То, что не убивает

14

— Дымовые шашки, дробовик, штурмовая винтовка… а, нет, ей конец. Жаль. Осколочная граната, «стенобой»…

Эрвин ковырялся в трофейном барахле. «Костюмы» пришли неплохо снаряженными, но мы, к сожалению, мало что успели унести.

— А ботинок нет? — я посмотрел на свои ноги в резиновых шлёпанцах и пошевелил пальцами.

— Ботинок нет, — Эрвин отвлёкся на секунду и вернулся к разбору шмоток. — Магазин для автомата… а, нет, он пробит, пара магазинов для пистолета-пулемёта, правда, не знаю, зачем они нам…

Я скучал, сидя на пассажирском сиденье и глядя на яркую вывеску «Белый носорог». Неоновые буквы изгибались, меняли размер и начертание, складываясь в фигуру, собственно, белого носорога. Невероятно оригинальный дизайн.

Клуб располагался на одном из нижних ярусов города, посреди полуживой промзоны. Многие предприятия в Корпе уже долгие годы работали в автоматическом режиме, и, думаю, даже в мэрии давно забыли, что делают в обвалившихся цехах эти валы, бойлеры, прокатные станы, сварочные аппараты, манипуляторы, станки, рассыпающие целые галактики рыжих искр и ведущие в непроглядный мрак конвейерные ленты.

Пока мы ехали по пустой дороге мимо горящих бочек, у которых грелись нахохлившиеся бродяги, я старался смотреть куда угодно, лишь бы не по сторонам, где за изрисованными заборами в кромешной тьме ритмично вздымались и опадали огромные угловатые груды скрежещущего металла. Эти стальные Левиафаны пугали и навевали неприятные воспоминания о детских кошмарах.

«Белый носорог» занимал два верхних этажа странного дома, похожего то ли на ангар, то ли на гараж, то ли на пожарную станцию. За долгие годы строение покрылось коростой из кондиционеров, спутниковых тарелок, антенн, решёток, лестниц, навесов и вывесок. Можно было судить лишь о каких-то общих чертах его архитектуры: я совершенно точно видел башенку, которая возвышалась над основным корпусом на десяток метров, заколоченный ныне парадный вход, большие окна, заклеенные плёнкой с рекламой, а также высокие ворота для грузовых машин.

На первом этаже находились зал игровых автоматов, забегаловка с уличной едой и автомойка. Персонал последней — тощие жилистые негры в оранжевых, напоминающих тюремные робы комбинезонах — как раз собрался возле витрины, за которой печальный бородатый индус обжаривал на сковородке какие-то бурые куски. Карри разило на солидном расстоянии в закрытой наглухо машине, поэтому крепости желудков мойщиков можно было позавидовать.

Я перевёл взгляд выше. Там за переплетением дорог, подвесных эстакад метро, проводов и тросов начиналась совсем другая жизнь. Сверкали пирамиды элитных жилых комплексов, терялись из виду на недосягаемой высоте иглы офисных небоскрёбов, летали, мигая габаритными огнями, вертолёты и тучи дронов, переливалась реклама. Наверное, поэтому клуб и построили именно здесь: с одной стороны, близко к цивилизации, а с другой, достаточно далеко, чтобы обстряпывать всякие интересные делишки.

Почему-то каждый раз, глядя на ночной город, я впадал в меланхолию. Будто жизнь проходила мимо, и за каждым из тысяч окон происходило нечто, чего мне никогда не суждено было понять и уж точно не светило попробовать. Впрочем, почему «будто»?..

— …я спрашиваю, что ты возьмёшь? — голос Эрвина грубо вырвал из задумчивости.

— Чизбургер и большую картошку, — буркнул я в ответ. «Ботинки. У меня нет ботинок».

Единственное, что я успел схватить, пока комната занималась огнём, а Эрвин смотрел, чем можно поживиться у покойников, — это ручная гаубица Нгуту с погнутым стволом.

И всё.

За девяносто лет жизни я нажил лишь поношенную домашнюю одежду и проблемный ствол. Даже вместо нормальной обуви — дурацкие тапки.

Тапки.

Чёрт.

Нет, самих шмоток не было жаль — я разучился привязываться к вещам ещё в армии — просто не было больше сил подниматься и отстраивать собственную жизнь. Сколько раз я уже делал это? Сколько усилий положил только ради того, чтоб результат снова поднялся в небо серым дымом? И какой смысл повторять это ещё опять, если рано или поздно всё снова рухнет, и я останусь босиком и со сломанной пушкой в руках? Ведь иначе никак: все многочисленные попытки свернуть с кривой дорожки так ничем и не заканчивались. Я старался, убивался, рвал жилы, но неизменно возвращался к стартовой точке, чтобы вновь стараться, убиваться, рвать жилы… Так не проще ли прервать череду дней, которые не приносят ничего, кроме мучений?

