То, что мы прячем от света

Глава 33. Книга или сладость

Лина

Я: Как поживает мой любимый исследователь в мире?

Зельда: Оставь меня в покое, если только у тебя нет ничего на Чувака с Одноразовой Мобилой.

Я: Я так понимаю, ты его ещё не нашла?

Зельда: Даже у моих суперспособностей есть пределы. Без данных одноразового мобильника Хьюго, без имени или хотя бы описания, у меня целая гора кукишей.

Я: Опиши гору кукишей.

Зельда: У меня есть список из 1217 чел (856 из них мужчины), которые связаны с этим парнем через семью, школу, спорт или другие каналы. Это включает соседей по всем адресам, которые я у него нашла, продавцов в соседних алкогольных магазинах, сотрудников его отца (и сидящих, и тех, что на свободе), почтальонов и всё такое. Если у тебя нет способа сузить этот список, нам не повезло.

Зельда: Как успехи с получением отчёта с места преступления? Может, там есть что-то полезное.

Я: Пока нет. Нэш куда-то подевался после вчерашнего визита в Байкерский Мир. А сейчас мне придётся наряжаться как Нэнси Дрю.

Зельда: У меня столько вопросов.

Ежегодное библиотечное мероприятие «Книга или Сладость» оказалось поводом, чтобы Нокемаут собрался поесть хэллоуинских закусок и выпить, но без хаоса с хождением по домам и воплями «сладость или гадость», однако и это случится весьма скоро.

Каждый октябрь улица перед библиотекой перекрывалась на одну ночь, чтобы дать место для живой музыки, танцпола, закусочных на колёсах и, конечно же, передвижного бара. Посетители библиотеки покупали билеты на вечеринку, спонсоры, которых донимала Слоан, поставляли еду и напитки, а прибыль доставалась библиотеке.

К сожалению для меня, запахи свежего попкорна с тыквенными пряностями и крепкого сидра не помогали мне забыть то, насколько я взбешена. Нэш не только кинул меня вчера с ужином, но и не дал никакого отчёта с места преступления.

А ещё он не звонил, не писал и даже не стучал в мою дверь с требованием очередной ночёвки. От которой я точно отказалась бы.

Согласно системе слухов Нокемаута, он, Нокс, Нолан и Люсьен забурились в секретное логово-офис Нокса.

Это нечто колоссальное, поскольку на данный момент единственной, кого Нокс пускал в свои священные земли, была Наоми.

Конечно, у сплетников также имелись теории о том, почему эта четвёрка неожиданных союзников изолировалась от всех. В теории входили: тайное избавление от трупа, 24-часовая партия в покер с высокими ставками, или (лично моё любимое) Нокс наконец-то выбесил Наоми цветочными композициями и пережидал её гнев.

Но я была практически уверена, что знаю правду. Мужики строили стратегии, а меня к этому не подключили.

Ладно, хорошо. Я предпочитала действовать самостоятельно. И да, я не любила быть частью команды. Но я уже ввязалась в это дело. Я единственная, кто тут проводил активное расследование. А эти четыре мачо-говнюка всё равно не подумали включить меня.

Я осознала, что только что скомкала бумагу в кулаке.

— Ээ, вот чек. Извиняюсь за комканье. Спасибо за твоё пожертвование, — сказала я, передавая скомканную бумагу Стейше. Стилистка из «Виски Клиппера» только что пожертвовала библиотеке большую сумку книг в твёрдом переплёте.

— У тебя всё хорошо, Лина? — спросила она, убирая чек в свою сумочку.

Проклятье. Мне надо поработать над поддержанием покерфейса.

— Я в норме, — настаивала я.

— Если ты беспокоишься за Нокса и компанию, то не стоит, — сказала она. — Я слышала, они берут тайные уроки бальных танцев, чтобы удивить Наоми на свадьбе.

Я широко улыбнулась.

— Знаешь, что я слышала? — я помедлила и покосилась в обе стороны, после чего наклонилась через стол.

