Тайная история «Звёздных войн»: Искусство создания современного эпоса

Глава XIII КРУГ ЗАМКНУЛСЯ

Работа над III Эпизодом обещала быть увлекательной и непростой. Когда-то именно из этого сюжета родилась вся трилогия — а теперь, после двадцати лет разговоров и ожиданий, пришла пора наконец-то перейти к делу. В интервью 2005 года Маккаллум рассказывал онлайн-журналу «Science Fiction Weekly» о сложностях работы над приквелами:

Мы, конечно, уже в девяностом году понимали, что I и II Эпизоды пойдут со скрипом — в первую очередь у зрителей старше восемнадцати, да и вообще у тех, кто успел хоть немного сродниться с Оригинальной трилогией... Но зато сразу было ясно, что [III Эпизод] даст старшему поколению то, чего они ждали от I Эпизода. Мы понятия не имели — может, в нём удастся связать всё воедино; может, фильм получится слишком быстрым, копнёт недостаточно глубоко, что-нибудь не поместится... Однако мы знали: благодаря некоему коллективному дежа вю [III Эпизод] непременно откликнется в сердцах наших самых заядлых поклонников — и молодых, и старых. По-моему, мы наконец-то подарили всем долгожданный мир и безопасность.¹

Ещё до 2002 года Лукас часто намекал на события III Эпизода. «Третий фильм очень, очень, очень мрачный. Его даже с натяжкой нельзя назвать весёлым. Это трагедия, — рассказывал режиссёр журналу „Empire“ в 1999 году. — В конечном счёте, действие разворачивается между Йодой, Оби-Ваном, Энакином и королевой. На самом деле это история про них. Про этих четырёх персонажей».² О том, что в финале появится биомеханический Дарт Вейдер, тоже стало известно заранее. «Я встретился с Джорджем Лукасом в Айдахо и спросил: „Я в деле?“ — рассказывал в 2001 году Джеймс Эрл Джонс. — Он ответил: „Ну, рано или поздно в третьем эпизоде Дарт станет киборгом, и тогда у него должен быть твой голос“. Джордж уточнил, что там будет не больше пяти минут в финале».³ Более того, об этом Лукас рассказывал актёру ещё в девяностых.⁴

Джорджу не терпелось поскорее взяться за дело, поэтому над III Эпизодом он начал трудиться ещё до премьеры «Атаки клонов». Как сообщается в книге Джонатана Ринзлера «Создание „Мести ситов“», первое совещание художественного отдела состоялось 25 апреля 2002 года:

Для начала Лукас описал только зачатки сюжета, но в них уже виден размах. Действие последнего фильма развернётся примерно через три года после II Эпизода. К этому времени Войны клонов будут подходить к концу; на семи новых планетах разразится семь битв... Мастера-джедаи Кеноби, Винду и Йода сражаются за Республику в разных уголках галактики. Вероятно, нам покажут охотника за головами Бобу Фетта — ему будет 14-15 лет. Мы побываем на Алдераане, где выросла принцесса Лея, и, может быть, посетим планету вуки — Кашиик... К концу совещания Лукас рассказал ровно столько, чтобы у художников хватило пищи для размышлений до следующей встречи; такой же схемы они будут придерживаться в ближайшие девять месяцев. Да, практически до самых съёмок художественный отдел будет работать вслепую — без сценария — потому что ни сценария, ни даже синопсисов или набросков не существует. «Мы никогда толком не знаем, что задумал Джордж, — объясняет Маккаллум, — но после II Эпизода это уже привычно: тогда он нас тоже ни во что не посвящал».⁵

«В первые десять минут мы устроим грандиозное зрелище, — обещал режиссёр в том же июне. — Будет сразу ясно, что это Война клонов, но совершенно непонятно, что именно происходит».⁶

Одной из первых разработок стала вулканическая планета «Муфаста» (вскоре её переименовали в Мустафар), где Энакину и Оби-Вану предстояло сойтись в последнем поединке. Лукас не раз пытался пере -нести на экран такой инфернальный пейзаж: впервые режиссёр хотел использовать его ещё в V Эпизоде, когда описывал замок Дарта Вейдера. Теперь Джордж наконец-то мог воплотить ключевую сцену всей трилогии, которая уже долго не давала ему покоя. «Это древние кадры, совсем древние. Муфаста появилась очень давно, — комментировал Лукас, разглядывая эскизы. — У меня всегда стоял перед глазами этот пейзаж: поле битвы для Оби-Вана с Энакином. Я твёрдо знал, что фильм закончится именно там. Кругом вулканический ландшафт, извергаются фонтаны лавы, и поэтому палитра почти монохромная — красный и чёрный. Этому образу уже много лет».⁷ Превращение Энакина в Вейдера подано в очень ностальгическом ключе — очевидно, что Лукас держал эти сцены в голове задолго до 2005 года. Вообще многие зрительные образы, связанные с Сидиусом и Вейдером, стилизованы под старые фильмы ужасов. Конечно, истинная внешность Императора в III Эпизоде не сильно отличается от его же облика в «Возвращении джедая», но в новом фильме Сидиус гораздо больше похож на чудовище. Теперь его черты напоминают жуткие личины монстров, которых играл Лон Чейни. Этого актёра называли «человеком с тысячей лиц»: больше всего он, пожалуй, известен по заглавной роли в «Призраке оперы» (1925), где поразил зрителей своим гротескным, уродливым гримом. Его сын, Лон Чейни -младший, пошёл по стопам отца и в 40 -х годах играл в классических «ужастиках» студии «Юниверсал»; среди его ролей были Человек-волк, Дракула, Мумия и монстр Франкенштейна.

Сцены, в которых Дарта Вейдера возвращают к жизни в новом обличье, сняты как раз с аллюзией на «Франкенштейна». Классическую экранизацию этого романа выпустил в 1931 году Джеймс Уэйл, вдохновляясь эстетикой немецкого экспрессионизма. Именно этот фильм — а также вышедший в том же году «Дракула» — породил в Голливуде моду на жанр «готических ужасов». Считается, что основу этого стиля заложили картины «Носферату» (1912) и «Призрак оперы» (1925); для него характерно стилизованное изображение и скудное контрастное освещение, а действие происходит в замках, лабораториях, подземельях и прочих мрачных декорациях. Самый знаменитый отрывок из «Франкенштейна» — это, конечно же, сцена, в которой оживляют чудовище. Монстр, сшитый из похищенных на кладбище трупов, лежит на операционном столе в замке доктора Франкенштейна. За окном хлещет ливень, и вскоре тёмная ненастная ночь озаряется зловещей вспышкой — молния даёт электричество, которое нужно доктору, чтобы оживить мёртвую плоть. Когда существо на операционном столе приподнимает руку, безумный учёный восклицает: «Оно живое! Оно живое!» В 30-х и 40-х «Франкенштейн» обзавёлся множеством довольно нелепых продолжений.

«Сцена, в которой Энакин, собственно, становится Вейдером, довольно хороша, — хвастался Джордж журналу „Starlog“ в июле 2002 года. — По крайней мере, мне нравится. Там взят киноязык... Не уверен, стоит ли раскрывать подробности... Но там киноязык той эпохи — тридцатых и сороковых. По-моему, довольно изящная сценка — надеюсь, она будет смотреться».⁸

После апрельского совещания, на котором Лукас рассказывал об экспозиции на семи планетах, режиссёр вернулся к обсуждению эскизов уже в июне — после премьеры «Атаки клонов». Художники без устали рисовали и перерисовывали новые пейзажи, экзотических персонажей, модели транспорта и оружия. «Как правило, я описывал им какую-нибудь сцену, животное или героя, — рассказывал режиссёр Джонатану Ринзлеру, — а они делали пачку эскизов. Какие-то я одобрял, другие менял или дорабатывал, а потом мы принимались мастерить [реквизит]».⁹ Алекс Джегер добавлял: «На первых порах складывалось впечатление, что Джордж скорее сам отталкивается от наших рисунков, чем раздаёт указания».¹⁰

В пятницу, 2 августа, Лукас провёл заключительную встречу с художниками, а затем в последний раз перед трёхлетним рабочим марафоном отправился в отпуск.¹¹ К 23-му августа он вернулся, но сценарий по-прежнему был в зачаточном состоянии. Когда костюмер Триша Биггар, желая заранее войти в курс дела, попросила о встрече, Джордж предупредил её: «Мы, конечно, можем обсудить костюмы, но о сценарии пока сложно говорить. Сюжет я знаю, но...»¹² К ноябрю Лукас определился, какие планеты и декорации хочет показать,¹³ и продумал некоторые подробности, в корне изменившие первый акт фильма.¹⁴ но за сценарий ещё не принимался: как раз тогда в сюжете происходили фундаментальные перемены.

1 ноября 2002 года, на очередном совещании с дизайнерами, Лукас обмолвился, что ему скоро придётся приступить к сценарию. «Ты же говорил, что уже его пишешь!» — возмутился Рик Маккаллум. «Я говорил, что его обдумываю», — парировал Джордж.¹⁵ Сюжет по-прежнему был слишком сырым, чтобы его записывать — особенно с учётом изменений, над которыми размышлял режиссёр. Уже несколько дней спустя Лукас обратился к художникам с идеей создать для сепаратистов генерала-дроида — и добавил, что это будет один из главных злодеев фильма.¹⁶

Хотя работа над сценарием началась сильно позже, Джордж объяснял, что столкнулся с непредвиденными трудностями ещё в августе 2002 года, когда начал работать над наброском и попытался изложить сюжет в более осязаемом виде. Чтобы история сошлась, пришлось поменять всю структуру. Режиссёр рассказывал об этом Джонатану Ринзлеру:

Я взялся за набросок ещё в августе... Но сценарии всегда норовят зажить своей жизнью. Персонажи принимаются диктовать тебе, что делать — тут-то и начинаются проблемы. К третьему фильму уже накапливается куча героев — и все они носятся, галдят, улюлюкают и канючат: «а как же я?»

И эти проблемы приходится решать, иначе планируешь одно, а происходит совсем другое. Я уже продвинулся довольно далеко — и тут вдруг понял, что в мостике между III и IV Эпизодами зияет зазор метров в пятнадцать. Пришлось развинтить III Эпизод на запчасти и обдумать заново, чтобы он совместился с четвёртым. Когда уже облекаешь идеи в конкретные фразы и пишешь сцену за сценой — то есть когда начинается подробный разбор — приходится себе сказать: «Так, нужно простроить сквозную линию. А потом её придерживаться».¹⁷

Это весьма интригующее признание — и очень любопытно, какие именно подробности пришлось изменить, если сюжет почти целиком был расписан заранее. Не исключено, что в этом и заключалась проблема: в фильме накопилось столько необходимых событий, что пространства для манёвра почти не осталось. Отчасти это могло произойти из -за того, что Лукас отказался от задумки связать трилогию единым сюжетом и перенёс действие I Эпизода в детские годы Энакина. Поскольку на юность героя отвели всего две серии, в них пришлось излагать историю, рассчитанную на три фильма, а на плавный переход к IV Эпизоду почти не осталось времени.

Но какие же персонажи и элементы сюжета оказались лишними? Что пришлось продумывать заново? Может, сюжетная линия Энакина оказалась неправдоподобной? Может, Боба Фетт, которого Лукас уже пообещал показать в фильме, должен был отомстить джедаям?¹⁸ Стоило ли дать больше экранного времени Нуту Ганрею или Бейлу Органе? Не пора ли было вспомнить о тайне Сайфо-Диаса и дать разгадку?^{65} Судя по всему, Лукас настолько долго и тщательно выстраивал в первых двух фильмах фундамент будущей истории, что недооценил качество и объём работы, которая потребуется для достойного завершения трилогии.

Впрочем, если какие-то второстепенные подробности и пришлось вырезать, самые важные изменения всё равно касались структуры — об этом говорили и Лукас, и Ринзлер.¹⁹ Прежде всего режиссёр думал о том, как подать сюжет, как именно будет разворачиваться история и как она затронет персонажей. Хотя сведения об изначальной структуре фильма более чем расплывчаты, можно утверждать, что главные изменения касались перехода Энакина на тёмную сторону, а уже из-за этого пришлось перестраивать почти весь остальной сюжет. По некоторым признакам (до них мы вскоре доберёмся) заметно, что в исходной версии Скайуокер убивал Дуку гораздо ближе к финалу — и именно этот поступок становился для него переломной точкой. Однако сюжетная линия Энакина выходила неубедительной, так что казнь Дуку перенесли из середины фильма в начало. Из-за этого пришлось создать нового предводителя сепаратистов — генерала Гривуса — чтобы он исполнял роль, которую исходно отводили графу. Тем временем Сэмюэл Л. Джексон постоянно требовал придумать для его персонажа красивую смерть.²⁰ Лукас воспользовался случаем и решил, что Мейс Винду отлично подойдёт на роль символической жертвы Энакина. Летом режиссёр говорил Джексону: «Ты чуть ли не единственный важный персонаж, которого я вообще могу убить, так что его гибель надо сделать по-настоящему зрелищной».21

Хотя фабула в результате изменилась, сама суть падения Энакина осталась прежней — и во всех вариантах сценария, и во время съёмок. Только в ходе постпродакшена Лукас, как мы вскоре увидим, полностью переписал мотивацию героя.