— Хорошо, Маки, когда ты перестанешь строить из себя маленькую принцессочку, то можешь взять дробовик. Правда, тут всего шесть патронов, но этого должно хватить.

— Стоит ли говорить, насколько мне пофиг?.. — отозвался я максимально равнодушно. «Тапки».

— Ай, да брось ты! Не начинай бесить, а то ухлопаю прямо сейчас, и некому будет прикрыть мне спину. Мы же договорились, что не так?

— О, тебе правда интересно, что не так? — я заставил себя отвести взгляд от ног. Возле забегаловки негры уже вовсю уплетали нечто, приготовленное бородатым индусом, и пересмеивались. Над их головами прожужжал почтовый дрон с помятой коробкой. — Может, то, что ты лёгким движением руки разрушил мою жизнь?

— А ты, должно быть, жутко терзался перед тем, как разрушить мою, — ехидно заметил скаут. — Маки, повторяю, не стоит выводить меня. Иначе может случиться страшное.

— Да наплевать, — отмахнулся я. — Самое страшное случилось несколько часов назад.

— Поясни-ка? — шуршание стихло.

— Иди к чёрту. Не буду я ничего пояснять… — огрызнулся я, но, тем не менее, принялся рассказывать. — Я… Я просто надеялся, что хоть в этот раз получится выбраться из ямы. Последние деньги, последние документы. Последний шанс. А теперь всё похоронено, — сам собой вырвался вздох. — И дело, наверное, не в тебе, потому что я прожил несколько недель, но лучше так и не стало. Мне казалось, что можно в любой момент изменить свою жизнь, стоит лишь приложить усилия и сделать какие-то правильные вещи. А теперь оглядываюсь назад и понимаю, что всё равно ни черта бы не вышло… — напарник внимательно слушал. — Мне в любом случае конец, Эрвин. От твоей руки или от руки какого-нибудь урода — итог один. И я не вижу никакого смысла барахтаться дальше, — ледяная пустота разрасталась внутри, я почти физически ощущал, как она растекается по венам. — Не проще ли покончить с этим прямо сейчас?..

— Так если тебе всё равно и исход один, почему бы всё-таки не выполнить договорённость и не получить новый шанс?.. — бледное лицо Эрвина подмигнуло мне из зеркала заднего вида. — Если нет разницы между действием и бездействием, почему ты выбираешь второе? Активность чисто статистически более выгодна.

— Потому что мне плевать на выгоду. Потому что я больше не хочу ничего делать. Не хочу и не могу, — я замотал головой и стиснул зубы, сдерживая рвавшуюся наружу истерику. — Ни делать, ни решать — ничего. Всё. Силы кончились.

На моё плечо легла рука.

— Маки! — торжественно начал скаут. — Дружище. Всем нам время от времени бывает тяжело. Мне, вот, было тяжело прожить несколько десятков лет с личностью чмошника-пацифиста, но я же молчу, — ладонь сжалась, но мгновение спустя хватка ослабла, а Эрвин засмеялся. — Прости, никак не могу забыть. Так вот, ты должен бороться. Я прекрасно понимаю, как ты подавлен, и в ином случае обязательно дал бы тебе отдохнуть и восстановиться, но сейчас времени просто нет. Поэтому я прошу тебя: соберись. Соберись и помоги мне доделать дело. И тогда, клянусь, я помогу тебе начать новую жизнь. Нет-нет-нет, не так, я сам построю её. Тебе надо будет лишь сидеть и смотреть, как вокруг всё устраивается. Вот тогда, Маки, ты и будешь капризничать! — тон скаута неожиданно изменился, пальцы болезненно сдавили плечо. — А сейчас, будь так любезен, возьми ёбаный дробовик и разнеси пару голов!.. — заорал Эрвин, нависая надо мной с перекошенным лицом. Я вжался в сиденье и почувствовал, как на коже оседают мелкие горячие капли слюны. — Ты думаешь, что разницы нет, но она есть: я могу сделать твой предрешённый исход максимально долгим и болезненным! И если каждый день приносит тебе только страдания, то я могу показать, как это — когда ты действительно мучаешься! Клянусь, для тебя я даже заведу специальные щипцы для яиц!.. Так что, мы идём? — поинтересовался он, снова резко сменив тон на спокойно-доброжелательный.