Стейша тоже подалась вперёд.

— Что? — прошептала она.

— Я слышала, они ставят танец-флэшмоб. Что-то, что включает сдирание с себя штанов на липучках.

— О. Мой. Бог. Мне не терпится увидеть эту свадьбу.

Через несколько минут от обязанности принимать книжные пожертвования меня избавила Дорис Бейкон из Конюшен Бейкон, которая пришла в наряде Заклинателя Лошадей.

Я решила, что своей общественной службой заработала себе бокал пряного вина. А насладившись им, я отправлюсь в офис Нокса и буду тарабанить по двери, пока Четыре Придурка Апокалипсиса не пустят меня к себе.

Я только нашла себе вино, как смутно знакомая симпатичная блондинка остановилась прямо передо мной.

— Лина? Лина Солавита? Это Энджи из старших классов.

Энджи Леви, вторая по количеству голов в моей футбольной команде и причина, по которой в старших классах я начала представляться как Лина, поскольку две Энджи в команде вызывали путаницу¹². Она шарила в биологии и водила отцовский Форд Экскуршн, на котором совершалась половина вылазок команды за мороженым. Она выживала на диетической коле и крекерах с арахисовой пастой.

Теперь она стала старше и симпатичнее. Её некогда длинные светлые волосы теперь были подстрижены в симпатичную стрижку боб. На ней были джинсы, кашемир и внушительный бриллиант на левой руке.

— Энджи? Что ты тут делаешь? — ошеломленно спросила я.

— Мой муж и я работаем в округе Колумбия. А ты что тут делаешь?

— Да я просто… проездом, — уклонилась я.

— Ты выглядишь изумительно! — сказала она, раскрывая руки так, будто собиралась меня обнять.

— Спасибо, — ответила я, отгородившись от объятий жестом с бокалом вина. — Ты тоже.

— Нет, правда. Ты выглядишь чудесно. Даже сногсшибательно.

И это из уст девушки, которая отменила своё приглашение на мои постоянные ночёвки у неё дома.

— Спасибо, — повторила я.

Она покачала головой и улыбнулась, показывая давно забытую ямочку на щеке.

— Я слишком много болтаю. Извини. Просто я так много думала о тебе в эти годы.

Я не могла вообразить себе ни единой причины для этого. Она и остальная команда, остальные мои друзья по факту забросили меня.

Не то чтобы пороки сердечных клапанов были заразными, но видимо, связь со мной была губительной для подростковой репутации.

— Мам! — мальчик с огненно-рыжими волосами и пятнами от молочного коктейля на куртке вторгся в наш разговор. — Мам!

Энджи закатила глаза, но каким-то образом даже это умудрилась сделать с любовью.

— Эй. Помнишь наш разговор о манерах, который состоялся вчера, и позавчера, и поза-позавчера? — спросила она.

Мальчик закатил глаза в точности как его мать. Испустил тяжкий вздох, после чего повернулся ко мне.

— Здрасьте. Я Остин. Извините, что перебиваю.

— Приятно познакомиться, Остин, — ответила я, не совсем сумев подавить улыбку.

— Круть, — он повернулся обратно к своей матери. — А теперь я могу задать свой очень важный вопрос, ради которого стоило перебить?

— Давай, — сказала Энджи.

Он сделал глубокий вдох.

— Так вот, Дэйви сказал, что я ни за что не сумею побить его в игре с дротиками и воздушными шариками. И это глупости, потому что я лучше швыряюсь вещами, чем он. Вот только я не очень хорошо справился с первым раундом, потому что он точно жульничал и тыкал меня в щекотное место. А это несправедливо. И мне нужен реванш.

— То есть, тебе нужно больше, чем те десять долларов, что я дала тебе в машине, прямым текстом предупредив не просить большего, потому что ты не получишь от меня больше ни доллара, — подытожила Энджи, бросив на меня забавляющийся взгляд.

