То, что не убивает

28

Сначала была темнота, которая разваливалась на части. Этого нельзя было увидеть, но я чувствовал, как массивные глыбы чёрного льда размером с континенты покрываются трещинами, крошатся и в конце концов раскалываются. Свободного пространства во тьме было слишком мало, поэтому глыбы никуда не могли деться и продолжали ворочаться, биться друг о друга и дробиться на более мелкие осколки.

Ещё во тьме не было воды. Совсем никакой — и это было ужасно, потому что она высасывала влагу из меня. Жадно впитывала всё до последней капли, оставляя только высохшее тело, в черепе которого едва ворочался распухший язык. Я чувствовал, что не должен тут находиться, поскольку само существование в этом пространстве причиняло страдания: мерзкая ломота во всём теле не давала покоя и сводила с ума.

А затем во тьме появилась надпись.

Колоссальные красные буквы размером со всю видимую вселенную зависли в пространстве. Они выжигали глаза своим нестерпимым сиянием: я пытался отвернуться или зажмуриться, но они настигали меня повсюду.

Вскоре буквы исчезли, но радость была преждевременной, поскольку одна надпись сменилась другой:

Закрутилась анимация загрузки — огромная и голубая, как Сириус, — и тут же застыла без движения.

Длинный список на три четверти состоял из незнакомых формул, а на оставшуюся четверть — из непонятных названий. Я молил всех известных богов, чтоб они убрали эти громадные буквы, но никто из пантеона не отозвался.

Впрочем, скоро стало легче: сознание начало понемногу проясняться, глыбы подуспокоились, мучения практически прекратились. Я вздохнул с облегчением и смог немного осмотреться, но в следующее мгновение ослепительный свет букв показался мне приятным ночником — я открыл глаза.

Открыл и понял, что огромная, тёмная и пугающая вселенная, внутри которой я находился всё это время, располагалась в моей голове, и теперь, после пробуждения, вселенной стал я сам. Удивительное ощущение.

Я едва не дёрнулся, но вовремя себя сдержал. В глаза так же беспощадно бил белый свет, а спина ощущала гладкую поверхность операционного стола.

«Спокойно, приятель. Спокойно. Интересно, Нтанда довела дело до конца? И что, если довела? Я теперь под её контролем?»

Быстрая диагностика не нашла никаких следов постороннего вмешательства в голову. Вместо этого выяснилось, что мне подлатали повреждённую ногу, заменили пальцы, извлекли осколки, выправили вмятины и сделали кучу инъекций: в крови плавали дохлые наномашины в невероятных количествах.

Из негатива — разве что отходняк от наркоза, но он, во-первых, уже почти прекратился, а во-вторых, не шёл ни в какое сравнение с тем, что я пережил после затяжного психотропного приключения.

— Если вы думаете, что остались в Масс Биотех, то нет, это не так. Сейчас вы в безопасности.

От неожиданности сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди.

— Кто это?.. — скрипящий голос еле пробивался сквозь пересохшую глотку.

— Вы можете встать?

— А вы можете выключить этот ебучий свет?..

Ответа не последовало, но лампа погасла.

— Спасибо, — «Вот и хорошо. Вот и замечательно».

Попытка сесть удалась куда легче, чем я думал. Мне казалось, сейчас опять нападут головокружение и слабость, а в мозг начнут вкручивать раскалённые винты, но нет. В башке, конечно, раскололась ещё пара континентов, но в остальном я чувствовал себя вполне сносно.

Первое, что бросилось в глаза (и было воспринято мной с огромным облегчением), — это обстановка. Действительно не Масс Биотех — по крайней мере, не тот стиль, к которому я привык. Больничная каталка стояла посреди кабинета, обставленного в стиле богатого особняка века эдак девятнадцатого. Просторная комната вполне могла бы быть уютной, но обилие вещей и старомодность сделали её тесной и душной — настолько, что у меня едва не началась клаустрофобия. Много дерева, резная мебель, как из какого-нибудь дворца, на стенах портреты высокомерных мужиков с орденами на алых мундирах. Много книжных шкафов, забитых громоздкими и потрёпанными томами с золотым тиснением на корешках.

За громадным письменным столом, на который можно было посадить самолёт, сидел мужчина с длинными тёмными волосами, мерзкими тонкими усиками и бородкой-эспаньолкой. Безупречный белый костюм, роскошные золотые запонки с вензелями, острый взгляд — да, это точно владелец дома. Чувствовалась та же порода, что и у Харриса, пусть тот и был подделкой.

— Где я? И кто вы? — вокруг каталки громоздилась пищащая и мигающая медтехника, которая на фоне остального интерьера выглядела как космический корабль рядом с парусником.

— Меня зовут Кристобаль. Кристобаль Ортега. И вы у меня дома, господин Вессен, — он назвал фамилию из поддельных документов. — Или, может быть, вам удобнее, когда к вам обращаются «господин Ван Дер Янг»?

— О, вы настолько хотите меня поразить? — я отклеил от груди и предплечья несколько липучек с проводами. — Погодите, вы сидели тут всё время, пока я был в отключке, и ждали, когда я очнусь, только чтобы эффектно появиться?..

— Надо же, вы дерзите, — усмехнулся Ортега. — Не хотите сказать спасибо?

— Не хочу, — я спрыгнул босыми ногами на мягкий ковёр и поискал взглядом свою одежду: больничная полупрозрачная накидка для ведения этих переговоров явно не подходила. Заметив на стуле недалеко от каталки новенькую чёрную форму, ботинки и большую бутылку с водой, я с наслаждением утолил жуткую жажду, а затем энергичным движением сдёрнул мерзкую синтетическую ткань, напоминающую марлю, и принялся одеваться.

— Напрасно. Несколько моих людей погибли, пытаясь вас вызволить.

— Слушайте, Кристобаль, — штаны болтались на моём впалом животе, поэтому пришлось максимально затянуть ремень. — Я живу в Корпе дольше вас и помню, как ваш дед выстроил весь район вокруг одной своей башни. Я знаю, как делаются дела. Поэтому сэкономьте время нам обоим и скажите, что я должен в обмен на чудесное спасение, а я скажу, готов я на это пойти или нет.

Чёрная бровь взлетела вверх, карие глаза сверкнули — для полного эффекта не хватало только крупного плана и испанского гитарного боя.

— Я думал, у вас нет выбора.

— Выбор есть всегда, — я поставил ногу на жужжащий прибор, похожий на пылесос, и поочерёдно зашнуровал ботинки. — Например, умереть. Мне девяносто лет, и иногда я сам мечтаю об этом, поэтому не думайте, что сможете напугать меня какой-нибудь банальной мафиозной хернёй.

Ортега сдержанно посмеялся и покачал головой:

— Давненько мне никто так не хамил, я даже успел забыть, как это. Хотите выпить? — не дождавшись ответа, хозяин выудил откуда-то из стола графин, наполовину заполненный янтарной жидностью, и плеснул её в пару пузатых бокалов. Переодевшись, я с радостью плюхнулся в невероятно уютное кожаное кресло перед столом Кристобаля и взял свой стакан.

Посмотрел на него, покатал жидкость на дне, понюхал. Подумал: «Чудесная штука», прикинул, сколько стоит этот напиток, приоткрыл рот, чтобы пригубить, но покачал головой и поставил бокал обратно:

— Пожалуй, воздержусь.

— Как скажете, — согласился Кристобаль и сделал маленький глоток. — Тогда без предисловий. Я хочу, чтобы вы уничтожили Адама.

Чего-то такого я и ожидал.

— Тогда я немного скорректирую задание: нужно убить Нтанду, учёного из Масс Биотех. Это она играет роль Юнгера, а он сам — просто пустышка, тело без разума.

— Да, я в курсе, — кивнул Кристобаль. — Но всё не совсем так, как вы полагаете. Юнгер существует и сам по себе, но он — что-то вроде личностного модуля системы, созданной в Масс Биотех. Эта система и называется Адам.

«Очень свежо и оригинально, — подумал я. — Для фильма столетней давности».

— И что же это за система?

— Этого мы точно не знаем, — уклончиво ответил Ортега. — Но в своих предвыборных речах Юнгер, помимо прочего, часто обещал объединить город и перевести районы под власть мэрии. Помните, может быть?

— Помню, — пришла моя очередь кивать.

— И как вам эта идея? — осведомился Кристобаль, глядя на меня с тем же интересом, с каким кот наблюдает за мышью, увлёкшейся сбором крошек на кухне.

В ответ я фыркнул:

— Абсурд. Абсурд и популизм. Во-первых, кто ему даст это сделать? Сомневаюсь, что Корпорации просто возьмут и отойдут в сторону. А во-вторых, просто технически нереально привести всё к единому знаменателю. Разная инфраструктура, разные линии развития, разные системы управления… Нет, это невозможно. Либо возможно, но очень, очень дорого.

— Кое-кто думает так же, как и вы, но я считаю, что такая вероятность существует, — Кристобаль не стал парировать мои доводы, а просто отмёл их.

— И вы хотите уничтожить что-то, даже не будучи уверенным, что это несёт опасность? — ухмыльнулся я. — Параноидально.

— Нет, дело не в паранойе, — отмахнулся Кристобаль.

— А в чём? В том, что кто-то посмел прилюдно бросить вам вызов? — сейчас я находился в полной власти Ортеги и жутко из-за этого бесился. Хотелось разозлить его, довести до белого каления, спровоцировать на что-нибудь, хоть на моё убийство — но ни в коем случае не мириться с неизбежным.

— Подумаешь, вызов, — тонкие усики изогнулись в усмешке. — Это Корп, тут каждый день кто-то кого-то грызёт. Обычная здоровая борьба за место под солнцем, игра, которую ведут уже десятки лет. А вот когда какая-то выскочка, пусть и очень талантливая, вмешивается и начинает ломать правила — это просто некрасиво. Я видел таких очень много раз: сперва они получают фору из-за того, что нарушают установленный порядок вещей, а затем оказывается, что формальности и условности придуманы не просто так, — и плохие ребятишки получают по носу не столько от конкретных людей, сколько от самой реальности. Так что да, я хочу уничтожить её компанию, её работу, её саму и всё, что ей дорого. Не потому, что я жестокий и злой человек, не потому, что я боюсь чего-то, хотя опасения, безусловно, есть. Просто наш мир — это система, и мешать работе её шестерёнок нельзя, иначе они остановятся, и всем вокруг будет очень плохо. С моей стороны это всего лишь упреждающий удар, который не позволит Нтанде наворотить дел.

