То, что мы прячем от света

Глава 23. Команда Лины

Лина

Я пыталась затолкать последний свитер в свой переполненный чемодан, когда в дверь постучали. Я бы проигнорировала это, как и все остальные стуки в дверь после вчерашней бомбы правды на футбольном матче, если бы это не сопровождалось натиском сообщений.

Слоан: Это мы. Впусти нас.

Наоми: Мы пришли с миром.

Слоан: Поспеши, пока мы не наделали шума и не привлекли внимание твоего ворчливого соседа.

Я была не в настроении для компании, эмоционального шантажа или очередного раунда извинений.

Наоми: Мне стоит добавить, что Нокс дал мне универсальный ключ, так что мы войдём, несмотря ни на что. Ты можешь сама принять это решение.

Проклятье.

Я бросила свитер на кровать и направилась к двери.

— Привет, — бодро заявили они, когда я открыла.

— Привет.

— Спасибо, мывсё же зайдём, — объявила Слоан, толкнув дверь.

— Если вы пришли ссориться, у меня нет на это сил, — предупредила я.

Я полночи размораживала овощи на моей груди, слушая медитации и стараясь прогнать стресс из своего тела.

— Мы пришли сказать тебе, что мы выбрали команду, — заявила Наоми. На ней были облегающие джинсы и шёлковая блуза изумрудного цвета. Её волосы были уложены мягкими волнами, обрамлявшими её красивое лицо.

— Какую команду?

— Мы много думали и решили, что мы в Команде Лины, — сказала Слоан. Она тоже была слишком хорошо одета для обыденного воскресенья. На ней были рваные джинсы, каблуки и чертовски хороший макияж «смоки айз». — Я хотела сделать футболки, но Наоми решила, что будет лучше, если мы просто придём и вытащим тебя отсюда.

— Вытащите меня? — переспросила я. — Чтобы убить, что ли?

— Никаких убийств, обещаю, — сказала Наоми, направляясь в мою спальню. — Почему тут собранный чемодан?

— Потому что я не могу нести всю свою одежду в охапке.

— Ты права, не надо было ждать футболок, — сказала Слоан, заходя за Наоми в комнату.

Наоми принялась рыться в моём чемодане.

— Вот это миленькое. О, и определённо эти джинсы.

— Вы грабите меня? — я знала, что Нокемаут был грубоватым городком, но это уже перебор.

— Ты одеваешься, и мы устраиваем послеобеденную встречу девочек плюс Стеф, которая возможно перетечёт в вечер для девочек плюс Стеф, смотря сколько алкоголя и жареной еды мы употребим, — сказала Слоан, вручая мне джинсы и красный свитер с глубоким вырезом.

— Мы всё ещё придумываем название для этого мероприятия, — добавила Наоми.

— Но я не была честна с вами. Я утаивала от вас вещи, — заметила я, гадая, может, они забыли мою измену.

— Друзья дают друзьям презумпцию невиновности. Может, у тебя были весомые причины не быть честной. А может, у тебя никогда не было изумительных подруг, как я и Слоан, — сказала Наоми, швырнув мне гигантскую косметичку. — В любом случае, какие из нас друзья, если мы бросим тебя, когда ты нуждаешься в нас больше всего?

— То есть, вы не злитесь на меня? — медленно спросила я.

— Мы беспокоимся, — поправила Наоми.

— И мы реально хотим узнать подробности о том, почему ты спишь с Нэшем, — добавила Слоан, игриво шевеля бровями.

— Между прочим, он несчастен, — сказала Наоми, показывая в направлении ванной.

— Его несчастное состояние — не моё дело, — настаивала я.

Вчера, после катастрофы на футбольном матче, он дважды стучал в мою дверь. В третий раз он пригрозил взломать её, если я хотя бы не подтвержу, что я в порядке.

Чтобы не тратиться на замену двери, я написала ему краткое «Я в порядке. Отъе*ись».

— Поспеши и собирайся. Мы не можем пить весь день, если не начнём сейчас же, — сказала Слоан, изучая очередной свитер. — Эй, могу я одолжить это для моего свидания с Ноланом?

И вот так воскресным днём я с Командой Лины оказалась в «Адской Гончей», сомнительном байкерском баре.