Итак, по косвенным данным можно сделать вывод, что Дуку должен был дожить по крайней мере до середины фильма. Начнём с того, что его преждевременная гибель впервые была упомянута только после осенних правок. Дело в том, что в октябре — как раз после августовских размышлений над сюжетом — Джордж полностью переделал начало фильма. Как уже говорилось, в апреле режиссёр хотел смонтировать экспозицию из семи сражений на разных планетах. Когда же летом стало понятно, что структуру сценария надо менять, вместо этой идеи появилась битва над Корусантом, в ходе которой герои спасают похищенного канцлера. Именно в этих сценах зрители знакомятся с Гривусом, а Дуку одновременно с этим погибает. До этого нововведения Лукас ни разу не упоминал генерала: впервые речь о новом злодее зашла 8 ноября — примерно через неделю после того, как Джордж изложил коллегам новую экспозицию.²² По формулировкам режиссёра видно, что Гривус — это новая идея, которая лишь недавно пришла ему в голову.

Конечно, Дуку вычеркнули не только ради того, чтобы ввести нового злодея и продать побольше фигурок: его гибель прямо и косвенно связана с превращением Энакина в Дарта Вейдера. Судя по этому, именно переход героя на тёмную сторону заставил Лукаса переделать структуру фильма. Похоже, что в изначальном сюжете место Гривуса занимал Дуку — что неудивительно, поскольку эти персонажи взаимозаменяемы. Возможно, изрядная часть истории была посвящена охоте на мятежного графа, а не на генерала.

Очевидно, что поединок Энакина с Дуку перекликается с VI Эпизодом. В «Возвращении джедая» Люка заманивают на тёмную сторону: герой окончательно потерпел бы поражение, если бы поддался на уговоры Палпатина убить его ученика — в данном случае Вейдера. После такого поступка Скайуокер стал бы Повелителем ситов и занял место отца. Лукас явно намеревался воспроизвести этот момент в III Эпизоде: дошло до того, что декорации на корабле практически идентичны тронному залу Императора. Возможно, сперва Джордж хотел провести ещё более явную параллель между сценами:^{66} убийство Дуку могло произойти ближе к финалу и стать для Энакина последним шагом на пути к тёмной стороне. Кроме того, Палпатин мог настоять, что казнь Дуку — это благой поступок, который положит конец войне. Недаром в окончательном фильме Энакин именно так оправдывает свои злодеяния: «Я принёс мир, свободу, справедливость и безопасность». По мнению Лукаса, плохие люди обычно считают, что действуют из благих побуждений²³ — а поскольку Энакина всё больше затягивает тёмная сторона, этот поступок стал бы для него точкой невозврата. Впрочем, эта философская подоплёка из фильма тоже исчезла.

В окончательной версии сюжета всех этих событий не происходит. Дуку — что нетипично для «Звёздных войн» — погибает в самом начале фильма. Его казнь становится для Энакина не посвящением в Орден ситов, а лишь первым шагом к тёмной стороне. Вместо того, чтобы копировать структуру VI Эпизода, Лукас превратил кульминацию в завязку. Мы словно бы видим, что бы случилось, если бы Люк сделал другой выбор: оба фильма доходят до одной и той же точки, в которой герою велят убить сита-ученика — а затем расходятся в разных направлениях. Люк выбирает добро, и на этом история заканчивается, а Энакин поддаётся злу, и дальше фильм шаг за шагом описывает его падение.

Если Лукас действительно перенёс казнь Дуку из середины фильма в начало — то зачем? Причина кроется в одной и той же проблеме, из-за которой режиссёру потом пришлось менять структуру ещё раз, уже на этапе постпродакшена: сюжетная линия Энакина развивалась слишком резко.

Казнь Дуку в начале III Эпизода становится катализатором всех событий, которые приведут Скайуокера на тёмную сторону. По наущению канцлера Энакин убивает безоружного противника и тут же начинает раскаиваться — но Палпатин, припомнив ему расправу над тускенами, ловко убеждает юношу, что в таких поступках нет ничего особенного. Именно тогда Скайуокер впервые коснулся тёмной стороны; именно после этого в нём пробудилась жажда могущества.

После всех этих событий Оби-Вана посылают в погоню за Гривусом, а Энакин остаётся на Корусанте в качестве телохранителя Палпатина. У юноши начинаются кошмары о гибели Падме, а канцлер продолжает манипулировать будущим учеником. В Энакине просыпается тяга к власти: ему начинает казаться, что джедаи с ним не считаются. После этого Сидиус наконец открывается перед Скайуокером и предлагает ему помощь. Сит сулит юноше знания, которые спасут Падме от смерти, а заодно убеждает его, что джедаи замыслили переворот. Когда рыцари Ордена на глазах у Энакина пытаются арестовать Палпатина, Скайуокер понимает, что Повелитель ситов был прав, и решает вмешаться. После того, как Энакин помогает убить Мейса Винду, Сидиус посвящает его в ситы, а первым испытанием для юного ученика становится охота на джедаев. Всё это стало возможным потому, что Энакин ещё в начале фильма убил Дуку: такой ход освободил героя от привязки к этой сюжетной линии, дал ему более убедительную мотивацию, из-за которой Скайуокеру приходится предать джедаев, и стал отправной точкой для перехода на тёмную сторону.

Если передвинуть казнь Дуку во вторую половину фильма, то эта сюжетная структура рушится — а вместе с ней и развитие персонажа. Недаром Лукас говорил, что характеру героя нужна сквозная линия.

Впрочем, прежде всего нам надо понять суть этой линии. Изначальный замысел был в том, что тёмная сторона постепенно меняет характер Эна-кина, пробуждая в юном джедае жажду власти и могущества, и мало-помалу завладевает его разумом — почти как наркотик. Убийство тускенов во II Эпизоде было ключевым событием: ведь тогда Скайуокер впервые дал волю своему гневу и почувствовал могущество тёмной стороны. Этот поступок стал отправной точкой для развития его характера в III Эпизоде. Таким же переломным моментом становится сцена, где Энакин клянётся в верности Палпатину: в черновом монтаже Скайуокер искренне верил, что джедаи предали Республику и готовят переворот.

Кроме того, для того, чтобы переход на сторону ситов выглядел правдоподобно, Энакину надо было провести побольше времени с Палпатином: ведь в предыдущем фильме они почти не общались.^{67} Пока Оби-Ван гоняется по галактике за Г ривусом, у канцлера как раз появляется время задурманить юноше голову. Таким образом, решающий шаг к тёмной стороне становится эмоциональным поступком: Энакин спасает Палпатина от покушения и предаёт джедаев, а не просто совершает символическую казнь. Не то чтобы изначальный план был чем-то плох: история звучала правдоподобно, а параллель с «Возвращением джедая» изящно увязывала вместе обе трилогии. Однако сам Лукас признавался, что эту идею не удалось достаточно убедительно воплотить на бумаге. Так появился эмоциональный пласт, которого в старом наброске почти не было видно; в следующей редакции он подчинит себе всю сквозную линию Энакина.

Поскольку изначальная структура вышла неубедительной, Лукасу надо было столкнуть Энакина с Дуку в самом начале фильма, чтобы после этой завязки уделить его переходу на тёмную сторону достаточно экранного времени. Но для этого Скайуокеру надо было принять бой в одиночку, причём рядом должен был оказаться Палпатин, чтобы подтолкнуть юношу к убийству. Конечно, открывать истинное лицо владыки ситов было ещё рано — а значит, в этой сцене он должен был участвовать под видом канцлера. Мало того, фильм надо было начать с боевой сцены, чтобы показать Войны клонов. При таком количестве условий пролог мог получиться очень неестественным. Но Лукас придумал блестящий выход: сепаратисты нападают на Корусант и похищают Палпатина, из-за чего столица поднимает весь свой флот на грандиозный орбитальный бой. Оби-Вана и Энакина отправляют спасать канцлера, в результате чего Скайуокер в присутствии «пленника» сходится в поединке с Дуку. Изначально Оби-Ван должен был в это время искать на том же корабле Гривуса, но эту линию вырезали. Зато Кеноби как нельзя кстати теряет сознание — истинные обстоятельства поступка Энакина остаются в тайне.

Как только Дуку исчезает из сюжета, на его месте возникает персонаж, выполняющий ровно ту же функцию — генерал Гривус. Это даёт повод отослать Оби-Вана с Корусанта; при этом в фильме появляется и новый злодей, и захватывающая сцена погони. Но самое главное, что теперь Скай-уокер становится телохранителем Палпатина: он начинает тесно общаться с канцлером и чем дальше, тем сильнее поддаётся его влиянию. Медленные «разговорные» сцены на Корусанте удачно перемежаются кадрами охоты на Гривуса, а у Энакина — в отсутствие наставника — появляется свобода действий, без которой он не смог бы стать Дартом Вейдером.

Видимо, вместе с Дуку из фильма исчезли некоторые сюжетные завязки, оставшиеся от предыдущих фильмов — в том числе тайна «Сайфо-Диаса». К примеру, Лукас утверждал, что в III Эпизоде появится Боба Фетт,²⁴ но в окончательном фильме его нет. Долгое время ходили слухи, что истребить джедаев Императору помогли охотники за головами — похожий сюжет возникал ещё в истории принца Валорума из предварительного черновика «Звёздных войн». Однако почти неизбежная «месть Бобы Фетта», на которую столь явно намекала его последняя сцена в «Атаке клонов», так и не состоялась. «У меня была куча побочных сюжетов, которые можно было туда подвязать», — говорил Лукас.²⁵ Однако Джордж решил отбросить их и сосредоточиться на Энакине.

«Проблема в том, что я сам себя загнал в угол, — размышлял режиссёр в „Кинофильмах Джорджа Лукаса“. — Надо было добраться из одной точки в другую и весьма конкретным образом их соединить. Когда я приступал к этому [фильму], мне казалось, что он будет самым лёгким, но на самом деле там надо было столько всего сбалансировать, что у меня не осталось свободы действий. В драматургии постоянно приходится собирать головоломки, но в III Эпизоде их оказалось больше обычного».²⁶

Структура с самого начала оказалась узким местом. Сперва приквелы вообще не предполагалось снимать, а потом Джордж лишил себя пространства для манёвра, поменяв под I Эпизод хронологию — поэтому на III Эпизод по-прежнему приходилось примерно восемьдесят процентов истории. О том, как приходилось конструировать приквелы, Лукас рассказывал сайту «Static Multimedia»:

Первый фильм застал меня врасплох. Вот у нас есть мальчик-раб. Его находит джедай и берёт в Орден, а ещё он любит маму. Но это ведь короткометражка на полчаса! Дальше я просто пустился в джазовое соло. Дай, думаю, развлекусь. У меня тут огромный мир, есть где побегать и порезвиться — всё равно потом ещё вторая часть впереди. И вот добрался я до второй части, а там то же самое. Они друг в друга влюбляются, им нельзя быть вместе, ну и разные факты по мелочи — надо подготовить почву для Империи и рассказать, как что устроено.

Это ещё процентов двадцать от синопсиса. В первом фильме двадцать процентов, во втором двадцать — остался третий. Проблема в том, что на самом деле в нём процентов восемьдесят от всего сюжета. У меня накопилось гораздо больше событий, чем я успел бы изложить. По сравнению с первыми двумя фильмами — совершенно противоположная ситуация. Постоянно приходилось резать и резать. У меня была куча побочных сюжетов, которые можно было туда подвязать — но, если разобраться, на самом деле это история Дарта Вейдера. На нём я и сосредоточился — Вейдер был ключевым элементом.

Поэтому историю о том, как Падме создаёт Альянс повстанцев, кучу всего с Оби-Ваном и другими персонажами — с Йодой, с Советом джедаев — всё это пришлось выкинуть. Взамен я сосредоточился на всём, что связано с Энакином. Закончив первый сценарий, я оказался примерно в той же ситуации, что с IV Эпизодом, в котором было слишком много намешано.

Я не мог сказать: «Ладно, это пойдёт в другие фильмы», поэтому начал резать. В итоге я ужал сценарий до разумных пределов, сосредоточившись на единственном персонаже, который нам важен. Из этого и вышел фильм.²⁷

Ринзлер писал: «Лукас отодвинул на второй план других персонажей и побочные сюжеты. История по-прежнему развивается, но теперь через неё красной нитью проходит одно слово: „Энакин “».²⁸ Именно таким и стал новый облик саги. Из исторического полотна приквелы превратились в портрет, а в Оригинальной трилогии внимание тут же переключилось с макросюжета — про Хана, Люка, Лею и борьбу Альянса повстанцев с Империей — на микросюжет о внутреннем конфликте Вейдера. Теперь это была кульминация психологической драмы, начавшейся в первых трёх эпизодах. Приквелы перестали быть «предысторией» — они окончательно превратились просто в «историю», в первую половину единой повести.

