То, что не убивает

22

— …Продолжим расследование.

— Ты совсем идиот?! — рявкнул я на напарника, который вернулся в машину с двумя пакетами из магазина одежды и довольно скалился.

— Нет. Надевай!

Пятью минутами ранее этот полудурок резко ударил по тормозам и умчался чёрт знает куда, оставив меня посреди оживлённой дневной улицы в пробитом пулями фургоне. Я сидел в нём, как в аквариуме, вместе со своей дурацкой капельницей и гневно зыркал на прохожих, которые смели задержать на мне взгляд чуть дольше обычного.

Район считался хорошим: один из новых, модных и цифровых по самое не могу. Дизайнерские общественные пространства, составленные из шестиугольников, растения в кадках и клумбах, живые навесы, фонтанчики-водопады, розетки чуть ли не на каждом кирпиче. Всё такое стеклянно-легковесное, экологичное и заполненное модными хуесосами с их новыми гаджетами, стильными шмотками и молочными коктейлями без сахара, лактозы и всего остального, что входит в понятие «молочный коктейль».

— Я не буду надевать эту хрень! Мне и так жарко!

— Маки, какого чёрта? Я что, зря потратил деньги?

— Да, зря! Ты бы ещё шубу купил!

— Ай, как хочешь, — Эрвин завозился на сиденье, не обращая внимание на то, что фургон стоит посреди дороги и ему сигналит куча машин. — В этом твоя проблема. В тебе нет стиля. И ты не умеешь веселиться.

— О, это я умею, — мрачно заметил я, вспоминая всё, что натворил за прошедшие дни. — И ты назвал две проблемы.

— Нет, то было не веселье, — возразил скаут. — А вот это, — он указал на себя, одетого в длинный серый плащ и шляпу с широкими полями, — веселье!

Он смотрелся так тупо, что я не сдержался и фыркнул.

— Вот видишь! Стиль, Маки. Стиль превратил итальянских головорезов в крутых чуваков с томми-ганами. Стиль превратит двух старых вонючек в крутых детективов, которые идут по следу. Ты хочешь быть старым вонючкой? Я — нет. Я хочу крутизны и развлечений.

Моя попытка спрятать улыбку провалилась, и скаут воспринял это как личную победу:

— Именно! Об этом я и говорю! Тебе, может, умирать через час — и как ты этот час проводишь? Наслаждайся, сукин ты сын! Если и умирать, то в крутом плаще и хорошем настроении!

В стекло постучал очень прилично выглядевший негр в очках и рубашке с галстуком:

— Дед, убери тачку! Ни пройти, ни проехать, вон какая пробка собралась!

Эрвин опустил стекло — и чернокожий отшатнулся из-за вони, которая от нас исходила.

— Не понял, — удивился напарник. — Кто тебя вообще сюда пустил?

— Уж точно не ты! — огрызнулся негр. — Убери тачку, я опаздываю!

Эрвин повернулся ко мне:

— Ты слышишь то же, что и я, Маки? Оно правда разговаривает?.. Вали-ка отсюда, черножопый, пока я не взял и не…

— Что ты сказал?! — негр оскалился, открыл водительскую дверь и потянулся к Эрвину, но остановился, когда заметил возле своего носа пистолетный ствол. Заметил, помедлил секунду и исчез, да так быстро, словно всю жизнь отрабатывал уход с линии огня.

— Вот и славно, — усмехнулся Эрвин.

До наших ушей донёсся отдалённый крик: «Больной расист!»

— Ну, может и расист, — пробурчал себе под нос скаут, когда захлопнул дверь. — Зато с пистолетом. А человек с пистолетом может позволить себе быть и расистом, и сексистом, и гомофобом, и кем угодно ещё. Пистолет вообще открывает огромные возможности для самовыражения.

— Знаешь что? — сказал я, когда фургон двинулся дальше. — К чёрту. Я надену эту хрень. Только капельница…

— Хе-хе, наш человек!.. — просиял Эрвин и похлопал меня по плечу. — Ножницы в бардачке.

Пара минут, немного кряхтения, разрезанный рукав — и я тоже стал похож на стереотипного частного детектива из фильма пятидесятых. И хотя я чувствовал себя полным идиотом, переодевание помогло встряхнуться и настроиться на позитивный лад. Эрвин прав, сколько можно ворчать?

Дорога постепенно забирала всё выше, сужаясь и превращаясь в серпантин. Зелени и модников становилось всё больше, а бетона над головами, наоборот, меньше. Под открытым небом на разноцветных, как детские площадки, мягких скамейках сидели модники и работали — или делали вид.