— Ага! — он с энтузиазмом закивал.

— Почему ты не попросил у своего отца?

— У него реванш с Брейденом в «Ударь Крота».

Энджи закрыла глаза и потом посмотрела в ночное небо.

— Ну неужели нельзя дать мне немного эстрогена в моём доме? Неужто я о многом прошу? — вопрошала она к вселенной.

— Мам, — с отчаянием заныл Остин.

— Ты вчера вечером вынес мусор?

— Да.

— Ты сделал всю домашнюю работу на понедельник?

— Ага.

— Ты готов выполоть сорняки с клумбы перед домом, не жалуясь и не прося больше денег?

Его кивки сделались ещё более рьяными.

— Я даже неделю сам буду складывать своё постиранное бельё.

— Пять баксов, — сказала Энджи, доставая кошелёк из сумочки.

— Да! — Остин победоносно вскинул кулак.

Она протянула купюру, но отдёрнула в последний момент.

— Погоди, вымогатель. Когда Дэйви будет бросать дротик, помаши ручкой и скажи «Привет, Эрика».

Остин нахмурился.

— Зачем?

— Потому что твой брат запал на неё, и он будет отвлекаться, — она снова протянула пять долларов.

Он выхватил банкноту из её руки, и его веснушчатое лицо просияло.

— Спасибо, мам! Ты лучшая.

Я смотрела, как он скрывается в толпе, триумфально держа деньги над головой.

— Прошу прощения за это. Вся моя жизнь в последнее десятилетие состояла из сплошных отвлечений, — сказала Энджи. — Трое мальчишек, которые каждое утро просыпаются так, будто за ночь все приличия стираются из их сознания, и тебе приходится начинать сначала с дикими отпрысками. Так вот. О чём я говорила?

— Да мне, пожалуй, пора, — сказала я, ища возможность сбежать.

— О! Знаю. Я говорила, что много думала о тебе.

И мы вернулись к неловкому.

— А. Да. Это, — отозвалась я.

— Я всегда жалела, что не постаралась усерднее пробиться сквозь те стены после… ну, ты знаешь.

— Моего сердечного приступа на глазах у половины города? — бойко подсказала я.

Та ямочка на щеке вновь появилась.

— Да, это. Так вот, даже в своём подростковом нарциссизме я понимала, что надо было постараться получше. Я должна была заставить тебя позволить мне быть рядом.

— Заставить меня? — мои плечи напряглись. — Слушай, это было давным-давно, и я уже забыла. Я не собираюсь винить кучу девочек-подростков за нежелание тусить с «мёртвой девчонкой».

— Уф. Будь я матерью Уэйна Шлокера, он был бы наказан до колледжа.

Уэйн был спортсменом, Божьим даром для футбола и для девчонок, но куском дерьма. Меня не удивило, что именно он придумал прозвище.

— Ты же знаешь, что Синди за это врезала ему посреди столовой, да? А Регина потом выдавила на него всю бутылку кетчупа. После этого вся команда начала называть его Уэйн Шлако-Чпокер.

— Серьёзно?

— Ну естественно. Ты была нашей подругой, и ты лежала в больнице. То, что случилось с тобой, для нас не было поводом для шуток.

Я вынуждена была спросить. Я нуждалась в ответе на свою первую загадку без ответа.

— Тогда почему вы просто исчезли?

Энджи склонила голову набок и окинула меня мамским взглядом.

— Мы не исчезли. По крайней мере, поначалу. Ты разве не помнишь? Мы приходили каждый день, пока ты выздоравливала. Сначала в больницу, потом к тебе домой.

Я смутно припоминала толпы девочек-подростков, плакавших, затем смеявшихся в моей больничной палате, а потом и в моей спальне. Но эти толпы становились всё меньше и меньше, пока визиты не прекратились.

— Знаешь, что? Это неважно. Это было давным-давно.