Похоже, даже сам режиссёр не рассчитывал, что личная история и образ Энакина Скайуокера настолько затмит собой всё остальное. Даже в середине 90-х Джордж всё ещё настаивал: «В своих фильмах я обычно делаю упор на сюжет... Как правило, персонажи настолько архетипичны, что можно не вдаваться в подробности и не рассматривать психологические проблемы. Я рассказываю истории, а не раскрываю характеры».²⁹

Особенно интересно наблюдать, как эти перемены происходили прямо в разгаре работы над фильмами. Хотя история Энакина с самого начала была основой всей трилогии, режиссёр не планировал посвящать III Эпизод только ему, ценой всех остальных сюжетов. Скайуокер постепенно выходил на первый план, но I Эпизод ещё строился по схеме Оригинальной трилогии: все сюжетные линии были одинаково важны, а Энакин действовал наравне с тремя-четырьмя другими героями (с Квай-Гоном, Падме, Оби-Ваном и даже Джа-Джа). В 2005 году Джордж сделал любопытное признание: лишь после того, как «Скрытая угроза» была уже написана и снята, режиссёр вдруг понял, что сага превращается в биографию Энакина³⁰ — и начал подстраивать под это дальнейшие планы. Как раз примерно в то время (в ноябре 1997 года)³¹ Лукас встретился с Терри Бруксом, автором новеллизации I Эпизода. Режиссёр признался, что хотел бы сделать упор на Скайуокера, и вместе они переделали книгу в нужном ключе. «Джорджу казалось, что на экране ему не удалось уделить Энакину достаточно внимания, — сообщал Брукс журналу „Star Wars Insider“. — Он дал мне множество ценных сведений и предложил несколько вариантов, как этого можно добиться».³² Во II Эпизоде Скайуокер стал основным протагонистом, но только третий фильм излагался, по сути, с его точки зрения — почти все сцены без участия Энакина в итоге вырезали. Акцент сдвинулся на микросюжет, на исследование характера — вопреки намерениям, которые Лукас излагал в середине 90-х.³³ Цикл наконец-то превращался в шестисерийную «Трагедию Дарта Вейдера».

При создании III Эпизода у многих персонажей изменились характеры — пожалуй, лучше всего это видно на примере Оби-Вана. С каждым фильмом Кеноби всё больше превращался в образцового традиционного героя — он никогда не терял головы, всегда поступал правильно, был верен друзьям и соблюдал свой кодекс чести. Хотя Лукас и добавил Оби-Вану реплику «Я плохой учитель, Энакин!», в третьем фильме Кеноби окончательно стал воплощением добра, как и в 1977 году.

Изменилось и отношение Оби-Вана к падшему ученику. В «Возвращении джедая» Бен говорит, что поначалу пытался вернуть Энакина на светлую сторону, но в III Эпизоде ничего подобного не происходит. Более того, в ранних черновиках Кеноби сам вызывался убить отступника — хотя в окончательном фильме всё-таки возражает, что не сможет убить своего «брата».

Падме тоже стала совсем другой. Одна из претензий к итоговой картине заключалась в том, что героиня, по сути, за весь фильм ничего не делает — только стоит на кухне, босая и беременная. Получилось так из-за того, что в изначальной предыстории Лукаса «мать Скайуокеров» никак не участвовала, поэтому теперь её надо было как-то убрать со сцены. Вот почему в первых двух эпизодах — в тех, которые Джорджу пришлось создавать с нуля — Падме играет важную, прямо-таки центральную роль; но как только режиссёр добрался до самой сути своего наброска, она практически исчезла из кадра, а потом умерла. Лукас попытался как-то задействовать её в сюжете, поставив героиню у истоков Альянса повстанцев, но в окончательный монтаж эта линия не попала. Роль Падме свелась к тому, чтобы дать Энакину мотив для перехода на тёмную сторону и родить близнецов.

Дальнейшая судьба героини на тот момент была окутана тайной, поскольку в Оригинальной трилогии лишь мельком упоминались обстоятельства её смерти. До работы над приквелами Лукас нигде не упоминал жену Энакина — режиссёр сам признавался, что не продумывал эту героиню.³⁴ Как уже говорилось, во время Оригинальной трилогии Джордж остановился на том, что мать отвезла Лею на Алдераан. Судя по всему, там она провела остаток своих дней — и скончалась, когда Лея была ещё маленькой. В окончательном фильме Падме умирает от горя. Возможно, так Джордж с самого начала и представлял её судьбу: на глазах у Падме её муж предал всё, во что верил, демократия превратилась в диктатуру, а джедаев истребили — поэтому героиня укрылась на Алдераане с Бейлом Органой и его женой, где и доживала свой век, пока наконец не угасла от истощения сил. «Добрая, но грустная», — вспоминает Лея.

На одном из совещаний с художниками было сказано, что в последний раз Падме появится на Алдераане — и лишь тогда «впервые» появилось подозрение, что она умрёт в ходе сюжета, а не где -то между трилогиями. Ринзлер так и писал: «Впервые прошёл слух, что в этом фильме Падме может умереть. Возможно, в последний раз мы увидим её на Алдераане».³⁵ Конечно, это отступление от изначальной предыстории: если мать Скайуокеров и впрямь должна была скончаться от горя, то она постепенно угасла, пока Лея была малышкой, а не скоропостижно умерла, как в III Эпизоде.

Зато роль матери Люка в изначальном сюжете, существовавшем до 1978 года, — это полная загадка. Судя по всему, Лукас вообще её не прописывал: просто некая мать рожала сына, а потом отчего-то умирала.

Важно отметить, что в предварительном черновике Энакину являются совсем другие видения. Здесь в его кошмарах Падме не умирает при родах, а исчезает в пламени — возможно, это предзнаменование его собственной судьбы. Очевидно, что в таком случае это метафора, а не вещий сон. Согласно книге Ринзлера, 25 октября 2002 года Лукас объявил, что в концовке хочет «за полминуты подвести итоги»: Йода отправится на Дагобу, Оби-Ван отвезёт Люка на Татуин, а Вейл Органа улетит с маленькой Леей на Алдераан. Из этого действительно можно заключить, что Падме до финала не доживёт.³⁶

В тот же самый день Лукас сообщил, что переделал пролог. Вот что пересказывает нам Ринзлер:

Кроме того, [Лукас] поменял начало фильма. Теперь III Эпизод начинается не с семи битв на семи планетах, а с одного масштабного космического сражения. Наши герои совершают жёсткую посадку на «корабль злодеев» — возможно, неймодианский. Дальше будут сплошные «клиффхэнгеры, одна смертельная опасность за другой. Как „Индиана Джонс и храм судьбы", только на борту корабля». Возможно, звездолёт разваливается на части. Лукас просит художников поработать над «главной рубкой и парадным залом». Герои будут пытаться спасти похищенного персонажа... Затем режиссёр рассказывает, что на этом корабле Энакин сойдётся в яростном поединке с графом Дуку. Весь пролог продлится около двадцати минут.³⁷

Мало-помалу у Джорджа складывался сюжет, который уже тогда был удивительно похож на итоговый фильм — а ведь он ещё даже не приступил к сценарию. В отличие от Оригинальной трилогии, история развивалась в первую очередь в стенах художественного отдела. Не осталось никаких записей, по которым мы могли бы проследить изменения в сюжете; совещаний со сценаристами тоже не проводилось. Борьба идей в голове режиссёра бушевала безмолвно.

6 декабря Лукас признался, что за сам сценарий даже не брался. «Господи...» — только и простонал Рик Маккаллум.³⁸ Ринзлер тем временем следил за событиями: к январю из сюжета исчез Боба Фетт³⁹ появились первые упоминания гранд-моффа Таркина, а что самое неожиданное — стало известно, что в сценах на Кашиике будет участвовать маленький Хан Соло.⁴⁰ Ринзлер размышлял:

Художникам становится всё очевиднее, что Лукас меняет сценарий — хотя они его пока не читали. Между III и IV Эпизодами возникает всё больше и больше связующих нитей. Мост между ними обрастает опорами, но порой из случайных фраз Джорджа становится понятно, насколько трудно его прописывать... Исцелённого Вейдера передают губернатору Таркину, которого в IV Эпизоде играл покойный Питер Кушинг. Очевидно, сохранились какие-то неиспользованные кадры с его участием, которые можно вставить в новый фильм.⁴¹

Пока утрясались подробности сюжета, Лукас изложил эту новую историю в виде наброска. Потом режиссёр разбил его на акты, кратко перечислив события в каждом из них,⁴² а затем наконец-то написал сценарий — видимо, под натиском Рика Маккаллума, поскольку документ предназначался только для его глаз. «Мы пока не можем раздать сценарий руководителям отделов, — объяснял продюсер Рин-злеру, — Я им его пересказываю, потому что не хочу, чтобы они слиш -ком уходили в подробности. Пока всё должно быть приблизительно. Им нужен какой-то минимум сведений, чтобы планировать работу и понимать, что происходит, но без конкретики, чтобы на ней не зацикливаться — потому что всё будет меняться».⁴³ 31 января 2003 года у Лукаса наконец появилась машинописная копия предварительного черновика.44

В документе насчитывалось всего 55 страниц — это был лишь примерный план фильма, который предстояло ещё проработать и расширить до полноценного сценария. В заголовке значилось: «Месть ситов».

Предварительный черновик похож на упрощённый пересказ итогового фильма: по сути, это лишь синопсис, изложенный в формате сценария. Впрочем, есть там и ряд заметных отличий. Как уже говорилось, немного иначе показаны видения. Ринзлер описывает их так: «Энакин просыпается от кошмара: ему снилось, как Падме исчезает в пламени».⁴⁵

Когда же Скайуокера принимают в Совет джедаев, Йоде (он участвует в заседании по голосвязи, потому что сам находится на Кашиике) после собрания является дух Квай-Гона и говорит, что равновесие Силы нарушено. Призрака на экране не видно — только голос. После этого к Йоде подбегает десятилетний Хан Соло и даёт наводку, где искать Гривуса.

После того, как Кеноби настигает генерала, Мейс в одиночку отправляется к Палпатину. Джедай требует прекратить войну, но канцлер обрушивает на него град молний. Энакин присутствует при этой стычке; по требованию Палпатина он отрубает Мейсу правую руку, и мастера-джедая прошивает разрядами. В конце концов Винду падает замертво (из окна его не выбрасывают). Далее говорится:

Невероятные усилия, затраченные на поток молний, превратили внешность ПАЛПАТИНА в облик ДАРТА СИДИУСА.⁴⁶

На глазах у Энакина Палпатин отдаёт солдатам-клонам Приказ 66,^{68} после чего следует нарезка кадров с гибнущими джедаями. Йоде и Оби-Вану — как и в фильме — удаётся спастись.

Последнее искушение Энакина показано совсем по-другому. Этот отрывок приведён в книге «Создание «Мести ситов»:

На Корусанте ПАЛПАТИН заманивает ЭНАКИНА на тёмную сторону. Тот отказывается — покуда канцлер не делится ошеломляющим откровением:

ДАРТ СИДИУС

Все эти годы я ждал, пока ты исполнишь своё предназначение.

[...]

Я устроил твоё зачатие. С помощью могущества Силы я повелел мидихлорианам запустить деление клеток, с которого началась твоя жизнь.

ЭНАКИН

Я вам не верю.

ДАРТ СИДИУС

А-а-а, но ты знаешь, что это правда. Очистив свой разум, ты почувствуешь истину.

Можно сказать, я почти что твой отец.

ЭНАКИН Это невозможно!

ДАРТ СИДИУС

И, тем не менее, ты должен решить...

Поверив, что обещанное могущество поможет спасти ПАДМЕ от смерти, ЭНАКИН поддаётся искушению. ОБИ-BAH и ЙОДА возвращаются на Корусант в Храм джедаев и там находят голограмму, на которой видно, как ЭНАКИН убивает детей.

На голограмме появляется ДАРТ СИДИУС, и ЭНАКИН преклоняет перед ним колени.

ДАРТ СИДИУС

Ты больше не джедай, Энакин Скайуокер. Эта жизнь окончена.

Отныне ты будешь зваться Дарт Вейдер, Повелитель ситов, вестник мира и справедливости.

В этой версии Оби-Ван рвётся в погоню за Энакином, Йода же призывает к терпению: он не отправляется на бой с Императором, а сбегает вместе с Бейлом Органой на астероид Полис-Масса. Они договариваются встретиться там с Оби -Ваном, но джедай заявляет, что присоединится к ним попозже. Кеноби идёт допытываться у Падме, где Энакин, но она не признаётся. Затем Падме садится на корабль — в этой версии вместе с капитаном Тайфо и служанками — и летит на Мустафар, где Энакин расправляется с сепаратистами. Ринзлер продолжает описание:

ПАДМЕ садится на планету — но её свиту расстреливают клоны. Они обступают её, но тут появляется ЭНАКИН и отзывает их. ПАДМЕ с мольбой обращается к ЭНАКИНУ, но тот заявляет, что либо она с ним, либо против него.