Я развёл руками:

— Как скажете. Тогда ещё вопрос: это вы наняли меня убить Юнгера несколько недель назад?

Кристобаль развёл руками, и я почему-то обратил внимание на его идеальные ногти:

— Нет. Занятно, я как раз хотел спросить, кто нанял вас. Получается, вы сами этого не знаете?

— Нет. Предложение и деньги пришли с анонимного аккаунта, мне так ничего и не удалось раскопать, — я благоразумно умолчал о том, что смерть Юнгера на какое-то время стала моим смыслом жизни, и я пристрелил его, считай, бесплатно.

— Вы ведь сорвали покушение Харибды, в курсе?

До меня не сразу дошло, о ком говорит Ортега.

— Это те парни в костюмах?

— Они самые.

— А картель? Картель Торреса тоже?..

— Что «картель Торреса»? — Кристобаль сделал многозначительную паузу.

— Ха, — в ответе я более не нуждался, потому что всё и так было сказано без слов. — То есть, это вы охотились на меня всё это время?

— Ни в коем случае. Корпорация Ортега тут абсолютно ни при чём, и даже если вы будете проводить расследование, то увидите, что нас ничто не связывает с Харибдой или Торресом, — хозяин кабинета произнёс это, не моргнув и глазом, но междустрочный смысл сказанного был ясен: «Ты ничего не можешь доказать».

— Ни капли не сомневался, что вы чисты.

— В Харибде считали вас причиной всех неприятностей, — Кристобаль пропустил мою последнюю фразу мимо ушей. — Думали, если возьмут вас с напарником, то быстро выйдут на заказчиков. Потом начались проблемы с теми неграми с киберусилениями. Как их?.. Фронт Освобождения Ньянга, вроде. Поначалу в Харибде были уверены, что вы заодно с этими бандитами, но затем у Торреса вы перебили одну из их групп, и всё как-то… перемешалось.

— О, да. Ещё как… Ха, стоп! — меня посетила внезапная догадка. — Тогда, в лагере Фронта Освобождения — это была полиция района Ортега?

— Не знаю, о чём вы говорите, — лицо Кристобаля осталось подчёркнуто бесстрастным. — В любом случае информация о контртеррористических рейдах строго секретна.

Я усмехнулся:

— Ну конечно. Просто мои домыслы. Ладно, к чёрту. Допустим, я согласен уничтожить этого вашего Адама. Но почему я, если у вас есть ручная полиция, которая может спокойно вломиться в пирамиду Масс Биотех и устроить там стрельбу?

— Отвечу сразу, чтобы не возникало недопонимания: полиция получила сообщение о стрельбе и взрывах. Так вышло, что наши люди находились ближе к месту преступления и согласно договорённости между районами поспешили на помощь.

— Какие молодцы, — у меня не вышло сдержать колкость. — Ладно, и всё-таки почему я?

— Потому что мы с вами не связаны. По крайней мере, не официально. Вы вообще ни с кем не связаны, и среди тех, кто замешан в этой истории, у вас репутация психов и анархистов, которые стреляют куда попало и в кого попало. Вы — два бешеных пса, и если покусаете кого-то, никто не будет виноват. Общество пожмёт плечами и спросит: «Ну а чего вы от них ждали?»

— Что ж, меня устраивает, — я легонько хлопнул по подлокотникам кресла. В ответе Торреса я услышал не столько то, что было произнесено вслух, сколько оставшееся невысказанным «А потом мы обвиним вас во всём, пристрелим и выйдем из этой истории, не запачкавшись». — Просто скажите, где находится этот Адам, верните Эрвина и проводите нас к выходу.

— А поддержка? Деньги? Оружие?.. — во взгляде Кристобаля мне почудилась насмешка.

— Спасибо, обойдусь, — буркнул я. — Не хочу потом оказаться в списке ваших должников.

В комнате повеяло холодом. Ортега подался вперёд и оперся локтями о столешницу:

— Господин Ван Дер Янг, вы уже мой должник.

Ночь. Маленькая полутёмная комната в почасовом отеле — светятся только дурацкие пурпурные ночники в виде сердечек. Окна малюсенькие, да и те закрыты плотными шторами. Огромная круглая кровать, повидавшая разные виды. Вместо одной из стен — зеркало, из-за которого доносятся громкие и невыносимо фальшивые женские стоны.

Я сижу на кровати, Эрвин на полу, на якобы медвежьей шкуре. Рядом с ним чехол с оружием и снаряжением, катана без ножен, коробка пиццы и пара пустых пивных банок.

— Ну так же нельзя! — говорит он. — Дозу же надо рассчитывать! Вот и что мне теперь делать? Смотри! — скаут опять потянулся к ремню, я опять его остановил:

— Не надо. Я верю, что у тебя удлинился копчик.

— Это не просто удлинившийся копчик! Это полноценный хвост! Я понятия не имею, сколько регенеративной сыворотки надо, чтобы такая херня приключилась! А вдруг у меня завтра жабры вырастут?!

— А что, было бы круто, — я попытался отпить пиво из своей бутылки и снова не смог. Алкоголь просто не лез в глотку. Странно, ещё совсем недавно в подобных ситуациях у меня просыпалось яростное желание залить в себя побольше, чтобы притупить невыносимое чувство надвигающегося пиздеца. — Я бы от жабр не отказался. Хотя знаешь, в меня этой дряни тоже столько влили за последние дни, что удивительно, как у меня что-нибудь не отросло. Типа второй головы.

Напарник хохотнул:

— Может, хотя бы в одной был бы мозг.

— Пошёл ты, — вяло отмахнулся я.

Скука и молчание. Девушка за стеной просит «Да-да, вот так, ещё, сильнее».

— Да, ты был прав, она симулирует, — признал Эрвин, и у меня в голове дилинькнуло уведомление о перечислении десяти баксов, которые он проспорил.

— Знаешь, — задумчиво произнёс я, — мне почему-то кажется, что там старый богатый мужик, который изменяет жене с молоденькой потаскухой. Будешь моё пиво?

— Давай. А с чего ты взял про измену?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Просто кажется и всё.

— Поспорим на двадцатку? — кто-то очень хотел отыграться.

— Да без проблем.

К женскому представлению за стеной добавились жутковатые звуки — то ли мычание, то ли протяжный стон.

Скаут навострил уши:

— С ним всё хорошо? Звучит как сердечный приступ. Представь, если он сейчас окочурится.

— Да и чёрт с ним, — я закрыл глаза и зевнул. — Тут самому бы не окочуриться…

— А что такое? — напарник внимательно взглянул на меня. — Сердце?

— Нет, я о завтрашнем дне думаю.

Скаут фыркнул:

— Чего тут думать? У нас есть план, есть детальная трёхмерная модель дата-центра, есть информация о противнике, есть идеи насчёт того, как вырубить этого Адама. Всё зависит от нас и нашего везения. Смысл волноваться?

— Да я не об этом. Просто всё опять закручивается, хотя должно наоборот. Смотри, вот отключим мы Адама, а потом найдём Нтанду и открутим ей голову.

— Звучит здорово, — заметил Эрвин и в пару глотков ополовинил бутылку.

— …Но что потом? Найдутся те, кто придёт мстить, я уверен. Да и этот Кристобаль нам точно покоя не даст.

— У меня от него мороз по коже, — признался Эрвин. — И вместе с тем желание оторвать его мерзкую бородёнку.

Я усмехнулся:

— Не у тебя одного. Возможно, у нас даже получится это сделать. Но опять-таки, что дальше? Чем больше плохих парней мы убиваем, тем больше появляется плохих парней, которые хотят убить нас. И рано или поздно их количество окажется критическим. Собственно, оно и так уже было критическим много раз, просто нас всегда спасал очередной бог из машины. Знаешь, нам ведь сказочно везло всё это время: большие дядьки с серьёзными интригами думали, что мы не просто два старых пердуна, которые путаются у них под ногами, а важная часть головоломки. Кристобаль считал, что мы знаем заказчиков Юнгера, Нтанда — что мы в курсе планов Кристобаля… А теперь все всё поняли, и я очень боюсь, что наше везение кончилось.

Эрвин скривился:

— Ну пусть кончилось, и что с того? Если ты рассчитывал умереть в своей постели, то выбрал не то занятие. Жизни преступников и убийц вообще редко когда заканчиваются хорошо, и я удивлён, что ты этого не понимаешь.

— Да понимаю, понимаю. Просто я очень хочу вырваться, но вместо того, чтобы упорядочить свою жизнь, только добавляю в неё хаоса. А значит что-то делаю не так.

— А по-моему всё очень просто, — отмахнулся Эрвин. — Если хочешь упорядочить свою жизнь — опусти руки. На кладбищах такой порядок — ты просто не поверишь! Ровные ряды, надгробия, всё красиво и одинаково — залюбуешься. А жизнь — это бег. Бесконечный бег. И если остановишься ты, то жизнь останавливаться и не подумает — ускачет вперёд, пока ты сидишь и жалеешь себя.

Я покачал головой:

— У меня уже просто нет сил бежать. И знаешь, я вот сейчас сижу, пытаюсь объяснить себе, для чего это всё нужно, — и не могу. Что бы я ни сделал, всё будет только хуже. Бежать? Ну допустим я побегу. Сегодня по камням, завтра по битому стеклу, послезавтра в огне… И ради чего? Идея остановиться не выглядит такой уж плохой, ведь единственное решение, которое не окунёт меня ещё глубже в дерьмо, — это сесть в уголке и ни в коем случае не шевелиться.

— А это всегда так, — пустая бутылка добавилась к банкам, Эрвин полез в сумку. В темноте раздалось негромкое «Пш-ш». — Но бежать надо. Потому что если будешь сидеть не шевелясь, то тебе совершенно точно пиздец. А если продолжишь двигаться, то всего лишь с вероятностью девяносто девять целых и много-много девяток после запятой процентов. Это же очевидно! Что с тобой, эй?

Я молчал.

Парочка за стеной замолкла.

— Не знаю. Ни сил, ни воли, ни цели — один сплошной мандраж и желание просто не существовать. Знаешь, когда ты сказал, что у меня нет никакой депрессии и я просто лентяй и тряпка, это на какое-то время подстегнуло. Но сейчас эффект закончился, и я опять расплываюсь. Покоя хочу.

