Тайны кремлевских жен

Трагическим роман мисс Стритер

Мисс Стритер была младшей дочерью английского чиновника, который работал в стамбульской конторе британской пароходной компании. Семья Стритеров была почти классической семьей бизнесмена средней руки — то есть небогатой и ничем не примечательной. Стритеры были респектабельны и патриотичны. Они обладали незапятнанной репутацией даже в то время, когда торговля вовсе не считалась идеальным занятием для джентльмена. Нетрудно представить, сколь ужасен был удар, постигший ничего не подозревавшую семью (этот шок давал себя знать даже полвека спустя. Единственный из семьи Стритеров, кто остался в живых к середине 70-х годов и кого удалось разыскать, — младший брат Изабел. В декабре 1976 года он заявил, что даже теперь, по прошествии стольких лет, не может вдаваться в обсуждение «этого трагического романа» своей сестры. Будучи в то время подростком, он знал об этой истории не так уж много, но родители запретили ему даже касаться этой темы): в самом конце 1930 года, на Рождество, вдруг открылось, что их двадцатилетняя дочь вступила в связь со своим 34-летним учеником (она учила его английскому языку. — Г. К) — фактически потеряла из-за него голову.

По иронии судьбы — так, по крайней мере, мог расценивать эту ситуацию бежавший на Запад — секретарь Сталина Борис Бажанов — следующим советским перебежчиком, появившимся в Париже, был не кто иной, как Георгий Агабеков (который в 1928 был организатором несостоявшегося убийства Бажанова, — Г. К.) прибывший сюда 26 июня 1930 года из Марселя.

Агабеков произвел на Бажанова почти отталкивающее впечатление. «Появилась безобразная юркая личность, невзрачная, с физиономией преступника, — вспоминал впоследствии Бажанов. — Глаза его рыскали по сторонам, казалось, они ощупывают поочередно все углы комнаты, точно проверяя, нет ли там ловушки».

Они беседовали всего около двадцати минут. Тема была как нельзя более важной и интересной для обоих. Агабеков рассказывал, что в «тот самый день», — накануне Нового 1928 года, — когда ему предстояло отправиться «по долгу службы» на крайний юг Персии, из Москвы была получена срочная телеграмма с сообщением о побеге Бажанова.

Бажанов узнал от Агабекова, что именно последний возглавлял охоту на него в Мешхеде.

Выяснилось также, что с ведома и санкции Сталина советским дипломатическим органам в Тегеране было предписано идти на любые уступки Персии в обмен на выдачу беглеца. Эти уступки касались спорных пограничных территорий, помощи Советов в разведке нефтяных месторождений на территории Персии и даже вечного спора о зонах рыбной ловли в каспийском море. Кремль был настолько уверен, что Персию соблазнят его обещания, что Агабекову в какой-то момент было приказано повременить с убийством Бажанова. Приказ о «ликвидации» беглеца вновь вступил в силу на заключительном этапе побега Бажанова из Дуздапа, но было уже поздно: в его судьбу вмешался британский консул.

Однако Агабеков представляет для нас интерес не только потому, что именно он преследовал в «своей зоне» бы вшего секретаря Сталина, а в силу необычайно фантастической истории собственного побега. Сам он заявлял, что причиной его бегства на Запад был очевидный «крах дела коммунизма» в советской России — крах, о котором ярко свидетельствовал повальный голод в деревне. На самом деле причина его бегства была наиболее невероятной из всех, какие только можно вообразить.

Не будем забывать, что речь идет о крупном деятеле ОГПУ. Уместно напомнить еще и о том, что его внешность была столь же малопривлекательна, как и его профессия.

Так вот, как это ни покажется невероятным, агент сталинской секретной службы бежал на Запад, так как, подобно мальчишке, влюбился в совсем еще юную девушку-англичанку из сравнительно небогатой семьи. В свою очередь и она, несмотря на значительную разницу в возрасте, происхождение и политические взгляды, столь же безумно влюбилась в советского резидента.