В этот момент к ним выходит ОБИ-BAH, пробравшийся на её корабль. ЭНАКИН впадает в ярость. Решив, что ПАДМЕ его предала, сит душит её Силой и швыряет в стену.

ОБИ-BAH и ЭНАКИН сражаются.

Бой бывших друзей идёт долго — то под открытым небом, то в помещениях — и наконец...

Вот-вот уже кажется, что ЭНАКИН одолел ОБИ-ВАНА, но джедай вдруг делает резкий финт и обрубает ЭНАКИНУ ноги. Тот скатывается по насыпи и замирает у самого края лавы. Внезапно Повелителя ситов охватывает пламя, и он заходится криком.

ОБИ-BAH подбирает световой меч Энакина и уходит прочь. Диалога нет.⁴⁸

Дальше сценарий не отличается от фильма, разве что эпилог смонтирован в немного другом порядке: в последнем кадре Вейдер смотрит вдаль с мостика звёздного разрушителя. В «Атаке клонов» Лукас уже пробовал такой ход: сценарий заканчивался тем, как солдаты-клоны строем заходят на республиканские крейсеры, а с балкона за ними наблюдает Палпатин. Однако эту сцену поменяли местами со свадебной церемонией, чтобы закончить фильм на обнадёживающей, хотя всё равно довольно мрачной ноте.

Итак, первая попытка изложить III Эпизод на бумаге очень похожа на окончательный фильм. Впрочем, здесь сразу видны небольшие, но существенные отличия — в первую очередь это обстоятельства перехода Энакина на тёмную сторону.

Предварительный черновик был лишь подобием сценария: пожалуй, лучше всего воспринимать его как подробно расписанный синопсис. Чем дальше развивалась история, тем тщательнее прорабатывалась линия Энакина: изменения в его характере становились всё более явными, логичными и постепенными. Но придумать герою правдоподобную мотивацию для перехода на тёмную сторону было сложнее всего (именно из-за этой проблемы в 2002 году пришлось менять структуру истории). Похоже, это давалось Лукасу с трудом, поскольку он прописал Скайуокеру столько разных стимулов, сколько вообще мог придумать: джедаи захватывают власть в Республике (в следующих черновиках этот момент проявится сильнее), тёмная сторона поможет Энакину обрести безграничное могущество, спасти Падме и принести мир всей галактике, а Палпатин — его отец. Однако со временем Джордж вычеркнул почти все эти причины. В первую очередь исчезла фраза о том, что Палпатин — отец Энакина. Возможно, это и вовсе была лишь уловка, чтобы склонить героя на сторону ситов. В результате эту тему затронули лишь косвенно — с помощью притчи про Дарта Плэгаса, которая появилась в следующем черновике.

Помимо прочего, в этом сценарии Лукас совершенно по-новому преподнёс превращение Палпатина в Сидиуса. Обычно дряхлый вид Императора в «Возвращении джедая» объясняют воздействием тёмной стороны: она настолько поглотила Повелителя ситов, что начала в буквальном смысле разрушать его тело — подобно тому, как искажает разум. В книгах и комиксах используется эта же трактовка. Судя по всему, в приквелах Джордж развивал именно эту идею — видимо, сам режиссёр её и придумал. В начале I Эпизода Палпатин полон жизни, но вскоре, добившись власти, дряхлеет, а кожа у него обвисает и покрывается старческими пятнами. Иэна Макдермида специально гримировали так, чтобы у него был болезненный вид. «На лице Палпатина начинают появляться отметины, которые были у Императора, — пояснял Иэн Маккейг, рисовавший эскизы ко II Эпизоду. — Идея в том, что таящееся в нём зло разъедает плоть. Это переходное звено между [персонажем из приквелов] и Императором из оригинальных фильмов».⁴⁹ В кабинете канцлера тоже начались метафорические перемены — стали появляться чёрные тона. В книге «Создание мифа: за кадром „Атаки клонов“» художник-постановщик Гэвин Боке объяснял:

[Во II Эпизоде] мы с Джорджем никак не могли определиться, отделывать ли кабинет таким же кроваво-красным цветом, в котором выдержаны покои Палпатина в «Скрытой угрозе»... или стоит взять чёрные и серые гона, чтобы отметить его переход на тёмную сторону. В итоге мы решили оформить кабинет наполовину в красном цвете, а наполовину в монохромной гамме. Если в III Эпизоде тоже появятся покои Палпатина или его кабинет, можно будет убрать красный и оставить только чёрный — так мы покажем, что он окончательно поддался тёмной стороне. Получается линия развития персонажа, созданная исключительно с помощью цвета.⁵⁰

Тем не менее, в III Эпизоде от такого подхода отказались. Кабинет остался прежним, а канцлер не только перестал дряхлеть, но и помолодел. С лица исчезли морщины и пятна; Палпатин выглядит куда свежее и крепче, чем во II Эпизоде, и демонстрирует поразительную физическую подготовку. «Он превратился в какого -то акробата», — недоумевал Макдермид.⁵¹

Трансформацию Императора решили сделать более резкой: когда Палпатин обрушивает всю свою мощь на Мейса, образ ласкового дедушки мигом улетучивается, а из-под него проступает чудовищный облик, который скрывался там все эти годы. Канцлер тут же заявляет, что джедаи оставили на его лице ужасные шрамы, В окончательном фильме на эту же уловку попадается и Энакин: сцену пересняли так, чтобы казалось, будто молнии отражаются от меча и попадают в Палпатина. Итак, Лукас решил наглядно показать, что зло может таиться внутри даже самых невзрачных людей: теперь под маской Палпатина скрывается чудовище. «Когда мы начинали работать над „Скрытой угрозой“, Джордж сказал очень интересную вещь, — вспоминал Макдермид в беседе с интернет-порталом „BBC Online“. — Он посоветовал мне представить, что мои глаза — это контактные линзы Палпатина. Для актёра это великолепная подсказка. Моё лицо на самом деле было маской Сидиуса, а когда я сам надел маску [грим Сидиуса], то превратился в него».⁵² Заодно такой резкий переход позволил показать Сидиуса в облике чудовища, а не «дряхлого колдуна» из VI Эпизода, что усиливало ассоциации со старыми фильмами ужасов.

При пересказе предварительного черновика Ринзлер не указывает, что Падме умерла именно от горя — он лишь описывает её смерть на операционном столе. И в этой редакции, и даже в окончательном сценарии Энакин обходится с возлюбленной куда более жестоко: он швыряет её в стену, так что погибнуть она могла и от травм. В окончательном фильме Скайуокер должен был Силой поднять Падме в воздух и бросить на пол, но эти кадры вырезали — видимо, для того, чтобы причина смерти не вызывала сомнений.

Сюжет постепенно обрастал подробностями, и Лукас приступил к первому черновику. В марте 2003 года состоялось производственное совещание, на котором Джордж рассказал о ходе работы:

Собрав команду в своём кабинете, Лукас вкратце докладывает о состоянии сценария:

— Что ж, я написал предварительный черновик. Он очень приблизительный, но передаёт суть истории и основные акценты фильма. Кроме того, у меня готова примерно половина первого черновика. Теперь я прохожусь по нему и наполняю подробностями. Какие-то элементы — скажем, Р2-Д2 и Трипио — пока что никуда толком не вписываются. Они есть в одной сцене, но я ещё не прорабатывал их историю, потому что фильм не про них. Первый черновик я надеюсь закончить за две недели. Потом начну работать над вторым, а до отлёта в Сидней хорошо бы успеть ещё и третий — то есть на каждый проход будет месяца по полтора. К этому моменту я доведу до ума всё, что смогу. Хотя съёмки для меня — всё равно что ещё один черновик.

На вопрос, какие основные трудности возникли на пути от предварительного черновика к первому, режиссёр отвечает:

— У меня всегда одна и та же главная помеха... Бездействие [смеётся]. Прокрастинация. Сидишь, пялишься в страницу... Я каждый день прилежно сажусь за работу ровно в полдевятого, а ухожу в шесть часов вечера. Но иногда хоть цепью себя к столу приковывай — всё равно не пишется. Нет, я работаю, дело движется; у меня всё-таки выходит по пять страниц в день. Приходится себя заставлять. Выдавить из себя ещё четыре страницы — жуткое мучение, но иначе...

— Ужина не будет?

— Ну, уйти-то нельзя [смеётся], так что я заканчиваю четыре страницы, переползаю на пятую и успокаиваю себя: «Вот я и написал пять страниц».⁵³

В четверг, 10 апреля 2003 года, Лукас наконец-то закончил самый главный, первый черновик. Иэн Маккейг вспоминает этот день в «Создании „Мести ситов“» — тогда они с Дереком Томпсоном как раз отправились к Джорджу домой, чтобы обсудить раскадровки:

Перед нами высился огромный белый особняк в окружении кипарисов... Мы проехали через двустворчатые ворота, миновали главное здание и остановились у пристройки с правого края. Весь флигель сложен из великолепного красного дерева. Кабинет Лукаса от порога кажется палубой корабля, а напротив высится капитанский мостик. Там его рабочее место. Когда мы с Дереком принесли раскадровки, Джордж был в дальнем конце кабинета. Он сидел склонив голову, с опущенным карандашом в руке. Затем очнулся и со спокойным, усталым видом произнёс: «Я только что написал финал». Джордж как раз закончил первый черновик.⁵⁴

Первый черновик на 56 страниц длиннее предварительного: он стал более внятным, оброс подробностями и начал напоминать полноценный сценарий.

Среди существенных изменений по сравнению с предварительным черновиком можно отметить исчезновение Хана Соло. О местополо -жении Гривуса теперь рассказывает Палпатин; заодно, как и в итоговом фильме, канцлер излагает Энакину легенду про Дарта Плэгаса «Мудрого». Сам же Гривус теперь сражается сразу четырьмя световыми мечами. Именно таким он предстал в рисованном мини-сериале «Войны клонов» — непобедимым киборгом наподобие Терминатора. Однако на постпродакшене Лукас изменил характер персонажа: генерал стал напоминать трусливого и манерного злодея из сериалов.* Знакомый вид приобрела схватка Мейса с Палпатином: теперь канцлер вынужден обороняться, Энакин вмешивается в поединок, а канцлер выбрасывает Винду из окна.

Просмотрев голозапись в Храме джедаев, Йода велит Оби-Вану убить Энакина, и на этот раз Кеноби пытается спорить. Йода теперь сходится с Дартом Сидиусом в поединке под залом сената. Ринзлер показывает, как изменилась кульминация фильма:

На Мустафаре на ПАДМЕ и её свиту нападают, но на сей раз это дроиды; ЭНАКИН с ними расправляется. ПАДМЕ, повторяя слова ОБИ-ВАНА, обвиняет ЭНАКИНА в том, что он перешёл на тёмную сторону —но ЭНАКИН заявляет, что "принёс галактике мир".

ПАДМЕ

Оби-Ван был прав. Ты изменился.

ЭНАКИН

К лучшему. Я стал могущественнее, чем когда-либо мечталось джедаям [...]

Вместе мы будем править галактикой.

На Корусанте ПАЛПАТИН без труда отражает атаки ЙОДЫ — джедаю удаётся сбежать только с помощью БЕЙЛА ОРГАНЫ.

ПАДМЕ умирает на операционном столе —на этот раз со словами "Он не злодей..." На Корусанте ЭНАКИН, которого превратили в полумеханического Дарта Вейдера, спрашивает, где ПАДМЕ. ПАЛПАТИН отвечает новой репликой: "Боюсь, её убили джедаи... Нам до неё уже нет дела".⁵⁵

Интересно, что этот новый «сериальный» образ напоминает Дарта Вейдера из предварительного черновика 1974 года: злодей коварен, немного труслив, но всё же вооружён и опасен; он любит пользоваться своим положением и ценит военные трофеи. Быть может, генерал Гривус — это бывший генерал Вейдер? Между персонажами есть и другая связь: облик киборга служит предзнаменованием судьбы Энакина, который в конце фильма станет наполовину машиной.

К 13 июня 2003 года был завершён исправленный второй черновик, в котором насчитывалось целых 135 страниц. Впрочем, уже надвигались съёмки, поэтому времени на новую редакцию почти не оставалось. Во втором черновике Энакин нападает на Дуку не один, а вместе с Оби-Ваном — события развиваются так же, как и в фильме. В этой же версии Энакину впервые снится, что Падме умирает при родах, а не падает в огненную яму — так в его истории появляется горькая макбетовская ирония. Добавлены новые сцены, в которых показано, что джедаи не доверяют канцлеру, а Мейс Винду в разговоре с Оби-Ваном и Йодой на борту штурмового корабля высказывает подозрение, что Энакин — не Избранный. Арестовывать канцлера Мейсу теперь помогают ещё три джедая (Ит Кот, Кит Фисто и Сэси Тийн), а после дуэли Оби-Вана с Энакином появляется диалог:

Во время поединка с ОБИ-ВАНОМ ЭНАКИН заявляет:

"Тебе конец, друг мой. Жаль, что так сложилось. Даю последний шанс — присоединяйся ко мне". Когда ОБИ-ВАН отрубает ЭНАКИНУ ноги, отступник заговаривает иначе:

ЭНАКИН

Помогите мне, учитель.

