даже если вы найдёте переписку леди Клементины с Черчиллем или первое издание Вивальди, то сообщите об этом мне. Ни в коем случае не сэру Дэвиду напрямую. И не очень-то задирайте нос. Может, вы и окончили Оксфорд, но настоящих достижений у вас пока нет.
— Я поняла, мисс Причард, — сказала Айрис.
Почему-то больше всего её в этот момент занимала мысль, что имела в виду мисс Причард под первым изданием Вивальди. Что в библиотеке были ещё и старинные ноты? Или она просто думала, что Вивальди — это писатель? Вряд ли. Она, получается, была родственницей сэра Дэвида и должна была получить хорошее образование. Однако её выговор как будто бы говорил об обратном. У сэра Дэвида произношение было безупречным, наверняка полученным в местах вроде Итона, Кембриджа и Оксфорда, а вот в речи Энид проскакивало что-то похожее на северные диалекты. Айрис была не из тех специалистов, которые по паре предложений могли назвать деревню, где человек вырос, но какие-то нетипичные отзвуки в речи Эинд она слышала.
Как бы там ни было, Айрис не собиралась нарушать указаний грозной мисс Причард. Та сразу отнеслась к ней с предубеждением, словно ждала от нового человека неприятностей.
Во второй раз Айрис увидела Дэвида Вентворта через два дня. Этот дом бы действительно таков, что можно было жить почти что бок о бок и не видеться.
Айрис просматривала книги, которые сняла с одной из полок, и думала о том, как хорошо было бы, если бы в библиотеке был проигрыватель или хотя бы радио. Работа была тоскливая, и если в библиотеке колледжа она время от времени болтала с другими служащими, то здесь она была совершенно одна.
Айрис напевала себе под нос «Little Miss Lonely», когда услышала позади щелчок двери. Она обернулась.
Дэвид Вентворт стоял в дверях, точно не решаясь войти. Наггет вынырнул откуда-то сбоку сделал несколько шагов, лениво повиливая хвостом.
Айрис вскочила на ноги — опять слишком резко, так же, как в тот раз, когда стояла на лестнице.
— Добрый день, сэр, — заговорила Айрис.
— Добрый день, мисс Бирн. Извините, я… Когда я увидел вас за столом, то со спины вы показались мне немного похожи на мою мать. Как будто она снова здесь.
Айрис и самой казалось, что призрак леди Клементины витает над этим местом. Живущие в Эбберли люди постоянно вспоминали её, говорили о ней, как о том, кто только что вышел за дверь, — как будто после её исчезновения время в доме остановилось. Наверное, так и происходит, когда человек исчезает так внезапно и необъяснимо… Если бы они точно знали, что леди Клементина мертва, то могли бы оставить её в прошлом, но она не отпускала: ни своего сына, ни свой дом, ни даже слуг… Даже те, что поступили на службу уже после исчезновения леди Клементины, начинали говорить о ней так, точно знали её и точно она была где-то в доме, словно больной, которого стараются не беспокоить, но за которого непрестанно тревожатся.
— Простите, — ответила Айрис. — Я не хотела, чтобы так получилось… Я думала, она работала за тем столом, и поэтому никогда за него не садилась.
Айрис указала на второй из столов, возле которого стояла печатная машинка.
— Она работала и за тем столом, и за этим, и за теми, — Дэвид Вентворт указал на дальнюю часть библиотеки, — и на диване, и в кабинете, и у себя в комнате, и в новой гостиной. Она постоянно меняла место.
— Это очень трогательно, что здесь лежат её вещи, — Айрис начала говорить это скорее из вежливости, но потом от нахлынувших чувств перехватило горло, и ей пришлось остановиться, чтобы сглотнуть. — Что всё сохраняется в том виде, как было, пока она… работала здесь.
Дэвид Вентворт, до того слушавший со спокойно-равнодушным лицом, вдруг резко перевёл на Айрис глаза. Он понял, какие слова едва не слетели с её языка: «пока она была жива».
— Это была идея дяди Роланда, — сказал он, подходя к столу леди Клементины. — Оставить всё так, как было при ней. Это её любимая ручка и именно та бумага, на которой она писала. Печатной машинкой она редко пользовалась, почти никогда… — Дэвид Вентворт чуть заметно улыбнулся. — Просила перепечатывать меня. Кроме самой последней рукописи… Я тогда уже уехал в колледж. Здесь только нож для писем не тот, что был, но такой же. У нас пропало несколько серебряных вещей: ножи, вилки, солонка… Но потом оказалось, что таких ножей купили три штуки, отличия только в камне. У этой птички вместо глаза вставлен маленький изумруд, а на старом ноже был синий камень. — Он повернулся к Айрис. — У вас есть всё, что нужно для работы?
— Да, всё есть.
— Я уже говорил, но повторюсь: надеюсь, вы здесь не заскучаете и не сбежите.
— Я думаю, что мой предшественник рассчитывал на большее, может быть, на открытия… Но меня пригласили каталогизировать библиотеку, и именно это я и приехала делать. Я не считаю эту работу скучной или примитивной. Лорд Бернерс занимался таким в Оксфорде. Значит, для меня это и подавно хорошо.
— Вы тоже думаете, что в библиотеке нет ничего особенно ценного? — вопрос был произнесён со странным нажимом.