Музыка была громкой. Полы были липкими. Все бильярдные столы были заняты. И тут было больше бумажников на цепочках, чем без.

— Это место до сих пор вызывает у меня желание залить всё «Доместосом», прежде чем садиться, — пожаловалась Наоми, пока мы устраивались за баром.

Стеф поморщился и закатал рукава своего свитера от Александра Маккуина, после чего аккуратно положил предплечья на древесину.

— Ну привет, горячий бармен, — сказал он себе под нос.

Джоэл, бармен-джентльмен, был высоким, мускулистым, с лицевой растительностью и с ног до головы одетым в чёрное. Его волосы представляли собой серебристую гриву, убранную от загорелого лица.

— С возвращением, дамы, — сказал он, усмехнувшись с узнаванием. — Вижу, вы привели нового друга.

Наоми представила Стефа.

— Что сегодня будет? Шоты? Ликер? Вино?

— Шоты, — сказала Слоан.

— Вино? — спросила Наоми.

— Определённо вино, — согласился Стеф.

Взгляд серых глаз Джоэла скользнул ко мне.

— Мне воду.

— Бууууу! — хором выдали Наоми и Слоан.

Стеф нахмурился.

— У тебя травма головы?

— Я начну готовить напитки. Тем временем постарайтесь никому не врезать, — предупредил Джоэл в основном меня.

— Ты не пьёшь, — сказала Слоан.

— Вода — это напиток.

— Слоан имеет в виду, почему ты поддерживаешь водный баланс вместо того, чтобы вести себя безответственно и заказывать взрослые напитки? — спросила Наоми.

— Кому-то из нас надо сесть за руль, — подметила я.

— У кого-то из нас есть чертовски сексуальный жених, ждущий наготове, чтобы забрать нас пьяненьких, — объяснила Наоми.

— Нокс не ворчал на тебя за возвращение сюда? — спросила я.

В последний и, ну, единственный раз, когда мы были здесь, я только приехала в город. Нокс и Наоми были в разгаре расставания, хотя ни один из них этого не хотел. Я утащила Наоми с её смены в Хонки Тонк и привезла её сюда, в самый дешёвый из дешёвых баров.

Слоан присоединилась к нам, и день едва не закончился барной дракой, когда более тупые и более пьяные посетители решили, что у них есть шанс на что-то с нами.

— Поэтому здесь Стеф, — объяснила Наоми.

— Он заставил меня пообещать присылать ему отчёты каждые тридцать минут.

— Он всё ещё злится на меня? — спросила я, стараясь сделать вид, будто мне всё равно.

— Он будет зол, когда узнает, что ты планировала уехать из города, не сказав никому из нас, — ответила Наоми.

Вот почему у меня не было друзей. Любые отношения были слишком липкими. Все считали, что имеют право говорить тебе, что ты поступаешь неправильно, и давать тебе инструкции, как всё исправить в соответствии с их пожеланиями.

— Я не уезжала из города. Я собиралась въехать обратно в мотель и потом уехать из города.

— Как твоя подруга, положа руку на сердце, я не могу позволить тебе заразиться чем-нибудь от тараканов, когда для тебя доступна абсолютно нормальная и чистая квартира, — настаивала Наоми.

— Я лучше буду жить с тараканами, чем по соседству с Нэшем.

Джоэл вернулся с нашими напитками. Два шота Бог весть чего для Слоан, два полных до краев бокалов вина и вода с лимонной долькой.

Слоан потянулась к шотам.

— Спасибо, Джоэл, — сказала я, когда он поставил передо мной воду.

— Всё хорошо? — спросил он у меня.

— Я в порядке.

— Бззззз! — Слоан, уже вылакавшая один шот, издала громкий жужжащий звук. — Врать на послеобеденной встрече девочек и Стефа запрещено законом.

Наоми кивнула.

— Согласна. Правило номер один: здесь никакой лжи. Мы здесь не для того, чтобы притворяться, что всё в порядке. Мы здесь для того, чтобы поддерживать друг друга. Я слишком много раз сказала слово «здесь». Теперь это не похоже на слово. Здесь. Здесь?

— Здесь, — попробовала Слоан, нахмурившись.

— Они уже пили? — спросил у меня Джоэл, выгнув сексуальную седую бровь.