— Л… Ладно, — механически кивнул я и вытер лицо ладонью. Скаут хихикнул.

— А ты не мог бы размазать это по щекам и груди, как девушки в тех фильмах?

Я содрогнулся, чем вызвал у Эрвина очередной мерзкий смешок.

— Другое дело! Пошли, — он покосился на мои ноги и зацокал языком. — Добудем тебе для начала что-нибудь получше этих модных тапок.

Бывший подчинённый в новой маниакальной ипостаси был чертовски убедителен, да и, чего греха таить, пара ботинок меня бы устроила. Раз уж не хватало сил исправить жизнь одним махом, стоило начать с малого.

Я прихватил дробовик, приклад которого был липким от чужой крови, забрал одну из дымовых шашек, положил в задний карман шайбу «стенобоя», заткнул за пояс револьвер и сообщил, что готов. Смотрелся я, должно быть, забавно. Эдакий престарелый разбойник с большой дороги, разве что без повязки на глазу.

Пока я снаряжался, Эрвин гремел какими-то железяками, повернувшись ко мне спиной.

— Ты как там? — спросил я и услышал характерный звук досылания патрона.

— В полном порядке, — скаут повернулся. В его руках матово поблёскивал укороченный пулемёт. Старый, вытертый, с вмятинами на коробе, отпиленными сошками и перемотанным скотчем прикладом. При каждом движении в оружии что-то щёлкало, лязгало и поскрипывало.

— О, — вырвалось само по себе.

— Что за «о»?.. — нахмурился напарник.

— Ничего, — быстро ответил я.

— Ни фига! — настоял Эрвин. — Я слышал какое-то долбаное «о»!

Пришлось пойти на попятную:

— Ладно, хорошо, я говорил «о». Потому что, во-первых, этот пулемёт выглядит твоим ровесником, а во-вторых, откуда у тебя вообще пулемёт?!

Эрвин состроил шокированную гримасу и погладил оружие:

— Да как ты смеешь?! Не слушай его, Пигги, ты прекрасна!.. А вопрос твой, Маки, просто глуп. Мы живём в городе безграничных возможностей, городе, где каждый человек, приложив усилия, без какой-либо помощи, одним своим талантом и тяжёлым трудом, способен дорасти до… А, к чёрту шутки, — напарник махнул рукой. — Я его припрятал ещё давным-давно. Давай, вытаскивай свою задницу из машины. Время не ждёт.

С торца к зданию была пристроена металлическая лестница, ведущая сразу на второй этаж, к «Белому носорогу» — широкая, застеленная красной ковровой дорожкой, подсвеченная светодиодной лентой, словно взлётная полоса, и охраняемая стереотипными громилами. Белые костюмы, зализанные назад чёрные волосы, расстёгнутые рубашки, под которыми виднелись запутавшиеся в волосах массивные золотые цепи, — эти парни выглядели так, будто и не прошло почти сто лет с тех пор, как были популярны диско и боевики про банды Майами. Впечатление портили только красный глаз и огромный кусок хромированного железа на морде одного из охранников — дешёвый, но по какой-то причине очень популярный лицевой протез. Видимо, бедолаге кто-то когда-то сломал лицо.

Всё несчастное строение вздрагивало от ритмичного стука. Бас я буквально чувствовал подошвами: асфальт рядом с клубом слегка вибрировал. Ощущение было, будто поблизости находилась стройка, где в землю вколачивали огромные сваи. И как посетители не глохнут?..

Мы прятались за углом и выглядывали из-за прилепившейся к зданию вертикальной парковки — решётчатой башни с лифтом и парой десятков дорогущих машин.

— Двое, — шепнул я. — Больше никого не вижу, — площадка перед клубом действительно была пустой. Бетонный забор оставлял совсем немного места: его хватало лишь на дурацкую скамейку, урну и пару ободранных пластиковых деревьев. — Давай по-тихому…

— Стой! — Эрвин схватил меня за предплечье. — Маки, перед тем как мы зайдём туда, я хочу, чтобы ты знал одну вещь.

— Э-э, какую? — поведение напарника меня не на шутку озадачило.

— Внутри мужчины могут предлагать тебе алкоголь. Но не бери у них ничего — это только для того, чтобы затащить тебя в туалет клуба и там…

— Твою мать! — существовала такая специфическая громкость разговора, как «крик шёпотом», и сейчас я её использовал. — Ты думаешь, это смешно?!