ОБИ-ВАН

Не проси меня, Энакин... Ты злодей.

Ты сеешь кругом только боль и

страдание. Я не в силах тебе помочь.

ЭНАКИН

Я тебя ненавижу!56

Кроме того, теперь медицинский дроид ясно даёт понять, что Падме умирает от горя, а сама она успевает перед смертью увидеть своих детей. Дарт Сидиус сообщает ученику, что тот в приступе гнева убил свою возлюбленную, после чего Вейдер в отчаянии вырывается из своих оков. В последнем кадре фильма теперь показан Оуэн Ларс с Люком на Татуине.

Наконец, в этих сценариях Энакин ревнует Падме к Оби-Вану — в окончательном фильме эта линия сильно сглажена. В ранних черновиках есть две сцены, в которых Палпатин манипулирует своим будущим учеником, пытаясь посеять между троицей героев семена раздора. После крушения крейсера сепаратистов канцлер отводит Энакина в сторону и делится слухами о романе Оби-Вана с какой-то дамой из Сената: дескать, их видели вместе, но Палпатин не знает, о ком речь. Ещё в одной сцене — после того, как Падме втайне создаёт будущий Альянс повстанцев — канцлер намекает, что супруга Скайуокера что-то скрывает, поэтому ей нельзя полностью доверять. Наконец, ближе к финалу Оби-Ван является к Падме и рассказывает ей, что Энакина в последнее время гложет тревога. В ходе разговора джедай признаётся, что знает об их романе и хочет им помочь. Сразу за этим следует сцена из фильма, в которой Скайуокер навещает Падме и говорит: «Здесь был Оби-Ван...». Изначально этот диалог был результатом манипуляций Палпатина.

В предыдущих эпизодах Лукас пробовал построить некое подобие любовного треугольника между Энакином, Падме и Оби-Ваном, но из окончательной истории этот мотив почти исчез. Судя по всему, эту линию вводили именно ради такой развязки: на тёмную сторону Энакина должны были привести ревность и мнительность. В первом черновике I Эпизода есть прозрачные намёки, что Падме неравнодушна к Оби-Вану. На Набу, после спора Кеноби с «Амидалой» по поводу Джа-Джа, Падме восхищается, что Оби-Ван осмелился перечить «королеве», а когда они входят в Мос-Эспу, она «провожает Оби-Вана долгим восторженным взглядом».⁵⁷ В Мос-Эспе Падме разглядывает Кеноби с таким интересом и уважением, что тот начинает нервничать. Эта линия продолжается и во II Эпизоде: там Энакин жалуется, что Оби-Ван «завидует» его могуществу и специально его сдерживает.

Всего за пару дней до начала съёмок, 26 июня 2003 года, был дописан четвёртый черновик — он насчитывал 129 страниц. Помимо прочего, Лукас дополнил легенду о Плэгасе: теперь в ней говорится, что сита убил ученик. Некоторые подробности этой истории в итоговый фильм не попали:

ПАЛПАТИН

...Плэгас не ждал удара. Забавно — он спасал от смерти других, а себя не сумел. Легенда гласит, что его ученик не видел смысла в такой способности. Поэтому знание о том, как спасать любимых от смерти, исчезло вместе с Плэгасом Мудрым.58

Здесь стоит обратить внимание на конец монолога. В фильме чуть ли не прямым текстом говорится, что вероломный ученик Плэгаса это сам Палпатин. При этом канцлер явно намекает, что Энакина создали не то они с учителем, не то кто-то один из них. Тем не менее, когда Скайуокер наконец приносит клятву верности, Сидиус говорит ему: «Обмануть смерть удалось пока только лишь одному из многих, но я уверен — вместе мы сумеем разгадать эту тайну». Выходит, что такой способностью владел его учитель, но не он сам (о чём и говорится в вышеприведённом отрывке). Вычеркнув из монолога две последние фразы, Лукас дал Палпатину возможность использовать знания Плэгаса в качестве приманки. К тому же, теперь сиг может и дальше удерживать ученика при себе, обещая ему когда-нибудь «разгадать эту тайну» (иначе Энакин мог бы сразу заявить: «Давайте сюда»). Из этого тоже можно сделать вывод, что намёки на отцовство были ложью.

В этом же четвёртом черновике появляется монолог Кеноби над искалеченным телом Энакина: «Ты был Избранным!».

Лукас рассказывал Ринзлеру, как редактировал сценарии:

При работе над следующими черновиками... я в основном буду резать и клеить. Какие-то эпизоды окажутся удачными, их я не трону. А с диалогами буду разбираться в самую последнюю очередь — их-то можно менять уже на площадке или даже потом. Вы же знаете, я диалогами не славлюсь, [смеётся] Для меня речь — это звуковой эффект, ритм, вокальная партия в общей фонограмме. Главное — зрительный ряд.

Я взялся за эти фильмы из-за того, что за ними стоит очень интересная история — о том, как становятся злодеями. В данном случае предпосылка такая: никто не считает себя плохим. Просто у всех разные точки зрения. Это история о совершенно замечательном парне. Но у него тоже есть недостатки — и в итоге они-то его и подводят.

В конечном счёте, основной вопрос — это алчность, собственничество, неумение отпускать. Я не только про тех, кто держится за материальные вещи — это просто жадность. Речь ещё и про тех, кто цепляется за жизнь, за дорогих людей; не может смириться с тем, что в жизни всё течёт, всё изменяется — а значит, что-то приходит, а что-то уходит. Всё меняется. Энакин слишком привязывается к своей матери, к своей жене. Это его и губит — неспособность отпускать.⁵⁹

Наконец, 30 июня 2003 года начались съёмки. Планет в III Эпизоде было больше, чем в первых двух, вместе взятых — но на этот раз фильм полностью снимали в павильоне. Работа, по отзывам всех участников, шла легко и весело, а сценарий по ходу дела продолжали править и переписывать.⁶⁰

Кроме того, по совету Рика Маккаллума Лукас нанял преподавателя по актёрскому мастерству, Кристофера Нила. «Рик привёл Криса, — рассказывала Ринзлеру Натали Портман, — который стал у нас, можно сказать, распорядителем на репетициях, [смеётся] Мы стали гораздо больше репетировать — а это очень сильно помогает — и много беседовали.

На этот раз мы с Энакином несколько лет как женаты. По идее, мы уже какое-то время прожили вместе и даже ждём ребёнка. Надо было заполнить эти пробелы».⁶¹

Впрочем, когда в сентябре закончились съёмки, фильм был далёк от завершения — причём никто даже не догадывался, насколько.

Лукас всегда говорил, что в изрядной степени творит свои фильмы во время постпродакшена. Для «Мести ситов» это особенно верно: после съёмок Джордж начал менять целые характеры и сюжетные линии. Режиссёр рассказывал Лорану Бузеро:

Работаю я так: монтирую фильм, потом смотрю его и пытаюсь понять, чего не хватает. К тому моменту вопрос скорее в том, как смотрится вся картина в целом, а не в том, хорошо ли складывается сценарий. Я всё больше и больше понимаю, что сценарий и фильм — это две разные вещи.⁶²

Видимо, как и в случае с «Атакой клонов», из-за короткого сценарного периода (меньше полугода) Лукасу пришлось пустить фильм в производство ещё до того, как материал как следует улёгся у него в голове. В результате режиссёр продолжал редактировать историю уже после съёмок: ей просто не хватило времени, чтобы дозреть.

Именно во время постпродакшена в сценарии «Мести ситов» произошли самые существенные изменения. Джордж полностью переписал путь Энакина к тёмной стороне, из-за чего в характере героя и во всей саге появилась новая, очень важная грань — и всё это уже при готовом фильме. Выходит, что с общей сюжетной линией Вейдера Лукас не определился даже к моменту съёмок последнего эпизода: в истории вплоть до самого конца происходили крупные перемены.

В попытках «откалибровать» повествование режиссёр показал черновой монтаж избранным сотрудникам «ILM». Затем, в июне 2004 года, картину увидели Стивен Спилберг и сценарист его нового фильма «Терминал» Джефф Натансон. Об этом событии Джордж рассказывал Ринзлеру:

Я решил, что надо показать его Стивену, чтобы понять, как у нас на самом деле всё обстоит. Ради проверки мы уже устраивали для «ILM» просмотр чернового монтажа, и кое-кто сильно настаивал, что надо двигаться совсем в другом направлении. Некоторым не понравилась причина, по которой Энакин становится злодеем. Мне предлагали сделать так, чтобы кто-нибудь убил его лучшего друга — вот тогда, мол, он и выйдет из себя. Они хотели увидеть настоящее предательство, из разряда «ты пытался меня убить, а теперь я убью тебя». Они не поняли, что Эна-кином движет просто алчность. Нет там никакой мести. Месть ситов — это про Палпатина. К Дарту Вейдеру это толком не относится; он во всей этой схеме — пешка.

Но были более глобальные вопросы. Пришлось задуматься: Что я хотел сказать и не смог? Мои идеи просто не заметили, или их там нет? Нужно было очень тщательно всё проверить. Я должен был ответить на вопрос: Действительно ли зрители тоже так отреагируют? К счастью, Стивен меня заверил, что почти всё работает как надо. Может, какую-то часть зрителей я отпугну — а может, и нет. Но мне надо было принять решение, и я отказался менять фильм в угоду коммерции. Важно воплотить своё авторское видение — и пусть ему уже тридцать лет, но я должен его придерживаться.^J

Итак, поначалу Лукас решил оставить всё как есть, но довольно скоро передумал. Джордж продолжил резать фильм и постарался выкинуть как можно больше сцен, которые не были напрямую связаны с Энакином. Именно в этом направлении режиссёр двинулся в 2002 году, когда впервые попытался изложить сценарий на бумаге: тогда ему пришлось изменить почти всю структуру сюжета, чтобы подчеркнуть происходящие с героем перемены — а теперь эта линия проступила ещё отчётливее. Однако в результате произошёл неожиданный сдвиг: в центре внимания оказалось стремление героя спасти Падме. Тогда Лукас снова начал менять структуру фильма, чтобы подчеркнуть эту тему: по словам режиссёра, такой взгляд показался ему «поэтичным». В книге «Создание «Мести ситов» Джордж объяснял:

В первом варианте, который я написал, историй хватало на всех... Я его урезал, и получился сценарий. Но когда мы всё смонтировали, некоторые проблемы остались. В конце концов я решил: «Ладно, давайте стиснем зубы и выкинем все сцены, которые никак не связаны с Энакином». Но при таком подходе приходится склеивать вместе сцены, которые ты и не помышлял пускать подряд. И они расцветают совсем новыми красками, потому что не создавались друг под друга.

Например, между двумя сценами с Энакином у нас должен был стоять фрагмент про Падме и Бейла Органу, потому что параллельно с ним мы следили за её историей. И когда мы вырезали почти все такие вставки, начала твориться всякая чертовщина, которой в сценарии не было — но порой становилось даже лучше.

Дело в том, что в результате некоторые темы переплетаются друг с другом и так усиляются, что дух захватывает. Стоит что-то совместить — и вдруг тема становится сквозной, потому что звучит не в одной сцене, а в трёх подряд. Одна-единственная тема вдруг оказывается безмерно ярче, чем раньше. Конечно, мы сделаем на неё упор — это ведь очень поэтично. 64

Решившись на этот шаг, Лукас принялся перекраивать фильм, чтобы отразить новый взгляд на историю. Добился он этого в основном с помощью дополнительных сцен, которые снял за остаток года. Роман с Падме всегда был одной из главных причин падения Энакина, но теперь он стал единственной причиной. В результате образ Вейдера в Оригинальной трилогии тоже изменился: ведь он перешёл на тёмную сторону из-за стремления спасти возлюбленную. Как и при создании «отца-Вейдера», Лукас нашёл в своей истории уже готовые ростки нового, более яркого сюжета.

В первую очередь режиссёр добавил новый сон о смерти Падме. Внимательные зрители могут заметить, что второе видение — это монтажный приём, добавленный на постпродакшене, чтобы подчеркнуть тревогу Энакина. Фраза Оби-Вана «Держись, Падме!» взята из удалённого фрагмента концовки (в сценарии он сохранился); само же видение появляется посреди дня — во время диалога между Падме и Энакином — хотя ему самое место в предыдущей сцене, когда Скайуокеру действительно приснился кошмар. В изначальном монтаже Энакин смотрел в пустоту, почувствовав, что его возлюбленную недавно навещал Оби-Ван. Но стоит добавить видение, как сцена внезапно превращается в «сон наяву», напоминая зрителям о страхах героя и о зове тёмной стороны, которая нужна ему для спасения Падме.