— Кстати, куда мы, собственно, едем?.. — запоздало поинтересовался я. С самого утра всё как-то не было времени спросить.

— Ты очень вовремя, — хохотнул скаут. — Масс Биотех. Медицина, фармацевтика, производство нейропротезов, в том числе для полиции и армии. Серьёзные ребята. Удивляюсь, почему этот район до сих пор не переименовали в их честь.

— Почему они? — я задал вопрос, уже подозревая, каким будет ответ. И Эрвин подтвердил догадку.

— Вчера в подвале меня чем-то зацепило твоё предположение, что в этом деле замешана Блю Ай. Я немного поискал, кто поддерживает избирательную кампанию нашего любимого Адама Юнгера, и Масс Биотех оказались в списке.

— И что? Они могли просто отстёгивать ему денег. У тебя есть доказательства того, что они замешаны или?..

— Лучше! — широко улыбнулся напарник. — У меня есть интуиция!

— А давай мы не будем больше полагаться на интуицию? — попросил я. — Если у тебя что-то есть, выкладывай, иначе я никуда не поеду.

— Спокойно, спокойно, — ухмыльнулся Эрвин. — Я просто тебя подкалываю. Следи за мыслью: скольким людям ты стрелял в голову?

Я нахмурился:

— Какое это имеет отношение к делу?

— Нет-нет, сперва ответь, — настоял напарник.

Вспоминать и пересчитывать покойников я не собирался, поэтому ответил уклончиво:

— Многим.

— А сколько из них выжили?

— Ни один, — кажется, я начал понимать, куда Эрвин клонит.

— Во-от!.. Даже в наш век высоких технологий выживание после отрывания головы выглядит фантастикой, а наш клиент жив-здоров и чрезвычайно активен. Катается по городу, раздаёт интервью, грозится найти убийц. О чём это говорит?

— О том, что у него хорошая медстраховка? — попытался я неуклюже сострить.

— Именно. Думаю, его лечили Масс Биотех: в медицине они впереди планеты всей. К тому же они не так давно запустили в производство линейку доступных органико-механических тел для неизлечимо больных людей, — Эрвин сделал пару движений ладонью в воздухе — и передо мной повис рекламный плакат: очередная поделка на тему витрувианского человека Леонардо да Винчи, правая половина которого представляла собой хитрый механизм.

— Ничего себе «доступных», — присвистнул я, увидев количество нулей в цене.

— Поверь мне, это ещё доступно.

— Стоп, — меня посетила интересная догадка. — А Юнгер ли это вообще?

— В смысле?

— Если они начали делать тела, то им ничего не стоило наклепать несколько копий нашего друга. Так что мне очень любопытно, в того ли Юнгера я попал, и если не в того, то где настоящий?

— Это очень правильный вопрос, — кивнул Эрвин и плавным движением смахнул рекламу. — Предлагаю задать его кому-нибудь в Масс Биотех.

Мы миновали уютный зелёный кампус и припарковались на залитой солнцем бетонной площадке, окружённой огромными персиковыми деревьями.

Парк, разбитый у подножия высоченной стеклянной пирамиды, выглядел чересчур аккуратным и искусственным: идеальный газон, по которому босиком гуляли люди, деревья, которые, похоже, стриг не садовник, а парикмахер, скамейки, навесы, качели, фонарики, фонтаны и небольшой деревянный амфитеатр. Всё словно игрушечное — тонкое, изящное, хрупкое. Стеклянная пирамида Масс Биотех тоже смотрелась до отвращения правильной и экологичной: зелёные стёкла первых этажей покрывал голографический лес, колышущийся на несуществующем ветру, а по небесно-синим окнам выше бежали ненастоящие облака.

Корпорации всегда говорили что-то типа «мы достигли нового уровня экологичности производства», но оставляли за кадром то, что это была, по сути, фраза «Мы стали гадить немного меньше». В этом смысле здание Масс Биотех было очень грубой метафорой: пластмассовый парк и красивенькая пирамидка на вершине огромного и грязного бетонного муравейника. Что поделать, человечество умело и любило заметать мусор под ковёр.

Пока мы шли через парк, я таращился по сторонам и не верил своим глазам. Неужели мы всё ещё в Корпе?..

Идиллия.