— Вина на мне. Подростковая версия меня ожидала, что ты сразу вернёшься в норму, — призналась Энджи.

Но нормальность оставалась для меня недоступной. Даже через много лет.

— Я вроде как тоже ожидала этого, — призналась я.

— Вместо ожидаемой мной «нормальности» ты погрузилась в весьма тёмное состояние. И теперь, после Остина, я это понимаю. Но тогда не понимала. И остальные девочки тоже не понимали. И поскольку мы не понимали, мы позволили тебе оттолкнуть нас.

Всплыло другое воспоминание. Энджи и наша подруга Синди лежали на моей кровати, листали журналы и обсуждали, какое декольте будет слишком вызывающим для школьных танцев. А я сидела на окне с повязками на груди и знала, что не только не смогу позволить себе декольте, но и вообще не пойду на танцы.

Вместо этого мне предстояло ехать в другой город для визита к специалисту.

Хуже того, никто вообще не пригласил меня на танцы.

«Боже, и это всё, что вас волнует, идиотки? — рявкнула я на них. — Свиданки и клейкая лента для сисек? Вы понимаете, какие вы поверхностные?»

Я вздрогнула от этого давно подавленного воспоминания.

Я чувствовала себя брошенной, но не принимала ответственность за ту роль, что сыграла я сама. Я практически выселила друзей из своей жизни.

— Что случилось с Остином? — спросила я.

— Лейкемия, — ответила она. — Ему было четыре. Теперь ему семь, всё ещё получает поддерживающую химиотерапию. Но этот ребенок изумителен, если не считать того, что он засранец с близнецами. У меня случился момент прозрения во время игры с другими детьми, которую мы навязали Остину. Мы с мужем старались создать как можно больше «нормальности».

— Мои родители пошли противоположным путём, — сухо отозвалась я.

— Я помню. Твоя бедная мама заглядывала в спальню каждые пятнадцать минут, пока мы были там. Тогда я подумала, что она перебарщивает с опекой. Но теперь? — она шумно выдохнула. — Я не знаю, как ей удавалось сдерживать себя. Я думала, мы потеряем его. А твоя мама действительно потеряла тебя на несколько минут.

— Ну, я рада, что твой сын справляется лучше, — сказала я, чувствуя сразу несколько сортов неловкости.

— С помощью его друзей. Он и его два лучших друга бросали камушки в ручей. Остина что-то расстроило, и он закатил знатную истерику. Обзывал их. Сказал им, что больше не хочет с ними играть. И знаешь, что они сделали?

— Начали кидаться камнями друг в друга?

Энджи улыбнулась и покачала головой. Её глаза заблестели.

— Эти маленькие балбесики обняли его, — слезинка скатилась по её щеке. Энджи поспешно вытерла её. — Они сказали ему, что ничего страшного, если ему сегодня плохо, и что они будут его друзьями, как бы плохо ему ни было.

Я ощутила пощипывание в глазах.

— Ну блин.

— Уф. Вот именно, да? Можно подумать, что маленькие мальчики не могут быть более эмоционально зрелыми, чем девочки-подростки, но так и было, — Энджи стёрла очередную слезинку. — Так вот, это стало поворотным моментом для Остина. Он перестал так противиться процедурам. Его истерики стали более редкими. И он снова начал наслаждаться «нормальностью». Тогда я поняла, как сильно мы облажались с тем поворотным моментом для тебя. Мы не настояли. Мы не приняли плохое, и мы не оказались достаточно терпеливыми, чтобы дождаться, когда вернётся хорошее. И об этом я очень сожалею. То, что случилось с тобой, было несправедливо, и мы плохо с этим справились. Но благодаря тебе, я смогла стать более хорошей мамой для моего сына, когда он нуждался во мне сильнее всего.

Я не могла моргать, потому что если я моргну, то слёзы потекут и размажут мою идеально нанесённую подводку.

— Вау, — выдавила я.

Энджи выудила кучу салфеток из своей мамской сумки.