Роман между Георгием Агабековым и Изабел Стритер без преувеличения можно назвать поразительной и трагической любовной историей, едва ли не достойной пера Шекспира. Достоверные и многочисленные свидетельства этого необыкновенного романа сохранились не где-нибудь, а в государственных архивах ряда стран. Страсть, охватившая этих столь непохожих и, казалось бы, мало подходящих друг другу людей, связавшая воедино их судьбы, ощутима при чтении архивных бумаг с их сухим, бюрократическим стилем. История эта началась 27 октября 1929 года, когда из Одессы в Стамбул прибыл советский пароход «Чичерин». Среди пассажиров, сошедших на турецкий берег, был армянин с желтуш-ным цветом лица, зарегистрированный по прибытии под именем Нерсес Овсепян. Его настоящая фамилия, по-видимому, была Арутюнов, однако в Персии, как стало известно в дальнейшем, он жил под именем Георгия Агабекова. Теперь он был назначен в Стамбул на ту же должность, какую занимал до этого в Тегеране, а именно: главы действовавшей здесь сети ОГПУ. Официальным прикрытием этого нелегального агента ОГПУ должно было стать место управляющего фирмой по продаже велосипедов и пишущих машинок. За невинной вывеской такой торговой фирмы скрывалось гнездо шпионажа, который охватывал, по существу, весь Ближний Восток. Что бы ни говорил Агабеков несколько позже о своих «расхождениях» с начальством, не подлежит сомнению, что, отбывая из Одессы, он пользовался в его глазах абсолютным доверием. В сферу его «службы» входили Сирия, Палестина, Египет и в первую очередь сама Турция, за исключением Стамбула, где под крышей советской дипломатической миссии действовала «легальная» агентура ОГПУ.

Агабекову было поручено провести на этой территории ряд деликатных и в то же время важных операций. Например, в Дамаске в его задачу входило прощупать возможности создания крупного просоветского (!) арабского государства, объединяющего сирийцев и их соседей. Для осуществления этой цели предстояло добиться раскола правящей партии Египта. А затем из ее бывших членов создать левую группировку, достаточно радикальную, для того чтобы вступить в коалицию с египетскими коммунистами. Ежемесячные дотации на эти цели уже поступали из Берлина — основного финансового центра ОГПУ, субсидировавшего операции в Западной Европе и странах арабского мира.

Задачей Агабекова был не столько шпионаж, сколько разработка планов подрывной деятельности в таком широком масштабе, чтобы ослабить в этом районе земного шара влияние Англии и Франции.

О, если б Москва знала, что вся эта глубоко продуманная конспирация (а вместе с ней и все эти амбициозные планы) внезапно лопнет! И притом из-за такого пустячного факта, как объявление, которое Агабеков поместил в стамбульских газетах вскоре после своего приезда. В объявлении, подписанном псевдонимом, говорилось всего-навсего о том, что его автор ищет преподавателя английского языка.

До знакомства со своим будущим возлюбленным Изабел производила впечатление приятной, скромной девушки, даже, пожалуй, чересчур робкой и застенчивой для своего возраста. Встреча с таким по-восточному темпераментным и вместе с тем несколько загадочным человеком, как Агабеков, круто изменила ее характер. Когда родители отчаянно пытались разрушить эту связь, она проявила удивительную стойкость. Родителям помогала ее старшая сестра Сибил — сотрудница английского посольства (Изабел временно работала там же машинисткой), однако и это ни к чему не привело.

Никто в семье не мог всерьез поверить, что безобразный Агабеков мог так глубоко и искренне полюбить Изабел. Между тем роман, начинавшийся как легкий флирт, вскоре сделался единственным смыслом его жизни. Впрочем, трудно сказать, только ли эта страсть привела его к решению порвать с ОГПУ, а тем самым — и со своей родиной. Как бы скептически ни относились мы к его рассказам, что он, дескать, внезапно почувствовал отвращение к большевикам, — некоторые косвенные признаки позволяют считать, что у него действительно могли возникнуть сомнения относительно своей дальнейшей карьеры. Двух-трех ближайших коллег Агабекова неожиданно понизили в должности или уволили в отставку, и это, естественно, вызвало у него чувство неуверенности, хотя еще не страха, за собственную жизнь.

Кульминационный пункт этой истории относится к 15 января 1930 года. В Стамбул прибыл советский пароход, на котором Агабеков мог вернуться домой. По-видимому, официально его не вызывали в Москву, но ему самому не вредно было бы выяснить, какова там ситуация. И именно в этот день он решил открыться Изабел, объявив ей, кто он такой и какого рода деятельностью занимается. Как он поступит потом, зависело он реакции Изабел. Если б она в ужасе отшатнулась, узнав, что ее любовник — один из руководителей советской секретной службы за рубежом, на совести которого были даже убийства, то наверняка он отправился бы в Москву.

Но Изабел, видно, выдержала испытание, так как пароход ушел обратно в СССР без Агабекова. А тот вскоре обратился к английским властям в Стамбуле с просьбой предоставить ему политическое убежище. Ведь он обещал Изабел, что, если она останется с ним, он уедет на запад. Женится на ней и, порвав с Москвой, начнет новую жизнь.