— Да, — напарник издал глупое «гы-гы». — Ладно. Ты там что-то говорил про тихое…

— Именно, — я присел на колено и снова осторожно выглянул из-за угла. Охранник с хромированной мордой прикуривал от указательного пальца. — План такой. Я отвлеку их чем-нибудь, например, притворюсь пьяным, подойду к тем замечательным деревцам и сделаю вид, что собираюсь на них…

Над ухом оглушительно загрохотал пулемёт, на голову и за шиворот посыпались горячие гильзы. Громилы рухнули на асфальт, растерзанные и разорванные крупнокалиберными пулями.

— Да какого ж хуя, Эрвин?! — заорал я. — Что ты вообще творишь?!

Напарник довольно оскалился:

— Ты такой медленный и скучный. А теперь ещё и смешной. И вообще, чего расселся? Давай скорей! — он фыркнул и добавил: — Тормоз… — из-за чего я едва не разрядил дробовик прямо ему в затылок.

Скаут достиг лестницы первым и задержался на пару мгновений, пока я осматривал трупы, но в ответ на вопросительный взгляд напарника я мог лишь пожать плечами: у первого охранника ноги были как у маленькой девочки, зато у второго, с хромированным лицом, натуральные ласты.

Эрвин открыл дверь, и я первым просочился внутрь, держа оружие наперевес и готовясь к встрече с десятками вооружённых громил. Вибрации от пола и стен передались всему телу. Музыки по-прежнему не было слышно, но всё здание содрогалось от низких частот.

Внутри клуб выглядел чересчур роскошно — удивительный контраст с тем сараем, что я видел снаружи. Позолоченные колонны, дорогое дерево, кожаные диваны, изящные статуэтки из чёрного дерева, стены, увешанные шкурами диких животных, этнические орнаменты. Дым стоял столбом: возле гардероба курили девушки в разноцветных латексных нарядах, которые ничего не прятали, а наоборот, открывали взглядам, подчёркивали, поддерживали и придавали форму.

Первой нас заметила девица в чёрном корсете и головном уборе монахини, из-под которого выбивались фиолетовые дреды. Она замерла прямо посреди фразы, да так и осталась с открытым от удивления ртом, демонстрируя наращённые клыки и раздвоенный, как у змеи, язык.

Затем на нас обратила внимание ещё одна — перетянутая розовыми ремнями, с пирсингом в самых неожиданных местах и в латексной маске с прорезями для глаз, рта и умилительной рыжей косички на самой макушке. Девушка повернулась к нам, это увидели остальные, последовали её примеру — и в помещении установилась мёртвая тишина.

— Приветик, — Эрвин остановился и опустил оружие. На его роже расплылась настолько сальная улыбка, что, казалось, воздух в помещении стал каким-то липким.

— Пошли, — вполголоса позвал я напарника, но тот ожидаемо пропустил это мимо ушей.

— Надо же, сколько красавиц.

«Ох, сейчас будет жарко…»

— Как вас зовут, прелестницы?.. Всех, кроме тебя, ты стрёмная, — девушка в розовом противогазе и зелёном латексном белье выдохнула с облегчением. Это очень напомнило сипение Дарта Вейдера.

— Идём, нас ждать не будут, — процедил я сквозь зубы, готовясь к худшему. И не зря — Эрвин бросил пулемёт на пол и потянулся к брючному ремню:

— Вот, как мы с вами, дамочки, поступим…

Перепуганные девчонки подались назад.

— Эрвин, твою мать! Ты забыл, где мы?.. А если охрана? — впрочем, всё это было бесполезно. Сила воли у Эрвина-психопата была никакая, и сопротивляться своим желаниям он не мог и не хотел.

— Заткнись к хренам! — огрызнулся напарник. — А то займёшь их место!.. — я повернулся для того, чтобы дать бывшему подчинённому гневную отповедь, но моментально отвёл глаза, для надёжности прикрывшись ладонью. К сожалению, стереть воспоминания об увиденном я не мог:

— Чувак, господи…

— У них пушки, — негромко сказала одна из девушек. — Что будем делать?..

— Эй, вообще-то пушка только у меня! — поторопился выкрикнуть я и понял, что сказал совсем не то, что хотел. — В смысле, мне ничего от вас не надо. А у него пушки нет и…

— Да, мой друг прав, пушки у меня больше нет, — развёл руками Эрвин, стоявший со спущенными до колен штанами. — Зато есть граната!.. — он действительно сжимал в кулаке тёмно-зелёный шар. Девушки побледнели. — Подходите, тут дел на две минуты!..