— Вот, — она протянула мне половину.

— Спасибо, — я приняла салфетки и промокнула глаза.

— Что ж, я не ожидала этого разговора сегодня, — сказала она, всхлипнув и усмехнувшись.

— Я тоже, — я высморкалась и отпила вина.

К нам подошёл привлекательный парень в бейсболке.

— Эй, детка, мальчишки развели меня на то… о, чёрт, — он посмотрел на Энджи, затем на меня, потом обратно на Энджи. — Это та ситуация, когда «мне-нужен-алкоголь-и-обнимашки-немедленно», или это ситуация, которую можно исправить пирожным муравейник?

Энджи рассмеялась сквозь слёзы.

— Определённо пирожное муравейник.

— Сейчас всё будет, — сказал он, показывая на неё обеими руками. — Я тебя люблю. Ты прекрасна. И нам с мальчиками очень повезло с тобой.

— И побольше сахарной пудры сверху, — крикнула ему вслед Энджи, затем повернулась ко мне. — Это был мой муж. Он весьма суперский.

— Я догадалась.

— Можно мне теперь тебя обнять? Или, точнее, можешь ты меня обнять? — спросила она.

Я поколебалась на кратчайшую долю секунды, затем решила:

— Ага.

Я развела руки в стороны, и она шагнула ко мне. Странно то, насколько нестранно было обнимать давнюю подругу, которую, как мне казалось, я потеряла. Десятки воспоминаний о хороших временах всплыли на поверхность, и я осознала, как глубоко я их похоронила.

— Эй, Лина! Тащи сюда свою жопку. Ты нужна нам в фотозоне, — крикнула Слоан с тротуара. Она нарядилась как Робин Гуд, и длинное перо на её зелёной фетровой шляпе уже сломалось.

— Поспеши, пока я не отморозила себе пальцы, — крикнула Наоми, помахивая алкогольным молочным коктейлем. Она нарядилась как Элизабет Беннет из «Гордости и предубеждения», надев платье с завышенной талией и внушительным декольте.

— Или пока мы не затащили сюда мальчиков, — добавила Слоан.

Как по заказу байкер Харви подбежал к ним и принялся отплясывать.

Я рассмеялась и отпустила Энджи.

— Мне пора.

— Да, мне тоже. Кто знает, на что близнецы развели моего мужа.

— Близнецы? Бедняжка ты, — поддразнила я.

— Это хуже всего. Никогда так не делай, — пошутила она. — В любом случае, мы живем в 45 минутах езды отсюда. Как думаешь, может, я дам тебе мой номер, и мы как-нибудь встретимся в месте, в которое детей не пускают?

— Я бы с радостью.

— Так здорово видеть тебя. Я рада, что ты нашла настоящих друзей, — сказала Энджи с гордой материнской улыбкой.

Мы обменялись номерами и пошли по своим делам.

Я подверглась двум раундам позирования в фотозоне и попробовала коктейль Наоми. Слоан протянула мне копию распечатанных фото, и мы посмеялись над своими выходками.

«Настоящие друзья». Так назвала их Энджи. Наоми и Слоан принимали меня всю, включая менее идеальные части.

Неужели я до сих пор держала всех на расстоянии вытянутой руки? И не пора ли измениться?

— Надо потанцевать, — объявила Слоан.

— Я не уверена, смогу ли танцевать. Эти рёбра жёсткости в платье усложняют процесс дыхания, — сказала Наоми, теребя жёсткие вставки под грудью.

У меня возникло покалывающее ощущение между лопатками. И существовало всего две вещи, которые вызывали это ощущение: проблемы и Нэш Морган.

Я обернулась и обнаружила Нэша в окружении Нокса, Нолана и Люсьена, которые приближались к нам как команда стоических стражников, невосприимчивых к веселью вокруг. Чем ближе они подходили, тем чаще колотилось моё сердце.