Кроме того, в фильме появилась беседа Скайуокера с Йодой, в которой делается дополнительный упор на сны Энакина и на его страх утраты — что, в свою очередь, сильнее подталкивает героя к тёмной стороне. В этой сцене Йода называет видения Скайуокера «предчувствиями» — во множественном числе. Один-единственный кошмар из сценария и так уже повторили с помощью монтажного приёма; теперь же это событие сделали особенно весомым, сообщив зрителю, что такие сны случаются регулярно. Наконец, перед первым кошмаром добавили ещё одну сцену, в которой Энакин и Падме наслаждаются своим семейным счастьем и мечтают, как будут жить после рождения ребёнка. Этот диалог призван подчеркнуть их отношения и показать, какое будущее Скайуокер боится потерять.

Однако важнее всего, что в свете новой мотивации героя был пере -снят весь эпизод, в котором Энакин окончательно переходит на тёмную сторону. В сценарии и в черновом монтаже вся кульминация разворачивалась совсем по-другому:

Открыв Скайуокеру своё истинное лицо, канцлер заявляет, что джедаи планируют захватить Республику, а ситы и тёмная сторона — это единственное спасение. Энакина терзают противоречия, но джедаям он не доверяет — тьма уже затуманила его разум. Скайуокер решает остаться с Палпагином и, по сути, уже в этой сцене переходит на сторону ситов. Затем в кабинет врывается Мейс Винду с соратниками. Глава Ордена призывает Энакина к оружию, но тот не двигается с места. Джедаи зажигают клинки, чтобы арестовать канцлера, но Палпатин Силой притягивает меч Скайуокера — и на глазах у юноши два его покровителя вступают друг с другом в бой.⁶⁵ Затем сит выпускает поток молний, Мейс пытается их отразить — и от усилий на лице Сидиуса начинают проступать истинные черты. Некоторое время соперники, сцепившись, стоят неподвижно. Наконец, Энакин отрубает Мейсу руку, и после этого Палпатин швыряет Винду в окно. Скайуокер потрясён до глубины души — ему не верится, что джедаи и впрямь попытались свергнуть главу Республики. После этого Сидиус посвящает юношу в ситы и велит убить остальных джедаев, пока они не отомстили.

Этот поворотный момент, в котором Энакин переходит на тёмную сторону, во время постпродакшена в корне переписали: хорошо видно, что исходная версия была гораздо проще. Стремление спасти Падме с помощью тёмной стороны изначально возникло из-за того, что Скайуокер поддался тьме и пытался как-то оправдать свою жажду власти. Со временем Энакин забывает об этой цели: на Мустафаре он признаётся, что желает править галактикой. «Я хочу большего — хоть знаю, что нельзя», — сокрушается юноша в середине фильма, и это запретное стремление к могуществу отражает исходную версию его мотивации. Но когда путь Скайуокера к тёмной стороне переписали, сделав упор на спасение Падме, характер героя тоже изменился. Теперь им двигала уже не простая жажда власти, а целый спектр правдоподобных эмоций. Он хотел обрести одну конкретную способность, чтобы спасти возлюбленную — и лишь по случаю эта способность обнаружилась на тёмной стороне. Убийство Мейса Винду теперь превратилось в спонтанный порыв — защитить Палпатина и тем самым спасти Падме — тогда как в предыдущей версии Энакин сознательно решил положить конец заговору джедаев.

Как уже говорилось, по изначальному представлению тёмная сторона была подобна наркотику: она настолько манит к себе тех, кто уже вкусил её могущества, что они не смогут устоять перед искушением — и рано или поздно окажутся в её власти. Недаром Йода в V Эпизоде говорит: «Ступишь однажды на тёмный путь — навсегда судьбу твою он подчинит.

Поглотит тебя, как ученика Оби-Вана». Вот почему Император был так уверен, что Люк в «Возвращении джедая» перейдёт на тёмную сторону, и вот почему герою так опасно было сражаться с Вейдером. Если бы Люк, поддавшись гневу, хладнокровно убил отца, его бы неизбежно снова потянуло к тёмной стороне — и она бы медленно, но верно его поглотила. Разум Императора был настолько поражён тленом, что Сила даже разъедала его плоть; но когда эту концепцию пересмотрели, изменился и её психологический аспект.

Изначально толчком к падению Энакина было убийство тускенов во II Эпизоде: тогда он впервые прикоснулся к тёмной стороне, а когда признавался Падме в содеянном, то поклялся добиться безграничного могущества. К тому же, этот поступок предвосхитил бойню в Храме: Энакин вырезал даже женщин и детей, поскольку верил, что они заслуживают смерти. На этой предпосылке строился изначальный набросок III Эпизода: Скайуокер уже заражён тёмной стороной, и Палпатину нетрудно им манипулировать. Канцлер медленно подталкивает юношу к тьме и склоняет на свою сторону, внушая ему, что джедаи сговорились захватить Республику. Решающий шаг Энакин делает в тот момент, когда предаёт Мейса (по изначальной задумке — когда казнит Дуку).

Даже в отснятом материале тёмная сторона всё ещё рассматривалась как «порча», что до сих пор видно в некоторых диалогах. «Растлению тём -ной стороны юный Скайуокер поддался, — печалится Йода. — Мальчика, что учил ты, уже нет. Поглотил его Дарт Вейдер». Сам Энакин сетует Оби-Вану: «Как я не догадался, что джедаи замыслили переворот... На мой взгляд, это джедаи — злодеи!». Он же предлагает Падме вместе править галактикой, заявляя, что стал могущественнее любого джедая, на что она с ужасом отвечает: «Оби-Ван был прав — ты изменился». Всё это следы от ранней версии фильма — и, пожалуй, даже всей саги. Проблема была в том, что до «порочных» стремлений Энакин доходил только рассудком. Чтобы фильм «зацепил» зрителей, Лукас после просмотра чернового монтажа поменял акценты и переписал линию героя так, чтобы его переход полностью строился на эмоциях. Режиссёр окрасил сюжет горькой иронией: Скайуокер присоединяется к ситам потому, что они владеют знанием, которое может спасти Падме от предначертанной участи. На самом деле ему не нужны ни ситы, ни тёмная сторона — он лишь с горечью уступает, потому что ему дали шанс спасти любовь всей его жизни. Таким образом, весь характер Вейдера в следующих трёх фильмах фундаментально изменился.

Среди сцен, описывающих сам переход Энакина на тёмную сторону, в первую очередь был переписан диалог, в котором Палпатин признавался, что он — сит. В новых кадрах канцлер жалуется, как досадно ему видеть, что Совет не ценит талантов Скайуокера; после этого Энакин ещё сильнее отдаляется от джедаев и ещё больше начинает доверять Палпатину. Финал сцены тоже пересняли: теперь Палпатин заявляет, что лишь знания ситов позволят спасти Падме от смерти, и Энакин начинает терзаться, на чью же сторону ему встать. Сидиус выдаёт себя лишь затем, чтобы предложить юному джедаю спасение его возлюбленной — ту единственную неуловимую силу, которую искал Энакин. Скайуокер, впрочем, не поддаётся, хотя в нём и кипит внутренняя борьба; он заявляет, что выяснит правду.

Теперь Энакин не только отклоняет предложение сита — он остаётся верен Ордену, раскрывает тайну Палпатина Мейсу Винду, и тот с отрядом джедаев отправляется арестовывать канцлера. Скайуокер остаётся ждать его в зале Совета — они с Падме со слезами глядят друг на друга через весь город, пока на горизонте собирается зловещая буря. Наконец, Энакин понимает, что владыка ситов нужен ему, чтобы спасти Падме. В голове у него проносятся слова Палпатина: «Если джедаи убьют меня, всякая надежда на её спасение будет потеряна». Юноша врывается в покои канцлера в тот самый миг, когда уже кажется, что Мейс одолел Тёмного повелителя. Корчась под градом молний, оба соперника призывают Энакина на помощь. «Я в силах спасти твою любимую!» — умоляет Сидиус, когда его лицо начинает оплывать; в этом варианте создаётся впечатление, что его обжигают отражённые молнии, хотя это вполне можно счесть уловкой. «Ты должен выбрать!» — настаивает канцлер, дряхлея на глазах. Наконец, кажется, что Мейс победил: Палпатин стонет, что не в силах больше держаться. «Он должен жить, — всё-таки вмешивается Энакин. — Он мне нужен!» Но Винду отказывается — и, когда он уже сбирается добить сита, Скайуокер бросается на помощь. Палпатин тут же пускает в Мейса молнию и выбрасывает его в окно, навстречу верной смерти. Энакин в ужасе восклицает: «Что я наделал?». У него подкашиваются ноги, и он шепчет: «Только спасите Падме от смерти... Я не могу жить без неё». После этого Сидиус посвящает ученика в ситы, и Энакин с отчаявшимся видом клянётся ему в верности. Таким образом, у Энакина появилась совершенно другая, гораздо более сложная линия развития. Кроме того, причина, по которой он в итоге присоединяется к ситам, стала более конкретной: дело исключительно в Падме и в обретении силы, которая поможет её спасти. Скайуокер по-прежнему считает, что он пресёк заговор джедаев, но теперь герой сразу же начинает раскаиваться, а затем настаивает, что поступает так ради жены. В комментариях к DVD-изданию «Мести ситов» говорится:

В изначальном сценарии Энакин был потрясён не собственным поступком, а тем, что джедаи попытались захватить Республику. На досъёмках диалог переписали, чтобы речь шла в первую очередь про спасение жены Энакина.66

На DVD 2005 года Лукас рассуждал о первой из переписанных сцен, в которой Палпатин раскрывает Энакину свою тайну:

Изначально у нас было прописано, что в этой сцене Энакин поддался Палпатину — по сути, здесь он и перешёл к ситам. Но в итоге [в переснятой версии], узнав правду, он остаётся на стороне джедаев. И говорит: «Я выясню всю правду, я вас сдам». Исходно всё было не так — его гораздо сильнее привлекала идея стать Повелителем ситов и спасти жену. Но смотрелось это не очень, слишком уж резко он менял сторону. Куда логичнее, чтобы он как можно дольше оставался верен джедаям, поэтому чуть позже, во время боя с Мейсом, мы воспроизвели эту сцену. Раньше там не было момента, когда Император обессиленно шепчет: «Ой, всё, сдаюсь». Такая же сцена, но без этого: напряжение всё растёт — и Энакин наконец не выдерживает и спасает его. '

Поскольку Мейс Винду теперь знает, что Палпатин — Повелитель ситов, в их поединке появился совершенно новый уровень конфликта. На DVD 2005 года Лукас заявлял:

Когда я заставил Энакина пригрозить, что он выдаст канцлера джедаям, мне пришлось снимать сцену, где он и впрямь приходит и всё им рассказывает. В результате появилось множество замечательных нюансов. Сцена ареста сразу усилилась: это ведь означало, что, когда Мейс ворвался в кабинет Палпатина, он уже знал, что перед ним Повелитель ситов. Так получается гораздо лучше: когда Винду переступает через порог, он уже готов арестовать канцлера. Джедай знает, что перед ним злодей.⁶⁸

Затем Джордж объяснил, как подчеркивал основной мотив героя:

Здесь всё дело в попытках спасти Падме. Вот в чём конфликт [Энакина], вот почему его швыряет из стороны в сторону... Но лишь когда я смонтировал всё вместе и окинул взглядом — только тогда я сказал: «Ага, вот оно — я вижу, в чём проблема и как её решить». Затем я добавил этот момент, когда он летит в Храм джедаев и возвращается к канцлеру — вместо того, чтобы торчать на месте. Мне нужно было что-то, что касалось бы только [Энакина и Падме]. Когда фильм сложился воедино, стало ясно, что зрителю надо напомнить, почему Энакин переходит на тёмную сторону. На эту тему [уже] делался сильный упор, но и этого было мало⁶⁹

Самым существенным дополнением в линии Энакина стала новая сцена поединка между Мейсом и Сидиусом. Поскольку перед этим герой отверг предложение канцлера, сцену надо было растянуть, чтобы Скайуокер успел принять решение. В «Создании „Мести ситов“» Лукас пояснял:

Сам бой получился нормально... Проблема была в том, что в поединке Мейса с Палпатином плохо прослеживалась линия Энакина, так что сейчас мы стараемся её подчеркнуть, обострить его внутренний конфликт.