Я покачала головой.

— Неа.

Он мудро наполнил ещё два стакана водой и поставил их перед моими друзьями, затем скрылся в другой части бара

— Здееееесь, — протянула Наоми.

— О Господи. Ладно! Я не в порядке, — призналась я.

— Наконец-то, чёрт возьми. Я боялась, что ты заставишь нас продолжать, — сказала Слоан, поднимая вторую стопку и осушая её.

— Первый шаг — это признать, что ты катастрофа, — мудро произнёс Стеф.

— Я не в порядке. Я катастрофа. Даже моя семья не знает, чем я зарабатываю себе на жизнь, потому что они не могут вынести мысли о том, что я приближусь хоть к небольшой опасности. Если бы они знали, насколько опасна моя работа, они бы прилетели сюда, образовали вокруг меня защитный щит и заставили меня переехать к ним домой.

Моя крохотная персональная аудитория наблюдала за мной поверх кромок их бокалов.

— И я пью воду, потому что у меня были проблемы с сердцем, которые чуть не убили меня, когда мне было пятнадцать. Я пропустила все нормальные подростковые штуки из-за операций и статуса странной девочки, которая умерла на глазах у целого стадиона людей. Теперь всё нормально, но я всё равно испытываю ПЖС, когда у меня стресс. И сейчас у меня ужасный стресс. Каждое дурацкое трепетание напоминает мне, каково это — чуть не умереть, а потом жить удушающей полужизнью с домашним обучением, визитами к врачу и излишне опекающими родителями, которых я даже не могу винить в излишней опеке, потому что они по сути видели, как я умерла на футбольном поле.

— Воу, — протянула Слоан.

— Больше алкоголя, Джоэл, — взмолилась Наоми, поднимая пустой бокал от вина.

— Так что уж извините меня, если я не рассказываю каждому встречному детали моей жизни. Меня достаточно контролировали на каждом шагу и напоминали, что я не нормальная, и у меня никогда не будет нормальности. Пока я не приехала сюда и не встретила Засранэша.

— Хорошо придумала слово, — сказала Слоан, одобрительно кивнув.

— Что произошло, когда ты приехала сюда и встретила Нэша? Прошу прощения. Я имела в виду Засранэша? — спросила Наоми, ловя каждое моё слово.

— Я один раз взглянула на него и всю его раненую, мрачную штуку…

— Под штукой ты имеешь в виду пенис? — спросил Стеф.

— Нет.

— Прекрати перебивать её, — прошипела Наоми. — Ты один раз взглянула на его раненый, мрачный не-пенис и что?

— Он мне понравился, — призналась я. — Он мне очень понравился. Он заставил меня почувствовать себя особенной, и не потому, что у меня был странный сердечный приступ на виду у всех. Он создал у меня ощущение, будто он нуждается во мне. Никто и никогда во мне не нуждался. Меня всегда защищали, сюсюкались со мной, избегали меня. Боже, да мои родители пытаются забронировать билеты на самолёт, просто чтобы протиснуться нахрапом на мой следующий визит к кардиологу и услышать, как мой доктор скажет, что я по-прежнему в порядке.

Перед Слоан и Наоми появились новые порции напитков. Ко мне Джоэл подвинул миску с орешками.

— Они только что из пакетика. Никто не лапал их своими пальцами, — заверил он меня.

— Спасибо за нелапанные орешки, — сказала я.

— Итак, Нэш признался (после некоторого отчитывания) в панических атаках, которые у него происходят, и как ты ему помогла, — сказала Наоми.

— Я им не пользовалась, — настаивала я.

— Милая, мы знаем. Никто так не думает. Даже Нэш. Он же Морган. Они говорят глупые вещи, когда злятся. Но должна тебе сказать, что здорово видеть его злым, — призналась Наоми.

— Почему?

— До тебя он не был злым, счастливым или каким-то ещё. Он был ксерокопией прежнего себя. Просто плоский и безжизненный. А потом появилась ты, и ты дала ему нечто, о чём он переживает достаточно, чтобы разозлиться.

— Я соврала ему. Я соврала вам всем.

— И теперь ты будешь вести себя лучше, — сказала Наоми, будто всё было так просто.

— Буду?