Все, однако, оказалось гораздо сложнее, чем ожидал Агабеков. Не зная, так сказать, «черного хода» в британскую разведывательную службу (который в подобных случаях является главным входом), он постучался в «парадную дверь»: обратился к военному атташе британского посольства.

Назвав свое настоящее имя и должность, Агабеков заявил, что не обещает англичанам предоставить всесторонней информации, но во всяком случае готов раскрыть методы, используемые ОШУ для перехвата корреспонденции, которой обмениваются министерство иностранных дел Великобритании и британские посольства и миссии на Ближнем Востоке. Военный атташе вежливо ответил, что лично он не интересуется такого рода информацией, так как состоит на службе в военном ведомстве. Впрочем, он готов передать это предложение тем, кого оно может заинтересовать. На том все и кончилось. Выждав несколько недель, Агабеков попытался ткнуться в другую дверь и сделал то же предложение сотруднику английского консульства в Стамбуле Роджерсу.

Бежавший на Запад личный секретарь Сталина Борис Бажанов писал: «Англичаночка приходит в ужас и из Турции возвращается в Англию. Агабеков покидает свой чекистский пост и по подложным документам следует за ней. Родители ее сообщают обо всем властям, и Агабекову приходится уехать во Францию. Здесь становится ясно, что он с Советами порвал. По требованию Советов его из Франции высылают (основание есть — он приехал во Францию по подложным документам), и ему в конце концов дает убежище Бельгия. Он пишет книгу «ЧК за работой», которая выходит на русском и французском языках.

В 1932 году я имел возможность его встретить в Париже. У него вид и психология типичного чекиста…

За Агабековым ведется правильная охота. В 1937 году во время испанской гражданской войны его убивают, и труп его, затянутый на испанскую территорию в горы, находят только через несколько месяцев».

Аллен У. Даллес (1893–1969), долгое время возглавлявший ЦРУ, считается одним из создателей «философии американской спецслужбы», основные позиции которой он изложил в книге «Искусство разведки». В деятельности спецслужб может быть много аморального, но кто точно скажет, можно ли эксплуатировать тягу человека к свободе? Это к вопросу о перебежчиках. Аллен У. Даллес писал: «Выведывание секретов за «железным» и «бамбуковым» занавесами для Запада значительно облегчалось с помощью «добровольцев», которые являлись сами и предлагали свои услуги. Нам не всегда нужно самим добывать секретные сведения об интересующем нас объекте. Данные о нем могут поступить от людей, хорошо с ним знакомых, которые перешли на нашу сторону.

Сотрудники советской секретной службы или спецслужб стран-сателлитов, конечно, лучше чем другие осведомлены, каким образом можно вступить в контакт с «противной стороной» на Западе.

Каждое дезертирство офицера разведки противника раскрывает перед западной контрразведкой большие возможности. Зачастую, с точки зрения добычи секретной информации, оно равноценно прямому агентурному проникновению во враждебный центр. Ценность сведений, к сожалению, ограничивается только моментом, когда совершен переход. Но один такой «доброволец», случается, может не на один месяц парализовать деятельность шпионской службы. От него мы получаем точные данные о структуре разведки, ее деятельности, методах, приемах. Он дает развернутые характеристики многих своих бывших сослуживцев и данные о разведывательном персонале за рубежом, действующем под различными прикрытиями. И, что самое главное, он может сообщить информацию об операциях, которые проводятся в данный момент. Жаль только, что ему обычно не удается раскрыть много агентов по той причине, что все разведслужбы строят свою работу так, чтобы их сотрудники знали личные дела только тех информаторов, с которыми они непосредственно связаны.

Для аналитиков, изучающих деятельность разведывательных служб Кремля, роль последних в советском обществе и влияние на властные структуры неудивительны. Неудивительно также, что офицеры разведки имеют возможность заглянуть за кулисы режима, что доступно лишь немногим, узнать о зловещих методах специальных операций, маскируемых разглагольствованиями о социалистической законности. У интеллигентных и посвятивших себя целиком делу правопорядка коммунистов такие сведения вызывали глубокий нравственный шок. Так, один из перебежчиков рассказал нам, что утратил свои иллюзии, когда узнал: Сталин и НКВД, а не немцы, повинны в катыньской резне (убийство около десяти тысяч польских офицеров во время второй мировой войны). В результате это привело его к бегству на Запад. Как только советский человек узнает об истинном положении дел, он теряет доверие к системе, для которой он трудится, и к государству, в котором он живет».