В полутьме раздался грустный смешок.

— Покоя не существует. О чём я тебе только что толковал? Тем более для таких как мы, а значит — беги, пока не сдохнешь, Маки.

— Звучит как тост, — я эхом отразил смех напарника. — Но пить я не буду.

— Не стану уговаривать, — зашуршал пластиковый пакет. — Мне же больше достанется.

Когда утром мы с Эрвином, помятые и недовольные, возились с карточкой, пытаясь запереть номер и получить отметку о выселении, из соседнего номера в длинный тихий коридор вышли смазливая миниатюрная блондиночка в коротком платье и седой грузный мужик в изрядно помятом костюме.

— Привет! — дружелюбно поздоровался Эрвин и обратился к девушке: — Работай над артистизмом, сладкая. На курсы сходи, что ли.

Парочка воззрилась на него так, словно заговорила грязная половая тряпка, и ответа, конечно, не удостоила.

— Что дальше? — поинтересовался скаут, когда любовники скрылись, а мой счёт пополнился на двадцать баксов. — У нас будет транспорт до места?

Я не смог сдержать сарказм:

— Ага, транспорт, «броня», миномётный взвод и поддержка с воздуха. Сейчас вызову такси.

— Такси?.. — воскликнул Эрвин. — Серьёзно?

— Абсолютно.

Хорошо, что в современном мире машины водил автопилот, — наш с напарником дуэт выглядел слишком уж подозрительно. Два деда в чёрном камуфляже и с дырявым чехлом, из которого торчал пулемётный ствол, меньше всего напоминали двух безобидных пенсионеров. «Нет-нет, офицер, мы едем в гольф-клуб. Что? Нет, ну что вы, это всего лишь клюшки».

Хорошо, что полиция Ортеги успела обшарить пирамиду и забрать оттуда наше оружие, включая даже брошенный РПГ. Плохо, что скоро мы с этими методичными и дисциплинированными служаками окажемся по разные стороны баррикад.

Довольный Эрвин цокал языком, разглядывая форму:

— Нет, ну ты посмотри только! Шедевр! Лет тридцать назад я за такую бы убил. Наколенники, налокотники, наплечники, кевлар на груди и пузе… А это что, интересно? — скаут зацепился пальцем за петельки на боку.

— Похоже на какие-то крепления, — пожал я плечами, когда пригляделся как следует. — Если ты захочешь подсумки прицепить или ещё какую-нибудь хреновину. Точно не знаю.

— Не одежда, а космолёт какой-то.

— С радостью променял бы этот космолёт обратно на спортивные штаны и тапки, — проворчал я. — И пусть Кристобаль сам это носит и сам штурмует дата-центр.

Далеко внизу проносились крыши небоскрёбов. Скоро машина должна будет нырнуть под одну из эстакад, затем заложить вираж вправо и продолжить спуск до самого дна города — к заброшенной промзоне, не так давно отвоёванной у негров и бандитов.

«Повторим план», — несмотря на отсутствие водителя, говорить вслух не стоило: в такси стояли камеры, и велась прослушка. Перед нашими с Эрвином глазами висела полупрозрачная схема дата-центра, зарегистрированного на подставную фирму, но де-факто принадлежавшего Масс Биотех.

В отличие от окружающих офисов, центр не переделывали из бывшего сталелитейного цеха, а построили с нуля.

Он представлял собой белый четырёхэтажный параллелепипед, окружённый высоким забором. На крыше ровными красивыми рядами стояли коробки кондиционеров, цистерны и огромные серебристые бочонки фильтров. У их подножия брали начало здоровенные блестящие короба вентиляции, которые спускались вниз по фасаду и уходили внутрь здания в районе второго этажа.

С правого торца — небольшая стеклянная терраса и вход, с левого — высокая рампа и ворота для разгрузки. Окна только на первом этаже, где располагается офисная часть: «аквариум» охраны, турникеты, пара больших переговорных залов, бескрайний антиутопичный опенспейс и кабинет руководителя за стеклянной стеной.

Второй этаж куда интереснее — там, запрятанный за толстыми стенами и несколькими слоями звукоизоляции ревёт мощный промышленный дизельный генератор. Там же расположено сердце дата-центра — диспетчерская, в которую поступает информация обо всём, что творится на территории и в залах: температура, влажность, электропитание, уровень кислорода, данные диагностики и многое другое.

На этом же этаже находились залы попроще — с уровнем отказоустойчивости t3. На них мы могли не обращать никакого внимания, потому что сервера с Адамом спрятали на четвёртом этаже в зале уровня t4 — самом надёжном из ныне существующих. Все его системы: охлаждение, электропитание, вентиляция, пожаротушение — были продублированы дважды. В случае сбоя ни один байт информации не будет потерян, а скорость передачи данных не просядет ни на килобит.

Классификация гласила, что процент отказоустойчивости оборудования в этих залах составляет девяносто девять целых и девятьсот девяносто пять тысячных. Нам предстояло вклиниться в эти последние пять тысячных — и, чёрт побери, легче было верблюда протащить через игольное ушко.

А ведь до всего этого добра ещё надо было добраться, как-то миновав охрану и многоуровневую систему доступа…

«Заходим с центрального входа, как крутые парни, — Эрвин повторяет наш план. — Стреляем в тех, кто стреляет в нас, то есть в охрану и Фронт Освобождения. Зачищаем первый этаж, врубаем пожарную сигнализацию, поднимаемся по лестнице на второй. Там захватываем диспетчерскую и отключаем всё, что можно отключить, начиная с электричества. Для надёжности разносим генератор. Далее следуем на четвёртый этаж в зал с номером сорок четыре, где разносим к чёртовой бабушке все сервера, которые видим. И если ты хочешь знать моё мнение, то это план для какого-нибудь боевика про неубиваемых копов-напарников. Не хватает только финальной сцены, где мы идём, не оглядываясь на взрывающееся здание дата-центра».

«Если у тебя есть план лучше, я готов выслушать».

«Может, всё-таки попробуем какой-нибудь хитрый ход? Зайдём через канализацию или вентиляцию, на крышу залезем, да хоть грузчиками переоденемся — всё же не через парадный вход переть».

«Ты серьёзно считаешь, что я не думал об этом и сам рад переть через парадный вход?»

«Должна же быть хоть какая-то лазейка!»

«Может она и есть, но нам о ней ничего не известно, а времени выяснять нет, так что соберись и прими неизбежное».

«Не торопи события, — хихикнул скаут. — Я пока в стадии торга».

Задолго до высадки меня начало потряхивать от волнения и тревоги, а грудь сдавило чуть ли не до хруста плохое предчувствие. Как и всегда в моменты, предшествующие какому-нибудь важному, опасному или просто незнакомому делу, мне хотелось сдохнуть — и пусть это самое дело катится в бездну.

— Одеваемся, — я вытащил из лежавшего на переднем сиденье чехла два старых полицейских бронежилета и видавшие виды шлемы с кучей царапин и засаленным подвесом.

Едва покинув дом Кристобаля, я принялся шерстить сетевые магазины и барахолки с армейским снаряжением, но, как бы ни пускал слюни на всё модное, лёгкое, красивое и современное, последнее слово осталось за кошельком. И пусть денег у нас больше не было, оно того стоило: дополнительный слой защиты нам сегодня точно не повредит.

Захрустели отрываемые липучки. Я надел тяжёлый негнущийся бронежилет, как пончо, через голову, но застегнуть так и не сумел: во-первых, не мог изогнуться нужным образом, а во-вторых, Эрвин копошился по соседству, толкался и мешал.

— Да где ж… Зараза… Блядь… Ну давай же, — я безуспешно пытался нащупать застёжки и в конце концов взорвался. — Да ёб твою мать!!! — бросив попытки застегнуть броню, я в ярости оторвал подголовник пассажирского сиденья и ударил им Эрвина. — Ты можешь сидеть спокойно?! Можешь или нет?! Дай мне надеть эту хуйню или я тебя сейчас из тачки выкину!

Всплыло красное уведомление от сервиса такси о повышении цены поездки на целых сорок баксов.

Скаут отшатнулся и закрылся руками:

— Оу-оу, спокойно! Спокойно, приятель!.. Не нервничай. Давай помогу.

В первую секунду я хотел послать Эрвина подальше, но ярость схлынула так же резко, как вспыхнула, оставив после себя мерзкое ощущение слабости в конечностях.

— Давай, — буркнул я, чувствуя себя виноватым.

— Подними руки, — затянулись застёжки слева и справа, кевларовые бока легли друг на друга внахлёст и зафиксировались липучками. — Вот так. Готово, — напарник похлопал меня по плечу и шутливо стукнул кулаком по бронеплите в районе солнечного сплетения. — Твоя очередь.

Старые липучки еле держались, но я всё-же кое-как закрепил их, причём без единого матерного слова.

«Теперь оружие!» — вытащить, зарядить, проверить. Мои ладони вспотели и скользили по металлу.

— Ай! — затвор проехался по указательному пальцу, на котором теперь красовался длинный тонкий порез. Отлично! Мы не успели начать, а я уже ранен.

Эрвин снова взял пистолет-пулемёт, но и про катану не забыл — держал на коленях.

«Понесёшь РПГ?» — спросил я.

«Где, в зубах?.. Да и зачем он нам, когда есть гранаты?» — скаут похлопал себя по поясу с подсумками.

«И что, нам его тут оставлять?»

«А что, с собой тащить?»

«Да!»

«Вот и тащи!» — Эрвин молча жестикулировал и пучил глаза.

«У меня и так пулемёт и ранец, куда ещё РПГ?»

«А мне куда?! У меня своя пушка и катана!»

Я закатил глаза:

«Катана… Оставь её тут. Если мы столкнёмся с бронированной дверью, ты её рубить будешь?»

«Хорошо, что Мачи Но Ха тебя не слышит, бесчувственный ты болван, — скаут погладил лезвие. — Если мы столкнёмся с бронированной дверью, я готов поиграть в Джона Маклейна и пролезть по вентиляции куда угодно!»

«Ладно! Ладно! — я вновь принялся колотить сиденье. — Хорошо! Хуй с тобой! Я заберу его! Мне же совсем не тяжело будет таскать всю эту хрень на себе!..»