— Здесь есть книги, которые могут стоить по несколько сотен фунтов, но ничего такого, что вы не могли бы купить в антикварном магазине в Лондоне или на аукционе.
— То есть, ничего уникального?
— Об этом можно будет сказать наверняка, только когда я разберу все книги до одной, но пока у меня сложилось такое мнение, — осторожно ответила Айрис.
— Подозреваю, что это не так. Отчасти поэтому я и затеял эту историю с каталогом. Дело в том, что… Даже не знаю, как сказать, чтобы не напугать вас, мисс Бирн. Я думаю, что здесь есть нечто очень и очень ценное. За последние полтора года Эбберли трижды пытались ограбить. И каждый раз преступники хотели проникнуть именно в библиотеку.
Айрис встревоженно осмотрелась, словно думая заметить следы взлома.
— Когда это произошло в первый раз, все решили, что это какие-то случайные люди. Может быть, бродяги. Хотя в этих местах такого раньше не было. Но я велел садовникам на всякий случай выпускать на ночь собак. Во второй раз преступники забрались в дом днём… Представляете, какой риск наткнуться на людей?
— Честно говоря, небольшой, — не удержалась Айрис. — Я по несколько часов никого не вижу и не слышу, когда сижу в библиотеке.
— Но откуда грабителям про это знать? И не так уж тут безлюдно. Когда в дом залезли во второй раз, Джоан, горничная, шла к боковой лестнице и почувствовала, что тянет холодом. Она зашла в угловую гостиную и увидела, что выставлено стекло. Конечно, сразу подняла крик. Уилсон и миссис Пайк даже видели, как двое мужчин убегают к воротам, но поймать их не сумели. Они пытались взломать дверь в библиотеку. Я тогда жил в Лондоне, а когда хозяев в доме нет, кабинет, библиотеку и непроходные гостиные запирают… Для чего-то грабителям нужна была именно библиотека, хотя в комнатах, через которые они прошли, было много дорогих вещей. После этого я решил, что надо поставить решётки на окна… Но на такое количество окон решётки изготавливаются долго, и за это время в дом забрались ещё раз. В тот раз тревогу поднял Наггет, он уже старичок, мало что слышит, наверное, просто повезло… Это было в январе, больше в дом залезть не пытались, но меня не отпускала мысль, что же они искали. Все самые ценные вещи закрыты в сейфе в серебряной комнате, но в столовых и гостиных их тоже немало. Зачем идти в библиотеку?
— А вы уверены, что ничего не пропало? — Айрис с сомнением посмотрела на книжные полки. — Если забрать даже десяток книг, никто этого не заметит.
— Думаю, что нет… Они сумели проникнуть в библиотеку только в самый первый раз, но у них не было времени на то, чтобы найти книгу. Даже когда я знаю, где примерно искать, у меня уходит несколько минут. А это моя библиотека. По грязи на коврах поняли, что они топтались вон там, — сэр Дэвид показал на «низкую» часть библиотеки. — Один даже зачем-то снял с себя плащ… Вроде дождевика. Бросил на кресло у камина.
Айрис задумалась. История была интересной. И очень странной.
— Если вы правы, и кто-то действительно охотится за книгой, то этот человек должен был бывать здесь раньше. Потому что искать книгу, не зная, на какой она полке, — это полнейшее безумие. Тут и за день не управиться…
— Я думаю точно так же. Хотя, знаете, эти попытки ограбления были довольно отчаянными. В дом пытались залезть среди бела дня, зная, что тут есть прислуга…
— Но если этот человек бывал в доме, что помешало ему просто взять книгу? Он мог бы положить её в свой чемодан и уехать.
— Про это я тоже думал, — кивнул Дэвид Вентворт. — Пока здесь жила моя мать, у неё нечасто, но бывали гости, обычно родственники. Некоторые жили здесь неделями, кто-то приезжал на выходные. Сейчас здесь никого не бывает, кроме моего брата и изредка сотрудников компании.
Айрис хотела спросить, разве у него нет друзей, но вовремя закрыла рот. Вопрос получился бы ужасно бестактным. И, кроме того, она за те пять дней, что провела здесь, уже поняла, что сэр Дэвид вёл жизнь почти что затворническую. Исчезновение матери шесть лет назад его сильно изменило.
— Тогда можно предположить, — сказала Айрис, — что кто-то из гостей несколько лет назад обнаружил здесь книгу, но не понял, насколько она ценна. Или обстоятельства его жизни были таковы, что ему не нужно было ничего красть. Впоследствие что-то меняется: или этому человеку становятся нужны деньги, или он осознаёт ценность книги.
— У вас быстрый ум, — улыбнулся Дэвид Вентворт. — Наверное, любите читать детективы?
— Нет, не очень. Я кое-что читала, но мне больше по душе другие вещи.
— Хорошо… Не буду больше вам мешать. Просто хотел предупредить вас, чтобы вы не пропустили то самое сокровище.
Когда Дэвид Вентворт вернулся в своей кабинет, Айрис прошлась вдоль полок разглядывая корешки. Если сэр Дэвид был прав, где-то здесь скрывалось нечто ценное… А вокруг рыскали грабители.
И кто бы мог предположить, что работа в библиотеке может быть опасной?