— Если хочешь оставаться друзьями, будешь, — сказала Слоан. После трех шотов она уже заваливалась на одну сторону, будто находилась на палубе корабля.

— Друзья делают своих друзей лучше. Мы принимаем плохие части, празднуем хорошие части, и мы не терзаем тебя за твои ошибки, — сказала Наоми.

— Простите, что я не была честна с вами, — тихо сказала я.

— Теперь это хотя бы имеет смысл, — заметила Слоан. — Если бы мне приходилось врать моим родителям вообще обо всём, чтобы иметь некое подобие нормальной жизни, то я понимаю, как легко это может превратиться в привычку.

— Я это понимаю, — сочувственно сказала Наоми. — Я тоже обо всём врала своим родителям, когда только приехала сюда, потому что пыталась защитить их от моего бардака и от бардака Тины.

— Мне знакомо это чувство, — я помешала свою воду трубочкой. — Я на самом деле позволила себе задаваться вопросом, а что, если?

— Что если что? — уточнил Стеф.

— Что, если всё сложится с ним? Что, если я останусь здесь? Что, если этот тот самый знак, которого я ждала, чтобы уволиться с работы и попробовать что-то новое? Что, если я могу получить нормальность?

Наоми и Слоан уставились на меня широко распахнутыми мокрыми глазами.

— Не надо, — предостерегла я.

— О, Лина, — прошептала Наоми.

— Я знаю, тебе не нравится, когда к тебе прикасаются, и я это уважаю, — сказала Слоан. — Но думаю, тебе стоит знать, что мысленно я тебя обнимаю.

— Окей. Хватит тебе шотов, — решила я.

Они обе продолжали смотреть на меня большими оленьими глазами, как у мультяшного персонажа, которому что-то надо.

— Сделай так, чтобы это прекратилось, — взмолилась я к Стефу.

Он покачал головой.

— Есть лишь один способ это прекратить.

— Уф, ладно. Вы можете меня обнять. Только не проливайте на меня ничего.

— Еёей! — воскликнула Слоан.

Они обняли меня с обеих сторон. И там, зажатая между пьяным библиотекарем и слегка поддатым директором по связям с общественностью, я почувствовала себя немножко лучше. Стеф неловко похлопал меня по макушке.

— Ты заслуживаешь быть счастливой и обрести нормальность, — сказала Наоми, отстраняясь.

— Я не знаю, что я заслуживаю. Нэш надавил практически на каждую мою кнопку вины и стыда.

— Ранее в этом сезоне он сбросил на меня бомбу правды на одной из игр Уэйлей, — посочувствовала Наоми.

— Слава Богу, сезон почти закончился, — пошутил Стеф.

— Ты же знаешь, почему честность так важна для него, да? — спросила меня Наоми.

Я пожала плечами.

— Наверное, это важно для всех.

— Папа Нокса и Нэша — наркоман. Дьюк начал принимать наркотики (в основном опиоиды) после смерти их матери. Нокс говорил, что каждый день с их отцом ощущался как ложь. Он клялся, что протрезвеет, обещал, что больше не будет употреблять. Он брал на себя обязательство забрать их после школы или говорил, что придёт на их футбольные матчи. Но он просто продолжал их подводить. Снова и снова. Одна ложь за другой.

— Отстойно, — признала я. В моём детстве были свои трудности… например, смерть на глазах всех моих друзей и их семей. Но это не сравнить с тем, как росли Нокс и Нэш. — Однако выскажу непопулярное мнение. Человек не ответственен за то, как его воспитывали, но он всё же ответственен за свои поступки и реакции во взрослом возрасте.

— Это верно, — признала Наоми, после чего снова приложилась к вину.

— Прекрасная женщина с очень длинными глазами дело говорит, — сказала Слоан. — Какой у тебя вообще рост? Давай измерим!

Я подвинула к ней бокал воды.

— Возможно, тебе стоит сделать перерыв с шотами.

— Давайте разовьём эту мысль, — объявил Стеф. — Ты в подростковом возрасте пережила дерьмовый период, хотя тебе и так было несладко из-за пубертата.

— Справедливо.

— Следи за моей мыслью, — продолжал он. — Так что ты вырастаешь, съезжаешь, становишься свирепо независимой и устраиваешься на опасную работу. Зачем?