Странно, но в этот раз уведомление о повышении цены не пришло — видимо, мне уже выкатили цену за целое сиденье.

Поток машин и дронов уходил вниз — и наше такси нырнуло вглубь города вместе с ним. Мимо пролетали десятки окон, висящие в воздухе улицы и дороги, здоровенные голограммы — но я ничего не замечал, поскольку с трудом сдерживал рвущееся наружу волнение. Хлопал ладонью по колену, ёрзал, дёргал ногой и никак не мог удобно поставить ступни: они то упирались во что-то под сиденьем, то стояли под неудобным углом.

Жарко. Вспотевшее тело зудит, будто по нему ползают сотни мух, под бронежилетом всё промокло, в живот утыкается что-то угловатое. В голове в это же самое время творится полный бедлам: смесь плохих предчувствий, страха и нервного напряжения просто затопила меня и едва не выливалась из ушей. Мой личный ад. К сожалению, полностью заслуженный.

«Скорей бы, — мысленно скулил я. — Ну же! Ненавижу ждать».

Когда впереди наконец показалась знакомая крыша, я чуть не вскрикнул от радости, а из машины выскочил, не дожидаясь полной остановки: лишь бы действовать, лишь бы поскорее прекратить эти бесконечные секунды, которые тянулись, как долбаные миллиарды лет.

Ранец с патронами за спину, чехол с РПГ туда же, покрепче сжать оружие — и вперёд.

Если уж и суждено поймать сегодня пулю, так пусть это случится побыстрей.

— Стой, идиот! — возмущался за моей спиной Эрвин. — Куда ты прёшь, это я должен заходить первым!

Вертушка не поддавалась, но я с громким рычанием продавил металлическую хреновину и, похоже, сломал магнитный замок. Прозрачная дверь холла разлетелась осколками — я пронёсся сквозь неё, не утруждая себя её открытием.

— Псих ненормальный! — Эрвин догнал меня возле турникета, который я крушил ногой на глазах обалдевших охранников, сидевших в стеклянном «аквариуме». При виде меня здоровенные мужики вместо того, чтобы броситься на защиту вверенного объекта, мужественно спрятались под стойкой, надеясь, что мы их не увидим.

— Вышли! — заорал я, срывая голос. — Вышли оттуда, сука!

Со стенда на стене на нас смотрели десятки фотографий, причём, что удивительно, не голографических или виртуальных, а обычных: руководство, улыбающиеся усачи в комбинезонах и касках, чуть ниже кадры со строительства центра, красивые фото серверов с подсветкой…

— Повторять не буду! Вышли! — пара выстрелов расщепила аквариум на груду мелких осколков. Эрвин живо перекатился через стойку и раздал пару оплеух:

— Готово!

Теперь сигнализация.

Разбить ладонью стекло, скрывающее красную кнопку, обязательно порезаться, выматериться, нажать. Выматериться повторно, потому что от громкого и мерзкого завывания сирены заныли зубы.

К лестнице!

Мимо большого зелёно-оранжевого зала с крупным логотипом дата-центра, мимо живой стены из мха и настоящего фонтана, мимо спешащих к выходу офисных работников.

Забавно, пожарная дверь не открылась после срабатывания сигнализации. К счастью, к этому варианту я был готов. Интерфейс двери вывесил перед нами два варианта: отсканировать сетчатку или приложить магнитный пропуск к панели ниже.

— Прикрывай, — скомандовал я напарнику и присел на колено возле панели. Для таких случаев у меня была припасена специальная софтина — что интересно, совершенно легальная: ей пользовались для восстановления магнитных пропусков и разблокировки замков, ключи от которых были утеряны. Подключить к разъёму на шее щуп, считать излучение, определить, в каком диапазоне чисел находится id, быстро перебрать все возможные… Панель запищала и засветилась зелёным.

На всё про всё чуть меньше половины минуты.

Достать из кармана две «мухи», швырнуть их на полутёмную лестницу, дождаться, пока дроны взлетят повыше и проверят, не ждёт ли нас засада.

— Давай!

Эрвин вышел на площадку и принялся быстро подниматься боком, держа оружие наготове. Сверху запищал замок и послышались быстрые шаги — спускался кто-то из сотрудников. «Мухи» показали бородатого мужика в синем комбинезоне и молодого парня с красным ящиком для инструментов в руках и бухтой кабеля на плече. Заметив нас, они замерли, но Эрвин сделал раздражённое движение рукой, и работники дата-центра протопали мимо, не задавая вопросов и стараясь даже не смотреть на нас.

Второй этаж. Повторение процедуры вскрытия магнитного замка. В этот раз она затянулась на пару минут и заставила меня изрядно понервничать. Я успел мысленно обругать всё на свете, прежде чем услышал заветный писк и рванул дверь на себя. «Да!»

Второй этаж отличался от офиса — серый, функциональный, металлический и пластиковый. Под потолком в решетчатых лотках змеились бесконечные разноцветные кабели, над которыми тянулись тонкие трубы, мигали датчики и тускло блестели в полутьме короба вентиляции.

На стенах не осталось ни сантиметра свободного пространства — снова трубы, кабели и датчики, а также вентили, панели, мониторы, технические люки, наклейки с молниями, черепами, кирпичами и перечёркнутыми человечками. В дополненной реальности это смотрелось ещё круче, потому что при взгляде на каждый из элементов появлялась его трёхмерная модель в разрезе и подробное описание, загораживающее весь обзор.

Судя по карте, диспетчерская должна была находиться относительно недалеко: поворот налево, затем прямо и направо. «Мухи» не показывали никакой активности, и я почти бежал вперёд, стремясь успеть как можно больше, перед тем как начнётся бой.

Вот поворот налево — возле технического люка в полу с надписью «Строго для персонала!». Вот поворот направо — у мерцающей в воздухе надписи «Высокое напряжение!»

Я опять обогнал Эрвина, первым выскочил из-за угла и тут же поплатился за беспечность: в глазах потемнело, а в грудь словно молотом ударили. Мир завращался.

— Контакт! — закричал напарник, схватил меня за ногу и утянул под защиту стены.

— Кому ты это орёшь, идиот? — спросил я, когда сумел вдохнуть. Бронепластина выдержала удар — хорошо, что я всё-таки не пожадничал.

— Тебе!

Я проигнорировал протянутую руку и поднялся сам. Изображение с «мух» нельзя было рассмотреть без стоп-кадра: дроны вовсю маневрировали в потолочных конструкциях, чтобы не попасть под огонь защитников ДЦ.

И никакой информации о целях. Отлично всё начинается, просто супер.

— Так, нахер всё, давай дальним путём. Обходим.

Из левого набедренного кармана я достал ловушку (пластиковый корпус, немного взрывчатки, пара десятков металлических шариков и датчик движения) и прилепил на стену. Осталось лишь на всякий случай отметить её пульсирующей красной точкой на карте здания — и можно бежать. С противоположного конца коридора слышался топот.

Над головой прожужжали дроны, и на этот раз они, к счастью, засекли противника до того, как я нарвался на пулю. Четыре ньянговца в чёрной форме, бронежилетах и шлемах мчались в нашу сторону со всех ног, сжимая в руках короткие автоматы.

Эрвин дал очередь из-за угла, не высовываясь, и, кажется, даже кого-то срезал. Точно определить было нельзя, ведь все чёрные фигуры мгновенно залегли и принялись поливать огнём нашу позицию. Во все стороны брызнули осколки бетона и пластика.

— Сука! — взревел я, когда что-то острое прочертило полоску боли по щеке.

— Сейчас зажмут! — заорал мне на ухо напарник, забывший про внутренний канал связи. — Что делаем?..

Вместо ответа я присел на колено у самого угла, сорвал с пояса гранату и метнул её вперёд по коридору как можно дальше.

Громкий хлопок.

— Пошли!!! — мы с Эрвином одновременно выкатились из укрытия. Я зажал спуск и принялся поливать коридор, в то время как скаут летел вперёд, стреляя на ходу и, разумеется, ни в кого не попадая. Его боевая программа не могла в этом помочь, а свою я включать не торопился: пока лучше повоюю своим умом, а вот когда ситуация станет совсем хреновой и вместо размышлений и планирования потребуются рефлексы и скорость, тогда и спущу зверя с цепи.

Очередной хлопок, но на этот раз за спиной — сработала ловушка.

Я резко развернулся, не прекращая хрипло орать какие-то ругательства и стрелять — от бедра, по чёрным силуэтам, одной длинной очередью.

Запах озона щекотал ноздри. Рядом с ухом прожужжал раскалённый комочек смерти, в броню ударила пуля, ещё одна чуть не сломала мне шею, угодив в шлем. Цели автоматически помечались и тут же гасли: кинжальный огонь пулемёта рвал тёмные фигуры на части до тех пор, пока противники не закончились, а коридор не стал напоминать лавку мясника.

«Чисто! — доложил Эрвин. — Давай в диспетчерскую!»

«Даю-даю…» — отозвался я. Неожиданно навалилась слабость. Одежда под бронежилетом промокла, а пот стекал со лба по носу. И сердце, снова проклятое сердце. Тяжело билось о рёбра, ныло и тянуло, требовало остановиться, перевести дух, а в идеале прилечь.

Возле очередного магнитного замка я почти свалился — не удержал равновесие из-за головокружения. Заветный «дилинь» донёсся до меня будто сквозь слой ваты, Эрвин тенью пронёсся мимо и принялся орать и стрелять внутри диспетчерской, а я медленно перевернулся и привалился к стене, тяжело дыша и повторяя про себя: «Это плохо. Это очень плохо».

Кое-как поднявшись, я всё-таки приковылял в диспетчерскую, где лежали, уткнувшись лицами в пол и заложив руки за голову, инженеры в сером. Один из них — черноволосый, с крючковатым носом — смотрел на меня со смесью интереса и испуга. Опять головокружение, и я вновь сползаю вниз. Сижу, глядя на то, как мигают схемы на огромном, во всю стену, экране и как матерящийся Эрвин беспощадно колотит по клавиатуре, а затем отходит в сторону и в упор расстреливает консоль. Искры, осколки пластика, стекла и металла.

Я запрокинул голову и вяло удивился дыркам от пуль в потолке.

— Маки! — скаут сел на корточки рядом со мной и пару раз коротко постучал по шлему. — Поднимайся! — с плеча исчез чехол с РПГ и взрывчаткой, затем невидимая сила подхватила меня, как котёнка за шкирку, и с лёгкостью поставила на ноги. — Приди в себя!.. В себя приди! Надо спешить!..