— Эрвин, ты!.. — фразу на полуслове прервал характерный щелчок вытаскиваемой чеки.

— Маки, заткнись!.. Так! Ты! Да, ты, с пирсингом и татуировками! Да не ты, а ты… А, вы же здесь все с пирсингом и татуировками. Чёрт, какой сложный выбор. Короче, идите сюда кто-нибудь!

— Вы вообще в курсе, чей это клуб? — выкрикнула девица — та самая, в ремнях и маске.

— О, да, — кровожадно усмехнулся Эрвин. — Ещё как в курсе.

— Вы трупы!

— Пока нет, но пальцы начинают неметь. Подходите, я не собираюсь ждать всю ночь!

Никто не пошевелился, девушки смотрели на психа с гранатой и меня, стоявшего рядом с ним. Молчание затягивалось.

— Ай, в жопу вас! Всё приходится делать самой! — девушка в ремнях растолкала подруг, подошла, виляя сочными бёдрами, к Эрвину и, судя по его короткому «Ой! Нежнее!» не стала мешкать. — Кольцо вставь, сладкий.

— Не-а. С ним ощущения не те. Приступай!

«Да чтоб тебя…» — от звуков за спиной хотелось провалиться под землю. Щёки горели. В моей жизни хватало отвратительных моментов, но это был явный перебор. Хотя, с другой стороны, что плохого? Сомневаюсь, что эти девчонки шли на кулинарные курсы и забрели в клуб по ошибке. Скорее всего, этот вечер уже был проплачен кем-то, так что, была ли разница, кого им обслуживать?.. Однако голос внутреннего циника заглушал другой, вопивший, что это неправильно, постыдно и надо всё немедленно прекратить.

Девушки затихли, потушили сигареты и изредка кидали взгляды на происходившее позади меня. Я заскучал и принялся слегка притопывать ногой. Ситуация совсем как в лифте, когда кто-то громко испортил воздух, а все вокруг старательно делают вид, что ничего не заметили.

Неожиданно двери в дальнем конце холла открылись, впуская громкую музыку и толстяка в белом костюме, с которым сильно контрастировали чёрные волосы и красная рожа.

— Эй! Письки! Какого хрена вы здесь столпились?! Быстро в зал! — и тут он заметил, что что-то не так.

Немая сцена.

Переменившийся в лице толстяк смотрел на меня и за меня, я смотрел на него, а девчонки переводили взгляды туда-обратно.

Жирдяй прервал молчание первым: сдавленно выругался и ломанулся обратно, но я вовремя вскинул дробовик. Гром выстрела, пороховая вонь, рухнувшее на пол тело. И раздавшиеся за спиной странные звуки — стоны и приглушённый кашель.

— Нет-нет, дорогая, всё до капельки!.. Вот. Умница.

— Козёл!.. — процедила девушка. Звякнула пряжка ремня, и я позволил себе оглядеться. Эрвин сиял.

— Проваливайте отсюда! — он вставил чеку, махнул рукой на девушек и подобрал с пола пулемёт.

Красоток не пришлось просить дважды, и они пронеслись мимо нас, цокая каблуками и обдавая запахами пота и духов.

— Ох!.. — глубоко вздохнул мой напарник. — Маки!.. Какой же классный вечер. Какой же! Классный! Вечер! — он взревел, как разъярённый тираннозавр, в два прыжка пересёк холл, перешагнул жирный труп, распахнул пинком двери и скрылся в темноте, где скрежетала, стучала и жужжала, как неисправный трансформатор, электронная музыка.

Пришлось поторопиться, чтоб поспеть за ним. К счастью, путь бывшего скаута можно было легко отследить по лежащим людям, разбитой мебели и опрокинутым подносам — в противном случае я очень быстро потерял бы его в здешней толкучке и темноте. Стробоскоп, лазеры и вспышки били по глазам, от басов тряслось всё тело, и я носился по залу вслед за Эрвином, который явно что-то искал и не находил. Внезапно передо мной вырос здоровенный мужик в белом костюме — и пока я пытался понять, друг это или враг, громила схватил меня за одежду и замахнулся. К счастью, я его опередил и на одних рефлексах врезал прикладом по морде. Синие в ультрафиолете зубы вспорхнули в воздух красивым веером, а человек упал и секунду спустя я потерял его из виду.