Люди греются на солнышке или прячутся от него в тени деревьев. Кто-то работает, кто-то болтает, кто-то перекусывает, расстелив плед на траве. Повсюду кружат стайки белых курьерских дронов, дети играют в мяч… Чёрт, откуда здесь дети? И собака — толстый белый лабрадор, довольный донельзя. Смешной и неуклюжий, бегает за мячиком, свесив язык набок.

И посреди всего этого великолепия торчат, как прыщи на ровном месте, два старых отвратительных создания в плащах и шляпах. Надо ли говорить, что на нас было обращено больше внимания, чем на футбольный мяч во время чемпионата мира?

— Ты не думаешь, что это уже слишком? — мрачно поинтересовался я, глядя на то, как напарник достаёт из кузова Пигги.

— Неа, — беззаботно ответил тот и захлопнул двери, когда я отсоединил и убрал в кузов успевшую мне надоесть капельницу. Конечно, абстиненция прошла не до конца: кости всё ещё ломило, и я потел, как в бане, — но таскать стойку с собой было бы попросту глупо.

Мы двинулись по дорожке из гравия к стеклянным дверям, за которыми виднелся просторный белоснежный холл с зелёной живой стеной.

Встречные люди замечали пулемёт, менялись в лице и обходили нас по вытянутой дуге. Стыдно признаваться, но мне очень грело душу мелкое и подленькое понимание того, что все эти полугомики с их аккуратными стрижками, ухоженными мордами и кофе в биоразлагаемых стаканчиках нас боятся.

Пирамида Масс Биотех нависала и подавляла, отчего я чувствовал себя рыцарем, который прёт с куском дрянного железа на огромного дракона и всё ещё жив только благодаря любопытству чудовища, не понимающего, что это за букашка такая безрассудная внизу ползает.

— Знаешь, у меня такое ощущение, — заговорил я, задумчиво глядя вверх, — что у этой операции немного хромает планирование.

Девушка с пирсингом, зелёными волосами и татуировкой на лице увидела пулемёт и застыла, словно погружённая в жидкий азот, но мы не обратили на неё никакого внимания.

— Не говори ерунды, — успокоил меня Эрвин. — Безногий не может хромать.

— Ах, так вот что меня смущало всё это время, — ухмыльнулся я.

Скаут скривился:

— Ты опять собираешься ныть? Пожалуйста, не надо, это меня угнетает.

— Нет, — я помотал головой. — Ныть я не буду, это всего лишь замечание. Лучше уж так импровизировать, чем закидываться таблетками, устраивать бессмысленную бойню в гетто и срать в ведро.

Эрвин хихикнул:

— Звучит как что-то, чем я хотел бы заняться на выходных.

— Не пойми меня неправильно, — я продолжал развивать мысль. — Вот мы сейчас зайдём внутрь…

— Ага.

— Положим всех мордами в пол.

— Как вариант, — согласился напарник.

— Узнаем, где сидит Самая Большая Шишка, и поднимемся к ней, попутно устроив кровавое побоище.

— Отлично, у нас есть план! — обрадовался Эрвин.

— Погоди, — я остановил напарника. — Ну так значит, сделаем мы всё это и… Что дальше? Я не знаю даже, что мы будем спрашивать.

Гравий хрустел под нашими ногами, люди разбегались, стеклянные двери холла приближались.

— Маки. Дорогуша. Иногда нужно просто спровоцировать какие-то события. Сдвинуть всё с мёртвой точки. Расшевелить болото. Подхлестнуть лошадь. Плеснуть бензина в костёр. Нажать на…

— Достаточно аналогий, я понял.

— …Да, спасибо. Короче, некоторые вещи надо просто делать.

Я покачал головой и мысленно повторил последнюю фразу.

— Ладно, годится.

Стеклянные двери разъехались в стороны. Я хотел шагнуть внутрь, но Эрвин остановил меня, неожиданно крепко и больно схватив за плечо:

— Только постарайся больше меня не толкать на мины, а то я ещё с того раза не все осколки вытащил.

— Ещё раз так сожмёшь, — я поморщился, но выдал это за оскал, — и я оторву тебе руку. А потом зверски заебашу тебя ей же.

Хватка ослабла, с лица Эрвина сползла мерзкая улыбочка. Однако она не пропала совсем, а проявилась секундой позже на моём лице. «Что за чудесный день?»

Холл пирамиды явно создавался так, чтобы вызывать ассоциацию с собором. Огромный, белый, торжественный, аскетичный, неподвижный и совершенно тихий. Нет, конечно же в городе полная тишина была невозможна: я слышал и гул кондиционеров, и гудение каких-то механизмов, и какие-то мелкие скрипы-стуки, но сознание жителя мегаполиса давно к ним привыкло и не воспринимало.