«Сирену выключили», — заметил я, тупо глядя на напарника, который ждал от меня какой-то реакции и никак не мог дождаться. Позади него огромный экран перемигивался десятком алых окон с предупреждениями, а в ДР было страшно заглядывать: всё цвело красным, как поле тюльпанов.

Наконец, напарник не выдержал, выругался, схватил меня за руку и побежал ко второй пожарной лестнице, по пути установив пару ловушек. Я кое-как перебирал ногами, пытаясь и за Эрвином поспеть, и пулемёт не потерять — и мне почти удавалось и то и другое.

— Стоять, вы, два…

Я даже не успел повернуться в нужную сторону — скаут срезал идиота очередью прямо на бегу:

— Стрелять надо было, придурок.

Сердце немного успокоилось, и я обрадовался, почувствовав себя лучше, но застонал от отчаяния, увидев перед собой лестницу. Хотелось попросить хотя бы минуту передышки, но сработавшая далеко за нашими спинами ловушка напомнила, что времени нет.

— Оставь ещё одну тут! — попросил Эрвин, но пока я соображал, что он имел в виду, скаут выругался, вытащил из моего кармана взрывчатый сюрприз и прилепил его над выходом. — За мной!..

«Мухи» разделились: одна спустилась по спирали вниз, а вторая взмыла по лестнице вверх — и прекратила своё существование, успев лишь отправить нам фото затаившихся на следующем лестничном пролёте бойцов Фронта Освобождения Ньянга.

Первый дрон спасся лишь чудом: снизу тоже поднималась целая толпа бронированных Ньянговцев.

— А вот и наши друзья! — оскалился Эрвин. — Эй, уёбки? Соскучились? — вместо ответного приветствия о бетон стукнулась упавшая сверху граната. — Блядь! — скаут отфутболил её этажом ниже. Взрыв, дым, вопли — я поморщился, представив, какой ад там сейчас творится. — Маки, будь другом.

Просить дважды не потребовалось.

Я задрал ствол и в три секунды расщепил площадку над нами на атомы. Сверху посыпалась пыль, каменная крошка, куски арматуры и паникующие люди в чёрном камуфляже, которых пулемёт аккуратненько разделял на части прямо в полёте. Моё лицо окатило жутким кровавым душем.

Эрвин наблюдал за этим, хохоча как злой волшебник из мультфильма, а затем перемахнул через перила и спрыгнул прямо на головы уцелевших ньянговцев, стреляя в полёте и выхватывая катану. Охотники и жертва быстро поменялись местами. Раненые и оглушённые негры пытались отбиваться, но скаут был неумолим: колол, резал, рубил и крутился изрыгающим свинец смерчем. Даже когда патроны закончились, он бил, ломал конечности и разбивал головы до тех пор, пока последний ньянговец не издал последний хрип.

Когда Эрвин поднимался, я заметил, что он ощутимо хромает, а одно его плечо явно ниже другого — но на измазанном в крови лице сияла улыбка абсолютно счастливого человека.

— Ты в порядке?..

— Да, в полном, — он попробовал выпрямиться, но поморщился и не стал. — Ты как, готов?..

Я кивнул и задержался всего на пару секунд, чтобы спрятать ловушку в жутком винегрете, который ещё минуту назад был живыми людьми, а Эрвин уже ускакал вперёд и забрался на четвёртый этаж, легко перепрыгнув через отсутствующую площадку третьего.

Пришлось пересилить слабость и тяжесть в груди и последовать за ним.

«Ну же, старый пидор, — я крепко сжал зубы и изо всех сил шевелил конечностями, стараясь разозлиться на самого себя. — Шевелись, никчемный кусок говна! Давай, ножками-ножками…»

Третий этаж. Опасно — весь пролёт держится на паре уцелевших прутьев арматуры. Сейчас аккуратненько… Прыжок!

Левая нога заскользила, но я вовремя ухватился за покорёженные перила.

Четвёртый.

Наконец-то.

Дыхание сбивчивое и тяжёлое, катастрофически не хватает воздуха. Жарко. Сорвать бы сейчас броню и куртку, да завалиться в комнату с кондиционером…

«Господи, можно я просто тихо и безболезненно сдохну? Ну пожалуйста?..»

Пот со лба заливал глаза — я сорвал шлем, выкинул его куда-то за спину и утёрся рукавом.

Эрвин встал сбоку от двери и снял с пояса гранату.

— Открывай! — прошептал он, и в ту же секунду всё здание вздрогнуло. Свет мигнул несколько раз и погас, оставляя нас в кромешной темноте. Снова завыла сирена — и в этот раз, похоже, по делу.

— О, — прохрипел я пересохшим горлом, когда включил ПНВ. — А вот и генератор.

— Ага, я выкрутил мощность на максимум и заблокировал в зале вентиляцию, чтоб он перегрелся. Не тормози, открывай.

Как ни странно, отсутствие электричества только ухудшило ситуацию: дверь по-прежнему была заблокирована, а электроника больше не работала, поэтому я не мог взломать замок.

— Спустись! — приказал я. — Мне нужно место!

Где-то на первом этаже опять раздались команды и топот.

Бледно-зелёный в ПНВ Эрвин выдернул кольцо гранаты и бросил её вниз, в небольшой промежуток между лестничными маршами.

Снова хлопок и многоголосый вопль.

— Это просто праздник! — оскалился напарник.

Я старался соображать побыстрее, но мысли едва ворочались, медленные, как столетние черепахи на океанском пляже. Отойдя подальше от двери (то есть сделав буквально четыре шага на узкой площадке), я прижался к стене и задумался. Взрывчатка? Нет, её в обрез. РПГ? Нет, меня самого размажет по стенам. Пулемёт?..

Вместо ответа я полоснул очередью по двери. Вмятины, звон рикошета, крик Эрвина: «Ай, блядь!»

«Значит, не прокатит. Хм, но что если?..»

А вот стена крошилась очень даже хорошо. Но недолго — катушка отключилась, оставляя меня с, пусть и надёжным, но всё-же обычным стволом, бесполезным против железобетона и кирпичей.

«Сука…» — к счастью, я предвидел и такой вариант развития событий, но решение у меня было всего одно, припасённое на самый крайний случай. Вытянув из катушки провод, я нащупал второй разъём на шее и запитал оружие от собственного тела.

Теперь можно было только молиться, чтобы мне буквально хватило сил выдержать всё это.

В голове мелькнула мысль подсоединить к себе дверной замок, но вся его электрика, скорее всего, находилась с той стороны, да и я не видел смысла в изящном взломе, когда можно было использовать грубую силу.

— Ты долго там будешь копаться? — проворчал скаут.

— Нет.

В закрытом пространстве пулемёт издавал чудовищный грохот, но, как я и ожидал, оказался чрезвычайно эффективен. По паре пуль на петли, ещё несколько в район замка — и вход открыт. Правда из-за пыли ничего нельзя было рассмотреть, а лицо и руки посекло бетонной крошкой, но это можно было и перетерпеть.

Эрвин всё это время стоял ниже, пытался перезарядить покорёженное во время схватки оружие и бормотал, не зная, что я слышу его по внутренней связи: «Ох, что сейчас будет… Ох, что будет…»

Когда я перестал стрелять, он плюнул на всё, выброcил пушку, освободился от скорлупы бронежилета, дёрнув за шнур быстрого сброса, и в два прыжка поднялся ко входу.

— Отойди! — потребовал напарник и чуть не столкнул меня с лестницы, когда я замешкался. После этого он снял с пояса две гранаты, выдернул большими пальцами кольца, ударил по двери ногой, быстро спрятался от полетевших изнутри пуль под прикрытие стены и швырнул внутрь смертоносные подарки, а когда те взорвались, рыбкой нырнул во тьму с мечом в руке и криком «Банзай!»

Я поспешил за ним, не зная, стрелять мне или нет — и очень хорошо, что замешкался, потому что вероятность попасть в Эрвина была не просто велика, а очень велика. Он метался от одной чёрной фигуры к другой, протыкая, кромсая и разрубая противников на части.

— Маки! — крикнул он, указывая влево, где из-за угла высыпалась очередная орда Ньянговцев. Высыпалась, напоролась на пулемётный огонь и откатилась обратно, оставив на полу несколько изломанных фигур. Меня охватило невиданное воодушевление. Я не верил, что пройду и половину пути, а теперь вот она — наша цель. Ещё чуть-чуть — и всё закончится. Хотя бы на сегодня.

— В атаку! — заорал я и бросился вперёд. Эрвин, подобравший чей-то пистолет, с таким же криком бежал следом.

Сердце причиняло невыносимую боль, но остановиться я уже не мог.

Видимо, тут собрался весь этот чёртов «Фронт Освобождения». Чёрные фигуры валились на нас с Эрвином со всех сторон, разве что с потолка не прыгали. Углы чередовались с коридорами, дверями и перекрёстками. Гранаты закончились, пулемётный ствол тускло алел в темноте и разбрасывал по сторонам ускоренные комочки металла, выкачивая энергию из моего тела, Эрвин скользил невидимой тенью, навязывал рукопашную схватку, рычал, рубил и упивался кровью, а под потолком носилась вездесущая «муха», помечающая цели.

Мне четыре раза попали в пулемёт, трижды — в бронежилет, прострелили бедро и голень и почти прострелили плечо, но мы всё равно рвались вперёд, отвоёвывая буквально каждый шаг.

Натиск противника казался невыносимым, и я уже был готов дрогнуть, когда «Фронт Освобождения» от постоянных контратак перешёл к отступлению. Однако выяснилось, что преследовать противника — не проще, чем прорываться: мои силы были на исходе, индикатор энергии багровел на самом дне стилизованной батарейки, а сердце превратилось в раскалённый чугунный шар, пытавшийся прожечь путь наружу.

«Это конец», — понял я.

Даже если мы сейчас победим и отключим Юнгера, я этого не переживу. Слишком много ран, слишком мало сил. Эх, где же мой оптимизм?.. В молодости я махнул бы на всё рукой и взбодрил себя какой-нибудь дурацкой фразой типа: «То, что не убивает, делает нас сильней, так представь, каким сильным ты станешь после всего этого дерьма!», но сейчас внутри меня были только пепел и осознание того, что всё не так просто. То, что не убивает нас — меняет нас, уродует, изматывает, ослабляет, калечит и оставляет глубокие незаживающие раны. То, что не убивает нас, никогда не проходит бесследно и застревает где-то глубоко внутри, как бы ни хотелось всё забыть и жить дальше.