— Зачем? — переспросила я. — Наверное, чтобы доказать, что я сильная. Что я не та же слабая, беспомощная девочка, которой была раньше.

— Ты крутая, — согласился Стеф.

— За крутых, — сказала Наоми, поднимая свой почти пустой бокал вина.

— Прибереги тост, Уитти. Я сейчас вынесу вам мозг, — упорствовал Стеф.

— Жги, — Слоан подпёрла подбородок руками.

— Кому ты пытаешься что-то доказать? — спросил у меня Стеф.

Я пожала плечами.

— Всем?

Стеф показал на Слоан.

— Сделай снова тот звук.

— Бзззззззз!

Половина посетителей в баре повернулась и уставилась на нас.

— Я так понимаю, ты не согласен? — подтолкнула я Стефа.

— Сейчас будет моя гениальность. Если твоя семья не знает, чем ты зарабатываешь на жизнь, они не в курсе твоей профессиональной крутизны. И если твои коллеги не знают твоё прошлое, они понятия не имеют, насколько ты впечатляющая, поскольку они не знают, что тебе пришлось преодолеть, чтобы прийти к этой точке.

— К чему ты ведёшь?

— Получается, единственная, кому ты что-то доказываешь — это ты сама. И если ты не осознаёшь, какая ты сильная и способная крутышка, то ты не уделяла внимание самой себе.

— Это немного разочаровывает. Но он не ошибается, — сказала Наоми.

— Я ещё не закончил, — сказал Стеф. — Я думаю, на самом деле ты не пытаешься доказать, что ты крутышка. Я думаю, ты всю свою энергию тратишь на попытки заглушить любой намек на уязвимость.

— Оооооо! А Нэш заставляет тебя чувствовать себя уязвимой, — злорадно догадалась Слоан.

— Так что ты саботируешь любые шансы на настоящую близость, потому что ты не хочешь снова быть уязвимой, — добавила Наоми. — Окей. Вот это не разочаровывает.

Стеф шутливо поклонился.

— Спасибо, что оценила мою гениальность.

Я была уязвимой прежде. Лежала на спине посреди футбольного поля. На всех этих больничных койках. В той операционной. Я не могла защитить себя или спасти. Я находилась в распоряжении других людей, моя жизнь была в их руках.

Я покачала головой.

— Погодите. Уязвимость — это слабость. С чего вдруг мне хотеть снова быть слабой? Поддержи меня, Джоэл.

Взгляд бармена скользнул ко мне, пока он ставил две стопки перед посетителем с розовым ирокезом.

— Быть уязвимой не означает, что ты слаба. Это означает, что ты веришь, что ты достаточно сильна, чтобы справиться с болью. На самом деле, это сила в самом чистом её проявлении.

Слоан пошевелила пальчиками у висков и изобразила звук взрыва.

— Мозг официально вынесен, — произнесла она заплетающимся языком.

— Прекрасно, бл*дь, сказано, Джоэл, — вклинился байкер с ирокезом и промокнул глаза салфеткой.

Всю свою взрослую жизнь я доказывала, что я неуязвимая, способная, независимая. Я жила одна, работала одна, ездила в отпуск одна. Единственный способ, каким я сумела бы стать ещё более независимой — это если бы я вступила в моногамные отношения со своим вибратором. И слышать, что это путь трусости, меня вовсе не устраивало.

— Слушайте, я оценила супер-весёлую игру «давайте проанализируем, что не так с Линой». Но правда в том, что всякий раз, когда мне приходится действовать в рамках каких-либо отношений, будь то личные или профессиональные, кто-то от этого страдает.

— Это не означает, что ты не можешь быть в отношениях. Это просто означает, что у тебя плохо получается, — сказала Наоми, показывая на меня винным бокалом.

— Божечки, ну спасибо, — сухо отозвалась я.

Наоми подняла палец и допила вино.

— Ни у кого не получается хорошо с самого начала. Ни у кого нет естественного таланта в отношениях. Всем приходится учиться, как хорошо их поддерживать. Для этого требуется много практики, прощения и уязвимости.

— Чёрт, — пробормотал Стеф, вставая и расправляя плечи. — Дамы, прошу меня извинить, мне надо сделать телефонный звонок. Ты не мог бы присмотреть за ними, Джоэл?