Вокруг высоких белых колонн медленно вращались голографические надписи и схемы: такие же простые и минималистичные, как и вся здешняя обстановка. Я сумел разобрать какие-то цитаты, чертежи и схемы, человеческие силуэты, диаграммы.

Стекло, пластик, пространство, свет… Голова шла кругом.

Дорожка из серой плитки вела к длинной, как товарный поезд, стойке из серого гранита, за которой возвышалась исполинская живая стена. Над ней я различил небольшие балкончики из замутнённого стекла — там стояли кресла, журнальные столики, автоматы с кофе и прочие вещи, без которых офису не прожить.

Под потолком висели непонятные решетчатые конструкции из хромированного металла и гигантская голографическая картина — копия фрески «сотворение Адама».

Эрвин хмыкнул, заметив, как я скривился:

— Ага. Как будто пришли в логово чокнутого суперзлодея с синдромом мессии. Я прямо вижу, как он приказывает сделать что-то бесчеловечное, оправдывая это цитатами из библии.

— Меня больше смущает, что тут никого нет, — буркнул я, чувствуя, что мы уже угодили в передрягу. Холл и правда пустовал: ни единой живой души, ни единого голоса. Для середины рабочего дня это было как минимум странно. — Дай-ка угадаю… — с грустной усмешкой я шагнул назад, но двери не открылись. — Угадал.

— Ну что поделать, — напарник взял Пигги наизготовку и неожиданно вскрикнул: — Эй! Эй! Здесь кто-нибудь есть?!

Эхо несколько раз ударилось о стекло и затихло.

— Эй! — повторил Эрвин, но я одёрнул его и извлёк из недр плаща короткий дробовик с отпиленным прикладом:

— Хватит орать. Идём. И тихо!

Тихо не получалось: каждый шаг звучал так, словно мы с Эрвином носили подковы, а не ботинки.

— Погоди-ка! Ты слышал? — я остановился возле белой колонны с какой-то анатомической схемой.

— Ага, — напарник кивнул и двинулся дальше, направив оружие в сторону, откуда доносились странные звуки: шорох, стук и какой-то писк.

Мы пересекли холл, обогнули стойку, осторожно заглянули за живую стену и застали там рыжего толстяка в форме охранника. Он тоскливо бился в запертую серую металлическую дверь с надписью «пожарный выход», сопел, всхлипывал, прикладывал карточку, набирал код на виртуальной панели, — но всё безуспешно.

— Потерялся? — ухмыльнулся Эрвин. Охранник подскочил как ошпаренный. Его лицо стало покрываться странными красными пятнами.

— Ребята, не надо, я…

— Надо! — скаут подскочил к жирдяю и сгрёб его в охапку. Я повернулся, прикрывая напарнику спину. — Что тут происходит?

— Ничего! Я клянусь… — звук сочной затрещины. — Ай!

— Руки!.. — рыкнул Эрвин. — Что это у нас здесь?

Краем глаза я заметил, как скаут вывернул запястье охранника, а секунду спустя мне под ноги упал маленький чёрный пистолет.

— Стрелять он удумал, ишь, — затрещина повторилась. — Что тут происходит, я спрашиваю?!

— Мы всё перекрыли!.. Людей убрали из холла! Приказ руководства!

— Понятно, значит, нас ждали.

— Неудивительно, — прокомментировал я. — Мы же топали, считай, через весь кампус.

— Когда был приказ? — Эрвин отвесил охраннику очередную оплеуху, и тот вскрикнул. Мне под ноги прикатилась смешная восьмиугольная фуражка, которая легла рядом с пистолетом.

— Полчаса назад… Где-то.

— Врёшь! — рыкнул скаут.

— Не вру! Я не вру, клянусь!..

— Ладно. Тогда полежи, — напарник вырубил толстяка могучим ударом по затылку.

— Смотри, — за окнами орды офисных крыс пришли в недоумение. Они поднимали головы, заслоняясь руками от ветра, который трепал здешние красивенькие деревья, и тыкали пальцами в небо. А в это же время прямо по красивеньким газонам мчались, обгоняя друг друга, чёрные фургоны без окон и опознавательных знаков.

— Вот и кавалерия прибыла, — оскалился Эрвин.