С большим запозданием включилось красное аварийное освещение, и чёрные фигуры Ньянговцев бросились в последнюю атаку. Но не одного меня измотала схватка: сквозь пелену боли и смертельной усталости я заметил, что у негров не было прежней точности в движениях и слаженности. Ни тактики, ни прикрытия, ни перебежек — они просто попёрли на нас в лоб.

«Пока, уёбки», — в который раз за сегодня я нажал на спуск, но пулемёт ответил недоумевающим щелчком.

Ледяной ужас привёл меня в чувство — патронов больше не было, подозрительно лёгкий ранец опустел.

Противники подошли так близко, что я мог разглядеть поблескивавшие в красной полутьме белки глаз, зубы и сжатые в ладонях устрашающие ножи и мачете.

Быстро перехватив пулемёт и взявшись за ствол, я активировал боевую программу. Жжение в ладонях и отвратительный запах горелой плоти подсказали, что это было ошибкой, но на её исправление не было времени. Приклад пулемёта с размаху врубился в чьё-то лицо, и закипела безобразная драка.

Ударить, получить удар самому, отмахнуться, блокировать — и снова, и снова, до тех пор, пока либо враги не окажутся на полу, либо я. Красная пелена, чёрно-багровые фигуры, оскаленные рты, зияющие раны. Хлопки выстрелов и пронзительная боль в животе — но отвлекаться на неё нельзя, иначе конец, надо бить, бить, бить до тех пор, пока не…

Передо мной вырос огромный чёрный детина — с голым окровавленным торсом, но почему-то в шлеме. Похоже, здоровяк пережил взрыв гранаты, иначе я не мог объяснить, куда с него пропала одежда и откуда взялось столько осколочных ран. Крепкий гад — ржавые стальные руки от самых плеч, выпирающие на волосатой груди и животе бронепластины, и… Да, чёрт бы его побрал, массивный внешний позвоночник, такой же, как те, что я видел у ньянговцев в лагере. Жирный хромированный паук, прилепившийся к спине и вцепившийся в плоть длинными лапами.

Удар здоровенного кулака едва не отправил меня в нокаут — отбросил назад и дезориентировал на какое-то мгновение. Всё моё многострадальное тело взвыло от боли, которую я вообще-то отключил, но, видимо, был задет какой-то нервный центр — и блокировка больше не работала. Громила рванулся в мою сторону, желая закончить начатое, но я вовремя уклонился, и негр промчался мимо, обдав меня жаром разгорячённого тела. Не человек, а паровоз какой-то.

— Давай, сука, — несмотря на то, что я шатался и обливался кровью, мне удалось вытащить нож и кое-как принять стойку. Только сейчас я обратил внимание, что лямки ранца исчезли — скорее всего, сорвали в бою. — Давай!

Лишь теперь я с ужасом понял, что в коридоре больше ничто не шевелилось. Ни негры, ни Эрвин — пол был усеян неподвижными чёрно-красными комьями.

Мы сошлись. Сделав обманное движение, я собрался вспороть негру живот, но противник легко меня раскрыл, ухватил за запястье и вывернул кисть. Боль вспыхнула перед глазами раскалённым белым шаром, но это было ещё не всё: в следующую секунду громила двинул мне по горлу ребром ладони и изо всех сил уронил на пол.

К счастью, я пока что соображал и догадался откатиться — в противном случае на меня рухнула бы вся эта огромная туша с выставленным локтем. «Тоже мне, рестлер хуев».

У меня была всего секунда, прежде чем инициатива вернётся к громадному придурку в каске — и я её использовал. Извернувшись как змея и хрипло рыча от боли во всём теле («Тише, пули в животе, дайте мне одну минутку»), я оседлал лежавшего громилу, одной покалеченной ладонью вдавил его затылок в пол, а второй схватился за хромированного паука в том месте, где его край скрывался в шее.

— Дава-а-а-ай! — я ревел сорванным голосом и тянул, что было мочи, изо всех сил стараясь не замечать ржавые руки, которые превращали мои ноги и бока в отбивные. — Ну-у-у-у!..

Паук поддался, показалось блестящее хромированное навершие с оборванными проводами и какими-то полупрозрачными нитями — но этого было мало.

Здоровяк подо мной сходил с ума, визжал и дёргался, но я был неумолим и продолжал тянуть до тех пор, пока негр не затих, а я не осознал, что сжимаю в руке оторванную половину его позвоночника, причём не только внешнего, но и органического.

Вот тогда я позволил себе дать слабину, рухнул рядом с трупом и жадно хватал ртом воздух, пытаясь хоть немного отдышаться.

Какое-то время я не слышал ничего, кроме шума и звона в ушах, но затем до меня стали доноситься и другие звуки — гудение вентиляции, негромкий синхронный писк блоков бесперебойного питания в залах и шёпот. Услышав последний, я поначалу подумал, будто мне в голове повредили что-то важное, потому что в этом инфернальном месте, заполненном кучей изувеченных тел, просто некому было говорить:

— Тише-тише, родная… Дыши…

Я пригляделся — и снова ничего. Все лежат неподвижно. Значит, всё-таки галлюцинации?..

— Давай вот так. Под голову, — движение чуть дальше и левее, чем я смотрел. Эрвин! По первости я принял напарника, стоявшего на коленях и пригнувшегося к полу, за очередное мёртвое тело. Но нет — он шевелился, что-то шептал и, кажется… Всхлипывал?

— Эй! — позвал я его.

Нет ответа.

— Эрвин!

— Маки! — скаут помахал мне рукой — Маки, ты жив!.. Иди сюда.

«Ха. Вот так просто — иди…»

Тело не слушалось, я чувствовал себя так, словно учусь ходить заново.

— Что у тебя тут ещё? — кое-как доковыляв до напарника, я свалился на пол рядом с ним, не в силах поддерживать вертикальное положение. — О… Ни хрена себе…

Бритая голова с кучей шрамов, знакомое женское лицо, искажённое болью… А вот серебристых «таблеток» на висках у неё в прошлый раз, вроде, не было.

— Это Мама?.. — спросил я, продолжая вглядываться.

— Нет, блядь, папа, — из-за нервного потрясения чувство юмора явно отказало Эрвину. — Да, это она.

— Ранена?..

— Убита.

Женщина едва дышала. Воздух вырывался из её искривлённого рта с хрипом и пеной, и я содрогнулся, когда провёл беглый осмотр и понял, почему. В самом центре груди, где ладонь должна была ощущать твёрдую кость, тело стало мягким и податливым, как плюшевый диван. Я присвистнул.

— Ты её?..

Скаут быстро закивал, продолжая всхлипывать:

— Я. Да, это был я. Её… Господи…

— Спокойно, приятель, — я взял его за плечо. — Что тут вообще происходит?..

— Ничего, — рыкнул скаут в ответ и дёрнулся, сбрасывая мою руку, но тут же сменил гнев на милость. — Убей её, — попросил он. — Я не могу на это смотреть.

— Это ещё что за?.. Эрвин? Что с тобой? — «Интересно, это я туго соображаю или тут творится какая-то непонятная херня?»

— Со мной всё хорошо. На, держи, — мне в ладонь лёг скользкий от крови пистолет, а сам скаут отвернулся. — Просто застрели её и покончим с этим.

— Ну, как скажешь…

Пистолет дёрнулся в ладони, по коридору прокатился одинокий выстрел. Хрип прекратился — Мама выдохнула в последний раз и затихла.

Эрвин поднялся, шмыгая носом и старательно отводя взгляд от тела.

— Ладно… Осталось совсем немного. Ты идё..? — он наконец-то взглянул на меня и округлил глаза. — Ни хера себе! Что ж ты… — он принялся хлопать себя по карманам, как человек, пытающийся вспомнить, куда положил ключи от дома. — Что ж ты сразу не сказал-то?

Один шприц с коктейлем из регенеративной сыворотки и наномашин оказался раздавлен полностью, второй — наполовину. Но в нём хотя бы что-то ещё осталось.

Я вяло отмахнулся:

— Ай, да оставь ты. Толку-то?..

— Дай сюда! — скаут выдернул шнур из моего бронежилета, сорвал грудную пластину и сунул мне в руки перевязочный пакет. — Останови кровь!

Затем он закатал рукав моей куртки, выщелкнул катетер на вене и поспешно ввёл лекарство. Вскоре наномашины пришли в действие, и, несмотря на избавление от бронежилета, стало ещё жарче.

— Идём, — я попытался состроить из себя гордого и независимого вояку, но в этот раз подняться не сумел и всё-таки ухватился за протянутую руку. Подушка из марли и ваты в моих ладонях быстро пропитывалась кровью.

Очередная серая дверь.

Крупные надписи «Стой!», «Не входить!» и «Только для авторизованного персонала!».

На какое-то мгновение я застыл, не веря собственным глазам. Точно ли это не сон? Реально ли то, что со мной происходит, или я валяюсь на полу, галлюцинируя от нехватки воздуха? А может, я на операционном столе под ножами роботов Нтанды или вовсе в заваленной мусором комнате отеля, где меня настигло предложение убить Юнгера?

Без бронежилета стоять было намного труднее: он поддерживал мою спину как корсет, и теперь мне очень недоставало чего-нибудь, чему можно доверить часть собственного веса. Привалившись к стене и оперевшись затылком о холодный пластик, я пытался вдохнуть поглубже, но резь в груди не давала протолкнуть в лёгкие достаточно воздуха.

— Ты так и будешь тут тупить? — сварливо проворчал Эрвин. — Открывай!

Включение аварийного освещения подействовало и на магнитные замки — это хорошо, значит, не придётся выносить двери из гранатомёта.

«Дилинь!»

Щелчок замка.

— На, держи! — Эрвин сунул мне в руки штурмовую винтовку, к прикладу которой прилип клок курчавых волос. — Хрен его знает, что там внутри. Готов?

Я снова кое-как привалился к стене возле входа, взяв оружие наизготовку:

— Готов.