Похоже, мы пришли вовремя: вечеринка как раз набрала обороты. Старые богатые мужики сидели на диванах, потягивали напитки и вяло переговаривались. Рядом с ними на полу стояли на четвереньках латексные девчонки и парни, и их головы ритмично и бодро двигались в такт музыке. Алкоголь лился рекой, на танцполе не хватало места, словно я попал в метро в восемь утра. В центре небольшого круга лысый жирдяй в рубашке, трусах и одном носке лихо тряс всеми своими складками и лил какое-то дорогущее бухло из пузатой бутылки то на огромные груди двух голых девиц, то себе на голову.

В попытке настигнуть Эрвина я протолкался к круглому подиуму, в центре которого стояло огромное чучело белого носорога. Вокруг здоровенного зверя зазывно извивались и ласкали друг друга освещённые яркими лазерными лучами лучами полуголые парни и девушки. Я вертел головой и подпрыгивал на месте, стараясь не упускать напарника из виду, но отвлёкся на бесплатное шоу: давешний толстяк вскарабкался на сцену, ухватился за рог чучела, повернулся к танцполу спиной, оттопырил жирный зад, похлопал себя по нему — и сочно проблевался прямо на морду вымершего гордого животного. Это зрелище было настолько прекрасно в своём неприкрытом цинизме, что я на мгновение застыл. Если б это произошло в арт-галерее, а не в закрытом клубе для фетишистов, то стало бы лучшим перформансом года. С каким-нибудь природоохранным подтекстом и банальным названием, вроде «Цивилизация против природы».

К несчастью, я напрочь потерял напарника и, пока выискивал снова, ко мне пристал ещё один охранник — его тоже пришлось угостить прикладом по зубам. Затем на моей шее неожиданно сомкнулись женские руки, из-за чего я с перепугу чуть было не прострелил башку чьей-то дочке, выбравшей в жизни не ту дорогу.

Миленькая. Блондинка с кукольным личиком и очень умными глазами, одетая в школьную форму. Благо, она быстро рассмотрела, что пристаёт не к топ-менеджеру одной из корпораций, а к бомжеватому деду с дробовиком, и быстро растворилась в толпе. Зато я увидел напарника: он поднимался, раскидывая и расстреливая охранников, по узкой лестнице, в конце которой располагалась дверь с неприметной светящейся табличкой «Chillout». Пулемётная пальба казалась частью трека, а вспышки — светового шоу, поэтому на него никто не обращал внимания, и праздник продолжался. Я поспешил на помощь, локтями прокладывая дорогу через непролазную чащу потных пьяных тел, и как раз вовремя: очередной костюмированный хмырь с бульдожьим лицом стоял внизу и целился в Эрвина из пистолета. Однако выстрелить не успел: я на ходу перехватил ружьё за ствол и с размаху опустил приклад прямо на блестящую от геля для укладки макушку. Тошнотворный звук скрыла музыка, а я взбежал вверх по ступенькам, пока тело падало.

— Фух, шумно там, правда? — спросил запыхавшийся Эрвин, когда мы ворвались внутрь и захлопнули дверь. Я не поверил ушам, когда музыка осталась за дверью — у чилаута была прекрасная звукоизоляция, из-за которой показалось, что я оглох.

— Э-э… — я огляделся, и волосы на голове зашевелились от ужаса.

Просторное полутёмное помещение, на стенах деревянные панели и голографические картины, изображавшие африканские пейзажи. За пустующей барной стойкой — красиво подсвеченные полки с алкоголем и пара хромированных пивных кранов.

А прямо перед нами за составленными в круг столами сидели, изумлённо глядя на нас, «костюмы». Навскидку их было около двух десятков. Кто-то более крупный и быдловатый — очевидно, боец, кто-то поинтеллектуальнее и поменьше — капо. А тот, что сидел в самом центре, — с почти прозрачными водянистыми глазами, седыми волосами, ухоженным лицом престарелой кинозвезды и золотыми запонками — вероятно, управлял всеми присутствующими.

— Привет! Мы как раз к вам! — Эрвин лучезарно улыбнулся, вышел в центр и откашлялся. — Простите, ради бога, за беспокойство, мы с Маки… — я механически, как послушный зомби, сделал несколько шагов вперёд. — Да, мы с Маки хотели бы сделать заявление. Так вот, все вы!.. — Эрвин перешёл на крик и поднял пулемёт. — Скажите! Привет! Моему! Маленькому! Другу!..

В гробовой тишине раздался щелчок осечки.

Затем установилась недолгая пауза, которую прервало сдавленное:

— Ой, бля-я-ядь…