— Спровоцировали, блядь, — я ощерился и плюнул на пол со злости. — Сдвинули, подстегнули и ещё что-то там. Сука.

— Расслабься, Маки, — начал было напарник, но я его прервал.

— Мы уже достаточно расслаблялись! Может, пора напрячься?! Сломай эту дверь, я прикрою!

— Эх, опять история повторяется…

— Я не говорил пиздеть, я говорил сломать дверь! — из фургонов высыпали знакомые мне фигуры в чёрной угловатой броне. — Давай!

За спиной послышались глухие удары и напряжённое сопение. Пистолет с пола перекочевал ко мне в карман.

Громкий гул заставил задрать голову к грязному стеклянному потолку, за которым раскинулось бездонное синее небо, часть которого заслонял жёлтый в коричневую полоску вертолёт. Советский или какая-то из копий, я в них не особо разбирался.

— Эрвин!

— Да стараюсь я! — огрызнулся скаут. Повернувшись, я увидел дверь, покрытую вмятинами и испачканную в крови.

— Хах. Зомби-апокалипсис, — не удержался я.

— Иди ты нахер, — напарник шипел от боли, дул на костяшки и тряс ладонями.

— Попробуй стену рядом!

Эрвин взвился:

— Ты идиот? Сам по бетону долби!

— Там точно бетон, а не гипс?

— А ты сам как думаешь?!

— Я не думаю, а хочу, чтобы ты проверил! — заорал я. Чёрные за окном выстроились в цепь и двинулись к зданию. Красиво. Перебегают, прикрывают друг друга. Я невольно залюбовался: такой слаженности и отточенности каждого движения не было даже у моих ребят. Вертолёт кружился над крышей, я видел, как шевелится пулемёт у него на носу.

Ещё пара ударов, я слышу, как на пол летят мелкие и твёрдые частички.

За стеклом путь одному из чёрных преградил солидный мужчина в костюме. Он что-то начал объяснять, возмущённо размахивая руками, но быстро получил прикладом по роже и прилёг на травку.

— Нет, Маки, тут не пройти. Это бетон.

— Сука! Что же…

Над головами громыхнуло, стекло осыпалось, ошмётки хромированного металла с жутким лязгом рухнули на пол. Я рефлекторно грохнулся следом, обхватив голову.

Пронзительный свист винтов, порывы ветра носят по холлу бумаги, пластик и лёгкую оргтехнику.

Хлопок, другой, третий — огромные окна разлетелись галактиками блестящих осколков, чёрные ворвались внутрь. Они же спускались с зависшего вертолёта по тросам — прямо сквозь Адама с Господом.

Громыхнули первые очереди, пока неприцельные.

За спиной негромко ругался Эрвин: уговаривал Пигги не зажёвывать патроны. Я отполз в сторону и присел на колено у стены, стиснув зубы и сжимая дробовик так, что рукоять жалобно трещала.

— Жопа. Полная жопа… — скулил Эрвин.

— Не ной!

Пока что нас надёжно укрывала живая стена, но это ненадолго. Уж попали так попали…

Однако несмотря на безвыходную ситуацию, какая-то часть сознания похвалила меня: раньше я бы, скорее всего, присоединился к Эрвину и поднял лапки кверху, а теперь бурлил еле сдерживаемым боевым азартом и полным нежеланием сдаваться. Если я не ошибаюсь, сейчас они…

Подтверждение собственной правоты я получил ещё до того, как закончил мысль: в наше укрытие прилетела пара серебристых цилиндров.

— Светошу…! — завопил Эрвин, но окончание слова утонуло в громком хлопке.

Ахнуло так, что никакое шумоподавление не помогло. Всё исчезло, включая чувство равновесия, я словно повис посреди огромного звенящего белого облака. Тем не менее, я быстро сориентировался — и, обнаружив перед собой чёрную фигуру, с рычанием бросился на неё, готовясь разорвать голыми руками. Но меня ждал неприятный сюрприз: «спец» грациозно увернулся и с такой силой звезданул мне по морде, что я отлетел в сторону. Там были готовы к встрече: второй чёрный захватил мою шею в замок и заехал бронированным коленом по пояснице, отчего я едва не кончился на месте, а спустя долю секунды подоспел третий — и, размахнувшись как следует, влепил прикладом по макушке.

Изображение «поплыло» и вспыхнуло цветными артефактами, но сразу же померкло. Я не успел даже удивиться, как сознание растворилось во тьме, и последним, что она скрыла, стали пыльные ботинки одного из «спецов» возле моего лица.