Бармен шутливо отдал ему честь.

— Дело не только в том, что я плоха в отношениях, — сказала я, вернувшись к изначальной мысли. — Я не хочу быть связанной. Я хочу иметь свободу делать то, что хочу. Стремиться к жизни, которая мне подходит.

— Я не думаю, что одно другому мешает.

— Бум! — воскликнула Слоан, хлопнув ладонью по бару. Чем больше она пила, чем громче становились спецэффекты библиотекаря.

— Я не найду мужчину, который будет готов разъезжать за мной по стране, удалённо работать из дерьмовых мотелей, пока я ищу украденное добро. И даже если бы нашла, я бы наверняка его не хотела.

Наоми икнула.

— Серьёзно? И ты тоже? Вы, ребята, уже поддали до того, как прийти ко мне? — спросила я.

Она пожала плечами и улыбнулась.

— Уэйлон стащил ланч с моей тарелки, когда я отвернулась. А на пустой желудок я быстро пьянею.

Я подвинула к ней миску орешков.

— Этому алкоголю нужно во что-то впитаться.

К нам вальяжно подошел высокий байкер с повязкой на глазу и банданой.

— Нет, — сказала я, когда он открыл рот.

— Да вы даже не знаете, что я хотел сказать, — пожаловался он.

— Нет, мы не хотим сходить на свидание, прокатиться или услышать, каким прозвищем ты называешь свой пенис, — пояснила я.

Слоан подняла руку.

— На самом деле, я хочу узнать прозвище пениса.

Байкер выпятил грудь колесом и поддернул свои штаны.

— Длинный Серебряный Джон… потому что в нём есть пирсинг. Кто хочет познакомиться лично?

— Теперь счастлива? — спросила я у Слоан.

— Я испытываю и счастье, и отвращение.

Я повернулась к байкеру.

— Уходи, если не хочешь ввязаться в групповую психотерапию.

— Вали, Паук, — сказал Джоэл из-за бара.

— Стоит проявить себя, и сразу все бесятся, — пробормотал Паук, топая прочь.

— Погодите, кажется, я собиралась сказать супер-умную фразу, — сказала Наоми. Она сморщила нос, погрузилась в раздумья и всосала в себя остатки вина. — Ага!

— Ага! — эхом повторила Слоан.

Наоми поёрзала на своём стульчике и откашлялась.

— Как я и говорила, ты сравниваешь то, что ты делаешь сейчас, с тем, что ты могла бы делать в будущем.

— Эмм, разве не все так делают?

— Есть небольшая разница, — упорствовала она, и её язык слегка заплетался на слове «разница». — Но я забыла, какая.

Слоан наклонилась ко мне с другой стороны. Ну, практически завалилась на барную стойку.

— Моя многоуважаемая коллега пытается сказать, что если ты хочешь свободу принимать свои решения, это не означает, что ты должна быть одна.

Наоми щёлкнула пальцами перед лицом Слоан.

— Да! Вот это! Вот что я забыла. Что ты делаешь или имеешь, и что ты чувствуешь — это две разные вещи. Например, люди говорят «я хочу миллион долларов», но на самом деле они хотят чувствовать финансовую стабильность.

— Окееей, — протянула я.

— Ты хочешь чувствовать, что у тебя есть власть принимать свои решения. Это не означает, что ты должна навеки оставаться независимой охотницей за головами. Или что ты не можешь найти отличного парня, с которым будешь заниматься сексом и есть еду на вынос в постели. Это просто значит, что тебе надо найти отношения, в которых ты сможешь быть самой собой и удовлетворять все свои потребности.

— Я рада, что ты вспомнила, потому что это очень умная мысль, и ты очень красивая, — сказала Слоан Наоми.

— Спасибо. Я думаю, ты тоже делаешь ум красивым!

— Ооо! Групповые обнимашки!

— Ребята, я думаю, вы злоупотребляете своими привилегиями на объятия, — пожаловалась я, когда они обе снова повалились на меня.

— Мы ничего не можем с собой поделать. Мы очень тобой гордимся, — сказала Наоми.

— Хочешь, окачу их? — предложил Джоэл, поднимая шланг, через который он наливал газировку.

Я вздохнула.

— Да пусть насладятся моментом.