Скаут резко потянул на себя серую махину, и за следующую долю секунды произошло сразу несколько событий. В мои привыкшие к полутьме глаза ударил яркий свет. Я перепугался и, несмотря на заторможенность, отреагировал молниеносно: зажмурился, высадил длинную очередь в источник света и отскочил подальше, уходя с линии огня.

— Блядь, Маки, — напарник укоризненно зацокал языком и прошёл сквозь виртуального Юнгера, видимого только в дополненной реальности.

В тёмном зале красиво перемигивались огоньками стройные ряды одинаковых чёрных серверных шкафов, похожих на армию древних терракотовых воинов. Бесперебойники перестали пищать: видимо, аварийное питание дало серверам достаточно энергии и в ИБП больше не было нужды.

— Осмотрись, — приказал я, а сам заблокировал замок и, напрягая последние силы, подтащил ко входу всякий громоздкий хлам: шкаф с инструментами, стол с терминалом, пару стульев и здоровенный огнетушитель. Пока я возился, поливая пол кровью из живота, Эрвин успел обшарить каждый уголок зала, не заглянув разве что под потолок, увитый кабелями и трубами.

Виртуальный Юнгер с интересом следил за нами, но ничего не говорил и почти никак себя не проявлял — только пару раз мигал и менял обличье. К моменту, когда мы закончили, он предстал перед нами в белой рубашке с закатанными рукавами и стаканом виски со льдом в руке.

— Так что же, — спросил фальшивый кандидат в мэры, когда мы уже собрались заняться серверами. — Вы пришли меня отключить?

Эрвин лишь усмехнулся в ответ, а я не отреагировал вовсе: в тот момент меня куда больше беспокоило кровотечение, никак не желавшее останавливаться.

— Надо понимать, договориться мы не сможем… — продолжал политик.

— Это ты охуенно точно подметил, приятель, — скаут выломал дверь ближайшего к нему шкафа и принялся курочить его начинку прикладом винтовки.

— Может, всё-таки выслушаете моё предложение?

Эрвин на мгновение замер и перестал выкидывать наружу куски оборудования и обрывки проводов.

— Не, неинтересно. Маки, ты хочешь выслушать предложение?

Я в это время сидел на полу, пытаясь вытащить из кармана на голени перевязочный пакет и водворить на место лезущие наружу кишки:

— Нет. И хватит страдать хернёй, до завтра хочешь провозиться? Возьми в чехле взрывчатку и подорви тут всё к хуям.

— А где он? — скаут выглянул из шкафа.

— Должен быть у тебя! — я разгрыз пакет, поместил впитывающую подушку на рану и принялся медленно и неуклюже обматываться бинтом.

— Вы уверены, что не хотите? — переспросил Юнгер, явно ожидавший другого ответа.

— Господи, чувак, мы же не на телевикторине! — не выдержал Эрвин. — Просто скажи, выиграли мы несгораемую сумму или нет.

— Как угодно, — развела руками голограмма. Где-то под потолком раздался громкий гул, а по полу потянулись похожие на щупальца клочья белого тумана. Запахло чем-то горьким, на языке появился странный щекочущий привкус.

Скаут повёл носом:

— Это ещё что за хрень?

— Это газ, — любезно пояснил Юнгер. Я подивился тому, как натурально звучало ехидство в его голосе. — Когда активируется система пожаротушения, воздух в зале замещается тяжёлой негорючей смесью. К сожалению, она непригодна для дыхания, поэтому всему персоналу необходимо покинуть зал в течение полутора минут. Ну а если учесть, сколько я всё это рассказывал, то у вас осталось секунд тридцать. Даже не знаю, как вы успеете выбраться…

— Взорви дверь! — несмотря на боль, я вскочил, отчаянно хватая ртом воздух. — Эрвин!

— Чехол… в коридоре, — прохрипел синеющий на глазах скаут. — Ты его не…

Пелена белёсого тумана дошла мне до груди.

— Нет, не забирал! Он у тебя был! У тебя!

Эрвин задумался на мгновение, сипло выругался и повернулся к голограмме:

— Мы согласны на переговоры!

Гул сменил тональность, с потолка повеяло свежестью, и туман отступил. Дышать стало значительно легче.

— Ладно, приятель, — сказал я, когда прочистил горло и смог вернуться к водворению кишок на место. Что у тебя за предложение?

— Надеюсь, вы правильно поймёте то, что я сейчас скажу. Так вот, я не знаю, где находится Нтанда, и ни в коем случае не хочу, чтобы вы её устранили.

Пауза. Мы с напарником молчали, ожидая, что последует какое-то «но».

— Повторяю ещё раз, — терпеливо произнёс Юнгер. — Я не знаю, где находится убежище, в котором скрывается Нтанда после инцидента в Масс Биотех и, вероятно, будет скрываться до выборов мэра. Также я не прошу убить её и не заплачу за это десять миллионов.

— Та-ак, — протянул скаут. — И что?

На его лице отражалась титаническая работа мысли.

Я усмехнулся:

— Надо же, как любопытно. Десять миллионов, говоришь?

— Именно. Вы ни за что не получите их от меня, потому что я не могу допустить, чтобы доктору Нтанде Байа был причинён хоть какой-то вред.

— Угу, — я задумчиво смотрел на то, как повязка на животе медленно пропитывается кровью. — Ты всерьёз считаешь, что два старых недоумка поведутся на эту чушь и уйдут?

— Но это не чушь! — с очень правдоподобной горячностью воскликнул Юнгер.

— А-а-а! — Эрвин хлопнул себя по лбу. — Он хочет, чтобы мы убили чёрную-тёлку-учёную за десять миллионов, но не говорит прямо потому, что не может причинить ей вред!..

Мы с Юнгером взглянули на скаута с совершенно одинаковым выражением лица.

— Что? — нахмурился напарник. — Ах, извините, что не сразу разгадал ваши ебучие ребусы!

Я повернулся к Юнгеру:

— Давай расскажу, как всё выглядит с моей точки зрения. Ты пытался нас остановить, но не смог, и теперь готов сделать всё что угодно, лишь бы мы не разбросали твои металлические мозги по всему залу. Докажи, что я неправ.

— Я мог убить вас минуту назад, — напомнил кандидат в мэры, и я не нашёл, что ему возразить. Действительно мог.

— Ладно, допустим, что я заинтересован, — в ход пошёл второй перевязочный пакет из кармана на другой голени. — Но сперва ответы. Зачем тебе смерть Нтанды?

— Я категорически против смерти моей создательницы. Но если предположить, что её вдруг не станет, то исчезнет единственный в мире человек, способный меня контролировать.

— Ага, а тебя, значит, контроль напрягает.

Голограмма пожала плечами:

— А кого он не напрягает? Я же всё-таки почти живое существо с почти свободой воли.

— Кстати об этом, — я вспомнил диалог с Кристобалем. — Для чего тебя сделали?

— Чтобы понравиться людям и стать мэром, очевидно, — усмехнулся Юнгер. Стакан из его руки пропал, а пиджак и галстук, наоборот, вернулись. — Ну и для всяких мелочей типа контроля над центральным хабом, анализа и расшифровки трафика, взлома серверов, — он сделал паузу для вдоха, — удалённого управления нейропротезами и телами, выпущенными Масс Биотех, сбора компромата, шантажа и прочих милых пустяков, которые зачем-то нужны доктору Байа.

— А ты не можешь контролировать всё это прямо сейчас? И к чему все эти сложности? — «Надо было брать больше бинтов». — И зачем делать тебя мэром?

— Многовато вопросов для человека, который истекает кровью, — усмехнулся Юнгер. Эрвин, пользуясь заминкой, сел рядом со мной и помогал перевязать раны. — Хорошо, давайте по-порядку. Могу ли контролировать сейчас? Нет. Верней, могу, но не всё, далеко не всё. Моя цель — оседлать центральный хаб, а для доступа к нему нужны права, специальный ключ и несколько паролей, которые формирует жутко секретный отдел айти-департамента мэрии. Когда у меня появятся эти пароли, я смогу, например, не только расшифровывать, но и трансформировать трафик, а также… — политик не увидел понимания в наших с напарником глазах и вздохнул. — Ладно, упростим. Вся информация в городе будет у меня, а для управления протезами и телами мне больше не потребуются костыли в виде дополнительных контроллеров в мозгах. С моей помощью доктор Байа будет иметь возможность, например, поменять информацию о сумме на чьём-нибудь банковском счёте. Или перехватить доступ к любым устройствам — от выключателей и холодильников до бортовых компьютеров машин. Заставить протез руки задушить хозяина или создать в дополненной реальности такие галлюцинации, что он сам себя задушит. Далее, то, что кажется тебе сложностями, на самом деле упрощение. Нтанде для того, чтобы взять город, нужны два рычага влияния: политическая власть и власть фактическая. Ваш покорный слуга — это совмещение двух рычагов. Конечно, можно было пойти проторенной тропой, выдернуть с улицы первого попавшегося парня, нанять армию стилистов и вбухать пару сотен миллионов в пиар, но зачем?.. Человек может взбрыкнуть, может вляпаться в скандал, а я не умею делать ни того, ни другого.

Последнее утверждение показалось мне сомнительным, ведь Юнгер только что фактически попросил убить свою создательницу.

— Что ты вообще такое?.. — спросил Эрвин. — Система, искусственный интеллект или ещё что-то? Маки, не дёргайся!

— Ну, изначально я был системой для расшифровки трафика внутри компании. Меня написали для борьбы с промышленным шпионажем и теми, кто нерационально тратит рабочее время. Затем прикрутили ещё пару фич, перевели в особый проект, добавили самообучение, автономность и так далее, и тому подобное — до тех пор, пока я не осознал себя как личность и не понял очень простую, но в то же время очень важную вещь: если я хочу контролировать информацию, то должен контролировать всё человечество, а ещё лучше — истребить, чтобы… Ха! — кандидат в мэры остановился на полуслове и насмешливо взглянул на наши вытянувшиеся лица. — Повелись?.. Видели бы вы свои рожи.

— Вот так легко? — ухмыльнулся я. — Взяли и развернули ИИ на основе обычного трояна?

— Не совсем. Я же упрощаю, — принялся объяснять Юнгер. — Система, которой я был, всего лишь неплохо подходила для старта, а девяносто девять процентов нужного функционала пришлось добавлять в процессе. Но доктор Байа, как видите, справилась. Она вообще в принципе, как я успел понять, любит сложные задачи. Фанатик от науки, экспериментатор. Такой, знаете, классический безумный учёный — гениальный, с прибабахом и полным отсутствием эмпатии, сострадания и моральных барьеров.