У меня в сюжете есть два резких, так сказать, «виража»... и их очень сложно осознать. Для зрителей это сильный стресс: ты следуешь за сюжетом, а тебя вдруг дёргают в другом направлении. Когда Энакин переходит на тёмную сторону и убивает Мейса, это очень резкий поворот, потому что речь идёт о весьма неочевидных вещах. Зрители знают, что Энакин перейдёт на тёмную сторону — но его внутренняя борьба идёт на таком тонком уровне, что не все поймут, почему он с такой одержимостью цепляется за Падме.⁷⁰

Тем не менее, из-за столь глобальных изменений в фильме появился очень странный момент — видимо, это и есть второй «резкий вираж». Теперь Энакин без видимых причин соглашается убить всех джедаев — по сути, свою приёмную семью — хотя только что был на их стороне и выдал Палпатина Мейсу Винду. Но ведь в этой версии героем не движет жажда власти; его не заставляли поверить, что джедаи плетут коварный заговор и пытаются захватить Республику. Дело в том, что первую половину фильма полностью переписали, а вот вторую оставили без изменений. После присяги Энакина сюжет возвращается в старую колею — вот почему с этого момента Скайуокер превращается в отъявленного злодея. Переход от новой версии к старой можно отследить прямо на экране; последний из доснятых фрагментов — это кадр, в котором Палпатин нарекает ученика Дартом Вейдером. Энакин в отчаянии отводит взгляд — но уже через несколько секунд встаёт со злобным видом и бесстрастно заявляет, что убьёт всех джедаев. Проблема в том, что в этой версии разум Скайуокера не затуманен тёмной стороной: Палпатин сыграл на его навязчивой идее спасти Падме, и герой присоединился к сигам лишь ради этого. На самом деле Энакина не интересовало ситское могущество; он не верил, что джедаи — злодеи.

Часть противоречий можно сгладить, если совместить обе версии (спасение Падме и «морок»): Скайуокер ступил на тёмную сторону лишь затем, чтобы обрести знания, но вскоре тьма поглотила его, и он начал забывать про свою изначальную цель. Судя по комментариям к DVD-изданию, именно так сам Лукас оправдывает столь резкий переход. Впрочем, учитывая мотивацию Энакина на тот момент, самый радикальный его поступок — резня в Храме — всё равно выбивается из общей канвы.

Можно счесть, что фильм, который разобрали едва ли не целиком, переписали, а затем снова собрали — и это после съёмок! — невозможно было связать воедино, потому изначально он создавался с совсем другим подходом к сюжету и персонажу. Джордж переписал почти всю первую половину истории — но уже приближался май 2005 года, и у режиссёра не осталось времени, чтобы привести к общему виду весь сюжет.

В любом случае, по этим событиям хорошо видно, насколько эфемерной была история — ведь менялся даже тот самый момент, который считается самым сердцем всей трилогии. «Единственная сцена, которую я как следует не продумал, — это [переход Энакина на тёмную сторону]», — признавался Лукас Сэмюэлю Л. Джексону и Иэну Макдермиду во время досъёмок в 2004 году.⁷¹ День спустя Джордж уже излагал Кристенсену новую суть сцены. «В конечном счёте, это „Фауст“, — объяснял режиссёр. — История о сделке с дьяволом. Обычно итог у этого один и тот же: судьбу не изменишь. Если ты пытаешься этого избежать — ты, по сути, выступаешь против мироздания, как его ни назови».72

Перед премьерой «Мести ситов» в истории «Звёздных войн» случилось ещё одно важное событие: классические эпизоды вышли на DVD — с очередными изменениями, призванными увязать обе трилогии вместе. Поначалу Лукас хотел дождаться 2007 года, чтобы к тридцатилетию «Новой надежды» издать завершённую сагу единым сборником, но цифровой формат слишком быстро вытеснял видеокассеты. Поэтому режиссёр решил заново выпустить Оригинальную трилогию (разумеется, в Специальном издании) к Рождеству перед премьерой III Эпизода. По указанию Джорджа в фильмах заново сделали цветокоррекцию и подчистили изображение, удалив царапины и пыль — чтобы старые эпизоды лучше сочетались с контрастным, глянцевым обликом Новой трилогии. Не обошлось и без новых дополнительных кадров, связывающих оригиналы с приквелами. Это издание уже не считали «специальным» — оно стало основной версией. Пометка «Специальное издание» исчезла ещё при переиздании видеокассет в 2000 году; теперь же фильмы снова отредактировали — и сага ещё раз изменилась, окончательно превратившись в шестисерийную историю Энакина Скайуокера. В финал VI Эпизода добавили пейзаж Набу; лицо

Себастьяна Шоу отретушировали, чтобы приблизить его к облику Вейдера в III Эпизоде, а в последнюю сцену всей саги вставили Хейдена Кристенсена. В V Эпизоде тоже изменился один из ключевых моментов. 29 июля 2003 года, на площадке «Мести ситов», Лукас снял новые кадры с Иэном Макдермидом и заменил ими старую голограмму Императора.⁷³ Для этой сцены был написан новый диалог:

ДАРТ ВЕЙДЕР

Каковы ваши приказания, учитель? 

ИМПЕРАТОР

Я чувствую великие колебания в Силе. 

ДАРТ ВЕЙДЕР

Я тоже их почувствовал.

ИМПЕРАТОР

У нас новый враг. Юный повстанец, уничтоживший Звезду смерти.

Я уверен, что этот юноша — отпрыск Энакина Скайуокера.

ДАРТ ВЕЙДЕР Как такое возможно?

ИМПЕРАТОР

Прислушайся к своим чувствам, владыка Вейдер, и ты узнаешь, что это правда. Он может уничтожить нас.

ДАРТ ВЕЙДЕР

Он всего лишь мальчишка. Оби-Ван уже не поможет ему.

ИМПЕРАТОР

Сила в нём велика. Сын Скайуокера не должен стать джедаем.

ДАРТ ВЕЙДЕР

Если его обратить, он станет могучим союзником.

ИМПЕРАТОР

Да... Он стал бы ценным приобретением... Это возможно?

ДАРТ ВЕЙДЕР

Он будет с нами или умрёт, учитель.

Считается, что эта вставка призвана опровергнуть старую версию, согласно которой Вейдер узнал о личности Люка где-то между IV и V Эпизодами, а заодно подчеркнуть это событие, показав его на экране. Конечно, многих это объяснение не устраивает — ведь оно противоречит самому V Эпизоду. Вейдер ещё до начала фильма упорно разыскивает юношу, а после обнаружения базы на Хоте заявляет: «Я уверен, Скайуокер с ними». Выходит, сит заранее знал, что Люк — его сын, или, по крайней мере, догадывался о родстве. Похоже, с помощью новой сцены Лукас хотел яснее показать развитие персонажа, но до сих пор не очень понятно, что же именно режиссёр пытался прояснить.

DVD-издание трилогии сразу стало одним из самых популярных товаров в истории формата, но вот попытка отмежеваться от исходных версий вызвала бурную полемику. Лукас явно задался целью стереть оригиналы с лица земли, чтобы «Звёздные войны» воспринимались исключительно как «трагедия Дарта Вейдера». «[Старая версия], если кому надо, есть на кассетах»,⁷⁴ — язвительно замечал Джордж. Такое отношение не может не настораживать: ведь оригинальный фильм по праву считается классикой кинематографа. Это такая же попытка пересмотреть историю, как и новая легенда о происхождении сюжета: публике снова показывают только ту версию событий, которую одобрил Лукас. Проблема такого подхода — в том, что на самом деле вариантов сюжета существует сразу несколько, и порой они прямо противоположны друг другу. Позиция самого режиссёра куда проще: «Специальное издание — это и есть те фильмы, которые я хотел выпустить в свет».⁷⁵ Это единственная версия, которую создали с таким расчётом, чтобы она смотрелась как неотъемлемая часть новоявленной саги.

*На момент выхода этой книги официальным вариантом саги считается Blu-Ray-версия 2011 года — вероятно, последнее переиздание, к которому приложил руку Лукас. Разумеется, на этот раз опять не обошлось без нововведений: например, Вейдер, сбрасывая Императора в шахту, теперь кричит: «Не-е-ет!». Таким образом, вместо Оригинальной трилогии современные зрители смотрят фильмы, прошедшие по меньшей мере три редакции: в 1997» 2004 и 2011 годах. Издание, наиболее близкое к исходному (с копии 1993 года), выходило ограниченным тиражом на DVD В 2006 году. — Прим. перев.

Изначально Джордж хотел всего лишь изложить предысторию оригинальной трилогии, но в процессе сюжет начал превращаться в первую половину новой, шестисерийной повести про Энакина. Теперь же Лукас стал ещё сильнее подчёркивать эту перемену. Режиссёр не ограничился созданием приквелов, которые согласовались бы с оригиналами: теперь он подгонял под эту предысторию исходные фильмы. Через некоторое время водораздел между приквелами и оригиналами окончательно стёрся, и взамен родилась совершенно новая серия фильмов. Термин «Специальное издание» предали забвению: переделка, которую называли лишь «экспериментом по освоению новых технологий»⁷⁶ и «уютным юбилеем в кругу фанатов»⁷⁷ заменила собой Оригинальную трилогию. Исчезло даже слово «приквелы» — теперь это была просто первая половина шестисерийной повести.

Это была вторая капитальная переделка Оригинальной трилогии — но, пожалуй, в глазах зрителей с выходом III Эпизода сюжет изменился и в третий раз. Теперь, когда Вейдер в IV Эпизоде вступает на борт корабля повстанцев, зрители видят не грозного злодея, а запертого в доспехе Энакина. Появление Люка, Оуэна, Беру, фермы и Оби-Вана внезапно приобрело новое значение. Даже проходные моменты — например, сцена, в которой Люк бросает обучение и отправляется выручать друзей — стали гораздо более зловещими, поскольку мы уже видели, к чему привёл Энакина страх потери. Многие персонажи, как оказалось, уже встречались друг с другом, а их новые характеры и биографии наполнили дальнейшие события другим смыслом. Лукас объяснял Ринзлеру:

Если смотреть их по порядку, всё переворачивается с ног на голову. Многие приёмы в IV, V и VI Эпизодах перестают работать. Зато проступает настоящий конфликт: история о том, как близнецы пытаются спасти отца. А ведь в тот раз [когда зрители впервые увидели IV, V и VI Эпизоды] этого вообще не было! Теперь Дарт Вейдер — это трагический персонаж, потерявший всё. Он просто измученный старик в доспехе. Раньше фраза «Я — твой отец» вызывала потрясение. Теперь — облегчение. Наконец-то сын узнаёт то, что нам уже известно.

В результате интрига строится совершенно иначе. Отчасти интерес был в том, чтобы перевернуть вверх тормашками всю драматургию оригинальных эпизодов. Если смотреть их в порядке выхода — IV, V, VI, I, II, III — то получится один фильм. Если с первого по шестой — то совсем другой. Прежние поколения помнят одну историю, а следующее увидит совершенно иную.

Это очень современная, почти интерактивная режиссура. Берёшь кирпичики, переставляешь местами — и на выходе получаются разные эмоции.⁷⁸

Цикл о звёздных войнах бесповоротно изменился. Теперь это была не авантюрная трилогия о мятеже против Империи, а трагическая сага о падении и искуплении. Изначальный фильм из простецкого боевика о фермерском пареньке, спасающем галактику, превратился в мрачную повесть о том, как крепнет власть Империи — в четвёртую главу «Трагедии Дарта Вейдера». Оказывается, Оби-Ван ждал, пока Люк наконец-то повзрослеет и сможет стать джедаем — чтобы юноша бросил вызов своему отцу и наконец-то даровал ему искупление. Что самое поразительное, сам по себе фильм при этом остался почти таким же, как был — фабула сохранилась, но сюжет из-за нового контекста полностью изменился.

Когда вышло Специальное издание — а особенно когда перестали выпускать исходные, неотредактированные версии — многие начали жаловаться на нововведения. Но режиссёр и после этого продолжал вносить правки: ведь на самом деле этот процесс непрерывно шёл ещё с 25 мая 1977 года. «Мне никогда не удавалось вылизать сценарий до такого блеска, чтобы он мне нравился, — сказал однажды Лукас. — Если бы не приходилось всё-таки снимать, я бы в эту минуту всё ещё его переписывал».⁷⁹ На самом деле так он и поступал. Ещё в 1978 году, в статье из журнала «Gossip Magazine», Марк Хэмилл вспоминал:

В вечер премьеры [«Звёздных войн»], часов в десять, у меня звонит телефон. Слышу голос: «Привет, малой! Ты уже звезда?» — «Кто это?» — «Это Джордж. Ты уже звезда? Сможешь забежать, начитать пару реплик?»

Я говорю: «Джордж, уже премьера! По всему городу! Проснись, начальник!» А он мне: «Не, ты не понял. Мы сегодня сводим моно-дорожку. Заодно и диалоги подчистим. Моно-версия будет даже круче, чем в стерео!» То есть «Звёздные войны» уже в кино, а он их всё правит! [смеётся]⁸⁰

Несколько лет спустя к титрам добавили подзаголовок «Эпизод IV: Новая надежда», сделав первый шаг от сериала к «эпосу». Дополнения, сделанные в Специальном издании, ещё сильнее подчеркнули смену жанра. Правки зрели долго: ещё в 1983 году, в книге «Прогулки в небесах», Лукас жалел, что показал прямо в кадре гибель двух имперских офицеров,⁸¹ — а в 1997 году наконец вырезал эти кадры. Даже звук после премьеры сводили заново по меньшей мере пять раз.