Наоми бросилась в объятия Нокса. Его глаза закрылись, когда он уткнулся носом и губами в её волосы и вдохнул. Слоан сердито посмотрела на Люсьена, будто он был шерифом Ноттингема, затем улыбнулась и помахала Нолану.

Я же тем временем притворилась, будто не замечаю, как взгляд Нэша сверлит во мне дырки.

— Я скучала по тебе, — сказала Наоми, когда Нокс её отпустил. — Всё хорошо?

— Просто разбирался с делами. Не хотел волновать тебя, Маргаритка, — сказал Нокс почти нежно.

— Вы же на самом деле не прятали труп, нет? — поддразнила она.

— Ангелина, — тихо сказал Нэш, проходясь взглядом по моему телу. — Кем ты нарядилась?

— Я Нэнси чёртова Дрю, а ты опоздал, — я уперла руки в бока и пыталась решить, то ли наорать на него, то ли игнорировать, но тут вселенная решила за меня. Музыканты заиграли вступление к «That’s My Kind of Night» Люка Брайана, и мне внезапно захотелось оказаться как можно дальше отсюда.

— Давай потанцуем, — я схватила Слоан, та схватила Наоми, и мы удалились, оставив мужчин пялиться нам вслед.

— Я не знаю движения, — сказала Наоми.

— Это легко, — пообещала я, вытаскивая своих подруг в центр толпы танцоров, где все уже выстраивались линиями. — Кроме того, с твоей-то грудью никто не обратит внимания, если ты собьёшься с темпа. Просто подражай.

Мы вклинились между Джастисом и Таллулой Сент-Джон слева и Фи с её мужем справа. Зажав Наоми между нами, Слоан и я подстроились под шаги остальных танцоров.

Я полюбила танцы в линию в двадцать с небольшим лет, поскольку возле кампуса универа был такой бар. Кантри-музыка до сих пор напоминала мне о тех ранних годах свободы, когда я могла быть просто девушкой на танцполе, а не каким-то медицинским чудом.

Нас окружали деним, кожа и парад хэллоуинских костюмов. Резкий топот сапог эхом отдавался от асфальта. Цвета размывались вокруг, пока мы крутились туда-сюда. Я забыла про Дункана Хьюго. Про Нэша Моргана. Про работу и про то, что будет дальше. Я сосредоточилась на смехе Наоми и на платиновом блеске волос Слоан, пока мы танцевали.

Но я могла лишь временно отгородиться от реального мира. Особенно когда эти голубые глаза смотрели на меня.

Каждый раз, когда я выполняла поворот, мой взгляд притягивался к Нэшу и компании на краю толпы — ноги расставлены, руки скрещены. Вместе они образовывали стену бессовестно горячей мужественности. Это должно противоречить законам природы, когда столько отменных образчиков альфа-самцов собиралось на одной территории.

Все они хмурились.

— Почему они так сердито смотрят на нас? — поворчала я между серией топающих шагов.

— О, это счастливое лицо Нокса, — упорствовала Наоми, шагнув не в ту сторону, но потом исправившись.

Слоан хлопнула одновременно со всей толпой.

— А у Люсьена обычное мудачье лицо.

Танцоры завершили танец ликующими воплями. Но как только мы начали расходиться, началась следующая песня, и Джастис поймал меня, закрутив и утянув обратно. Рассмеявшись, я присоединилась к нему в двухтактном танце, пока не появилась Таллула. Джастис раскрутил меня в повороте и схватил свою жену. Я взвыла со смеха, когда меня подхватила другая пара рук. Это была Блейз, одна половина моей любимой лесбийской байкерской пары.

Мы вместе энергично отплясывали и пели с остальной толпой. Сквозь хор я едва услышала возмущённый вскрик. Но вот «Убери от меня свои руки, придурок» уже невозможно было пропустить. Мы с Блейз остановились посреди танцплощадки, и я заметила Слоан, оскалившуюся и вырывавшуюся из хватки одного из дружков Тэйта Дилтона.