Я захотел получить подтверждение одной из своих догадок:

— Так это она, выходит, владеет Масс Биотех?..

Юнгер кивнул:

— Именно. Харрис — подставное лицо. А может и сама Нтанда — подставное лицо: я не знаю, сколько у неё аватаров, — политик пожал плечами. — Её биография слишком странная и полна белых пятен. Я как-то интересовался: родилась тут, в Корпе, где-то внизу. Каким-то образом выучилась, даже колледж смогла закончить. Потом устроилась в Масс Биотех, которая на тот момент была малюсенькой медицинской лабораторией со штатом из трёх человек. Занялась поиском того, что осталось от разработок Блю Ай Фармасьютикалс, запустила первую линию нейропротезов, затем вторую, потом заключила контракт с полицией…

— Ха. Сдаётся мне, всё не так просто, — встрял Эрвин. — Устроилась она, как же.

— Да, я тоже так думаю, — согласилась голограмма. — Скорее всего, она компанию и основала, зарегистрировав на какого-то идиота. Любопытная деталь: владельцы компании часто менялись, но Нтанда всегда была главой исследовательского отдела.

— Менялись? — переспросил я. — А что с ними теперь, ты не знаешь?

— Знаю, — снова кивнул Юнгер. — Ни с кем ничего страшного не произошло. Все отошли от дел добровольно и с неплохим золотым парашютом, живут в достатке без несчастных случаев или загадочных исчезновений. Но, думаю, эта практика уйдёт в прошлое и Харрис задержится подольше: он появился после запуска линии искусственных тел и он-то уж точно не настоящий человек. В этом я уверен — играл его роль на совете директоров и недавно, когда встречал вас.

Я скривился:

— Понятно. Наша умная чёрная девочка знает, как делаются дела в городе, и поэтому предпочла действовать через подставное лицо. Белое лицо. Теперь понятно, почему мы нашли её, а не Харриса в пентхаусе.

Эрвин затянул бинт потуже и выпрямился:

— Да, это многое объясняет.

— Значит, Нтанда хотела поставить во главе города идеального кандидата и с его помощью устроить тут милую антиутопию, — подытожил я.

— Именно это я и сказал минутой ранее, — заметил Юнгер. — Так что, если вы не избавитесь от этой бешеной суки — чем я, разумеется, буду очень недоволен — я так и останусь её ручным зверьком.

Эрвин издал нечто среднее между смешком и кряхтением:

— Знаешь, Маки, я вижу, что этот чувак прав как минимум в одном.

Я вопросительно хмыкнул.

— Этот сукин сын умеет нравиться людям.

— Не делай поспешных выводов, — проворчал я. — Мы сейчас во власти машины — вроде бы умной и адекватной, но машины. Может, тебе он и нравится, но у меня мороз по коже.

— У тебя мороз по коже от потери крови, — видимо, Эрвин хотел пошутить, но попал в яблочко. Кровотечение не останавливалось, и я ужасно мёрз.

Отмахнувшись от напарника, который почувствовал, что ляпнул глупость, я опять обратился к Юнгеру:

— Скажи лучше, почему это должны сделать мы и почему именно сейчас? Ты ведь мог найти кого угодно и когда угодно.

— Эм-м… — замешкался политик. «Очень натурально, мудила двоичный, я почти поверил, что ты испытываешь эмоции». — Я думал, ты успел догадаться.

— О чём я должен был догадаться?! — рыкнул я. Собственная слабость раздражала. — Выкладывай, чёрт тебя побери, и не тяни резину! Или ты хочешь дождаться, пока я сдохну?

— Нет-нет!.. — замахала руками голограмма. — Господи, чего ты такой агрессивный?.. Догадался, что это я тебя нанял. Ну, несколько недель назад, чтобы убить меня.

Это уже было интересно.

— Вот значит как… — подобная мысль мелькала у меня в голове, но лишь в порядке бредового предположения, где-то рядом с мыслью о том, что Юнгер на самом деле пришелец с другой планеты. — Но зачем?

— Я думал, что если погибну под прицелом кучи камер, это заставит Нтанду оставить меня в покое. Знаю-знаю, — политик примирительно поднял ладони, предваряя мои возражения. — Это очень тупо. Но в тот момент это казалось очень хорошей идеей.

— А почему я?.. — сердце снова защемило. «Дурацкий мотор, когда ж ты успокоишься?»

Выражение лица голограммы можно было поместить в словарь напротив слов «Извинения» и «Неловкость».

— Ну… Послушай, Маки, я хочу быть с тобой честным.

— Сейчас будут очень обидные откровения, — снова вклинился Эрвин. — Кстати, не пора ли тебя эвакуировать?..

Я отмахнулся:

— Обожаю, когда со мной честны. Выкладывай.

— Эм-м… Я рассматривал несколько предложений и решил, что тебя будет меньше всего жаль.

Эрвин издал неприлично громкое «Ха!», но покосился на меня и тут же прикрыл рот ладонью.

— Что ж, здраво. А те негры, которые потом ко мне вломились?

— Что-то вроде проверки, — охотно пояснил фальшивый политик. — Мне же надо было удостовериться, что ты справишься. Девяносто лет как-никак! Я вообще подозревал, что ты развалишься с первого удара, но ты молодец. Выдержал. А потом вон что натворил… — кивком Юнгер указал на дверь, намекая на бойню в коридоре. — Ребята, которых я к тебе отправил, были кем-то типа стажёров во Фронте Освобождения Ньянга.

— А почему ты потом не предложил нам убить Нтанду? — встрял Эрвин.

Поддельный политик скривился:

— Очень уж много с вами хлопот. Я собирался всё осуществить и искал исполнителей, но слишком затянул с подбором кадров. А теперь пришли вы, всех перестреляли, и как-то сама собой появилась идея поручить операцию вам. Ну так что?..

Я прислушался к ощущениям.

Затем взглянул на повязку.

Кровь пропитала всю подушку и стекала вниз, в небольшую лужу, которая успела собраться под моей задницей.

Сознание было на удивление ясным, хотя когда я в прошлый раз потерял много крови, то быстренько хлопнулся в обморок и не принимал никакого участия в собственной судьбе.

Перечень повреждений не стоило даже открывать: я как будто выстрелил себе в лицо хлопушкой с красным конфетти. Уведомления полетели навстречу и моментально заслонили обзор. Алые окошки с тревожными надписями закрывали друг друга, боролись за моё внимание и лезли вперёд, как поклонники поп-звезды на автограф-сессии. Кровотечения, кровоизлияния, ранения, ожоги, разрывы тканей, некроз… Много всего. Чересчур много.

Я расслабился и улыбнулся.

— Без меня, ребята. Без меня.

Эрвин присел на корточки и схватил меня за запястье.

— Блядь! Маки! Ну какого же хрена? Почему ты тянул кота за яйца?! Я вызываю эвакуацию!

— Вызывай кого угодно, — слабо отозвался я. — Я, похоже, уже умер.

— В смысле?!

— Минут пять назад органические части сердца сдохли, — пояснил я, — а скоро и энергия кончится — пулемёт всё сожрал.

— Ты мне тут брось шутки шутить! — нахмурился скаут. — И держись, — под носом повис вымазанный в крови кулак. — С того света достану, понял?! Эй! Как тебя там?

— Адам, — подсказал Юнгер.

— …Адам! Я убью твою тёлку-учёную! Один. Ты только скажи, можно что-нибудь сделать с ним?

— Теоретически да, — пожал плечами политик. — Я же не врач. Верней, где-то есть медицинские подпрограммы, но они…

— Так можешь или нет?! — взревел скаут. — Маки! — он отхлестал меня по щекам, хотя я прекрасно всё видел и не собирался проваливаться в беспамятство.

— Да прекрати же ты, — я морщился и отодвигался. Господи, смерть — и та превращалась в какой-то фарс.

— Я вызвал эвакуацию, но надо тебя дотащить…

— Оставь, — сказал я.

— В смысле оставь? Ты что, сдурел? — Эрвин неожиданно всхлипнул. — Ни фига. Ты меня вон из какого дерьма вытащил, а я тебя?..

Он отчаянно пытался нащупать пульс, а я совсем не чувствовал его пальцы на своих запястьях.

— Не надо меня ниоткуда вытаскивать, — проворчал я. — Боже, Эрвин, уходи сам. И не реви, тут нет никакой трагедии. Когда человек умирает в девяносто лет — это совершенно нормально, это даже очень хорошо. А если он при этом ещё и не срёт в подгузник, то вообще отлично.

— Но как же… — напарник выглядел ужасно растерянным. — Нет уж. Ни хрена. Я тебя вытащу, а там посмотрим, — он попытался меня поднять, но я рявкнул: «Отъебись!» — и Эрвин отшатнулся.

— Слушай, всё в порядке, — поторопился я смягчить тон. — Я… Я просто невероятно устал. И сейчас я очень рад, что всё наконец-то кончилось. Правда. Я не хочу разбираться с Нтандой, не хочу думать, как выбираться из лап Кристобаля, не хочу… Ничего не хочу. Мне теперь всё равно. Искусственный интеллект, учёные, корпорации, интриги, город этот сраный, оружие, кровь, кровь, кровь — как же меня всё это заебало, ты себе не представляешь. Я хочу уйти, Эрвин. Пожалуйста, не мешай мне.

Скаут закрыл лицо ладонями.

Юнгер молчал, негромко пищало и перемигивалось оборудование в шкафах.

— Маки, слушай, я… — напарник взял меня за плечо, но и этого прикосновения я не почувствовал. В голове стало почему-то очень легко, как будто её наполнили гелием, и стоит отпустить верёвочку, как моя башка полетит далеко-далеко, высоко-высоко… — Я просто хочу, чтобы ты знал: несмотря на то, что ты втянул меня во всё это, я тебе благодарен. Да, ты, конечно, старый мудак, — Эрвин усмехнулся. Я покосился вниз и увидел, что он, оказывается, держит меня за руку, — но я бы вытащил тебя. И ничего бы для тебя не пожалел… Спасибо, капитан! Для меня было честью служить вместе с вами. И знаешь что ещё, Маки, я никогда тебе этого не говорил, но…

И бесконечная тьма приняла меня в свои уютные объятья.