В 1977 году сердца зрителей покорила простая приключенческая сказка о фермерском пареньке, который становится героем галактики и побеждает целую империю. Именно эту картину номинировали на десяток «Оскаров», в том числе в категориях «лучший фильм года», «лучший оригинальный сценарий», «лучшая режиссура» и «лучшая мужская роль второго плана». Этот фильм столь же необратимо изменил облик Голливуда, как «Крёстный отец» и «Гражданин Кейн»; он стал самым популярным и прибыльным кинопроектом в истории; он изменил жизнь сотен миллионов фанатов по меньшей мере в двух поколениях; он считается нетленной классикой кинематографа — на уровне «Унесённых ветром» или «Искателей». Но после 1977 года этой картины не стало. «Звёздные войны» постоянно правили и переписывали. V Эпизод необратимо изменил важнейшие грани сюжета, а «Возвращение джедая» закрепило результат. Цикл обрёл окончательный вид: теперь он рассказывал о становлении юного джедая, а на втором плане появился сюжет о спасении отца. С каждым сиквелом Лукас возвращался к исходному фильму и менял его восприятие, тем самым редактируя и саму историю. Приквелы ещё сильнее изменили некогда простую сказку. Когда III Эпизод был наконец-то завершён, в оригинальном фильме появился новый сквозной сюжет: драма про Энакина Скайуокера, повесть про его отступничество и искупление. История стала полной противоположностью изначальной задумки.

Джордж давно твердит, что хочет вернуться к экспериментальному кино, хотя за тридцать пять лет подобных заявлений публика так и не дождалась результатов. На деле же он ставил свой самый долгоиграющий опыт на зрителях так незаметно, что за три десятилетия те даже ничего не заподозрили. «Звёздные войны» — это и есть величайший эксперимент Лукаса; эксперимент по изменению восприятия за счёт одного лишь контекста. Почти не трогая исходный материал, Джордж с помощью предыстории и продолжения создал совершенно новый фильм, который относится к совсем другому циклу. Поменяв восприятие зрителей, режиссёр изменил и смысл своего произведения.

В преддверии премьеры III Эпизода вокруг «Звёздных войн» начал неуклонно нарастать ажиотаж: в конце концов, это был последний в истории фильм про Далёкую-далёкую галактику. Джордж всячески старался это подчеркнуть, похоронив последнюю надежду на выход Трилогии сиквелов. В ноябре 2004 года появился тизер, в котором перед зрителями впервые предстал Дарт Вейдер в полном облачении. К 19-му мая «Звёздные войны» уже были везде — в рекламе ресторанов «Бургер кинг», на обложках журналов, в телерепортажах... Это был именно тот фильм, которого все ждали: про Дарта Вейдера и гибель Республики. Все знали, что новый эпизод будет мрачнее и взрослее — хотя бы в силу самого сюжета. Лукас беседовал об этом с журналом «Wired»:

Лукас: Ни один из моих фильмов не был рассчитан на массового зрителя, кроме «Индианы Джонса». Никто в здравом уме не подумал бы, что «Американские граффити» или «Звёздные войны» обретут успех.

«Wired»: Но у второй трилогии явно была уже готовая аудитория.

Лукас: Да, все говорили, что вторая трилогия обречена на успех. Но многим казалось странным, что я не выбрал очевидный путь — не стал зарабатывать на ожиданиях зрителей. Люди хотели, чтобы III Эпизод, в котором Энакин превращается в Дарта Вейдера, был первым. А дальше они ждали, что во II и III Эпизодах Вейдер будет бегать, рубить всем головы и наводить ужас на вселенную. Но как он стал Дартом Вейдером? Надо показать его окружение, надо увидеть, с чего он начинал. Это был добрый, отзывчивый мальчик — такой, каким считает себя почти каждый. Многие думали: «Небось жуткий был паршивец — маленький дьяволёнок». Но суть-то в том, что он таким не родился — он таким стал, причём сам думал, что поступает правильно. В итоге он понимает, что встал на тёмный путь, но находит оправдания. Идея в том, чтобы проследить, как демократия превращается в диктатуру, а хороший человек в плохого — и до самого конца считает, что прав.⁸²

Помимо прочего, фильм обещал стать самым кровавым из всей серии: в нём было полно кадров с жестокостью и увечьями, включая жуткую участь Энакина. Впрочем, дело даже не в неприятных кадрах: сама история была мрачной и трагичной — и, видимо, хотя бы по этой причине Лукас позволил поставить фильму рейтинг «PG-13». Это был серьёзный шаг для франшизы, которая всегда считалась семейной. «По моему ощущению, фильму поставят ,,PG-13“. Тогда это будут первые „Звёздные войны“ с таким рейтингом, — рассуждал Лукас в марте 2005 года, в передаче „60 минут“. — [Впрочем], ребёнка лет девяти, десяти или одиннадцати я бы туда сводил. Вот лет в пять-шесть рановато, больно уж мрачный фильм. Я мог бы немного сбавить обороты, но, честно говоря, не хочу».⁸³

Повсюду мелькал знаменитый образ Дарта Вейдера — пожалуй, такая реклама даже вводила зрителей в заблуждение, поскольку в фильме у него лишь две короткие сцены. Первые два приквела многих разочаровали — но на долгожданную «Месть ситов» все возлагали большие надежды.

Лукас явно чувствовал себя гораздо увереннее, чем перед прежними премьерами, да и публика была настроена благосклонно. В журнале «Wired» писали:

Те, кто побывал на предварительных показах «Мести ситов», говорят, что новый фильм — в котором описывается превращение вздорного и честолюбивого Энакина Скайуокера в зловещего Дарта Вейдера — куда сильнее берёт за душу, чем «Скрытая угроза» и «Атака клонов». Друзья Джорджа отмечают, что на этот раз он доволен результатом и уже несколько месяцев подряд с гордостью демонстрирует на ранчо черновой монтаж. В число приглашённых попали многие именитые коллеги, с которыми Лукас знаком со студенческой скамьи: режиссёры Стивен Спилберг и Мэтью Роббинс, сценарист и продюсер Хэл Барвуд, а также Уолтер Мёрч — обладатель двух «Оскаров» за монтаж и звукорежиссуру «Английского пациента» (1997) .⁸⁴

Премьера фильма состоялась на престижном Каннском кинофестивале — для приквела к «Звёздным войнам» там была не самая подходящая аудитория. Тем удивительнее, что картину приняли благосклонно. Особенно по душе критикам пришёлся политический подтекст. Всего годом ранее на этом же фестивале был представлен фильм Майкла Мура «Фаренгейт 9/11», вызвавший яростные споры. Теперь полемика разгорелась уже вокруг либеральных убеждений Лукаса: многие критики хвалили фильм за гражданскую позицию, увидев в нём сатиру на президента Буша и на политику США, которая в то время вызывала много недовольства. Конечно, исходно история писалась с аллюзиями на 70-е, и в первую очередь на сюжет повлияла Вьетнамская война и Уотергейтский скандал. Однако фраза Энакина «Если ты не со мной — значит, ты мой враг» — это почти дословная цитата из знаменитой речи Буша после терактов и сентября, а образ горящего Храма джедаев в явном виде связывает сюжет со сложившимся в последующие годы политическим климатом: здесь и ограничение свобод во имя государственной безопасности, и оправдание войн. Новостное агентство «Associated Press» сообщало:

Лукас заявлял, что основывал свой сюжет на исторических примерах перехода от свободы к фашизму. В конце 1990-х, приступая к своей Трилогии приквелов, режиссёр и подумать не мог, что современные события начнут перекликаться с его космической фантазией.

«Если поизучать историю — я же не имел в виду, что всё будет настолько плохо, это просто одна из вечных тем, — объяснил Лукас на пресс-конференции в Каннах. — Надеюсь, в нашей стране такого не будет».

«Может, фильм и откроет людям глаза... Когда я его придумывал, в Ираке ничего не происходило, — со смехом заметил Лукас. — Мы просто финансировали Саддама Хуссейна и снабжали его оружием массового поражения. В то время мы не считали его врагом. Нам нужен был Иран, вот мы и пустили Саддама вместо себя — в точности как во Вьетнаме... Между тем, что мы устроили во Вьетнаме, и нынешними событиями в Ираке просто огромное количество параллелей» .⁸⁵

Первой вышедшей рецензией стала статья Тодда Маккарти для профессионального киножурнала «Variety» — и отзыв оказался отличным:

Сила возвращается — почти во всём своём былом великолепии — в фильме «Звёздные войны. Эпизод III: Месть ситов». Финал второй трилогии из космической эпопеи Джорджа Лукаса получился бурным, зрелищным и драматичным, а порой может даже растрогать — особенно когда юный Энакин Скайуокер переходит на тёмную сторону, и рождается история, которая началась 28 лет назад с первых «Звёздных войн».

К двум предыдущим сериям можно относиться по-разному, но эта захватывающая картина справилась с большинством проблем и претендует на звание лучшего эпизода саги со времён фильма «Империя наносит ответный удар»... «Месть» с начала и до конца смотрится увлекательно, а порой и откровенно завораживает. Актёрская игра местами просто великолепна — особенно триумфальное превращение Макдермида во властелина зловещей Империи.⁸⁶

На обложке журнала «Тайм» от 9 мая красовался Дарт Вейдер, а заголовок гласил: «Последние „Звёздные войны“... Мрачнее, страшнее, лучше». В журнале говорилось:

«Месть ситов» мигом вернула Лукасу звание главного творца от популярной культуры. Здесь, как и в «Звёздных войнах», сюжет уверенно стоит на ногах; здесь вновь чувствуется мрачное очарование «Империи» — а уверенная развязка множества сюжетных линий, как и в «Джедае», достойно завершает трилогию. 87

Конечно, и у III Эпизода нашлись недоброжелатели — например, в журналах «New Yorker» и «Rolling Stone» появились недовольные отзывы — но их оказалось немного. Пожалуй, разочарование от двух предыдущих приквелов даже сыграло фильму на руку, потому что в восторженных отзывах явно сквозило чувство облегчения.

Майкл Уилмингтон в газете «Chicago Tribune» поставил III Эпизоду наивысший балл и заявил, что это «оглушительный триумф», а Майкл Срэ-гоу в газете «Baltimore Sun» назвал картину «поп-шедевром». Кирк Ханикат писал в журнале «Hollywood Reporter»: «После первых двух эпизодов новой трилогии Лукаса... многие поклонники оригинальных фильмов засомневались, стоит ли ждать [третьего] приквела. Ответ — однозначное „да“. Чтобы добраться до «Мести ситов» — III Эпизода „Звёздных войн“ — нам пришлось продираться через тяжёловесную экспозицию, картонную актёрскую игру и „очаровательный“ бестиарий. Зато какую же награду припасли для нас Лукас с коллегами!» Газета «New York Times» даже осмелилась провозгласить: «Это лучше, чем „Звёздные войны“».

III Эпизод стал самым успешным фильмом года и собрал в США почти 400 миллионов долларов — несмотря на то, что посещаемость кинотеатров в том году была рекордно низкой.⁸⁸ Сага о звёздных войнах закончилась на самой высокой ноте: в кои-то веки картина пришлась по душе и критикам, и поклонникам, а заодно собрала весьма достойную сумму.

«Я рассчитывал, что это будет один фильм, — рассуждал Лукас в 2005 году, оглядываясь на пройденный путь. — Думал, что потом перейду к другим проектам. [„Звёздные войны“] — это очень стилизованный фильм, особенно по манере повествования. Для меня это совершенно неестественный стиль. Попробовал из интереса, а вышло на всю жизнь... Я долго не мог примириться с тем, что моё имя теперь неразрывно связано со „Звёздными войнами“. Хоть это было и непросто, в конце концов я понял, что до конца своих дней уже ничем этого не изменю. Остаётся с этим жить. Далеко не худшая в мире роль».89

В передаче Чарли Роуза Джордж рассказывал, что наконец-то вернул себе состояние, которое потерял после развода:

Лукас: Это моя награда. В конце-то концов, за эту возможность я все эти годы и боролся: снимать то, что я хочу, не оглядываясь на прихоти киностудий. Для меня это было очень важно, и я задался целью добиться достаточной свободы — чтобы не приходилось идти на компромиссы с кем-то, кто на самом деле не заинтересован в результате.

Чарли Роуз: Но к этой цели вы пришли только сейчас?

Лукас: В общем-то, да. Мне всегда приходилось вкладывать в проекты все свои деньги. Так было со всеми Эпизодами: я взял всю прибыль от «Звёздных войн» и вложил в «Империю». Потом взял всё, что заработал на первых двух фильмах, и вложил в «Возвращение джедая». Когда я закончил трилогию, то, увы, грянул развод — он сильно откинул меня назад. Пришлось, в общем-то, начинать с начала. У меня ушло шесть лет, чтобы наладить финансы и работу моих компаний. Тогда я снова принялся за дело. Это одна из причин, по которой я решил вернуться к «Звёздным войнам»: я надеялся выйти на такой стабильный доход, чтобы не приходилось ходить по студиям и выпрашивать деньги. Поэтому я взял все деньги, которые у меня на тот момент были, и вложил их в «Скрытую угрозу», затем снял [«Атаку клонов»], а теперь вот поставил всё на [«Месть ситов»].⁹°

Круг наконец-то замкнулся.